В этом имени совместились два феномена современной Украины: религиозное многообразие, позволяющее представителям религиозных меньшинств добиться политического лидерства; а также решительный религиозный патриотизм, характерный даже для тех, кого еще недавно называли «сектантами».
Одним из символов постмайданной Украины стал Александр Турчинов, известный в медиасреде как «кровавый пастор». В этом имени совместились два феномена современной Украины: религиозное многообразие, позволяющее представителям религиозных меньшинств добиться политического лидерства («пастор» стал и.о. президента); а также решительный религиозный патриотизм, характерный даже для тех, кого еще недавно называли «сектантами» (именно «пастор» отдал приказ о начале антитеррористической операции на востоке страны). История «кровавого пастора» может рассказать не только о религиозности украинцев и россиян, но также об эволюции религиозно-политических отношений. Я намерен показать, какие именно скрытые установки (настройки по умолчанию) общественного сознания обеих сторон действовали в дискуссиях вокруг «кровавого пастора» и какие перемены в религиозно-политических отношениях выражала эволюция данного образа. Иными словами, если согласиться, что «кровавый пастор» стал символом для медиасреды по обе стороны конфликта, то стоит попытаться ответить на вопрос – символом чего именно, каких религиозных и политических перемен он стал. Предметом анализа будет то, что выражает собой этот образ, что делает его актуальным и даже радикальным, что отзывается в политических дебатах и религиозных сообществах, проще говоря, его скрытая, глубинная, неличностная часть. «Кровавый пастор» может вполне вписаться в постсекулярный сценарий общественного кризиса, ярко представляя одну из возможных ролей религиозно мотивированного лидера и одну из возможных схем религиозно-политической реструктурации. Примечательно, что и украинские, и российские СМИ сходятся в его оценке как выразителя протестантизации-вестернизации-глобализации-модернизации, усматривая в этом серьезный вызов как для традиционалистских форм религиозности, так и для традиционных подходов в постсоветской политике. В этом смысле образ «кровавого пастора» является ключевым и для понимания российско-украинского военно-политического конфликта, и для понимания общественно-религиозного своеобразия двух стран, и для анализа местных версий постсекулярности, и для спецификации украинского протестантизма как особого социального типа.
Религия в Украине становится по преимуществу публичной – и по собственному характеру, и по способу ее общественного восприятия. Два украинских майдана (2004 и 2014-2015 гг.) для отношений религии и общества имели действительно революционное значение. Религия была одним из главных факторов тех событий, но в них же и трансформировалась. Если ранее украинские исследователи религии изучали постсекулярность по западным публикациям, то за последнее время накопилось достаточно собственного материала, анализ которого может дать интересные результаты относительно характера украинской религиозности в ее связи с общественно-политическими процессами.
Показательно, что кардинал УГКЦ Любомир Гузар, патриарх УПЦ КП Филарет и баптистский «пастор» Александр Турчинов соединили в себе и религиозное, и политическое влияние. Каждый их них олицетворяет публичную религиозность, сформированную в специфическом конфессиональном контексте. Последний из них занимает ответственный государственный пост и представляется в медиа наиболее политизированным, а потому заслуживает более пристального внимания.
Александр Турчинов поневоле стал образом украинского протестантизма в его публичном модусе. В этом немалая заслуга медиа, как украинских, так и российских. При том, что сам Турчинов остается немногословным и довольно закрытым политиком и проповедником, его медиаобраз живет своей собственной жизнью, наиболее активно — жизнью виртуальной.
Стоит напомнить, что «пастором» Турчинова стали именовать украинские медиа, именно они создали ему загадочный, но респектабельный ореол баптиста-политика.Но «кровавым» его сделали медиа российские. Если для украинских медиа «пастор» — экзотика, необычный, но вполне допустимый религиозно-политический феномен, то для российских – однозначно злое порождение сектантства, угроза для православия и «русского мира».Как замечали аналитики в 2014 году, “Если набирать фамилию Турчинов в поисковике Google, всплывает подсказка "Турчинов пастор", если в Яндексе — "Турчинов баптист" и "Турчинов сектант" [3].
Эволюция медиаобраза имеет под собой и реальную биографическую основу. Александр Турчинов прошел путь от комсомольца до проповедника, а затем от скромного проповедника до «пастора»; от партийного «серого кардинала» до и.о. президента; от помощника Юлии Тимошенко до самостоятельного лидера национального масштаба. Несмотря на то, что биография Турчинова достаточно богатая, чтобы сделать ее периодизацию сложной и детальной, ее можно свести к двум «пришествиям», совпадающим с двумя украинскими майданами.
Первое самостоятельное пришествие Александра Турчинова в медиазону было связано с «Оранжевой революцией» 2004 года, после победы которой он возглавил Службу безопасности Украины. Он уже был сектантом, хотя еще не успел стать «кровавым». «Антиоранжевые» сайты назвали его «чекистом-баптистом», тайным представителем «оранжевой секты», рвущейся к мировому господству: «Баптисты не только подчинили себе США, но и имеют сильные позиции в Европе.Например, в Великобритании существует баптистский Кестонский институт.Центр занимается "изучением религии в странах бывшего коммунистического блока".Хотя, по сути, под прикрытием борьбы за права верующих эта организация лоббирует интересы баптистов.Устанавливает, так сказать "новый мировой порядок".Естественно, баптистский” [33].В связи с этим “антиоранжевые” журналисты выражали обеспокоенность, что глава Службы безопасности представляет для этой самой безопасности главную угрозу: “Интересно, в каком статусе общался с иностранными агентами из подобных институтов носитель государственных тайн, пастор-баптист А.Турчинов? Кто даст 100% гарантию, что Александр Валентинович не "сливал" украинские секреты заграничным шпионам, которые часто маскируются под проповедников?” [33]. При этом авторы статьи о коварном чекисте-баптисте дополняли этот страшный образ противоречивыми штрихами: "Когда Турчинов проповедует с кафедры, у него ноги трясутся от волнения (к слову, он не стесняется и преклонить колени перед всеми в молитве)" [33].В результате выходил неоднозначный образ богобоязненного фанатика, скромного сектанта, святого чекиста.
Сам Турчинов в интервью «Украинской правде» подчеркивал свою скромную роль: «Я не являюсь пастором. Это уже за мной закрепилось как прозвище! Я проповедую в церкви, но пастор – более серьезное и ответственное служение»[21].
За проповедями Турчинова следили не только прихожане баптисткой церкви, но и журналисты. «Газета по-украински» рисовала его демократичный образ: "Правая рука" Юлии Тимошенко проповедовал… в джинсах, рубашке с галстуком и спортивной куртке. Сначала тихо, но вдруг повышает голос: “Братья и сестры, ему подвластны ветры! Ему подвластна стихия! Несколькими хлебами и рыбами накормил тысячи человек.Как и тогда, люди сейчас тоже требуют чудес и дармовой еды”.Напоминает, что Иисус пришел не набивать желудки, а спасать души.А все желают лишь понятных вещей, и никто не хочет на крест” [4].
Турчинов не робел, когда не только в печати или интернет-изданиях но и в прямом эфире его называли сектантом. Он охотно приглашал на свою проповедь. «Левый берег» пересказал один из таких эпизодов: «Отвечая на вопрос ведущего о том, какое место занимает религия в его жизни, Турчинов сказал: «Я проповедник. Проповедую в евангельской церкви христиан-баптистов».«Можно где-нибудь пойти, вас послушать?», — спросил ведущий.«Безусловно. Улица Мичурина. Приходите, будем рады вас там видеть. Приглашаю вас всех», — сказал Турчинов.Дальше ведущий спросил, не опасается ли Турчинов того, что принадлежность к протестантской церкви может работать против партии «Батькивщина», поскольку большинство граждан Украины являются либо православными, либо греко-католиками.«Я не ищу здесь конъюнктуры.И дело в том, что, безусловно, в советские времена протестантов очень жестко преследовали.Но мир меняется. И Украина поликонфессиональная страна», — ответил Турчинов.— «Я с огромным уважением отношусь ко всем верующим, независимо от того, к какой конфессии они принадлежат. Главное, чтобы люди верили.Потому что вера делает человека человеком.Без веры он превращается в зверя, который насилует, убивает, который считает, что все должны работать на него.И, кстати, одна из главных проблем, которую навязывает этот режим Украине — это разрушение именно моральных устоев» [30].
Так Турчинов стал первым баптистским проповедником в медиасреде, за каждым словом которого журналисты охотились, за каждой публичной проповедью которого следовал медийный резонанс. Это был едва ли не единственный пример публичного миссионерства в общественно-политической сфере. Но в политическом ракурсе простой проповедник был мало интересен, из Турчинова упрямо делали «пастора». И он им стал, по крайней мере, в медиа и сформированном ими общественном сознании.
Второе явление Турчинова совпало с “революцией достоинства” и последующей войной.Он был одним из наиболее заметных и отчаянных лидеров Майдана, а затем исполнял обязанности президента в самые сложные дни украинской государственности.
Оценивая роль Турчинова в тех событиях, журналисты связывают характер его действий с религиозными взглядами, для них «Политическая интуиция Александра Турчинова переплелась с христианской эсхатологией” [32], потому там, где другие политики терялись, он действовал активно, руководствуясь не только соображениями здравого смысла или политической целесообразности, но также веры и морали. Отсюда – неоднозначность оценок: “Проще всего оценить роль Турчинова в евромайдане — она позитивна. Проявил себя и как переговорщик, и как народный трибун.Был слегка ранен, в самые критические моменты жизни Майдана находился на сцене или рядом.А вот Турчинов в качестве и. о. президента неоднозначен.Сохранил легитимность власти (а может, и саму государственность), но потерял Крым” [32].
Несмотря на то, что он отдал приказ о начале АТО, его обвиняют в нерешительности. Несмотря на то, что он не допустил кровопролития в Крыму, его называют «кровавым». Как минимум, это говорит о том, что в своих выборах он далек от коньюнктуры и человекоугодничества, что специально отмечают журналисты «Фокуса»: “Турчинов — баптист. Быть протестантом в православной стране всё равно что быть евреем: дискриминации вроде никакой, но у политиков — не принято. Тем нелепее выглядит обвинение Турчинова в конъюнктурности — мол, бывший комсомольский функционер перекрасился, когда ему это было выгодно. Логики в таком обвинении мало (если уж перекрашиваться, то в православного)” [32].
Как показала недавно обнародованная стенограмма заседания СНБО Украины от 28.02.14, Турчинов был единственным, кто отстаивал решение о введении военного положения. На реплику Юлии Тимошенко, будто решение вызовет панику среди мирного населения, он отвечал: «Еще большая паника будет, когда на Крещатике будут российские танки. Мы должны сделать все для того, чтобы быть способными защищаться, в том числе самостоятельно, если не дождемся военной помощи от Запада. А для этого нужно действовать. Поэтому я не могу не поставить на голосование СНБО решение о введении военногоположения. Кто «за»? Ясно. «За» — один Турчинов. Это означает, что решение не принято» [26].
В июне 2014 года Турчинов передал президентское кресло Петру Порошенко, но остался спикером парламента. При этом именно он, уже не играющий главной роли, а не избранный президент, вошел в историю как «кровавый». «Пастор» перестал быть и.о. президента, но остался «главарем киевской хунты».
К лету 2014 года словосочетание «кровавый пастор» становится интернет-мемом. Согласно заголовкам, не кто иной как «кровавый пастор» «жестко отвечает Кремлю», «сравнивает Путина с Гитлером», «лично проверяет оборонительные рубежи», “испектирует зону АТО” и “объявляет наступление под Мариуполем”, “с автоматом угрожает террористам”, хотя “к обвалу рубля не причастен”. “Кровавый пастор” – так называется тяжелый броневик Нацгвардии, и даже новый сорт пива [25]. Последнее относится к разряду анекдотов (например: «Турчинов запатентовал марку пива «Кровавый пастор», пока его рекламу бесплатно показывают на российском ТВ.Американский посол Джеффри Пайетт заявил, что США не будут поставлять оружие Украине, а только назовут адрес супермаркета, в котором его можно купить), но даже в такой причудливой форме отражает растущий спрос на все, что “от пастора”.Так газета “2000”, не жалея места, детально рассказывает о кафе “Каратель”, которое открылось в сгоревшем здании Дома профсоюзов, и предлагает фирменный коктейль «Кровавый пастор» [20].
“Кровавый пастор” – это еще и онлайн-игра, в которой Турчинов с ножом расправляется с ватниками и прорывается в кабинет Путина. Игру разработали киевские программисты, но «пастор” и сам успел сделать немало, в частности написал три романа: “Иллюзия страха”, “Тайная вечеря”, “Пришествие”. Журналисты замечают, что “черты самого Турчинова без труда находятся у героев книги, занятых спасением планеты: пресвитера протестантской церкви и его наставника” [3]. При этом автор романов не скрывает своего апокалиптического настроения и мистических подробностей, “говорит о знаках, явившихся ему во время написания "Пришествия"… "Знамений было много, из-за чего даже пришлось менять сюжетные линии" [3].
Больше всего «пастор» остерегается антихристовой системы тотального контроля, глобализма, компьютерных сетей, нашествия геев и проч., уже поэтому назвать его прозападным политиком можно лишь с большой натяжкой.Тем не менее, именно самостоятельность, молчаливость и спокойная уверенность, основанные на религиозных убеждениях, обеспечивали ему востребованность в критические моменты украинской истории.
После парламентских выборов 2014 года в социальных сетях появился и тут же стал популярным хештэг #ПасторЗалишайся (в сочетании с такими фразами: “Пастор приди – порядок наведи”, “Умоляем на коленях”, “Без твоих проповедей просто никак”, “Первый случай, когда интернет-сообщество стало прихожанами”, “Какой еще спикер буквально заставлял нардепов голосовать?”) [7]. Так пользователи призывали власть оставить Турчинова спикеров в новом созыве Верховной Рады.
Возвращение Турчинова в роли секретаря СНБО интернет приветствовал хештегом #КровавыйПастор Вернулся. На следующий день после назначения, 17 декабря 2014 г. Турчинов был в настроении, и когда его спросили, знает ли он о своем прозвище “кровавый пастор”, он сдержанно улыбнулся. РИА Новости подавало этот эпизод как добровольное признание “кровавого пастора” [28].
В то же время «Комсомольская правда» в Украине отметила, что Турчинов относится к своему прозвищу с юмором, а вот к вере – серьезно, поэтому несмотря на зловещее прозвище «кровавый пастор» имеет большой успех в социальных сетях и его странички насчитывают сотни тысяч подписчиков. К этому КП добавила комментарий, что нарекли его так российские СМИ — «Кровавым" — за бескомпромиссную позицию и резкие высказывания в адрес России, а пастором — потому что проповедует в баптистской церкви” [31].Вслед за газетами, успех пастора признали и телеканалы: "Кровавый пастор" покорил интернет”, — сообщил ICTV [14].
“Кровавым пастором” Турчинов стал не только в интернете. На сессии ПАСЕ 4 февраля 2015 года депутат Юлия Левочкина обвинила украинское правительство в том, что следует за партией войны, и потому секретарь СНБ имеет соответствующее прозвище [2]. Англоязычные СМИ, подконтрольные России, тут же тиражировали это заявление.
Cайт Novorossia.Vision посвятил «кровавому пастору» коллекцию одноименных материалов, где Турчинову приписываются связи с сайентологией и даже сатанизмом, ну и конечно же с мировым закулисьем, «западными дизайнерами украинской «революции», цель которых «физическое сокращение населения Украины и превращение оставшихся в бездушных и безжалостных убийц или их тихих соучастников [1].
Телерадиокомпания «Звезда» охотно рассказывает, как «Кровавый пастор» Турчинов воодушевляет украинских силовиков”, как из этого рождается новый эпос “О кровавом пасторе и рыцарях Азова” [16].А вот Агенство аналитической информации «Русь православная» тревожно сообщает, что «Безумный «кровавый пастор» Турчинов назвал Кубань украинской и собрался на Москву” [5].
Не забывает пастор и о связях с зарубежными собратьями по вере, как сообщает украинский новостной канал 24, "Кровавый Пастор" Александр Турчинов встречается с иностранными капелланами [11]. «Пастор» Турчинов устроил проповедь перед капелланами НАТО» — информирует depo.ua: “Турчинов, который и сам является пастором, рассказывал о значении веры в военное время: “На войне единственным лучом света является глубокая и искренняя вера, которая дает силу, очищает и лечит душу. Тот, кто видел ужасы войны, как правило, человек-миролюб” [23].Также “пастор” нередко выступает на церковных конференциях у протестантов.
Об этих связях и духовном влиянии “пастора” особенно переживают в России: “Журналисты и священники хором стонут насчет экспансии заокеанских сект. В соседнем государстве с помощью сектантских главарей и вовсе политический переворот организован” [24].Эту «православную» обеспокоенность разделяют и многие российские протестанты. На сайте «Русский баптистъ» есть подборка текстов о том, как «Кровавый пастор Турчинов дискредитирует украинский баптизм”: “Весьма одиозной фигурой является комсомолец, укро-чекист, а затем баптист Александр Турчинов. Еще его в народе и СМИ прозвали «кровавым пастором»….Какой-то монстр с диким выражением лица, зело возлюбивший военщину и отдающий направо и налево приказы об убийствах… Разумеется, Турчинов представляет политизированное экстремистское сектантство. Как только Турчинов сдал полномочия П.Порошенко.., так сразу же отправился в свою «церкву», где прочитал проповедь. В день, когда Турчинов разглагольствовал о духовности, его солдаты убили в Славянске пятилетнюю девочку [8].
Украины мало, «Кровавый пастор» Турчинов призывает Турцию вместе повоевать за Крым”, — предупреждают “Новости Новороссии” и разоблачают его как “давнего агента США и активиста проамериканских сект” [17]. А “Народный корреспондент” ясно видит, как “Кровавый пастор Турчинов снова демонстрирует кровожадную сущность”, «требуя от Запада летального оружия, чтобы утопить Донбасс в крови.Именно по приказу Турчинова уничтожались артиллерийским и ракетным огнём жилые кварталы Славянска, Краматорска, Енакиево, Горловки, Луганска, Донецка.Именно по приказу Турчинова убивались старики, женщины и дети.Именно на его совести десятки сожжённых заживо в одесском Доме профсоюзов и мариупольском здании УВД” [18].
Несмотря на истерику в интернете, «пастор» в СНБО чувствует себя на своем месте. "Кровавый пастор" не променяет СНБО на более мирную работу в Кабмине, заявляют его политические соратники: «он лично сказал, что не хочет быть премьером, потому что понимает, что сейчас на своем месте" [13].
“Пастор” берет на себя неблагодарную роль называть вещи своими именами, чем вызывает “восторг пользователей социальных сетей”: “Снова спасибо, пастор!”, “Кровавый пастор ведет нас в поход”, отзываются журналисты [6].
Нередко российские СМИ вынуждены повторять его фразы в виде новостей. Например под заголовком «Кровавый пастор» заявил о неадекватности премьера России” мы встречаем цитаты “пасторских” заявлений без всяких купюр: «Хочу напомнить этим неадекватным кремлевским мечтателям, что у украинцев было государство со столицей в Киеве еще задолго до возникновения Московского улуса Золотой Орды. Украина будет существовать и после того, как злоба, агрессия и внутренние противоречия, которые всегда присущи тоталитарным режимам, разорвут на куски остаток советской империи, что носит название Russia (Раша)» [12].
Последние месяцы «пастор» серьезно увлекся ракетами, что нашло выражение в кросноречивых заголовках, таких как «Кровавый пастор» призвал НАТО сбивать дерзкие самолеты Путина” [15], или "Пастор одобряет!": Украина успешно испытала новую ракету [22].
От загадочного “баптистского проповедника” к “пастор, возвращайся”, “спасибо, пастор” и “пастор одобряет” – такой путь Турчинова в украинском медиапространстве.В пределах же “русского мира” он остается злокозненным сектантом в политике, настолько кровавым, что вовек не отмыться.И это делает его не только “плохим”, но и страшным, т.е.влиятельным, сильным, опасным.“Пастора” не только ненавидят, но и боятся, ведь, как известно,для русских людей бояться – значить уважать.
Несмотря на редкие попытки Турчинова хоть как-то корректировать свой медиаобраз, чтобы сблизить его с реальностью как он сам ее понимает, дистанция между виртуальным и реальным лишь увеличивается. В самом деле, на фоне стереотипных образов «пастора» мало кто из журналистов интересуется, что «реальный» человек думает о себе и как он хочет себя представить обществу. В редких случаях, когда представляется возможность пообщаться в исповедальном жанре, Турчинов готов сказать о себе то, что он считает правдой, не ввязываясь при этом в дискуссии.
Его наиболее откровенное интервью о своем жизненном пути вышло в малоизвестном для светской аудитории протестантском журнале «Вера и жизнь» еще в 2001 году. Он признается, что был «целеустремленным карьеристом” еще с комсомольских лет, и удивлялся, когда образованные и перспективные люди уходили из комсомола к баптистам. Его рассказ о первом контакте с баптистами не лишен мистических деталей: “Я решил проникнуть в это «логово», чтобы самому увидеть и понять, почему молодежь «от нас» уходит «к ним». Поехал общественным транспортом, инкогнито, взяв с собой товарища покрепче... На автобусной остановке обратились к аккуратно одетой женщине, чтобы узнать, как проехать в нужном нам направлении — на какую-то окраину, куда при советской власти всегда загоняли баптистов. А она говорит: «Слава Богу! Я тут уже давно жду вас, вы ведь едете в Дом молитвы?..» И, видя наше замешательство, пояснила: «Мне сегодня сон был: подойдут ко мне две заблудшие души , и я укажу им путь ко спасению...» [27, 20].
Уже в девяностые годы он принял крещение по вере: “когда крестился во второй раз полным погружением в воду, осознавая глубочайший смысл происходящего, я понял, что принял самое лучшее решение в своей жизни” [27, 21] и тем самым присоединился к общине баптистов. Что его привлекло? «Общаясь с баптистами, я убеждался, что в их вере нет лишнего, наносного. С пресвитером Владимиром Яковлевичем Кунцом мы знакомы уже несколько лет, я видел в нем простого, доступного человека, в котором нет ничего показного.Он пришел к Богу не тогда, когда это стало общепринятым, а тогда, когда это было опасно и ради веры надо было жертвовать многим, если не всем”[27, 21].
Подражая своему духовному наставнику, Турчинов учился жить и служить на всяком месте “как для Бога”: “Для меня тоже положение в обществе еще недавно очень многое значило, а сегодня я так ясно вижу суетность всего и радуюсь, что избавлен от этого. Пришло другое: надо просто честно делать (как для Господа) то, что тебе поручено...Я солгал бы, если бы сказал, что работать в политике, следуя законам Божьей любви, так же просто, как, например, у станка. Но я счастлив, что Господь — и только Он! — удержал меня на краю той пропасти, падая в которую человек получает удовольствие от власти, удовлетворение от того, что он может применить любые средства, лишь бы достичь цели [27, 21].
Еще одно искушение, о котором он свидетельствует – использовать христианские церкви в политических целях: “Власть стремится получить поддержку любой серьезной общественной силы, одной из которых, и это сегодня ни для кого не секрет, являются евангельские верующие” [27, 22].И виновата в этом не только власть, но и сами церкви, ищущие поддержки и политического влияния.
То, что предлагает Турчинов, нельзя назвать разграничением религии и политики, церкви и государства. Напротив, он отстаивает возможность интеграции, но при этом – необходимую иерархию властей и ценностей, в которой Бог стоит на первом месте: “Нам не надо заискивать перед властью, она недостойна этого. Церковь выше политики, выше власти, и она должна требовать от власти, чтобы та действовала в соответствии со Священным Писанием, что, конечно, не значит — спускать власти директивы. Снятие проблемы: христианин и власть, христианин и политика — в том, что и в этой специфической сфере человеческой деятельности верующий должен работать так, чтобы это было угодно Богу” [27, 23].
Сказанное в 2001 году, не было опровергнуто жизнью Турчинова ни в первое, ни во второе его пришествия в большую политику.Он работал в партийной организации, парламенте, СБУ, правительстве, СНБО, исполнял обязанности президента.И в каждом из этих случаев было видно, что главным для него является не его место, но призвание.Здесь “протестантская этика” проявилась в полной мере.
В своем “Свидетельстве” он пишет, что вера мешала его признанию со стороны общества, но зато помогала изнутри, давала целостность и силу бороться с соблазнами власти. “Не успели высохнуть чернила на указе о моем назначении, как мои оппоненты начали кричать, что этот баптист развалит спецслужбу... Мое вероисповедание пытались использовать как компромат. Хотя для меня компромат – это сведения о том, что человек не верит в Бога.Для него тогда нет ограничений” [29, 130], — рассказывал он о своем “служении” в СБУ.
Власть для Турчинова – искушение, и лишь тому, кто может с ним справиться, власть открывает свои позитивные возможности: “Только у человека, имеющего духовный стержень, есть какой-то шанс не поддаться скрытым искушениям власти” [29, 131], поэтому “Божий слуга, избранный для власти, должен осознавать, чье задание он выполняет, кому служит и кто возвысил его. Если ты исполняешь волю Бога, то нет силы, которая тебе может противостоять” [29, 132].
Власть должна быть связана с верой, иначе превращается в иллюзию и обманывает того, кто ее “имеет”: “Любая должность, любой чин – лишь иллюзия власти. Любая выигранная война, победа над врагами и проигрыш оппонентов – лишь иллюзия победы. Есть только одна истинная власть – власть над собственными пороками и страхами. Есть лишь одна истинная победа – победа над грехом. Эту истинную власть и эту истинную победу может дать вам лишь истинная вера” [29, 132].
В свою очередь вера должна быть связана с истиной, и свобода – тоже. “Человек, который не понимает, что такое свобода, не может ее защищать. Свобода – дочь истины. А Истина – это Бог” [29, 116].
Поэтому для его политической деятельности истины веры являются фундаментом. О себе лично свидетельствует, что каждый день начинает и заканчивает молитвой, а воскресенье с утра готовиться к проповеди, изучает Библию [27, 23].
В таком “протестантском” режиме для реальности виртуальной времени почти не остается.На медиа Турчинов смотрит как на антихристову систему пропаганды греха [29, 264], часть системы безграничного контроля над обществом, «единого и неделимого мирового порядка», «машинночеловеческого синдиката», «безжалостного государственно-электронного аппарата» [29, 262]. Основную угрозу он видит не столько в «совке» и неосоветской империи, сколько в мировом правительстве, которое начнет ставить метки на руку и лоб. «Тогда возникнет реальная опасность утратить свободу выбора, данную Богом; тогда все формы религии, как попытки познания Бога, будут опасными для системы, а значит – запрещенными»[29, 268].Повторюсь, в этом плане Турчинов совершенно не вписывается в стереотипный образ прозападного агента глобализма и протестантизма.
«Свидетельства» Турчинова от первого лица существенно корректирует его сложившийся медиаобраз. Не-пастор видит себя Божьим слугой в политике, но не держится за статусы в «системе». Равным образом не-пастор не претендует на особое место в церкви, довольствуясь редкой проповедью в воскресенье. Его идеал веры, в которой все «просто» и «нет лишнего», но всегда есть место «жертве» и «служению»; в которой должны быть «ограничения» себя ради «угождения» Богу, вполне соответствует протестантским архетипам и очевидным образом не соответствует стереотипу «кровавого пастора».
“Кровавый пастор” – показательный феномен медиасферы в условиях постесекулярной реорганизации общества и его отношений с религией.Это медиаобъект, сконструировнный частично из элементов биографии “реального” Александра Турчинова, частично – из общественных ожиданий и политических провокаций.В постсоветском мире, где, согласно Питеру Померанцеву, “ничто не правда, и все возможно”, образ “кровавого пастора” нельзя назвать полностью искусственным, но тем более нельзя назвать реальным.
При всех своих противоречиях этот образ остается востребованным.Хештег #ПасторОставайся (#ПасторЗалишайся) – довольно неплохая оценка для сектанта в политике.
«Пастор» выражает запрос общества на лидеров с той малоизвестной стороны, где вера дает мотивацию и фундамент; где готовятся служить, а не пользоваться; где угождают Богу, а не людям.
Украинцев «пришествие» «пастора» особо не удивляет, поскольку выражает уже привычное религиозное разнообразие, которое проникает и в политическую сферу.Для россиян же этот мем (даже без «кровавый») — маркер «чужого», ведь если вчерашний комсомолец неожиданно стал не православным, значит его точно купили американцы. Здесь рисуется линия «баптисты против православных», так как «Запад против нас». Лишь в украинском обществе баптист мог оказаться в президентском кресле, для России это страшный-страшный сон.
За образом «пастора» есть сложный фон запутанных отношений религии и политики. Здесь можно много чего разглядеть, в частности девальвацию политики, поскольку мало кто вспоминает партийные взгляды «пастора», сейчас основной интерес – к его религиозной идентичности, а уже она поясняет политическую. Показательно не только влияние религии на политику, но и обратная связь – большинство протестантов смотрит на Турчинова положительно, потому что он «свой», т.е. не разбираясь в политике, доверяет ему. Так что электоральные поля политики все чаще делятся по конфессиям, и это тоже отдельный феномен постсекулярного времени. При этом сам «пастор» не хочет никому нравиться и не спешит отождествляться с конкретной аудиторией. Как он заявил на закрытой встрече с протестантскими лидерами (Ирпень 15 января 2016 года), «Я принял в жизни важное решение – никогда не думать, что люди обо мне скажут или подумают. Я просто делаю свое дело и не хочу никому нравиться».
«Нравиться» — значит «принадлежать». «Пастор» же хочет оставаться свободным и оставляет свободу другим – думать о нем все, что угодно, без всяких обязательств. Поэтому, когда российские баптисты спрашивают у своих украинских коллег, «почему вы не отлучили Турчинова за развязывание войны?», те уклончиво отвечают, что он действовал как политик, и в этом его автономия. Поэтому баптисты оккупированного Донбасса отвечают на допросы сепаратистов о связях с «пастором», что «он не наш, он сам по себе». Одним словом, «пастор» вовсе не пастор, он не закрыт и не присвоен внутри церковных стен, но занимает особое, пока трудно определяемое, но точно публичное место между религией и политикой.
Итак, наш медиаобъект прошел сложную эволюцию – он начинал скромным проповедником, т.е. инсайдером в политике, но стал «пастором», т.е. публичным религиозным деятелем. Он олицетворяет тот очевидный факт, что в условиях постсекулярных трансформаций религия не может оставаться ислючительно личным делом, время от времени она выходит из тени и становится публичной. Даже если политик сдерживает эти религиозные проявления, СМИ выводят религиозность на свет и делают ее объектом дискуссий, а затем и фактором влияния. Тем самым под влиянием медиа расширяется та публичная зона, где религия и политика могут выяснять отношения на виду у всех и при участии всех.
Примечания