Интервью с руководителем пресс-службы Украинской Православной Церкви Василием АНИСИМОВЫМ
Наиболее активной церковной пресс-службой в Украине считается пресс-служба Украинской Православной Церкви. Возглавляет ее известный журналист с тридцатилетним стажем, медалированный и орденоносный Василий Анисимов.
О «бытии» и «житии» светского журналиста на службе Церкви господин Анисимов рассказывает в специальном интервью для РИСУ.
— Господин Василий, Вы уже имеете немалый опыт работы в церковной пресс-службе, поэтому, как бы Вы определили ее роль в служении Церкви?
— Служение? Это очень высокое представление о нашей работе! Мы — просто информационный ресурс Церкви. Информационный ресурс – это значит запечатление жизнедеятельности Церкви в слове, — в новостях, репортажах, интервью, в отчетах и других журналистских жанрах. Наша задача, как и любого другого СМИ, заключается также в том, чтобы сделать доступной эту информацию для наиболее широкого круга пользователей. Украинская Православная Церковь имеет много тысяч приходов, и, естественно, существует потребность в этой информации. Поэтому мы и работаем как обыкновенное СМИ – получаем, создаем и распространяем информацию.
На церковных журналистских съездах и конференциях, которые сейчас проходят довольно часто, постоянно говорят о «благовествовании» в Интернете, телеэфире, печатных СМИ. Мне это кажется слишком напыщенным, неоправданно возвышенным. Наша работа – творческая: состоит из каждодневного, вполне ремесленнического труда, удач и неудач. Иногда материалы такие вымученные получаются, что сам удивляешься. Поэтому не стоит всякое ремесло называть чем-то высоким. Конечно, церковные события, которые мы освещаем, часто сами по себе являются благовествованием, но и здесь наша функция второстепенная – донести до читателя их смысл, если не глубоко, то хотя бы грамотно.
У нас в Национальном Союзе журналистов была дискуссия, являются ли пресс-службы СМИ? Решили, что являются. Это справедливо. Ведь обычно пресс-служба имеет свой сайт, причем не имиджевый, не представительский, а информационный, иными словами – работает как информагентство. Когда семь лет назад создавали пресс-службу, сайт церковный находился у архиепископа Ионафана в Херсоне, мы перевели его в Киев вместе с тем человеком, который его делал, поставили на серьезный уровень. Стали делать ежедневную новостную ленту сугубо церковной информации. И в этом были первыми. Когда-то мы делали по три-пять новостей в день. Теперь у нас норма – не меньше двадцати. Стали писать много аналитических, полемических материалов. Тогда же стали выпускать ежемесячный журнал-бюллетень «Вестник Пресс-службы УПЦ», который отражал церковную жизнь в Украине в новостях, событиях, проблемах. За 81 месяц существования пресс-службы мы выпустили 81 номер журнала. Как любое издание, живем в режиме постоянного неуспевания, в проблемах творческих, издательских, финансовых и пр.
— А в чем специфика именно церковной пресс-службы?
— Кроме информационной работы мы готовим различные материалы для Предстоятеля Церкви, проводим сами и помогаем другим церковным структурам в проведении презентаций, пресс-конференций по различным церковным вопросам. Мы помогаем светским изданиям и телеканалам, отечественным и зарубежным готовить интервью, сюжеты, материалы, комментарии об УПЦ по самому широкому кругу вопросов. А специфика в том, что мы заангажированная Церковью структура.
— Но заангажированность является синонимом несвободы…
— Один из знаменитых киевлян Николай Бердяев когда-то писал о том, чем отличается европейский интеллектуал от нашего интеллигента. Интеллектуал легко может рассуждать на различные ницшеанские темы, а вот, если попросить интеллигента поразмышлять на тему «а не стоит ли подтолкнуть падающего», то он назовет вас мерзавцем, отвернется и говорить не будет, отмечал философ. Для нас вот таким же категорическим императивом является Православная Церковь, Ее вероучение и спасительная миссия. Это то, что для нас несомненно и не требует доказательств. Это, конечно, заангажированность, но она – специфическая, прозрачная и понятная. Беда, когда наши СМИ, «четвертая власть», которая должна быть независимой, обеспечивая народу его право на достоверную информацию, на деле является зангажированной, сервилистской, занимается обслуживанием власти, различных политико-финансовых групп. Декларируют, что они объективные, непредвзятые, а реально дудят в свою компаративную дуду.
Мы работаем в рамках нашего законодательства о свободе слова и СМИ, ведем полемику с оппонентами в том числе и из властных структур, критикуем и Президента за вмешательство во внутренние дела Церкви, что, конечно, многим не нравится. Мы и предыдущего Президента критиковали, причем, когда он был при власти, а не после. Это, мне кажется, честно. Я говорил об этом и с Леонидом Кравчуком, и с Леонидом Кучмой – они уважительно относятся к такой позиции. Некрасиво, когда люди танцуют перед тобой польку-бабочку, а затем, коль ты уже не при власти, именуют «преступным».
— А какие претензии вы предъявляете власти?
— Вполне обоснованные, и, кстати, одни и те же на протяжении 16 лет. Понимаете, в стране, где за годы независимости только официально сделано 30 миллионов абортов, где население ежегодно сокращается на 400 тысяч человек, где более 300 тысяч детей-беспризорников, которые даже гибнут безучетно и сами себя хоронят, где эпидемия туберкулеза, наркомании, производственного травматизма и т.д., есть структура, которая принципиально не может со всем этим мириться, потому что не мирилась с этим тысячу лет. Это Церковь. Она будет бороться с этим без всяких государственных затрат и бюджетных средств, потому что в этом смысл ее социального служения. Блаженнейший Митрополит Владимир назвал сохранение народа нашей национальной идеей, вокруг которой должны объединиться все и вся. Казалось, надо идти ей навстречу, помогать в осуществлении ей своей миссии, тем более, что она пользуется наибольшим доверием граждан. У нас же еще с советских времен спеленали ее как куколку, так никто эти путы тоталитаризма развязывать не собирается. Не хотят возвращать статус юридического лица, возвращать собственность, пускать в школы, убирать препятствия на пути социальной работы. Зато вмешиваться во внутренние дела Церкви, создавать расколы, инициировать нестроения – любимое занятие. Хотя это противоречит и Конституции, и законам Украины. Вот пригласили делегацию из Константинополя, сделали ряд заявлений, которые ничего, кроме проблем, Церкви не принесут. Это нужно кому-то? Благо, если бы в государстве все проблемы, и политические, и экономические, и социальные были решены, и нечем было бы заниматься. Нет же, есть только одна проблема – Церковь, в ней еще надо всех перессорить и переделить. Почему мы это должны замалчивать? Мы об этом пишем и надеемся, что к нам прислушаются и власть, и общественность.
— Каким образом происходит собирание информации? Это уже создавшаяся сеть региональных корреспондентов?
— Как мы работаем? Киев покрываем своими ресурсами, то есть, благодаря тем сотрудникам, которые тут работают. Когда-то мы попросили Блаженнейшего Митрополита Владимира, чтобы он порекомендовал создавать информационные структуры в епархиях. И теперь они есть. Где лучше, где хуже, но все же действуют. От них мы получаем региональную информацию. Она бывает разного качества, но все же это позволяет иметь информацию с мест. Если есть потребность, мы высылаем своих корреспондентов в другие города. Региональные пресс-центры, так же как и мы, работают не только как пресс-служба, но и как местные информационные агентства, издают свои газеты или журналы, а также имеют свои сайты.
Вот на такую сеть и опирается наша пресс-служба. Нам бы хотелось, чтобы о Церкви писалось не только в церковных СМИ, но и светских. И во многих наших епархиях местные светские газеты, районные и областные, приглашают священников вести свои колонки. В основном это материалы душпастырские, о смысле, о значении православных праздников и других церковных событий. Но нам бы конечно хотелось, чтобы они проникались проблемами региона и давали комментарии по разным общественным событиям и проблемам. Ведь Церковь должна давать оценку происходящему и вставать на защиту своих ценностей не только в ней самой, но и в обществе.
— Сотрудничество с иерархами: легко ли получать от них информацию?
— Я работаю у Блаженнейшего Митрополита Владимира, а он сам член Национального союза журналистов, редактор с тридцатипятилетним стажем. Митрополит еще в 1970-е редактировал в Киеве журнал «Православний вісник», затем богословские издания Московской духовной академии, которую возглавлял, и Московской патриархии. В Перестройку его проповеди по первому всесоюзному каналу для сотен миллионов зрителей поразили многих. Он — блистательный проповедник. И прекрасный писатель.
Знаете, очень хорошо работать под руководством человека, который пишет лучше тебя. Я не хвалю его как начальника – это так и есть. Например, одна из первых вещей, которую мы читали в пресс-службе еще до выхода его многотомника, называлась «Критяне всегда лжецы». Это размышления о смысле христианского свидетельства сквозь призму древнего театра времен Нерона. Это сравнение христианина с актером есть у апостола Павла. Там, действительно, «заканчивалось искусство», и была «полная гибель всерьез». Почитайте – это две странички высокохудожественного теста, насыщенного богословскими, культурологическими, историческими реминисценциями. При этом стиль Блаженнейшего – аскетический, внешне непритязательный. Я его называю «французским». Чехов когда-то говорил, что учиться писать надо только у французов. Кстати, Митрополит читает по-французски. Он избегает банальностей, цветастости фразы, громоздких конструкций. Он идет к сути как бы наплывами: с одной стороны, с другой, третьей, а затем завершает высокой фразой, которая дает пронзительный смысл всему, сказанному до этого. У него главный смысл заключен не в предложении, а как бы вне его, на сочленении предложений и смыслов. Это высокое мастерство.
Он и понимает нас, как коллег, с полуслова. Принося ему материалы, я уже знаю наперед, что он может «зарубить», а что сразу пойдет. Конечно, на Блаженнейшего оказывают давление, требуют, чтобы эти церковные борзописцы прикусили языки, не раздражали власть имущих. Эта ведь система никуда не делась, и эту отрыжку тоталитарного прошлого мы еще долго будем ощущать. Хотя ведь есть уже закон, защищающий журналиста и запрещающий любые формы притеснения свободы слова. Блаженнейший это понимает, поскольку хорошо помнит времена, когда не только прессе, но и Церкви десятилетиями затыкали рот. К тому же эти борзописцы отнюдь не дети, а профессиональные журналисты, и прекрасно знают свои права и ответственность.
С другими иерархами у меня тоже никогда проблем не было. Я светский журналист. Иерархи знакомы с моими работами в светской прессе. С конца 1980-х я пишу на церковные темы, и сегодня, наверное, уже нет ни одного иерарха старшего и среднего поколения, с которым я бы не встречался, не брал у него интервью, не писал о его епархии. И у меня с ними до сих пор теплые дружеские отношения, и никаких проблем с информацией у нас нет.
— В апреле месяце состоялся Синод Украинской Православной Церкви. Между прочими решениями этого Синода был создан отдел «Миссия духовного просвещения», и пресс-службу, которую Вы возглавляете, включили в состав этого отдела. Как это изменение повлияло на вашу деятельность?
— Пресс-служба сама является синодальной миссией и подчиняется Митрополиту. Очевидно, за этим решением стоит желание усилить просветительскую работу. На данный момент никаких изменений в нашей деятельности не наблюдается, мы и свою работу не успеваем как следует делать, не то что кого-то усиливать. В пресс-службе работает три журналиста, включая руководителя, остальные – внештатники, которые занимаются изданием журнала. У нас большой дефицит сотрудников. Мне кажется, что во всяком деле, как говорил Михаил Сергеевич Горбачев, надо «танцевать от человека». Если я ничего талантливого написать не могу, вы – не можете, и он – не может, то, как нас ни комбинируй, все равно все будет бесталанно.
В республиканской молодежке «Комсомольском знамени» — «Независимости», где я долго работал, журналистов было человек 70, высококлассных профессионалов, закончивших Московский или Киевский университеты – самые престижные вузы того времени, но если в Киеве в какой многотиражке, городских, областных газетах появлялся талантливый молодой журналист, его переманивали, перетягивали всеми возможными способами. Давали престижную должность, хорошую оплату, в советское время иногда 15 квартир в год раздавали сотрудникам. Создавали условия, чтобы творческий человек не отягощался бытовыми и прочими проблемами, а трудился на родную газету.
Я считаю, что мы должны были бы отыскивать для нашей работы талантливых журналистов. Или взращивать своих. Но этим никто не занимается. Все думают, что вдруг где-то там прорежется светлый ум, придет и скажет: «Здравствуйте, я — Нестор Летописец!». Но такого не бывает. Да ведь и отец наших летописаний, литературы, истории, журналистики появился не на пустом месте. До него были преп. Никон Великий и целая лаврская школа летописания.
Раньше, когда только мы организовались, к нам приходили семинаристы. Они учились писать, ездили делать репортажи, просто пробовали заниматься информационной работой. Многие из прошедших школу пресс-службы и теперь работают в информационных православных структурах. Потом уже прекратили посылать нам студентов, и мы начали брать светских журналистов. Но тут тоже надо немало времени, пока они научатся церковной проблематике, овладеют лексиконом. Да и трудно нам конкурировать со светскими СМИ, с их финансовыми возможностями и гонорарами. К тому же, сейчас везде дефицит профессиональных журналистов.
Я думаю, что стоило бы читать в нашей духовной Академии курсы по журналистике. Опыт такого обучения есть в Варшавской духовной семинарии, где священников преподаватели светских вузов учат писать, выступать на телевидении и т.д. И это очень интересно и очень важно. Это будет новая смена молодых, умных и талантливых людей, с новыми идеями и живым потенциалом.
— Как Вы оцениваете освещение светскими СМИ религиозной тематики?
— Я считаю, что эта тематика для светской прессы не сильно интересна. И, в принципе, оно должно так быть. Вот вы можете себе представить, что открываете газету, а там каждый день с первой до последней полосы — о Церкви. Пресса должна хотя бы изредка писать о Церкви, ведь она представляет духовную составляющую, что-то сокровенное и человека, и общества. Но ведь нет и этого. Светская пресса у нас работает в скандально-сенсационно-изобличительном стиле. Скандал, труп должны быть в первом абзаце, а дальше пиши о чем угодно. К этому уже приучили читателя. Если из чего-то можно раздуть скандал, репортеры летят как бабочки на огонь. Вот об обрушившейся арке не написал только ленивый, на пресс-конференции по этому поводу было 20 камер. А когда в кои-то веки прибыл в Киев Александрийский Патриарх, мы пригласили все телеканалы и газеты на пресс-конференцию с ним, пришли пять человек. Оказывается, есть более серьезные дела, а это – внутреннее дело Церкви, оно неинтересно ни читателю, ни зрителю!
Недавно сразу три издания как сговорились, стали требовать рассказать о церковных финансах: сколько Церковь получает, от кого, куда тратит и т.д. Больше их читателей ничего не интересует. Иногда скандалы и скабрезности высасывают из пальца. Помню, как репортер из «Газеты по-киевски» писала о лаврском празднике, поклонении святыне, привезенной в монастырь. Была Божественная Литургия, и девушка узнала, что верующих причащают вином. Поэтому она написала, что более всего радовались празднику киевские бомжи, поскольку причащались по несколько раз, а вино церковное славится вкусом и крепостью! Я говорил главному редактору газеты, с которым мы в давних дружеских отношениях – он только руками разводит. Мол, других журналистов у него нет. И таких нелепостей можно приводить сколько угодно. Недавно даже пресс-служба Президента Благодатный огонь назвала Вифлеемским.
Есть издания, которые не столько освещают церковную проблематику, сколько борются с Церковью. Это наши религиоведческие журналы, газета Евгения Марчука «День», проамериканское «Зеркало недели». В последней, после того как Украину не приняли в НАТО, написали в первых абзацах материала, что теперь будет еще труднее вступить, потому что чуть ли не 80% населения против вступления в НАТО. А еще через несколько абзацев утверждают, что Кремль вот позвонит, скажет, и Православная Церковь в Украине снова будет против НАТО. Они считают, что вообще в Украине ничего нет самостоятельного, в ней все происходит если не по желанию США, то непременно по указке Кремля. А почему не допустить, что УПЦ и выражает позицию тех 80-ти процентов населения, о которых сами же и пишете? Словом, злопыхательства, причем бестолкового, более чем достаточно. Хотя многое пишется просто по неведению.
— А как его можно преодолеть?
— Мне кажется, что нужно вернуться к практике проблемной журналистики. Вот допустим, мне поручили в газете вести чернобыльскую проблематику, то я должен был участвовать на чернобыльских конференциях, съездах, хотя даже не давали места в номере для их освещения. Участвовал, чтобы послушать, понять весь комплекс проблем, познакомиться с людьми. Для себя. Ведь журналист не семи пядей во лбу, он насыщается увиденным и услышанным, набирается компетентности, читает литературу. Тебе по многу раз объясняют что к чему. Это не стыдно. Со временем ты и сам уже можешь выступать экспертом. И так же с другими темами, которые тебе поручают. Потом появилась практика, основанная на том, что журналист не должен глубоко вникать в проблемы, он должен уметь профессионально и оперативно писать о чем угодно: приехал — увидел-написал. О садоводстве, рыбнадзоре, музыке – все равно. За редким исключением, с телеканалов и газет всегда звонят или приезжают разные люди. Вот встретился с одним, поговорили, вроде уяснили, чем архистратиг отличается от архидиакона, а в следующий раз приходит уже другой журналист – и начинай все с начала. Например, из «Коммерсанта», «Сегодня» могут в один день звонить два разных человека и спрашивать о какой-то церковной проблеме. Казалось бы, назначьте на церковную проблематику одного, с ним будем работать, а не со всей редакцией. К тому же у наших СМИ идет массовое омоложение и какая-то невероятная текучесть кадров. Однажды к нам пришли два журналиста писать репортаж. Выяснилось, что они не имеют ни журналистского, ни даже гуманитарного образования. Оказалась такая редакционная политика: брать только тех, кого не надо переучивать! Так что сегодняшнюю прессу понять еще сложнее, чем ей – Церковь.
Но нам надо с ними сотрудничать, как-то поощрять публикации на церковную проблематику. Был у нас в Лавре архиепископ Ставропольский Феофан, он рассказывал, что у себя в епархии они объявили конкурс для светских СМИ на лучшие материалы о Церкви, и двух лучших журналистов ежегодно поощряют двухнедельной поездкой на Святую Землю. Хорошая инициатива?
— Безусловно. Можете ли назвать журналистов, которые пишут о религиозной тематике объективно и интересно?
— Дело вот в чем. Мы с вами живем в некоторых пространствах понимания, и если кто-то есть в рамках нашего пространства, то это нам приятно. А если кто-то за рамками этого пространства, то мы начинаем раздражаться, говорим: «Сколько же написано про все это! Почему до них так и не доходит!?»…Поэтому я люблю читать людей, с которыми на одной волне, которым ничего не надо объяснять. Это и старые товарищи по перу – Святослав Речинский, Сергей Герук, это прекрасные московские публицисты, с которыми мы в давних дружеских отношениях – диакон Андрей Кураев, Александр Дворкин, Владислав Петрушко. Кстати, все их корни в Украине. Читаю Кирилла Фролова, хотя он очень запальчив и его все ругают. Мне нравится его безоглядное бойцовство. С удовольствием читаю преподавателей КДА архимандрита Нестора (Соменка), Виктора Чернышова, протоиерея Дионисия Мартышина. По-моему, очень глубокие исследования пишет епископ Кременчугский Евлогий, очень интересен протоиерей Андрей Ткачев…
Из журналов с удовольствием читаю «Фому». Нужно отметить, что у нас в Украине региональные издания часто лучше, чем киевские.
— И как Вы думаете, с чем связано то, что столичные уступают региональным?
— Со времен героев Стендаля провинциалы всегда были энергичнее, талантливее, инициативные, потому и завоевывали Париж. У нас лучшие епархиальные газеты в Запорожье, Полтаве, Крыму; лучшие пресс-службы – в Днепропетровске, Луцке; лучшие приходские газеты – в Закарпатье, Виннице; лучшие журналы — в Донецке, Харькове, Одессе. А ведь по своему потенциалу, и творческому, и интеллектуальному, они просто несопоставимы с Киевом. Но он проигрывает, потому что столица – это всегда «пыхатость», гордость, что мы «первопрестольные», «первококалиберные». Здесь маленькие кажутся большими. Это лень, потому что мы обладаем условиями жизни и работы, о которых многие лишь мечтают. Но нужно обладать реальной силой, реальными, а не мифологическими усилиями. И нужно не лениться, а много работать. Ведь творчество всегда имеет какой-то элемент жертвенности. Журналистика — это творческая профессия, такая же, как художник или писатель. Она также и трагическая. Сколько живет газета, бабочка-однодневка? Один день. Потом все это затирается и забывается. Первым забывается имя автора. То есть, это самосгораемая профессия. Усилий много – плоды эфемерны.
— Церковный журналист. Какой он?
— Церковная журналистика — это обыкновенная журналистика. Что я всем и пытаюсь доказать, но меня никто не слушает. Многие думают, что если они пишут о Церкви, то это уже само по себе обладает какой-то значимостью. Мы должны учиться. В советское время свирепствовала цензура, причем, не только официальная, но и многоначальственная. Пока материал через пять рук дойдет до печати, от него оставался один остов – такой себе скелет птицы. А ты-то так распушил перья! Но и тогда требовалось не только владение журналистскими жанрами, но прежде всего, хорошее знание языка, умение использовать его выразительные, образные средства, а также фольклора – пословиц, поговорок. Есть живой классик украинской журналистики Иван Бокий. У него очень густой, колоритный народный украинский язык. Есть Василий Песков из «Комсомолки» и известинец Мэлор Стуруа, тоже классики, только уже русской журналистики. У них многому можно научиться. А теперь журналистика стала еще более динамичной, культурологичной, поэтому необходимы знание литературы, культуры, и не только своих. Все стараются сделать фразу парадоксальной, играют на вторых смыслах слов и выражений.
Мы, как и другие, должны уметь хорошо писать современно. И писать о вещах важных, глубоких, положительных.
— Что Вы имеете в виду?
— Хороший, положительный материал намного тяжелее написать, чем полемический, проблемный. Написать так, чтобы затронуть душу человека, чтобы самим лишь написанным пробудить к чему-то хорошему. У любого журналиста такие удачи случаются. Помню, мне дали задание написать полосу к 9 мая, я покопался в записных книжках и решил сделать ее из трех небольших, по 150 строк, новелл, посвященных судьбам женщин, связанных с войной. Это было в катастрофические 1990-е, когда люди бедствовали, мизерные пенсии не выплачивались месяцами. Одна из новелл была посвящена сельской старушке из Винницкой области. Они жили с мужем, участником войны, детей не нажили, вот супруг умер, и она осталась одна. Она рассказывает о своем житьи-бытьи: у нее есть кот, собачка, три курицы. Продала холодильник – что в нем хранить? — к тому же есть погреб, купила машину дров, наняла людей распилить. Есть чем обогревать хату. Продала телевизор – тоже не нужен, потому что почти ослепла, да и нужны были деньги на лекарства и сложную операцию, которую ей сделали в райцентре. Слушала радиоточку, но провода ветер порвал, а никто уже и не ремонтирует. Пока была в больнице, воры повесили собачку и украли кур. Милиционера в селе нет, надо вызывать из райцентра, но кто поедет по такому мелкому поводу? Осталась одна с котом, еле ходит. Но волновало ее другое: от мужа остались орденские книжки и награды, она понесла их в школу, но ее прогнали, сказав, что это никому уже не надо. Она решила прикопать их все в могилу супруга и спрашивала журналиста, правильно ли это будет?
Я написал эти материалы, а через год или больше был в том селе, встретил эту старушку. Она принесла и показала поразительные вещи. Письмо батюшки из какого-то монастыря: он прислал сорок гривен и написал длиннющее послание утешительно-назидательного характера – «вы не одни, с вами Бог». Он и еще писал ей письма поддержки, которые она с лупой разбирала. Было письмо от семьи из села на Житомирщине, где говорилось, что они прочитали заметку и решили забрать старушку к себе. У них усадьба, хороший дом, а рядом – поменьше, где жила их мама. Она умерла – дом пустой, он теплый, очень хороший, рядом сад, луг, ей никто не будет мешать. У них есть корова, живность, нет проблем с питанием, они будут за ней ухаживать. Они просили, чтобы она согласилась на то, чтобы они приехали забрали ее все посмотреть, если понравятся – наймут грузовик и перевезут весь старушкин скарб, и будут жить вместе. Такое же письмо от женщины с Ровенщины: у нее двухкомнатная квартира, много места, центральное отопление, газ. Она неплохо зарабатывает – денег хватит, чтобы прожить. И еще откуда-то было подобное письмо. Меня поразило и то, что письма присылали на сельсовет, а оттуда передавали старушке (ее адрес я не публиковал).
Так вот, Украина «ще не вмерла» не потому, что у нас есть президенты, премьеры, политики и прочие «спасители отчества», а потому, что есть вот такой батюшка в монастыре и такие простые семьи и люди, для которых небезразлична судьба никому не нужной восьмидесятилетней старухи. Эта сопричастность как-то незримо связывает нас в один народ. Если мы даже случайно своей публикацией пробудили эту сопричастность, заставили одного человека написать просто письмо другому человеку, пробудили еще что-то высокое, творческое, созидательное, то материал наш положительный. Но много ли мы их читаем и пишем?
Важно научиться писать о простом человеке. Митрополит Владимир как-то сказал, что «интересные люди это не те, которых показывают по телевидению», а те, что рядом с нами.
— Есть ли у Вас новые перспективные проекты, и в чем их перспективность?
— Проект — это сочетание задуманного и возможного. Мне кажется, что сейчас мы немного деградируем. Вот первые наши «Вестники» были намного разнообразнее. И сейчас есть много хороших идей, но вопрос в человеческом факторе, в талантливых журналистах, которые могут их реализовать. Нам нужны люди, влюбленные не в себя, а в слово и в творчество.
— Благодарю за интересную беседу!
— И я благодарю вас. Когда журналист интервьюирует журналиста – в этом есть что-то авангардистское. Как актер играет актера, а человек изображает собственную тень. Но мы должны помнить, что рассказывать о каком-то деле всегда несравненно легче, чем его делать.
Разговаривала Светлана ЯРОШЕНКО,
КИЕВ, 19 мая 2008 года