Разговор с Григорием КОМЕНДАНТОМ о том, как возрождалась религиозная свобода в Украине 20-25 лет назад, что сейчас происходит в Украине и какая роль России в этом
– Период религиозной свободы для постсоветских стран был противоречивым. Какие успехи и неудачи евангельских церквей Вы можете отметить?
– В 1988 году произошли кардинальные перемены. До того времени все было прогнозировано и рассчитано. Я помню, как в Совете по делам религий обсуждалась возможность визита Билли Грэма. Тогда один из генералов сказал: «Скорее у меня волосы вырастут на ладонях, чем этот Билли Грэм приедет в СССР». И вот в 1988-м, в юбилей тысячелетия Крещения Руси, по приглашению РПЦ Билли Грэм приезжает. Так что перемены назрели к 1988 году, когда Горбачев окреп и перестройка набрала обороты. Тогда открылись невиданные возможности.
– Как Церковь распорядилась этими возможностями свободы?
– Вначале все очень активно включились. Начали организовывать массовые евангелизационные служения. Раскрылся большой внутренний потенциал Церкви. Долгое время его сдерживали, а теперь вдруг он проявился. Но было непросто – никто не знал, в каком направлении будут развиваться события. Я вспоминаю одну из встреч с Горбачевым в начале 1991 года. Он спрашивал: быть или не быть СССР? Сам же рассказывал о своей семье, что отец был атеист, а мать из рода молокан; что в доме у них между классиками марксизма висела икона с украинским рушныком. Я неожиданно для всех сказал: «Так и было, Христос был распят между разбойниками». Две минуты длилось молчание, никто не знал, что сказать.
После этой встречи один из помощников Горбачева подошел поднакомиться и сказал: «Григорий Иванович, а я вас знаю еще по Украине. Я по службе наблюдал за вашей деятельностью». После этот человек помогал мне организовывать евангелизацию Билли Грэма.
Вот такие бурные перемены пришли. Еще в феврале 1991 года Горбачев спрашивал, быть или не быть СССР, а в августе все решилось, был путч. Увидели по телевизору трясущихся пьяных организаторов ГКЧП.
19 августа я проповедовал в московской церкви, был праздник Преображения. Обстановка в Москве была такая же, как в Киеве сейчас, в дни Майдана.
После распада СССР мы приняли тяжелое решение – создали независимые национальные союзы церквей и Евроазиатскую федерацию союзов. К этому многие не были готовы, но время назрело. Старшее поколение не воспринимало этих перемен. Еще меньше они принимали понятие о миссии. Зачем? Есть церковь, и этого хватит. Все привыкли, что церковь живет своей внутренней жизнью, а общество – своей, и не нужно их связывать никакой миссией.
В это время начинают свою работу международные миссии, такие как SGA, а затем и Russian Ministries. Те церкви и союзы, которые начали сотрудничество с миссиями, стали бурно развиваться. Партнерство стало условием хорошего результата. Я помню служение Петра Дейнеки – он сотрудничал со всеми, старался успеть всюду. Не забуду, как он вышел за кафедру в грязных-грязных ботинках, так как только вернулся из миссионерской поездки, видимо, был где-то в лесу.
Многое, конечно, зависело от руководителей церкви: что они скажут, куда позовут. Но и звать особо было не нужно, народ был очень открыт, их мучил так называемый духовный вакуум. Люди шли на покаяние, тянулись за Библией.
– Как можно пояснить, что сегодня, спустя двадцать лет, будто замыкается круг, возникает какая-то ностальгия по СССР, возвращаются идеи и подходы советского типа? Значит ли это, что общество не удалось преобразовать и мы возвращаемся назад, к разбитому советскому «корыту»?
– Когда какое-то дело не доведено до конца, то все возвращается по инерции назад. Мы не смогли сообща довести дело до конца. Каждый увлекся своим, и растеряли силы на второстепенное. Общество не изменилось, потому что не было такой объединяющей задачи.
Но не только беда в нас, в наших неудачах. Не стоит забывать о пророческом контексте, в котором должны рассматриваться политические процессы. Мы должны видеть общую картину геополитики в свете главы 24 Евангелия от Матфея и главы 13 Евангелия от Марка.
– Вы хотите сказать, что в свете пророчеств Библии Россия будет играть негативную роль в глобальной политике и другие постсоветские страны окажутся ведомыми ею?
– Абсолютно верно. Я никак не предвижу, что Россия отпустит Украину. Россия останется сильной державой. То, что она поддерживает Сирию и Иран, говорит в пользу будущей коалиции этих и других стран, собранных против Израиля. Мы должны защищать Украину, Россия добровольно ее не отпустит. И это политика Путина. Горбачев и Ельцин были другими людьми, поэтому их отодвинули. Ельцина вообще просто уничтожили.
– В чем тогда место Украины?
– Для России место Украины – быть буфером, обеспечивать выходы на случай войны. Ей отведена стратегическая роль буферной территории.
– А что в этой ситуации навязанной зависимости от России могут сделать украинские христиане?
– Мы должны быть сильными, активными, должны делать все, что в наших силах. Одна из проблем наших российских братьев – слабая мобилизация, слабость Церкви. Вы знаете, сколько было инвестировано в Россию? А результаты ничтожны. Поэтому Россия и не отпускает Украину – как ресурс, как движущую силу.
Украинские евангельские церкви – самые сильные не только в сравнении с российскими, но и с европейскими. Сотни наших миссионеров – в России, Португалии, Италии, Испании, Греции. Украина – страна-донор. Даже в советское время многие лидеры государства и Церкви были из Украины. В Украине есть крепкий тыл – западные регионы, которые не сдавались никогда, где церкви сохранили свой дух.
– Иными словами, влияние украинского христианства может осуществляться через сильную Церковь и ее активную миссию, в том числе и в России? Ведь влияние наших миссионеров меняет российское христианство добрым примером, будит его к активности. И все же, почему при таком большом потенциале удалось так мало изменить окружающее постсоветское общество?
– Я думаю, имеет место негативное влияние Запада: Запад нас переоценил и перехвалил. Да, мы многое перенесли в советское время, выжили, выстояли. Но последнее время успехов было мало, ярких лидеров мало. Нужна переоценка нас самих, самокритика. Мы возомнили о себе. Это сдержало пробуждующую силу, которая действовала вначале. Вещи нужно оценивать реально. Когда где-то показатели завышаются, они потом выходят боком.
– Что именно нужно переомыслить? Какие сильные стороны нужно развить?
– Сегодня Украина на грани политического, морального, экономического банкротства, и это знак для Церкви – осмыслить свою ответственность за это состояние.
Я скажу так: нам не нужно бояться подтягивать молодые силы. За последние годы мы многое упустили. Я помню, как мы создали Творческий совет при нашем союзе, как молодые люди привнесли туда свои идеи, свою энергетику. Сейчас выстроились барьеры. Нет сочетания и понимания молодых и старших. Мы начали, но не довели до конца их примирение и сотрудничество.
– А ведь Украина ответственна и за соседей как наиболее христианизированная по сравнению с Россией, как еще христианская по сравнению с Европой. Где она себя должна видеть?
– Думаю, мы в таком раздвоенном положении и останемся. Ведь Европа не перфектная модель. Ряд стран в упадке. И многим нужно каяться. Если Германия покаялась за грехи прошлого и получила обновление, то Испания – еще нет.
Я недавно встречался со всеми президентами Украины. Первый президент Кравчук спросил: «Что же нам делать?» Я ответил: «Нужно всем без исключения каяться». Так недавно покаялся губернатор Нью-Джерси, принес извинения перед народом и уволил виновного помощника. С этих необходимых действий начинаются добрые перемены.
Мне кажется, что сейчас руководство нашей страны не берет на себя такую инициативу, просто наблюдает за противостоянием. Когда мы молились о стране с бывшими и нынешними руководителями, я сказал им: «Вот сейчас нам всем вместе выйти бы к народу на Майдан!» Никто не захотел.
Кризис будет всеобщим. Ни в России, ни в Европе нет безопасного места. Всюду коррупция, разложение нравов. Но это не значит, что нужно сложить руки. Нам нужно обновление и укрепление. Я надеюсь, в ближайшее время в наших церквах могут начаться перемены, к руководству придет молодое поколение и создаст хорошую команду. Я хочу так видеть. У сильной Церкви есть влияние на страну. Только в этом наша надежда.
– В условиях, когда президент и его клан живут во дворцах, а народ нищает, можем ли мы найти слова обличения для беззаконной власти и слова надежды для простых людей?
– Мы должны осаливать мир вокруг нас, напоминать о правде. Когда я сказал президентам о необходимости покаяния, Виктор Ющенко добавил, что только после покаяния приходит прощение. А я продолжил, что после прощения начинается примирение. Вот такой порядок перемен.
Во время своей первой встречи с Януковичем я подарил ему Библию и попросил: «Пожалуйста, прочитайте книгу пророка Даниила, чтобы вы могли понять: управляет всем небо». Подобным образом я говорил с президентом Кучмой, а он сразу давал распоряжение секретарям: «Запишите, что нужно делать».
Я не знаю, но другого способа повлиять нет, как только делать ударение на духовные ценности. Мы вошли в особое время, когда меняется не только общество, но и картина мира. Земля шатается под нашими ногами. Все наши замки, богатства, статусы, да и мы сами – ничтожно малы.
Задача Церкви – напоминать о главном, вечном, духовном. Нам стоит напомнить политикам, что все империи пали, все императоры погибли. Все рано или поздно закончится. Стоит вспомнить о вечном.
Задача Церкви – раскрывать роль вечных истин, духовных ценностей. И мы это делаем, но чаще всего в своих церковных кругах, а надо бы больше говорить в публичном и даже глобальном масштабе. Церковь сейчас не может вновь закрыться в себе, как пятьдесят лет назад – собрались, помолились, разошлись. Надо открывать политическое пророческое видение, и в этом свете делать свое дело. В пещерном состоянии оставаться нельзя. Мы уже вышли на новый уровень.
– Вся страна не раз видела президента Януковича на молитвах с серьезным, задумчивым выражением лица. Чем он руководствуется – христианским влиянием или влиянием своего окружения?
– Возможности христианского влияния на президента и всю систему власти в нашему обществе еще не исчерпаны. Влияние есть. Мы не должны упускать возможности влияния, даже если пока не видим результатов. Последний раз президент признался: «Раньше я читал Библию просто из уважения, а сейчас читаю иначе, мне хочется ее читать». Я верю, что Божье слово и наши напоминания работают и дадут результаты. Он сильно зависит от своего окружения. Это связно с влиянием России, он уже не может быть свободным.
Как еще помочь нашему народу, как повлиять на власть? Мне очень интересно услышать мнение Юрия Сипко. При нем евангельские христиане-баптисты России фактически перестали поддерживать отношения с властью. А я думаю, что надо продолжать, нельзя потерять последние каналы общения и влияния. Мы не можем изменить ситуацию резко, но можем постоянно напоминать и этим оказывать влияние. Даже наше простое присутствие меняет обстановку.
– Некоторые евангельские лидеры говорят о нейтральности как о единственно верной социальной позиции. Могут ли христиане быть нейтральны в дни общественных потрясений?
– Нейтральность допустима в личных эмоциях, но не в принципах. Нейтральными мы не можем быть, потому что мы не можем сказать на черное, что оно белое. Другое дело, нужно сказать так, чтобы это было услышано. Нужно быть на своем месте, быть собой в любых обстоятельствах. Я хожу на разные встречи, но никогда не меняю свои убеждения под эти события.
Очень важно быть верным себе. В начале 90-х годов у меня обострилась астма, я часто вылетал из Москвы в Крым восстановить здоровье. В те годы было много возможностей для политики и бизнеса, можно было запятнать себя. Бог с помощью болезни меня отстранил и обезопасил. В прошлом году у меня снова усилилась болезнь. Лишь теперь я оживаю, видимо, для каких-то новых дел. Так Бог нас сохраняет, чтобы мы не сделали вреда своей активностью.
– К вопросу об активности: не кажется ли Вам, что евангельские церкви всю свою активность использовали для миссии, но мало что сделали для преображения общества, для трансформирующего христианского влияния на его культуру, политику, социально-экономические отношения?
– У нас катастрофический недостаток лидеров. В этом те же греко-католики нас перегнали, они смогли наладить качественную подготовку кадров. Разница в уровне и масштабах сразу заметна. Я согласен, что нам нужно расширить понимание миссии. Миссия – не только работа отдельных миссионеров, но гораздо большее. Мне жаль, что даже наши успешные христиане-политики несколько растерялись. Они вошли в большую политику, но не знают, что дальше делать, как распорядиться этими возможностями. Материализм захватил Церкви, и они вместо того, чтобы использовать возможности для своего христианского влияния, стали конкурентами в бизнесе или политиками.
– Чему мы можем поучиться у наших западных братьев? Чем они могут нам помочь в церковных, миссионерских, правозащитных нуждах?
– Нам нужна помощь самыми разными ресурсами, но эта помощь не должна раздражать местных людей. У многих сформировалось негативное отношение к Западу, это нужно учитывать. Недавно мы аккуратно, очень дипломатично решили вопрос с легализацией большого груза с Библиями для Узбекистана. Западное вмешательство могло бы здесь навредить, настолько сильна враждебность, нагнетаемая государством и мусульманским большинством. Поэтому мы благодарны за любую помощь, но не хотим, чтобы она стала вызовом и вмешательством. Мне кажется, что для тех регионов Евразии, где религиозная свобода ограничена, более действенной будет помощь европейских гуманитарных и правозащитных организаций. Там, где подавляющее большинство составляют мусульмане, работа американских миссионеров, может оказаться раздражающей и неэффективной. Нужно быть очень дипломатичными и чувствительными к местной культуре.