Искушение первенством в церкви

Володимир МЕЛЬНИК. — "Релігія в Україні", 17 лютого 2010 року (рос.)

Вопрос о первенстве в Церкви в историческом смысле является, пожалуй, ключевым для понимания церковных процессов. Зачастую причина многих канонических проблем и расколов в конечном итоге зачастую кроется именно в нерешённости вопроса о первенстве. Вопрос этот не столь очевиден, как может показаться, и на протяжении истории поднимался с различных позиций много раз. Актуализировался он и в последнее время, в частности, в связи с желанием некоторых народов обрести автокефалию для своих церквей, а также с возникающими спорами между Поместными Церквями… Несмотря на попытки поднять и разрешить вопрос, до сих пор слышны различные интерпретации того что именно понимать под первенством и кому оно может и/или должно принадлежать.


Вселенский Патриарх и первенство

Не имея возможности разбирать подробно вопрос первенства в православной экклезиологии, отметим лишь основные моменты (1). Стоит начать, пожалуй, с того, что встречая термин «вселенский патриарх», человеку непосвященному в богословские вопросы представляется, что это есть некая православная аналогия римского понтифика, наделённого особым таинственным правом быть главою вселенской церкви, в котором осуществляется её полнота. Восприятие это, хоть кажется и вполне логичным, чуждо православному богословию и отражает католическое учение о восприятии церкви. Дело в том, что в соответствие с католической эккклезиологией, полнота Церкви, как Тела Христова, осуществляется лишь в единстве всех частей, а каждая отдельная Церковь есть лишь часть, отдельный член Тела Христова. Исходя из такого понимания, в церкви должен существовать епископ, имеющий власть над всем целым.

В отличие от рациональной католической эллезиологии в Православии полнота церкви как Тела Христова осуществляется в каждой отдельной общине, объединённой епископом.

Как отмечает протопр. Александр Шмеман в своей статье «Вселенский Патриарх и Православная Церковь»: «В единстве со своим епископом и в единстве епископа с Церковью каждая Церковь имеет всю полноту Церкви – полноту святости, кафоличности, апостольства. […] К Церкви неприменимы категории «целого» и «частей», ибо сущность её сакраментально иерархической структуры в том и состоит, что в ней часть не только согласна с целым, но его в себе целостно воплощает, тождественна с ним, есть целое. Местная церковь […] есть не часть и не член более обширного местного или вселенского организма, но она и есть сама Церковь» (2). Кстати, об этом необходимо помнить «ревнителям единства» с тем или иным престолом, в котором видится залог существования Церкви. По сути, такие являются ревнителями именно католического учения о церкви.

Вместе с тем встречается иная крайность. В частности, тезис о том, что концепция первенствующего епископа вообще чужда православной мысли и является «ересью неопапизма». И эта точка зрения ошибочна. А сам тезис, будучи последовательно принятым, приведёт к отрицанию поместного устройства Церкви в принципе.

Так кто же тогда вселенский патриарх, если он не имеет власти над поместными церквами, и в чём выражается тогда первенство? В православном понимании сущность первенства раскрывается не во власти, а в средоточии и выражении согласия и единосущия Церкви. Вселенский патриарх, таким образом, является не управителем, но выразителем и голосом общего согласия и единства Церкви.


Искушение первенством или Борьба с «папизмом» Константинополя цезаропапизмом Москвы

Вопрос первенства нигде, пожалуй, не проявлялся так остро, как в отношениях между Москвой и Константинополем. Более подробно с фактами соперничества Москвы и Константинополя на протяжении истории можно ознакомиться в статье Алексея Макаркина «Москва и Константинополь: конкуренция церквей» (3). Не имя возможности разбирать в данной статье все исторические примеры, остановлюсь лишь на некоторых.

Вначале напряжение проявлялось в форме демонстрации независимости Москвы от Константинопольской Матери-Церкви. Так, например, в 1051 году Ярослав Мудрый назначил еп. Иллариона русским митрополитом в обход Константинополя. В XIV в. Дмитрий Донской отказался признать направленного Константинополем в Москву мит. Киприана, поддерживая своих кандидатов. Можно вспомнить и попытку в 1661 году Московского митрополита Питирима поставить своего епископа Мефодия (Филимоновича) на Киевскую митрополию, входившую в Константинопольский патриархат. Это оборачивается скандалом: Константинопольский Патриарх анафематствует Мефодия, а духовенство Киевской митрополии отказывается повиноваться ставленнику из Москвы.

Позже появилась критика и откровенное соперничество за первенство в православном мире. Примечательно, что, критикуя Константинополь и обвиняя вселенского патриарха в папизме, Москва часто стремилась обрести первенство именно в критикуемом смысле: стать не выразителем, но управителем дел в православном мире, обрести первенство власти.

Наиболее ярко претензии на первенство именно в указанном смысле были озвучены в концепции «Москва-Третий Рим», выдвинутой митрополитом Зосимой в 1492 г.: «Храни и внимай, благочестивый царь, тому, что все христианские царства сошлись в одно твоё, что два Рима пали, а третий стоит, четвёртому же не бывать». Первенство в церкви фактически было перенаправлено в руки московского… даже не иерарха, а светского правителя под предлогом «защиты христианского мира и Церкви». Вместо критикуемого (тогда и сейчас) «папизма» Константинополя идеалом признаётся цезаропапизм во главе с московским государем. В XVII веке этот «идеал» еще четче проявляется в образе царя Алексея Михайловича, воспринимающего себя «наследником Византии, наместником Бога на земле, защитником всего Православия» (4). Церковные реформы Петра I лишь подтверждают этот статус государя в Церкви. Напомню, что члены Святейшего Синода при вступлении в должность приносили верноподданническую присягу, где исповедовали и провозглашали «самого Монарха Всероссийского и Государя своего Всемилостивейшего […] крайним судиею Духовной сей Коллегии» (этот формуляр присяги был скорее оставлен, чем отменен, только в 1901-м году). А сам Синод действовал всегда именно как имперское присутственное место, «своею от Царского Величества данною властию», — «по указу Его Императорского Величества». Стоит также отметить, что в Русской Церкви исключительная роль Москвы (патриарха и светского правителя) в Православной Церкви – и исторически, и в настоящее время — скорее оправдывалась и превозносилась, нежели подвергалась критике и пересмотру.

С позиции своей исключительной роли и желаемого первенства Москва нередко влияла на расклад сил в православном мире, и, как сказали бы сейчас, «вмешивалась в дела других поместных церквей». Например, после вхождения Грузии в состав Российском империи в 1801 решением Москвы упраздняется автокефалия древнейшей Грузинской Церкви, учреждается экзархат Российской Церкви, а 21 июня 1811 года Святейший Синод снял сан Католикоса-Патриарха с Антония II (Багратиони).

Можно вспомнить и роль Москвы в отделении Болгарской церкви от Константинополя в конце XIX в; тогда русскому послу в Константинополе графу Николаю Игнатьеву удалось добиться от турецкого султана указа о самостоятельности Болгарской Церкви. Несмотря на протесты Вселенского Патриарха и стремление Константинополя удержать болгар под своим омофором, Москва поддержала болгар. Иной пример — роль Москвы в судьбе церкви в Молдавии. В 1808 году, через год после вхождения русский войск в Молдавию, Святейшим Синодом Русской церкви было принято решение подчинить епархии этих земель, входящих в Карловацкий патриархат, себе. Похожая история случилась и в 1940 году, когда церковные структуры аннексированной СССР Бессарабии были оторваны от Румынского патриархата и переподчинены Московскому.

А в середине XX века и вовсе была предпринята попытка обрести формальное первенство в православном мире. В начале 1946 года Патриарх Алексий I направляет председателю Совета по делам РПЦ при Совете Министров СССР, полковнику КГБ Георгию Карпову доклад, в котором среди прочего «Вселенский Патриарх признается потерявшим авторитет в православном мире, а прочие восточные патриархи не способны к восприятию этого авторитета, и способность к такому восприятию только у Русской Православной Церкви». А в сентябре того же года сотрудник ОВЦС РПЦ МП Шварев пишет Г. Карпову следующее: «В настоящее время, когда на международной арене идет ожесточенная дипломатическая борьба, Русская Церковь должна трезво, с сознанием своей силы подойти к делу по организации блока православных Церквей и превращению Московской Патриархии во Второй Рим» (5). Ещё позже прот. Григорий Разумовский направляет Карпову доклад, прошедший правку у Патриарха Алексия I, в котором предлагается следующее: «Концентрировать внимание всего православного мира к русской православной Церкви и довести ее значение до степени первенствующей Православной Церкви, а святой Москвы до значения Третьего Рима» (6). Наконец, в 1948 г. Русская Церковь с подачи Сталина предпринимает попытку созвать в Москве «Совещание глав и представителей автокефальных православных церквей», нечто вроде вселенского собора, на котором в частности будет пересмотрен вопрос первенства в православном мире в пользу РПЦ. Однако проект «православного Ватикана» тогда провалился, даже несмотря на щедрые дары главам и представителям церквей, в спешке выписываемые из музейных фондов.

Однако, провалившись тогда, идея не пропала бесследно, и вот сейчас вновь раздаются голоса с требованиями пересмотреть каноны и диптих (порядок очередности церквей). Например, в своём недавнем докладе митр. Одесский Агафангел (Саввин) не просто подвергает сомнению первенство константинопольского патриарха, но и утверждает, что Константинополь неоправданно претендует на вселенский статус. Вторит ему и епископ (тогда архимандрит) Алексий (Гроха): «Константинополь пал пятьсот лет назад. Нет сейчас никакого Константинопольского Вселенского патриархата, а есть «фанарский» епископ Варфоломей Архондонис, не имеющий никаких прав и полномочий за пределами Фанара - квартала в Стамбуле» (7). Член синодальной богословской комиссии РПЦ прот. Максим Козлов более мягок в формулировках, но также призывает к пересмотру диптиха: «Если мы сопоставим не только количественные показатели нашей Церкви и тех или иных восточных патриархатов, но и увидим реальную роль Русской Церкви для свидетельства в масштабах современного человечества, то это отнюдь не пятое место» (8). Однако последовательно принимая критерии масштаба и политического влияния как главенствующие в определении первенства в православном мире, мать церквей, Иерусалимскую церковь следовало бы поставить в самый конец диптиха, после церквей Албанской и Чещских земель и Словакии.

Многие ревнители – борцы за Московский церзаропапизм под предлогом борьбы с папизмом Константинополя идут ещё дальше, предлагая разорвать с Константинополем общение, «а затем созвать Всеправославное совещание, а лучше Собор, без участия Константинополя» (9). Тут же озвучиваются способы осуществления проекта и причины такого безудержного стремления Московской Патриархии к первенству в православном мире. «Решить эту задачу Москва, как это и всегда было в истории, не может без "административного ресурса", какой предоставляет российское государство, в интересах которого обострение отношений Москвы и Константинополя. […] России для обладания первенством в православном мире даже и не нужно дожидаться восстановления монархии, т. к. и президент, имеющий номинально православное исповедание, не так уже сильно отличается от православного византийского василевса (хотя сильно — от Русского Царя, но это в данном случае и не обязательно). Подобная легитимизация в интересах российского государства […]. Тем более подобная легитимизация в интересах Русской Православной Церкви, если она нуждается в серьезном усилении своих позиций на международной арене и во внутрироссийской политике» (10).

И всё же, может ли претендовать Москва на первенство в православном мире, а московский Патриарх обрести долгожданный статус вселенского без привлечения административного ресурса? Едва ли.

Продолжение следует...

Прмечания:

1. Более подробно о вопросе православного понимания перенства и роли вселенского патриарха можно прочесть в следующих статьях: архим. Кирилл (Говорун). «Служить или быть тем, кому служат: Вопросы о порядке и осуществлении власти в Христовой Церкви». http://www.bogoslov.ru/text/295610.html иером. Иов (Греча). «Размышления A.B. Карташева о роли Константинопольского патриарха в Православной Церкви и их отображение в трудах современных православных богословов». свящ. Александр Шмеман. «Вселенский Патриарх и Православная Церковь»; «О понятии первенства в православной экклезиологии»; «О «неопапизме»».
2. Ощущение именно такого православного понимания местной церкви как целого, в определённой степени утрачено в РПЦ (в ней епископ является скорее представителем патриарха), однако вполне сохранилось в большинстве поместных Церквей, где каждый архиерей есть предстоятель своей церкви, а смена кафедры является исключением.
3. http://www.politcom.ru/6600.html  
4. Кореневский Н. И. Церковные вопросы в Московском государстве в половине XVII в. и деятельность патриарха Никона. // Русская история в очерках и статьях под редакцией профессора М. В. Довнар-Запольского. Киев, 1912, Т. III, стр. 715-716.
5. http://minds.by/academy/trudy/3/tr3_10.html  
6. http://minds.by/article/133.html  
7. http://www.otechestvo.org.ua/main/200510/2803.htm  
8. http://www.rian.ru/religion/20090729/179231258.html  
9. http://www.pravaya.ru/look/8394  
10. Там же