Патриарх Алексий Второй: эпоха упущенных возможностей. Митрополиты Кирилл и Климент: возможности новые?
Сергій СИДОРЕНКО, історик, Харків. (Мовою оригіналу)
Сегодня много говорится о заслугах почившего Патриарха, о его роли в сохранении и укреплении Русской Православной Церкви. Между тем, задачи строительства храмов и сохранения единства РПЦ были бы выполнены любым патриархом, избранным на этот пост в 1990 году. В действительности, Русское Православие – это выполнение и так исторически неизбежного и катастрофическое упущение исторических возможностей. Впрочем, пусть история никого ничему не учит, тем не менее, полезно ее изучать для понимания природы процессов, которые будут происходить в Московском Патриархате в ближайшем будущем.
Патриарх Алексий был избран через два года после Празднования Тысячелетия Крещения Руси. Это была эпоха, когда возможным казалось все. Православная Церковь возрождалась в стране, земля которой была обильно полита кровью новомучеников. Их жертва должна была принести обильные плоды. История давала шанс на возникновение религиозного движения, сравнимого с христианизацией Римской империи во времена Константина Великого. Для успеха нужно было лишь одно: деятельная и дерзновенная проповедь Евангелия. Проповедь, с которой Церковь обратилась бы к каждому человеку лично.
Но православной евангелизации не произошло. Христиане многих других конфессий постучались в каждый дом, и сегодня количество их прихожан сопоставимо с православными по посещаемости еженедельных богослужений. Если бы евангелизацию проводила традиционная для страны Церковь, то воцерковленных людей сегодня было бы в десятки раз больше. Православных епископов и священников нацелили на строительство храмов, благолепие служб. Православных верующих никто не обязал обойти соседей и предложить им совместно изучать Священное Писание и творения Отцов Церкви. Была задана заниженная высота задач, и в этом сказалось неверие в силу Божию. Спаситель прямо обязал идти проповедовать Евангелие, но вместо этого по старинке православные священники занялись совершением треб. Храмы не стали центрами евангелизации, а привычно выполняли роль ритуальных бюро по удовлетворению духовных потребностей – у тех, кто сам попросит.
Православная Церковь сама и не заметила, что упустила уникальный шанс в собственной истории. И связано это прежде всего с безынициативностью православных архиереев. Они не творили истории своего народа – история шла сама собою, а они плыли по течению. Они не пробивали „железобетон” коммунистической диктатуры. Достаточно вспомнить, что в Польше Католическая Церковь была основой для антикоммунистического движения; РПЦ же никак себя не проявила в этом отношении. После развала коммунистической системы Русская Церковь получила свободу проповеди, но практически никак этой свободой не воспользовалась. Православные священнослужители занялись не проповедью, а храмостроительством – занялись не только потому, что множество храмов было уничтожено, но прежде всего потому, что к этому тянула история. Это строительство было практически неизбежным. Для евангелизации нужно было сверхусилие, христианское дерзновение. А вместо христианского преображения народов, которые были наследниками Владимирова Крещения, возникли общины при храмах, охватывающие ничтожное меньшинство населения. Общины верующих, удовлетворяющих свои религиозные потребности: помолиться, найти успокоение, примириться с Богом и совестью… Об обязанности словом и делом проповедовать Евангелие вспоминают только в ритуальных фразах. Евангелизация не стала делом Русской Православной Церкви.
Кроме общей вины архиереев, священников и мирян есть искушения, которым поддались именно епископы, начиная с почившего Патриарха. Народ может пойти за духовными вождями. Но для этого надо быть способными к пастырству, и надо быть народными. Наши иерархи захотели стать сановниками. Они отдалились от народа, всеми возможными знаками являя свою чиновничью избранность. Это патриарх Сербии Павел мог просто пойти по улицам Белграда пешком в гости к сестре. Наши же иерархи демонстрировали пастве свои лимузины. Это с епископами в любой другой православной Церкви мира можно поговорить запросто любому желающему. У нас надо только записываться на прием. Никто не продемонстрировал – хотя бы лицемерно – своей близости к народу, не вышел навстречу простым людям. Епископы предпочли чиновников и олигархов – ибо те могут помочь строить храмы. Сращивание чиновничества от Церкви с чиновничеством от государства происходило легко, потому что это естественно. Также и дружба чиновничества с бизнес-элитой – явление закономерное. Выйти за рамки естественного хода вещей, переломить ситуацию ради Евангелия – все это оказалось не по силам нашим иерархам. Кажется, они даже не понимали, что были обязаны это сделать.
Патриарх Алексий не стал дерзновенным проповедником и не воспитал таковых. Вместо десятков епископов и тысяч священников долгое время проповедовал лишь один дьякон. Примечательно, что Евангельского и православного в его проповеди со временем становилось все меньше, а российско-патриотического все больше – в соответствии с потребностями властей предержащих в России укреплять патриотизм своего государства.
Каждый Римский папа старается написать о самом главном – живо и вразумительно, а не бюрократически и тускло. Это завоевывает симпатии, а часто и сердца людей. Папа Иоанн Павел II не только собирал стадионы, но и прославился смелостью своего шедевра „Переступить порог надежды”. Патриарх Алексий не написал выдающихся книг.
Многие люди не справляются с вызовами времени, потому что не имеют сил. Другие еще и потому, что не понимают самих этих вызовов. В своем большинстве православные архиереи относятся к разряду „непонимающих”, и Патриарх не был исключением. Неужели позиция „и так неплохо, сойдет” и является образцовой мудростью для христианского пастыря?
Патриарх Алексий не был смелым человеком, открытым к пониманию чужой трагедии. Трагедия разделения великой страны была ему понятна, поэтому это была и его трагедия. Трагедия столетий безгосударственного существования другой страны была для него чужой, и потому он никогда не понял радости других народов от обретения независимости. Он желал сохранения духовного единения трех восточно-славянских народов, потому что эти идеалы ему близки и понятны. А то, что духовное единство Украинской Православной Церкви с соседними народами сопровождается трагическим разделением для украинского народа – это было далеко и непонятно.
Долгое время Москва не признавала трагичности раскола, говорила только об амбициях отдельных личностей и политическом влиянии как единственных причинах схизмы. То, что многим украинцам просто невыносимо трудно оставаться в Московском патриархате, патриарх не понимал. Наоборот, с годами Московский патриархат все больше занимался российской и русской пропагандой. От поддержки патриотизма Московский патриарх перешел к одобрению русского национализма. „Событием года” в РПЦ стало проведение Всемирных Русских Народных Соборов. О наднациональном характере Церкви вспоминали только при проведении „внешней политики”: когда надо было объяснять, почему Московская патриархия не отказывается от Украины. Самая националистическая из Православных Церквей начинала осуждать украинцев за непонимание универсального характера Православия вообще и Московской патриархии в частности.
Это лицемерие и политика двойных стандартов продолжались и в вопросе церковно-государственных отношений. Сращивание государства и Церкви в России – абсолютное благо, а в Украине – абсолютное зло. Патриарх Алексий не понимал главного: ценность собственного духовного единства для украинского народа не менее важна, чем ценность единства с соседними народами. Это непонимание происходило от неумения поставить себя на место другого. Философы называют само такое умение началом этического и правового мышления. Было бы приятно русскому народу сейчас зависеть от Киевского или Константинопольского патриарха? Терпели бы русские раскол трети (!) общин страны из-за необходимости духовного единения с соседними братскими народами?
И дело не в том, что в истории русские сами не стерпели и добились автокефалии. Мы говорим об умении поменяться местами мысленно, сейчас. Представить себя – в зависимости от Киева, с расколотым русским православием, в условиях потери влияния на народ и политикум. Представить себе российского президента симпатизирующим раскольникам, а мера столицы – сектантом. Патриарх Алексий смотрел на происходящее только со своего места. Всякая попытка напомнить о необходимости посмотреть с точки зрения другого удивляла, раздражала, вызывала окрик.
Отдельной ошибкой патриарха Алексия стала практика безнаказанности архиереев. Патриарх ввел систему круговой поруки, при которой любые ошибки и грехи епископа прощались. Всякая попытка дискуссий о поступках и словах отдельного архиерея или епископской корпорации воспринималась как покушение на самое святое. Попущение слабостям епископов подрывало авторитет Церкви у лиц, принимающих решения в странах, на территории которых находится Московская патриархия. В результате даже государственный аппарат России не признавал права Церкви преподавать в школах „Основы православной культуры”, не отдал на откуп епископату формирование национальной идеологии.
Патриарх не понимал, что круговая порука простительна, быть может, в других корпорациях, но непозволительна для Церкви. Ведь к моральному и интеллектуальному облику епископа требования народа всегда были выше, чем аналогичные требования к вождям светским. Но правило „епископ всегда прав” породило две болезни современного русского православия, выражающиеся в представлениях: „батюшка всегда прав” и „старец всегда абсолютно прав”. В результате патриархия боится высказаться по сути любого вопроса, реально тревожащего православных, поскольку все это может вызвать расколы и масштабные внутрицерковные конфликты. Высказываться по сути приходится уже тогда, когда где-то в России начинают бунтовать епископы, священники, приходы. Характерно, что пока пресловутый чукотский епископ Диомид критиковал все и вся, не уходя из Московской патриархии, его взгляды были терпимы, и только после раскола оказались неприемлемыми.
Будет ли преемник Патриарха Алексия более подготовленным к вызовам современности? Будет ли наведен порядок в РПЦ и установлена вертикаль власти и ответственности? Начнет ли РПЦ собственную евангелизацию? Будет ли способен новый патриарх и РПЦ разрешить украинский узел на основании норм Евангелия и совести?
Скорее всего, новый патриарх сменит риторику Московской патриархии на более современную. Но политика РПЦ останется прежней. Даже если новый патриарх поймет необходимость перемен, он не будет иметь смелости выйти из тупиков истории, в которые занесло Церковь. Ведь иерархи предпочитают быть рабами: времени, истории, власти, корпорации, самих себя. Способность смело ответить на вызовы времени есть только у свободных людей. Людей, которые ежедневно совершают усилие быть свободными и стоять в свободе, дарованной им Христом.
Кирилл vs Климент
Митрополит Смоленский Кирилл идет к патриаршеству долго и упорно. Он – младший из поколения соратников митрополита Никодима, которые становились монахами, чтобы служить Церкви на руководящих должностях. Уже в 29 лет он стал епископом и начал активно участвовать в деле сохранения РПЦ в советском государстве. В 1989 году в возрасте 42 лет он занимает один из важнейших постов в РПЦ, можно даже сказать – второй пост: становится главой "Отдела внешних церковных сношений" (ныне – "связей"). Эта скромная по названию структура долгое время исполняла роль церковного Центрального Комитета. Тут готовились решения Патриарха не только по проблемам внешней церковной политики. ОВЦС отвечал за идеологию и стратегию внутренней политики РПЦ. Такие функции ОВЦС выполнял в советские годы по той причине, что государство позволяло быть жизнеспособным в Церкви только этому органу управления. Деятельность остальных церковных структур была "заморожена". В постсоветские времена ОВЦС утратил монополию на влияние в Церкви. Тем не менее, Отдел оставался и остается не только мечом и щитом РПЦ во всеправославном и всехристианском соперничестве. Он продолжал и продолжает играть ключевую роль в определении стратегического курса развития РПЦ и ее идеологии. Например, именно ОВЦС разработал "Основы социальной концепции" – документ, не имеющий более аналогов во Вселенском Православии.
Личные качества митрополита Кирилла никогда не ставились под сомнение. Он всегда был идеальным церковным чиновником для родного ему государства. Его отличает тонкое умение сочетать верность Церкви – и колебания в согласии с генеральной линией государственной политики. При всех идеологических колебаниях ему удавалось сохранять лицо интеллектуала и интеллигентного человека. В 1990-е годы он демонстрировал умеренный либерализм в полном согласии с идеологическими установками эпохи Ельцина. В 2000-е митрополит Кирилл прекрасно играет роль патриота. Патриота думающего, но не колеблющегося.
Митрополиту Кириллу повезло с происхождением. Он родился и вырос в Ленинграде. В сегодняшней России такое происхождение многого стоит. Повезло ему и с ведомственной принадлежностью. Епископы РПЦ подчинялись в советское время не министерству культуры, но всесильному Комитету. Сегодня эта ведомственная принадлежность прекрасно характеризует кандидата на любую должность.
Другой возможный кандидат – митрополит Калужский Климент – является серой лошадкой на будущих выборах патриарха. К патриаршему престолу он начал идти только в 2000-е годы. Этот поход продиктован самой логикой его должности: в 2003 году он стал Управляющим делами РПЦ. Патриарх Алексий назначил его на эту должность как раз для создания противовеса митрополиту Кириллу. Предыдущий управляющий делами – митрополит Сергий вместе со своим союзником архиепископом Арсением – не справлялись с такой задачей. По большому счету их хватило только на "слив" светским газетам компромата на митрополита Кирилла. Впрочем, в 1990-е сомнительной коммерцией занимались очень многие епископы, а слухи о наличии жены гораздо лучше характеризуют церковного сановника, чем сведения о другой ориентации. Убедившись в слабости Сергия и Арсения, патриарх в 2003 году в качестве противовеса митрополиту Кириллу избрал его заместителя по ОВЦС архиепископа Климента новым Управляющим делами. Митрополит Кирилл долго добивался этого смещения митрополита Сергия и замены его на Климента, надеясь иметь на посту Управляющего делами своего человека. Но патриарху нужен был противовес, и митрополит Климент эту роль успешно играл в течение нескольких лет. И многим казалось, что играл искренне.
Должность Управляющего делами уже дважды становилась стартовой для предшествующих патриархов. Именно с этой должности стали патриархами Пимен и Алексий II. Этот пост позволяет существенно влиять на кадровую политику РПЦ. Однако, это влияние всегда ограничивается влиянием самого патриарха и корпоративностью внутри епископата. Каждый влиятельный старейший епископ имеет собственных ставленников, которых он продвигает в меру собственных возможностей. Руководство кадровой политикой РПЦ не дает Управляющему делами Московской патриархии таких полномочий, которые дал Сталину пост генерального секретаря.
В борьбе за патриарший престол митрополит Климент в современной России мог выступить только с позиций еще большего консерватизма, еще большой преданности идеалам и ценностям государства Путина. Слова и действия митрополита Кирилла оценивались митрополитом Климентом как недостаточно консервативные и патриотичные. Но это не произвело значительного эффекта, потому как в своей "эволюции к консерватизму" все епископы давно заняли такие позиции, что уже не видно существенной разницы между ними. Попытки быть более консервативным, чем митрополит Кирилл, напоминают усилия того католика, который хотел быть святее папы Римского. Или желание черного кота стать чернее своего собрата по цвету.
Для того чтобы стать знаменем церковного консерватизма, митрополит Климент демонстрирует органичную для себя бескомпромиссность. Но эта позиция объективно скорее вредна для Церкви. Митрополит Кирилл же понимает большую эффективность применения всех возможных средств отстаивания консервативных идеалов. В результате митрополит Климент объективно невыгоден для российской государственной элиты. Временами российскому государству необходимо продемонстрировать некоторую гибкость. Митрополит Кирилл способен проявлять такого рода гибкости в средствах текущей политики. Митрополит Климент не имеет такой важной способности. Митрополит Кирилл – современный политик, как и Путин с Медведевым. Митрополит Климент как аппаратчик слишком одномерен, чтобы быть востребованным Российским государством и историей.
Митрополит Кирилл и митрополит Климент одинаково принципиальны в украинском вопросе. Единство Московского патриархата будет защищаться ими до последней возможности. Разница между митрополитами только в средствах. Митрополит Климент в случае избрания патриархом будет защищать единство Московского патриархата прямо и непосредственно. Митрополит Кирилл на посту патриарха будет более разнообразен в средствах защиты единства РПЦ, а значит, его политика будет иметь больше шансов на успех. Под "успехом" для Московского патриархата надо понимать сохранение сегодняшнего положения дел. Ведь улучшить позиции РПЦ в Украине маловероятно. Присоединение раскольников к УПЦ МП без предоставления автокефалии невозможно. Ни митрополит Кирилл, ни митрополит Климент автокефалии УПЦ предоставить не хотят и не могут. Не хотят, потому что они – русские, которые едины в украинском вопросе и не допускают никакого либерализма. Автокефалию РПЦ смогла предоставить небольшим Церквям в Америке и Польше. Но 15 тысяч православных приходов Украины не могут, по мысли русских иерархов, быть основой для автокефальной Церкви. Ведь русские не понимают, почему украинцы могут желать независимости. Для русских архиереев желание украинцами самостоятельности аналогично желанию ребенка выпить отраву. Давать яд независимости просто невозможно. Даже если бы все православные Украины хотели автокефалии, никто из русских иерархов не осмелиться ее дать: отрава все-таки.
Будущие русские патриархи предоставить УПЦ автокефалию не только не хотят, но и не могут. Ведь предоставление автокефалии относится к полномочиям Поместного собора РПЦ. Само предложение патриарха Поместному собору РПЦ о предоставлении УПЦ автокефалии было бы сигналом к обвинению этого патриарха в предательстве Православия.
Когда-нибудь православная Украина отойдет от РПЦ, и это станет самой большой трагедией в истории Московского патриархата. Каждый патриарх после Алексия будет верить в то, что эта трагедия произойдет не в его правление. На самом деле патриарху Алексию повезло, что отпадение всего украинского православия произошло не в его "понтификат". Кстати, только поэтому в некрологах почившему Патриарху настойчиво ставится в заслугу "сохранение единства" РПЦ. Да и сам тезис о такой заслуге сомнителен: если бы в любой другой Православной Церкви были 4 тысячи отколовшихся во время правления патриарха приходов, о факте "сохранения единства" говорили бы более осторожно.
Очевидно, что следующему Московскому патриарху может не повезти с Украиной. И зависит это не от самого будущего патриарха, но от украинских православных. Последних может оттолкнуть скорее непреклонный консерватизм митрополита Климента, чем гибкая политика митрополита Кирилла. Единство РПЦ до сих пор было во многом заслугой как раз умных оборонительных действий последнего. И что в Украине еще нет иерархии Константинопольского патриархата – надо благодарить не только патриарха Варфоломея, но и митрополита Кирилла.
Московский патриархат давно стремится к завоеванию главенствующего положения в Мировом Православии. Очевидно, что реализация такого рода желаний зависит в основном от неподвластных Москве обстоятельств. Но способен воспользоваться историческими возможностями в случае их возникновения скорее только митрополит Кирилл.
Итак, при избрании патриархом митрополита Кирилла Российское государство будет иметь те же самые преимущества, что и при митрополите Клименте на том же посту. Но у митрополита Кирилла есть ряд козырей. Он – питерский и он способен к творческому исполнению поставленных историей и российской государственностью задач. Выбор между митрополитом Кириллом и митрополитом Климентом – это выбор между чиновником с потенциалом исторического деятеля и просто чиновником.
Кроме того, митрополит Климент как "альтернатива" митрополиту Кириллу может оказаться и просто всего-навсего прекрасным церковно-политическим спектаклем, творчески сочиненным ОВЦС. Маловероятно, что мир увидит продолжение представления в виде избрания митрополита Климента или либерального митрополита минского Филарета. Митрополит Кирилл будет стремиться стать Патриархом, раз уж представилась такая возможность. Он сделал уже очень много шагов на этом пути.
