Колонка Катерини Щоткіної

Культовый роман

27.10.2010, 11:44
Культовый роман - фото 1

Что бы не говорили о том, что "русский мир" – это "проект нового СССР", я не могу с этим согласиться. Не верю. Смотрю на патриарха Кирилла, слушаю его клевретов – и не верю. Такой потенциал, столько бесплатных пиарщиков и лоббистов – и всего-навсего одна шестая суши в качестве приза? Не может быть!

Катя ЩоткінаЧто бы не говорили о том, что «русский мир» – это «проект нового СССР», я не могу с этим согласиться. Не верю. Смотрю на патриарха Кирилла, слушаю его клевретов – и не верю. Такой потенциал, столько бесплатных пиарщиков и лоббистов – и всего-навсего одна шестая суши в качестве приза? Не может быть! То есть может, конечно, но только как этап, не более. И как подарок своим нынешним партнерам, занимающим высокие кабинеты. Политики слишком прагматичны – им надо власти, денег. Влияния им надо. Максимум – всенародного поклонения. Или, например, страха – кому что нравится. То есть мыслят они слишком узколобо, чтобы оценить всю грандиозность проекта под названием «Русский мир».

Я бы тоже не оценила. Ведь журналисты ничуть не менее узколобы, чем политики – заняты копанием в частностях, в чужих интересах, в интригах и удовлетворением собственного низменного тщеславия. Но иногда, как вы знаете, достаточно одного слова, сказанного в нужный момент с нужной интонацией – и мир становится с ног на голову. Или, если повезет, наоборот.

Откровением для меня стала фраза из выступления архиепископа Тульчинского и Брацлавского Ионафана (Елецких) – безусловно, самого видного пропагандиста доктрины «Русского мира» в Украине, заслуженно отмеченного соответствующими благодарностями – на конференции «Научный православный взгляд на ложные исторические учения». Конференции в целом весьма занимательной – одно название чего стоит, – но не о том речь. А только об одной фразе. Вот она: «Благовест Святейшего о Русском Мире». Я-то до сих пор считала, что «благовест» (т.е. колокольный звон, оповещающий о начале богослужения) – это от «Благая весть». Та, которая о Христе Иисусе. Но такова судьба слов – они стоят там, где мы их поставили, а их сопротивление нашему своеволию иногда порождает хорошую поэзию, а иногда – потрясающие идеологические феномены.

Конечно, этот «Благовест о Русском Мире» (все с заглавных букв) может быть простой и понятной попыткой подчиненного польстить начальству, сравнив его труд с трудом евангелистов. Но за ней тут же под пристальный взгляд толкователей (или уже экзегетов?) попадают прочие подобные обороты. Например, меня очень заинтересовал «идеал Святой Руси» – это снова из владыки Ионафана. Сначала просто хотелось придраться к словам и заметить, что у христианина все же идеал какой-то другой. Но тут пришлось спросить себя – а что такое эта «Святая Русь»? И почему мне не могут объяснить толком, не прибегая к чуждой христианству лексике, зачем «святыню» эту, словно одеяло, перетягивают туда-сюда по земному шару, пытаются накинуть на одну шестую суши, а по возможности растянуть еще немножко?

Возможно, потому, что «Святая земля» для христианина одна – та, с которой связана земная жизнь Иисуса Христа. Считать свою родину «святой» – не наш эксклюзивчик, конечно. Но так или иначе, с христианством он нигде – и не только у нас – не имеет ничего общего. «Святость» земли – сугубо секулярное построение, сакрализирующее всякого рода национальные идеи (т.е. вышедшее из моды еще в начале прошлого века), национально-освободительные движения, войны за «свои земли», по недоразумению принадлежащие соседнему государству и т.п. «Святая Русь» – не исключение – всегда придавала сакральный привкус военно-патриотическим идеологемам от киевских князей (если верить летописям) до патриарха Кирилла. Сакрализация для идеологических (в данном случае патриотических) построений – очень удобный прием, поскольку не допускает никаких разночтений. Как можно? Это же «святое»!

Не слишком ли легко мы кидаемся словом «святость», не девальвируем ли мы его таким образом, и не зайдем ли в своих филологических экзерсисах по подмене понятий так далеко, что начнем подменять чем-то или кем-то Самого Христа? И мне, как христианке, все равно, что именно это будет – «патриотическое воспитание» или презренная кока-кола. Не то чтобы я любила кока-колу и не любила родину – просто они одинаково не устраивают меня в качестве заменителей Христа.

Не подумайте, что я опровергаю саму возможность употреблять словосочетания «Святая Русь» – пускай будет, привыкли уже к ней. Возможно, для христианина любая земля, на которой свободно исповедуют Христа – святая. Можно найти сто одно безобидное филологическое и богословское обоснование для существования подобного понятия. Речь не об этом. Речь о том, как много значения ему придают, сколь разное содержание в него вкладывают и сколь многое оно собой подменяет.

Характерная черта склонности к подмене понятий – любовь к числительным. И тут «третий Рим» на мой вкус ничуть не затейливее «второго Константинополя» или «энного Иерусалима». Нет повода въедливо указывать на то, что кто-то считает себя «римом», то есть «лелеет имперские амбиции», а кто-то «иерусалимом» – и «лелеет святость». И те и другие играют в одну и ту же игру – поддерживают «их» миф о «себе-риме» своим мифом о «себе-иерусалиме», демонстрируют отсутствие то ли фантазии, то ли уверенности в себе, то ли желания быть самим собой и позволить это кому-то другому.

На месте идеологов Московского патриархата я бы постаралась поддержать идею «Киева-Иерусалима» – потому что это взаимодополняемая пара. Как любая бинарная структура она устойчива. И она накрепко привязывает Киев к Москве. Впрочем, осознанно или нет, идеологи Московского патриархата так поступают и без моих советов: критика этой идеи, полная противоречивых суждений, там – лучший способ поддержать ее муссирование здесь.

Установления единства Киева и Москвы в этом римско-иерусалимском экстазе – весьма важный шаг к реализации полной программы «Русского мира». Если конечно, представить себе, что «единство» по версии Московского патриарха не совсем совпадает с «единством» по версии руководства России. Пока же их интересы совпадают: их общее «единство» заключается в том, чтобы сеять раздор в рядах соседей и, разделяя, властвовать. Призывы к «единству» сопровождаются такой демонстративной поддержкой одной стороны конфликта и таким подчеркнутым игнорированием противоположной, что любые сомнения по поводу истинных целей этих ревнителей «единства» умирают в зародыше. Им просто нравится поигрывать мускулами и заставлять всех вокруг пищать по поводу «имперских амбиций».

Но если, напрягая воображение, можно представить себе, что российское руководство не прочь вернуться к империи, включив в нее Украину, Беларусь, Молдову (мало ли какие странные мысли приходят в голову людям, у которых все есть, и которым трудно придумать, чего бы еще пожелать?), то РПЦ это совсем не нужно. Ну, вы же не думали, что «Русский мир» патриарха Кирилла – это всего лишь нео-СССР, правда? Историю не поворотишь вспять, а время монструозных империй, как ни крути, миновало. Вернее, оно может вернуться, только империи эти будут иметь совершенно иной формат. Судя по динамике развития информационных технологий, общественных отношений, специфике конфликтов и лоббирования, в наиболее выгодном положении окажутся не столько государства (и уж точно не империи), сколько негосударственные структуры, объединяющие самые разные группы людей, рассеянных по всему миру.

В этой перспективе интересно выглядит любовь патриарха Кирилла к «католической модели». До сих пор в ней видели только любовь к четкой вертикали и строгой централизации, – она проглядывает, говорят, в некоторых реформах патриарха Кирилла. Но в проекте «Русского мира» представлена еще одна ипостась – любовь к реальной всемирности церкви. К ее независимости. К теократии. К возможности мобилизовать в нужный момент лобби в любой стране мира, по любому поводу.

Поэтому идеологу «Русского мира» совсем не нужно, чтобы Украина или любая другая страна объединялась с Россией в политическом и даже экономическом смысле слова. Совсем наоборот – противовес собственному государственному руководству тоже неплохо держать в рукаве. Главная задача – хранить как зеницу ока «культурный код» (как это называет сам патриарх Кирилл), объединяющий в одном флаконе «русскость» и «православность», вернее, сама «русскость» уже подразумевает «православность». Вы заметили, что в риторике предстоятеля РПЦ и его команды превалирует «православие», а не какое-то безродно-космополитическое «христианство»?

Конечно, церковь православная, учение ее православное – вот и получается, что продвигают именно православие. Но дело в том, что в российском исполнении это не только (и местами уже не столько) учение Христа. Это «наш путь», «наша традиция», сама наша «русскость». «Культурный код», в общем. Тот, который должен транслироваться через РПЦ во все уголки мира, где есть русские (или хотя бы «условно русские» – славяне-православные), приходы РПЦ должны становиться своего рода культурными гетто, лелеющими «русскость». Церковь – очень удобная структура для таких целей, поскольку присутствует везде, где есть те, кто готов к ней прислушаться.

Не напрасно расширение сети приходов РПЦ за рубежом сейчас идет небывалыми темпами. РПЦ пока «собирает» то, что ее «по праву» – то, что было наработано русскими эмигрантами в разное время в разных странах. Усиливается контроль над деятельностью приходов, строптивых смиряют или выдавливают из церковной структуры. В помощь РПЦ - политические и экономические мощности Российского государства. Глава государства и глава правительства, как правило, не забывают об интересах РПЦ во время своих зарубежных визитов, помогая создать и скрепить «Русский мир» в нерусских частях света.

Следующий этап – лишить слово «русский» сугубо этнического звучания. Оно уже и сейчас звучит не слишком «этнично». Ну кто после всех перемешиваний, практиковавшихся в Русской империи и особенно в СССР, станет всерьез говорить о «русском этносе»? Мы вот с «украинским» никак не разберемся – почему вы думаете, что русским легче? Так и речь уже идет не о «русском», а о «руськом» (от слова «Русь»). Что должно означать принадлежность к некоему условному «славянскому единству». Это «славянское» – бесформенное, спорное и непонятно что должно означать. Спасает принадлежность к православию. Она же  обеспечивает «единство». Этнический вопрос и «национальное самоопределение» – это сложно, опасно и к тому же вчерашний день. «Национализмом» все прогрессивное человечество переболело до Второй мировой и получило иммунитет. Исповедание общей веры – вот что актуально сегодня и всегда. Поэтому гарантией «Русского мира» может быть только православие. А гарантом – Русская православная церковь.

Когда этот этап «Славянского единства» в проекте «Русского мира» состоится, Московская патриархия уже не будет зависеть от руководства России, поскольку именно ее авторитет будет определять настроения в этом огромном надгосударственном объединении. Здесь понимание «единства» по версии РПЦ может не совпасть с «единством» по версии Кремля. Ну что ж, если станет неуютно в Москве, патриарх всегда сможет под благовидным предлогом перенести кафедру в Киев – на «историческую родину», так сказать.

Впрочем, в финальном акте «становления русского мира» патриаршую кафедру и следовало бы перенести в Киев. Пока идет собирание армии под свои знамена, выгоднее ассоциироваться с «Римом», но когда «собирательный» период закончится, лучше ассоциироваться с «Иерусалимом» – святее как-то.

Конечно, модель, описанная выше, чисто теоретическая. Вернее, сугубо утопическая. Но Кремль славен мечтателями.

Поскольку «Русский мир» позиционируется как цивилизационный проект, альтернативный западному, у него есть сверхзадача: «русская идея» должна реализоваться как основа «православной идентичности». Для этой всемирной концепции «русского мира» «Святая Русь» – «Отечество, хранящее веру», своя собственная «Земля Обетованная». То есть мы присутствуем при начальных этапах формирования своего рода параллельной христианской реальности. В которой есть свой Рим (Третий) и свой Иерусалим (Второй). Есть, как недавно стало известно, своя «Благая весть» (концепция «Русского мира», к которой можно присовокупить православную «Декларацию о правах и достоинствах человека»). В стадии разработки – экономические модели.

В этой перспективе тихое саботирование православно-католического диалога выглядит тоже вполне естественно. Потому что к вопросу о примате, вернее, распределении сфер влияния в христианском мире, мы еще просто не готовы. Чуть-чуть.

P.S. Все, сказанное выше, имеет смысл только в одном случае: что «Русский мир» существует в самом деле как проект. В чем лично я сомневаюсь. Пока что «РМ» это, скорее, повод поморочить голову сразу всем: соседям, пугая их призраком «новой империи», собственному руководству, теша его самолюбие, жертвователям-спонсорам, партнерам по межправославному диалогу, профессиональным ревнителям «русской идеи» и всем любителям искренне ужасаться/восхищаться, наблюдая бесконечные политические реалити-шоу. Но, как говорил Карлсон, который живет на крыше, «если я и выдумка, то, уж конечно, самая лучшая выдумка в мире». В смысле, «Русский мир» – не столько «цивилизационный проект», и даже не «благовест» (да простит меня владыка Ионафан), сколько культовый роман. Слово «культовый» понимайте как хотите.

Катерина ЩОТКІНА

(в авторській мовній редакції)

Останні колонки

Останні новини

Вчора