Духовне служіння у Збройних силах України: дискусії і перспективи

После падения коммунизма неожиданно даже для многих специалистов выяснилось, что самым большим уровнем доверия во многих странах бывшего советского блока пользуются такие сущностно различные институты, как Церковь и армия. Этот уровень коррелируется с темпами, глубиной и социальной оправданностью посткоммунистических реформ. Там, где они носят поверхностный характер и осуществляются в интересах отдельных общественных страт, где наблюдается падение жизненного уровня населения, а с другой стороны возрастание уровня тревожности, неуверенности и ориентационной растерянности, и Церковь, и армия рассматриваются как своего рода ?идеальные типы¦. Принадлежность к каждому из этих институтов так или иначе могла осознать едва ли не каждая семья, причем уровень их отчуждения от ?простого человека¦, конечно же, ниже, чем у властных структур различных уровней. Но вопрос о моделях сотрудничества этих институтов для постсоветских стран остается открытым. Обоснование необходимости присутствия Церкви в армии опирается на давние традиции исторических церквей, а для православных церквей, которые вместе с Украинским государством провозгласили себя независимыми, это присутствие, разумеется, имеет принципиальное значение. Вместе с тем традиции, существовавшие в военно-духовной службе соединений сечевых стрельцов, армии Украинской Народной Республики, царской армии, не говоря уже о запорожском войске, на сломе ХХ-ХХI ст. могут скорее иметь значение символа, исторического ?подкрепления¦, чем стать конкретными моделями формирования духовного опеки современного воина. Конечно, при выработке концепции военно-духовной помощи едва ли станут хоть сколько-нибудь полезными заявления о том, что ? учитывая тенденции нынешнего дня и традиции нашего прошлого, украинский воин v это прежде всего добрый христианин, профессиональный специалист (так в тексте. v В. Е.), сознательный гражданин, патриот своей земли¦ [1]. По сути дела, душпастырский труд в украинской армии должен был начинаться с определения наиболее общих подходов. Причем уже в начале 1990-х гг. среди духовенства и в армейской среде начались дискуссии относительно принципов обеспечения духовного сопровождения военной службы. Одни доказывали, что говорить об этом преждевременно, v реальной программой должно стать обеспечение военным возможностей в свободное от службы время удовлетворять свои религиозные потребности в ближайшем храме, молитвенном доме, мечети, синагоге и т. п. Другие настаивали на необходимости обеспечения воинских частей специальными культовыми помещениями, где приглашенные священники могли бы совершать богослужения. Третья же группа считала необходимым как можно скорее внедрить в украинской армии капелланскую службу. В управлении социально-психологической службы Прикарпатского военного округа еще в начале 1990-х гг. был даже разработан проект ?Правил духовного попечительства в Вооруженных Силах Украины на первом этапе организации капелланской службы¦. Согласно этому документу, священники в армии должны не только удовлетворять религиозные потребности тех верующих, которые добровольно принимают предложенную им духовную опеку, но и направлять свое служение на обеспечение благоприятного нравственного климата в воинских подразделениях. Другими словами, душпастыри в армии должны отдавать себе отчет в том, что они становятся составной частью воспитательных органов Вооруженных Сил. Вместе с тем проект правил запрещал им вмешиваться в военную деятельность части, подвергать сомнению приказы командиров, а также привносить межконфессиональные раздоры в армейские подразделения, ?проявлять религиозный фанатизм¦ и принадлежать к каким-либо политическим партиям и движениям. Практически служение в армии предлагалось организовать следующим образом. Главным звеном должна была стать социально-психологическая служба облвоенкомата, которая поддерживает рабочие связи с местной церковной иерархией, специально созданными координационными советами епархий, деканатов или благочиний, делегирующих своих клириков для работы в армии. На правах консультанта в эту структуру также входит заведующий отделом по делам религий облгосадминистрации. Командиры частей обеспечивают благоприятные условия для удовлетворения духовных потребностей военнослужащих. Иерархи исторических церквей весьма благосклонно относятся к служению в армии. И Украинская православная церковь в единстве с Московским патриархатом, и Украинская православная церковь Киевского патриархата, и Украинская греко-католическая, и Украинская автокефальная православная церкви имеют ответственных лиц (а иногда и специальные подразделения) для служения среди военных. На необходимость наладить религиозную работу среди военнослужащих указывали также иудейские и исламские лидеры. Религиозные деятели неоднократно высказывали свою озабоченность атмосферой, царящей в воинских подразделениях, нравственным обликом военнослужащих, распространением среди них аномальных явлений и проявляли очень высокую активность в наращивании своего присутствия в Вооруженных Силах. Опрос, проведенный в 1992 г. Институтом социологии НАН Украины среди священно- и церковнослужителей по выборке, репрезентативной для конфессиональной конфигурации страны, выявил следующее их отношение к работе в армии. Почти 80% клириков считают присутствие пастыря-воспитателя в Вооруженных Силах чрезвычайно полезным. Подавляющее большинство считает также, что религия должна стать ценностью, консолидирующей армию, и неотъемлемой составляющей системы воспитания военнослужащих. 80% опрошенных отвергли тезис, согласно которому ?культурный и нравственный потенциал религии является бесспорным, но в воспитании современного воина она неприемлема¦, а каждый четвертый более или менее категорично не соглашается с тем, чтобы религия культивировалась в Вооруженных Силах лишь постольку, поскольку это необходимо для удовлетворения религиозных потребностей верующих военных. И наконец 95% священнослужителей уверены, что их церковь с удовольствием будет вести религиозную работу в армии, хотя каждый десятый считает, что их вероучение не позволяет им принимать участие в развитии Вооруженных Сил [2]. Понятно, что опрос выявил и значительный потенциал конфессиональной нетерпимости, который способен негативно повлиять на душпастырскую работу в армии. Скажем около трети опрошенных не согласны с тем, чтобы в армейские коллективы были допущены священнослужители различных вероисповеданий, половина считает, что активная деятельность в армии других религиозных институтов усложнит труд их церкви, а подавляющее большинство православных и почти половина греко-католических священников полагают, что ?в Вооруженных Силах должна присутствовать церковь, к которой принадлежит большинство населения Украины¦. (Среди протестантских пресвитеров с этим тезисом согласился лишь один.) Именно опасение переноса межцерковных распрей на армейскую почву оказалось решающим в мотивировке Министерства обороны Украины: в 1993 г. оно признало введение института капелланов преждевременным. Конечно, кроме этого существует еще множество других v правовых, политических, финансовых v оговорок. Понятно также, что капеллан не способен заменить в современной армии военных психологов и социологов. В этом контексте важно также подчеркнуть, что военное капелланство v довольно сложная обязанность и во многих странах весьма престижное священническое служение. В частности, в вооруженных силах стран v членов НАТО военных священников нацеливают на углубленное изучение дополнительных дисциплин v социологии, психологии, психиатрии, антропологии, получение общих представлений о медпомощи и т. п. Военный капеллан является ?полным офицером и полным священником¦ [3], хотя он и не носит оружия, а в некоторых армиях (Германия) v и униформы. Капелланство, как сказал архиепископ Иоханнес Дыба на Европейской конференции военных епископов в Фульде, v это ?духовная служба на рабочем месте¦ [4]. В этом ее весьма существенное отличие от приходского служения и других разновидностей так называемой ?категориальной духовной работы¦. Капеллан имеет дело с неселекционированной v по уровню религиозности, духовному опыту и даже очень часто вероисповедания v группой. Функции армейского духовенства несомненно, не адекватны тем, которые выполняли политорганы в Советской Армии, а также специальным психологическим и социальным службам, действующим в современных армиях. Военный священник прежде всего духовно опекает тех солдат и офицеров, которые в этом нуждаются, и в идеале формирует в военном коллективе полноценный приход (религиозную общину). Подобную опеку священнослужитель определенного религиозного института распространяет и на верующих других конфессий, если это прямо не запрещено священноначалием и она принимается иноверующими. В экстремальних условиях военный священник часто становится одной из центральных фигур подразделения, что вполне понятно как с социологической, так и психологической точек зрения. Но в мирное время, даже при вполне здоровом социально-психологическом климате в коллективе, он должен выполнять круг ?рутинных¦ обязанностей, поскольку верующий в униформе имеет определенные духовные потребности. Вместе с тем весьма важным аспектом служения в армии для любой церкви и религиозной организации в идеале должно стать соблюдение принципа безоговорочной добровольности в принятии военнослужащими духовной опеки. Военная служба всегда содержит в себе определенный v больший или меньший v компонент принуждения и индоктринации набором идей, часто v мифологем, усвоение которых должно содействовать укреплению чувства гордости за свою страну и ее вооруженные силы и в конечном итоге v усилению боевого духа. Привлечение религии в такого рода систему очевидно способно в определенной степени повысить ее эффективность, однако таит в себе и опасность для духовного потенциала личности и для Церкви. Хрестоматийным примером здесь можно считать обвальный разрыв с церковью военнослужащих Российской армии сразу же после освобождения их Временным правительством от обязательного участия в обрядах и таинствах: удельный вес солдат, числившихся православными и принимавших причастие, снизился с почти 100% в 1916 г. до менее чем 10% в 1917 г. [5]. Кстати отметим, что взаимодействие религиозных институтов и военных формирований способно развиваться и в плоскости сакрализации милитарного духа, полного подчинения церковного присутствия в армии делу формирования ?железного порядка¦, привития военнослужащим агрессивно-ксенофобских взглядов и настроений. Во многих случаях эта линия находит продолжение в оправдании парамилитарных группировок, выступающих под ультрарадикальными лозунгами. Для определенного круга церковных деятелей подобная идеология военно-религиозного симбиоза является главной и единственно приемлемой схемой ?духовной помощи¦ армии без учета того, какие именно вооруженные структуры эта идеология обслуживает. Если же говорить о проблеме капелланства как об институализированной, структурированной и законодательно отработанной системе духовной опеки над военнослужащими, то следует отметить, что она далеко не всегда получает безоговорочную общественную поддержку. В некоторых посткоммунистических обществах, даже достаточно конфессионально гомогенных, проблема военного капелланства уже вызывала довольно острые дискуссии. В частности, в Литве, где о принадлежности к Римо-Католической церкви заявили приблизительно 60% всех опрошенных, то обстоятельство, что во время религиозных праздников солдаты идут в храм строем, под руководством офицера, вызывало обвинения в адрес церкви. Критики сравнивали служение священников с деятельностью комиссаров и политработников в советских Вооруженных Силах. Дискуссии вокруг статуса армейских священников, а также по поводу устава для них, составленного по итальянскому и французскому образцам, подписание соглашения между Литовским государством и Ватиканом о работе священников в армии столкнули между собой влиятельные политические силы [6]. Непонимание со стороны общества и военного руководства нередко встречает и капелланская служба национальных Вооруженных Сил Латвии. Капелланов там стараются превратить то в ?культоргов¦, то возложить на них ответственность за решение всех армейских проблем v пьянства, самоубийств, внеуставных отношений и проч., преодоление которых зависит от широчайшего социального контекста. Капеллану необходим соответствующий жизненный опыт, практика пастырского служения и четкое осознание специфики военного коллектива [7]. С определенной степенью условности можно говорить о формировании в украинском обществе трех вариантов понимания капелланской службы, в центре которых v различные цели присутствия религиозных институтов в Вооруженных Силах. Первый вариант, военно-политический, предусматривает подчинение института капелланства задаче воспитания дисциплинированного, нравственно совершенного воина-патриота. Такое понимание отводит священнослужителям вполне определенный и довольно ограниченный сектор действия и ответственности: быть помощником командира в воспитательном процессе, придавая этому процессу духовное измерение и сакральное оправдание. В данном варианте воспитательная и мобилизующая функция религиозного института и его представителей является безоговорочно приоритетной относительно собственно религиозной функции. Капелланская служба здесь рассматривается как определенный аналог политорганов, обеспечивающий религиозную легитимацию воинского долга и укрепление боевого духа солдат и офицеров. Причем в конкретных условиях Украинской армии духовная помощь рассматривается военачальниками прежде всего как орудие преодоления весьма серьезных проблем: военной дисциплины, нравственно-психологической ситуации, неуставных отношений, уклонения от воинской службы, преступлений военнослужащих относительно местного населения, сохранения военного имущества и оружия и т. п. [8]. Второй вариант v это церковное понимание служения в армии. Это понимание хотя и приобретает определенные, временами важные конфессиональные отличия, однако имеет общее ядро. Речь идет об обеспечении наиболее последовательной духовной опеки над верующими той или иной церкви, выполняющими воинский долг, и о расширении сферы церковного влияния. ?...Сводить участие Церкви только к удовлетворению религиозных потребностей было бы неверно, v подчеркивает предстоятель УПЦ КП патриарх Филарет. v Такой подход ограничивал бы возможности Церкви. По нашему мнению, это должен быть вклад Церкви в строительство Украинской Армии, который будет включать нравственное и патриотическое воспитание¦ [9]. В условиях невозможности организации поэтапной катехизаторской работы, проблематичности процесса воцерковления целых социальных слоев и демографических групп, в большей или меньшей степени обособленные от широкого общественного контекста дисциплинированные коллективы оказываются для Церкви чрезвычайно привлекательными. Миссионерская работа приобретает здесь абсолютную адресность, опирается на поддержку руководства и получает несомненное организационное подкрепление. При этом период воинской службы становится для юношей порой формирования мировоззрения, серьезных ценностных изменений и часто существенным образом определяет векторы дальнейшего развития личности. Поэтому Церковь весьма заинтересована в наращивании своего присутствия в армии. На этой принципиальной основе далее могут строиться две главные модели. Первая: Церковь и ее представители становятся помощниками военного командования, сопровождая собственно духовную опеку легитимацией армейской воспитательной политики. Такая модель исторически присуща большинству армий, в особенности православных государств. В частности, в свое время заместитель патриарха УПЦ КП так обосновывал необходимость внедрения военного священства: ?С допризывниками воспитательная работа не ведется... Не буду судить заместителей командиров по воспитательной работе, но у меня такое впечатление, что они немного растерялись и со своими обязанностями справляются менее квалифицированно, чем их предшественники v замполиты. Мне кажется, пришло время подумать о внедрении в Вооруженных Силах института военных капелланов¦ [10]. Вторая модель: Церковь сама определяет содержание и формы душпастырской работы и рамки сотрудничества религиозных институтов, священнослужителей с командованием. Эта модель больше соответствует современному пониманию отношений Церкви и государственных институтов и как таковая все шире распространяется в Европе. И, наконец, третий вариант имеет, как нам кажется и как следует из его артикуляции (точнее v ее отсутствия) в украинских СМИ, наименьший сегмент общественной поддержки. Его понимание рождается в ситуации зрелого гражданского общества. Одним же из показателей зрелости общества является постоянная борьба всех его составляющих за расширение и углубление свобод и прав человека. В таком обществе необходимым условием эффективного функционирования государственных структур становится их максимальная прозрачность. Неправительственные организации являются обязательным элементом общественного контроля и более или менее надежным контрбалансом процессу укрепления авторитарных тенденций. Довольно последовательно такое понимание утвердилось в Германии, где уроки II Мировой войны заставили общество кардинально пересмотреть, кроме всего прочего, также и концепцию Вооруженных Сил. Их центральной фигурой стал ?гражданин в мундире¦, наделенный всей полнотой гражданских прав. Военное ведомство не имеет специфических учреждений, образующих непроницаемые для общества армейские зоны (например, здесь отсутствуют военные трибуналы, а правонарушения военных подсудны гражданскому суду); священник не подчинен командиру, хотя финансируется государством, и ни при каких условиях не освящает оружие. Очевидно, что в реальной украинской ситуации институализация военно-духовной работы в идеале должна была бы стать равнодействующей трех перечисленных вариантов. Доминирование первого способно инструментализировать духовную поддержку военнослужащих и превратить ее всего лишь в один из элементов военно-политического механизма. Гипертрофирование второго понимания, с другой стороны, не позволяет капелланской службе утвердиться в качестве именно военно-духовного служения, с очевидностью не совпадающего со стационарным приходским служением. Говорить о возможности абсолютизации третьего понимания для украинского контекста было бы слишком преждевременно. В конце концов дело служения в армии стало развиваться по линии заключения совместных соглашений между родами войск и религиозными институтами. В частности, УПЦ в единстве с Московским патриархатом сделала Совместное заявление о взаимодействии с Национальной гвардией Украины, где речь идет о содействии в организации пастырских посещений военнослужащих, отправлении необходимых для них таинств и треб, развитии взаимодействия в благотворительной области, обеспечении библиотек военных подразделений духовной литературой и т. п. [11]. Приблизительно такие же мероприятия планируются и в соглашении о взаимодействии между УГКЦ и Государственным комитетом по делам охраны государственной границы Украины [12]. Эти и прочие документы довольно далеки от внедрения института военного священства даже в наиболее мягком режиме. По сути в большинстве случаев речь идет лишь о намерениях сотрудничества, об осознании необходимости достаточно продолжительного подготовительного периода и стремлении создать структуры подготовительного, транзитного характера. Например, в Совместном соглашении о взаимодействии между Украинской православной церковью и Государственным комитетом по делам охраны государственной границы Украины (1998 г.) провозглашается намерение разработать перспективную программу взаимодействия в области воспитания допризывной молодежи и воинов-пограничников и говорится о необходимости создания рабочей группы для организации взаимодействия. В феврале 2000 г. Заявление о намерениях сотрудничества подписали Министерство внутренних дел и Всеукраинский Совет Церквей и религиозных организаций. Целью сотрудничества объявляется духовная поддержка, формирование нравственных, патриотических и культурно-этических ценностей у работников органов внутренних дел. Направлениями деятельности определены: предоставление духовенству возможности посещать подразделения и воинские части для осуществления богослужений; проведение с участием священнослужителей ритуальных, общественных и культурно-массовых мероприятий; использование опыта духовенства в просветительской работе; обеспечение подразделений духовной литературой, видео- и аудиоматериалами; иная активность, направленная на расширение прав и потребностей верующих служащих и работников. Этот документ имеет принципиальный характер, несмотря на очерченное им небольшое поле взаимодействия. Едва ли не впервые ко взаимодействию с воинскими подразделениями приглашается не только Церковь (церкви) большинства, а практически все сколько-нибудь влиятельные религиозные институты. Вопрос духовной опеки над военнослужащими актуализируется несколькими факторами, среди которых важно прежде всего указать на следующие. Во-первых, уровень религиозности молодых людей стабильно возрастает, причем уровень самодеклараций веры в Бога в младших молодежных субгрупах (юноши и девушки 15-17 лет) выше, чем в старших (20-25 и 25-30 лет). По данным Министерства обороны Украины в течение 5 лет v с 1992 по 1996 гг. v удельный вес верующих в Вооруженных Силах страны вырос с 4 до 29%. За этот же период удельный вес тех, кто принимает участие в религиозных обрядах, увеличился с 1,3 до 27% [13]. Таким образом, религиозность призывного контингента будет возрастать v по крайней мере в ближайшей перспективе, поскольку очерченная тенденция является постоянной и отмечается не только украинскими исследователями, но и социологами других посткоммунистических стран. Во-вторых, в условиях дезинтеграции старых нравственно-психологических механизмов, в том числе и невозможности применения репрессивного инструментария в том объеме и разновидностях, которые существовали в Советской Армии, общественной анемии и скептицизма, распространяющихся, естественно, и на армию, вопрос о новых интеграторах становится для военного руководства одним из главнейших. Генералы и офицеры неоднократно указывали на не зафиксированную социологами корреляцию между религиозностью военнослужащего и его дисциплинированностью и нравственностью. Поскольку в Украине реально действует институт альтернативной, т. е. невоенной гражданской службы, большинство призывников из протестантских семей выбирают именно ее. Таким образом, верующие военнослужащие в большинстве своем принадлежат к православным и католическим церквам чья догматика и культовая практика требуют обязательного общения со священнослужителем (причастие, исповедь). Члены позднепротестантских общин, где участие в таинствах не обязательно, принадлежат во многих случаях к религиозным организациям, члены которых имеют право на альтернативную службу. К этому следует добавить, что значительная часть призывного контингента набирается в сельской местности и из тех социально-демографических категорий молодежи, которые более тяготеют к традиционным проявлениям религиозности. Определенное значение (которое, впрочем, не следует преувеличивать) будет иметь в рассматриваемом нами вопросе и международный контекст. С одной стороны, институт капелланства является необходимым стандартом функционирования большинства европейских армий. С другой v очевидным для Украины здесь является российский вызов все более тесного и масштабного сотрудничества Московского патриархата с военными ведомствами. Говоря об институте капелланства, на наш взгляд, нельзя утверждать, что все проблемы здесь одназночно тупиковые и не имеют перспективы решения. В частности, конституционный принцип отделения церкви от государства, принципиально ставящий вопрос о самой возможности выполнения государственным служащим в рамках государственной службы религиозных функций, может быть гармонизирован с реальностью существования духовных потребностей военных и необходимостью их удовлетворения. Об этом свидетельствует опыт многих зарубежных стран, прежде всего США, где принцип отделения внедряется с наиболее последовательно. Приемлемые модели решения проблемы существуют и в посткоммунистических странах, где также существует правовой режим отделения (Польша, Словения и т. п.) Весьма значительный опыт в осуществлении институционированной духовной опеки военнослужащих накоплен в армиях стран, где религии большинства представлены двумя и более церквами. Религиозный плюрализм не является препятствием для духовной работы в армии, а межцерковные противоречия объективно не способны превратиться в очень серьезный дезинтегративный фактор воинских формирований, пораженных намного более опасными проблемами. Можно также предусмотреть, что капелланское служение не сможет не приобретать элементы ?мягкого¦ экуменизма: определенный круг религиозных институтов не будет настаивать на присутствии в армии, фактически или даже на условиях соответствующих соглашений делегировав обязанность духовной опеки над своими верующими другой церкви (церквам). Вместе с тем в украинских условиях намного серьезнее выглядят финансовые проблемы, которые едва ли могут быть решены в сжатые сроки (хотя некоторые религиозные институты высказывают готовность содержать капелланов за свой счет). Центральной же остается проблема глубины и масштабов религиозных потребностей военнослужащих. Религиозность очень значительной части молодых людей имеет внецерковный характер, довольно размытые параметры и остается ?невоцерковленной¦. Подобная религиозность не нуждается в институциональной опеке и ?профессиональном¦ духовном руководстве. Примечания 1. См.: Гуменний М. До проблем душпастирства в Збройних Силах Украiни // Християнство и духовнiсть. v К., 1998. v С. 246. 2. См.: Афонiн Е.А. Становлення Збройних Сил Украiни: соцiальнi i соцiально-психологiчнi проблеми. v К., 1994. v С. 40-45; 234-239. 3. Ярмусь С. Збройнi Сили i феномен вiйськового капеланства // Людина i свiт. v 1995. v ¦5-6. v С. 2. 4. Katolische Militarseelsorge in der Bundesrepublik Deutschland. v Bonn, 1996. v S. 2. 5. См.: Поспеловский Д.В. Русская православная церковь в ХХ веке. v М., 1995. v С. 34. 6. См.: Субачюс П. Церковь и общество в Литве (1990-1995) // Логос. Диалог Восток-Запад. Т. 50. v Брюссель-Мюнхен-Москва, 1995. v С. 207-208. 7. См.: Маркина И. Социальное служение Евангелическо-Лютеранской Церкви Латвии // Диа-Логос. Религия и общество. v М., 1999. v С. 346. 8. См.: Ситник В. Духовно-гуманiтарна полiтика у Збройних Силах Украiни та шляхи ii вдосконалення // Армiя i духовнiсть: свобода совiстi i вiровизнання. v К., 1995. v С. 15-16. 9. Украiнська Армiя i Церква // Армiя i духовнiсть: свобода совiстi i вiровизнання. v К., 1995. v С. 30. 10. Пришло время военных капелланов? // Всеукраинские ведомости. v 1995. v 28 февраля. 11. См.: Регион. v 1999. v 15 мая. 12. См.: Комунiкат Зборiвськоi епархii Украiнськоi Греко-Католицькоi церкви вiд 31 березня 1999 р. 13. См.: Украiна. Европа. Свiт. v 1997. v 9-15 серпня
http://www.religio.ru/relisoc/98.html