Интервью с командиром Межконфессионального батальона военных капелланов Игорем ШТОРМОМ. После более 10 лет пастырского служения в протестантской общине он решил перейти в Римско-Католическую Церковь.
Более 10 лет пастырского служения в протестантской общине остались за плечами командира Межконфессионального батальона военных капелланов Игоря ШТОРМА (Шулика). Это без учета служения для реабилитантов, онкобольных, в детдомах и тюрьмах. Всего через несколько месяцев его ожидает инициация в Римско-Католической Церкви. Игорь рассказал в эксклюзивном интервью корреспонденту РИСУ, как он принял такое решение и оставил протестантизм.
– В нашем первом разговоре Вы упоминали, что в Украине протестанты часто ассоциируются сектантами. Ваш переход в РКЦ не связан с тем, что просто надоело постоянно находиться в таком статусе?
– Связан, но это не наиболее значимый и абсолютно не решающий фактор, повлиявший на решение. Сейчас мне говорят, что это был мудрый ход как командира батальона, но такими вещами нельзя манипулировать. Мол, если командир – римо-католик, то его деятельность будет легитимной. Но есть намного более здоровые способы поднять рейтинг. Моему решению о переходе в РКЦ уже более 10 лет. Это происходило очень постепенно.
– А как постепенный переход совмещался с пастырским служением и жизнью в протестантской среде?
– Я рад, что для меня это не было эмоциональным решением. Это было зерно, которое постепенно стало деревом. Последние полгода я для себя очень серьезно изучаю католический катехизис, потому что в протестантском мире пересказывают разные мифы о РКЦ. Мне нужно было для себя понять эти легенды, понять, как они выглядят на самом деле. Понять, где правда, а где откровенные домыслы и необразованность.
– Мифы какого характера?
– Например, поклонение Марии наравне с Иисусом, иконам и т.д. Но это неправильная трактовка. У нас многие знают о Католической Церкви только по советскому фильму «Д’Артаньян и три мушкетера». Люди не очень углубляются в изучение, хотя стоит немного больше узнать – и взгляд на жизнь изменится. Я могу с полной уверенностью утверждать, что Марии не поклоняются, иконам не поклоняются, Папе Римскому тоже.
– Что повлияло на решение о переходе?
– Наверно, самое главное – понимание, что человек должен быть там, где должен быть. У меня закончилось состояние поиска, я нашел свою семью и дом. Когда я анализирую последние годы, понимаю, что жил с внутренним противоречием. Это не означает, что у меня была плохая среда. Просто лично мне нужно было быть в другом месте. Многие мои друзья согласны с тем, что в протестантском мире во многих церквах происходит деградация и в частности это касается пятидесятническо-харизматических церквей. И дело не в определенных общинах, наоборот, это целостное явление. У тех самых пятидесятников есть сильные Божьи церкви, которые служат и людям, и стране. Например, церковь «Слава Божья», пастор Олег Усатюк, Киевская еврейская мессианская община, которой много лет руководит раввин Борис Саулович Грисенко, «Дом Небесного Архитектора» Василия Ивановича Давидюка, церковь «Спасение» из Броваров пастора Рамина Квеквескири и многие другие.
– Как выглядит эта деградация?
– Когда пастор начинает заниматься бизнесом, подключает церковь как инструмент для достижения бизнес-программ. Это тот же Сандей (Аделаджа – прим. авт.), Мунтян. Есть и другие примеры. Я часто говорю, что горе той церкви, где бывший шахтер или криминальный авторитет быстро становится пастором. Сейчас я вижу, какой серьезный отбор проходит каждый католический священник и какие это дает результаты. Вижу совсем другой уровень подготовки, как и у капелланов. Все устроено фундаментально. Ведь истина многогранна, нельзя увидеть лишь одну плоскость. Вот так и формировалась моя картина мировоззрения, возникали другие вопросы. В Католической Церкви я почувствовал, что с самого начала мышление направлено на углубление знаний. А мне это очень созвучно.
Украинское харизматическое движение отличается тем, что делится на волны. В первые годы протестантское служение было очень мощным. Но, к сожалению, почему-то все хорошее переворачивается с ног на голову. Вот, например, была мода на тюремное служение или на работу с реабцентрами. Но мода проходит и тогда начинается поиск новой волны, чтобы не было кризиса.
Для чего мать Тереза делала свое дело? Основная цель – не помогать бедным, нет, а еще ближе узнать Того, ради кого она это делает. Того, кто поможет ей познать себя. Есть очень много хороших служителей среди протестантов, но я не могу назвать подобную яркую личность, как она. А в РКЦ я увидел серьезную платформу для построения отношений. И я почувствовал, что должен быть тут.
Я не хотел больше видеть блуд со стороны старших служителей, как бывшие блатные становятся пасторами и переносят принципы криминального мира на паству. Это работает, но в каком состоянии остаются люди? Для реабилитантов это может подойти, а как с остальными? Кроме того, покинуть подобные общины очень тяжело.
– Но Вам же удалось?
– Да, но с определенными проблемами. Просто так уйти нельзя, так поставлены принципы в некоторых пятидесятнических церквах. Наибольшая проблема возникает, если человек хорошо и активно выполнял свою роль в служении. Ему начинают говорить, что выход из общины это не воля Божья, проектируют личный конфликт с пастором на отношения с Господом, манипулируют сознанием и т.д. – мол, на тебя делали ставки, а ты вдруг решаешь уйти. Даже если ты ничего не должен общине, тебе будут портить нервы еще долгое время. Но с этим я встретился лишь в одной пятидесятнической церкви. Тебя ставят «на замечание», и никто не поздоровается с тобой, не подаст руки. Обычное человеческое унижение.
– На каких основаниях ставят «на замечание»?
– Например, ты согрешил, или в корне не согласен с руководством церкви. Пастор ставит «на замечание». Там есть целая процедура наказаний разного уровня. Это снова таки решает церковный совет, когда тебе устраивают суд. На таком суде дошло до того, что один из лидеров церкви тайно собирал мои смс-сообщения, чтобы доказать, что я все равно виноват. Тебя пытаются унизить, уничтожить как личность. Ты должен жить как в стаде, только появляется собственное мнение – у тебя начинаются проблемы. Есть разные виды служения в церкви. Некоторые прихожане служат тем, что слушают, кто и что плохого говорит о пасторе, а потом докладывают обо всем. Методик влияния и манипуляций очень много. И когда я видел определенные моменты воспитательного характера со стороны Католической Церкви, меня многое удивляло и вдохновляло. Просто мой отход от пятидесятников и заинтересованность католицизмом совпали во времени. Но я понимаю, что у Бога нет случайностей.
– Одной из причин перехода Вы называете глубину традиций. Но в Украине сильна и Православная Церковь, почему не выбрали ее? И даже не греко-католицизм?
– Вопроса выбора между Церквами даже не было. Просто я полностью принял римо-католицизм. Дело не в моем личном человеческом желании. Я просто понял, что нашел то, что уготовано для меня Богом.
– Как на переход отреагировали друзья, братья по батальону?
– Реагировали серьезно и по-разному, конечно. В батальоне большого резонанса не было, думаю, просто еще не все знают. Главное, что руководство знает, они восприняли это нормально. Я подозреваю, что некоторые друзья из протестантов могли принять меня за свихнувшегося. С женой было несколько серьезных разговоров. Но мы же взрослые люди, она приняла мою позицию. Я остался христианином и перешел в христианскую церковь, а не стал буддистом или атеистом.
– Но жена переходить в католицизм не собирается?
– Нет, она остается протестанткой. Но она все правильно делает, сперва анализируя то, что я ей рассказываю, да и весь мой переход. За время общения в церкви я узнал много нового о Писании, увидел другое понимание, чему был очень рад, а иногда и очень удивлен той глубине Священного Писания.
– Чего ожидаете от перехода?
– Ожидаю, что еще сильнее углублюсь в Слово Божье и ближе познаю Господа. Жду более сильных изменений внутреннего мира, больших Божьих изменений. Вопрос войны и батальона сейчас для меня не стоит на первом месте. Сейчас нет той мясорубки, которая была во время Донецкого аэропорта, поэтому нет такой острой необходимости.
– Но война же продолжается до сих пор.
– Конечно. Но нет ни аэропорта, ни Илловайска. Для меня главное – переход и подготовка, новое познание и общение. При Католической Церкви действует большая харизматическая община, социально направленная, я уже познакомился с руководителями и приобщаюсь к работе.
– В каждой Церкви все равно есть проблемы. Рано или поздно он будут заметны Вам и в РКЦ. Что будете делать тогда?
– Тогда я буду пытаться как-то повлиять на это, исправить. Молиться и стараться помочь, чем могу, исправить какую-либо ситуацию ли проблему. Почему умные люди не могут помочь своей церкви?
– А не хотелось это сделать еще в протестантской общине?
– Честно говоря, не хотелось. Мне кажется, что тот, кто продвигается хорошо, не требует реформ. Если руководитель церкви уже начал идти в неверном по отношению к Богу направлении, то его можно только устранить, поменять систему очень тяжело. А если с этим процессом связано все руководство, то его нужно менять. Проще открыть церковь самому, но я этого не хочу. Есть вопрос призвания – я не чувствую его к этому. Лучше сделать маленькое дело, которое будет твоим. А можно делать то, что тебе не дано – и тогда ты закроешь возможности для кого-то другого. Ты должен сделать именно то, чего хочет Бог. Я знаю, что не призван быть реформатором среди протестантов.
Я несколько месяцев не мог понять, что так сильно зацепило сердце в этой церкви? Хорошие люди? Ну, я во многих церквах видел хороших людей. Искренние служители и священники? Так и в протестантских церквах их много. Однажды я понял, что коснулось сердца – это Божье принятие меня таким, какой я есть, со всеми моими грехами и проблемами. Принятие не прихожанами или священниками, а самим Христом. Сверхъестественное принятие как подтверждение воли Божьей, моего решения и перехода. Будто после многих лет я вернулся в родной дом.