Сегодня в области христианского социального учения происходит новое возвращение к источникам. Такое возвращение наблюдается и в православии, и в католицизме, и в протестантизме. Христианам нужно осознавать характер этих изменений в социальном учении, поскольку именно от социального учения зависит и конкретная позиция церквей относительно вопросов права, социального уклада, морали, защиты прав человека, личной и коллективной ответственности и свободы.
Сегодня в области христианского социального учения происходит новое возвращение к источникам. Такое возвращение наблюдается и в православии, и в католицизме, и в протестантизме. Христианам нужно осознавать характер этих изменений в социальном учении, поскольку именно от социального учения зависит и конкретная позиция церквей относительно вопросов права, социального уклада, морали, защиты прав человека, личной и коллективной ответственности и свободы.
Сегодняшнее возвращение к источникам является уже вторым в истории христианского социального учения церквей. Первое возвращение состоялось в конце XIX-го – начале XX-го веков и было связано с возникновением современного социального учения церквей.
В католицизме это было возвращение к теологии и философии Фомы Аквината, освобождение от наследства морально-правовой казуистики эпохи барокко. Папа Лев XIII на основе учения Фомы о естественном законе сформулировал социальное учение, которое позволило в конце XIX-го и в XX-м веках решить три задачи: во-первых, позволило создать модерное христианское учение об обществе общего блага; во-вторых, позволило обосновать теорию прав человека (неотомистское учение о правах человека определило не только учительство Второго Ватиканского собора о правах человека, но и повлияло на текст общей декларации прав человека); в-третьих, позволило развить идею христианского солидаризма, ставшей основой для идеологии христианской демократии.
В протестантизме возвращение к источникам было связано с неоортодоксией Карла Барта и освобождением протестантов от иллюзий относительно культурного и социального прогресса как способа христианизации общества. Отказ от либеральной теологии, которая ставила повеления совести на такую же высокую ступень, как и заповеди Божьи, позволил развить разные варианты современного протестантского социального учения, никакой из которых, однако, не стал господствующим.
В православии возвращение к источникам связано с неопатристикой, основанной о. Георгием Флоровским и Владимиром Лосским. Социальное учение представителей православной неопатристики было достаточно простым: светское общество должно во всем подражать сакральному обществу, то есть социум должен уподобиться христианской общине. Эта идея в принципе правильна, но слишком проста, чтобы стать основой для развитого оригинально православного социального учения. Отсюда – дефицит трудов православных богословов по проблематике социального учения церкви и постоянное подражание католическим образцам в официальных доктринах православных церквей.
Следовательно, в конце XIX-го и в начале XX-го века уже было первое возвращение к источникам, и соответствующего импульса хватило на целое столетие.
А сегодня происходит новое возвращение к истокам.
В католицизме Папа Бенедикт XVI возвращается к Августину. В социальном учении католицизма до папы Бенедикта XVI слишком много внимания уделялось формальной стороне социального. Делалось так потому, что формальное функционирование общества – это фундамент для собственно духовной жизни социума. Правовое общество с соблюдением прав человека и учетом требований общего блага и субсидарности – все это мыслилось как своего рода фундамент и первый этаж общества. Духовная жизнь, в том числе церковная, – как своего рода второй этаж и крыша. Для теоретиков неотомизма было очевидно, что общество может существовать лишь как целое. Без фундамента защиты прав человека и свободы не на чем строить духовность. Но и без крыши духовности весь дом будет разрушен во время кризисов. Мнение папы Бенедикта XVI-го радикальнее. Он считает, что без любви невозможно построить и сохранить уже сами начала общественного дома. Для существования общества нужен не только правовой скелет, но и любовь как душа общества. Это – давняя теория Аристотеля и Августина, полагавших, что общество создается благодаря двум фактам: право и солидарность. Но папа отмечает то, что общество времен постмодерна может выжить лишь благодаря любви. Солидарности и общественного доверия, взаимного уважения и гуманизма недостаточно даже для нормального функционирования общества. Нужна любовь как принятие другого в его инаковости. Нужна любовь как готовность пострадать от «острых углов» другого. Но нужно и требование к другому: принимай и меня как христианина, а не выталкивай мое христианство на общественный маргинес. Все социальные идеи папы, а особенно неоавгустианская энциклика «Любовь в истине» очень близки к тем социальным учениям, которые сегодня формулируются влиятельными протестантскими и православными богословами.
В протестантизме развивается радикальная ортодоксия, основанная англиканским богословом Джоном Милбэнком. Главная идея очень проста. Социальное учение протестантизма должно быть евангельским по своему происхождению. И оно должно быть наступательным по своему характеру. Христос с одной стороны принёс христианство как что-то, что есть над миром, над секулярной действительностью. А с другой стороны, Христос послал своих учеников в мир, послал их обратить весь мир. Не только сделать христианами отдельных индивидов, привести их к сверхприродному социуму церкви. Но и распространить христианство на весь светский способ бытия человека. По мнению радикальных ортодоксов, христиане должны опять радикально выдвинуть собственные требования по христианизации государственной и общественной жизни. Секуляризация не дала ничего хорошего, она забрала из общества душу, духовную традицию. И чем раньше идол секуляризации будет сброшен с общественного постамента – тем меньше будет негативных последствий для человечества. Христиане имеют право и должны не только лично жить, руководствуясь высокими нормами евангельской морали. Христиане имеют право и должны предлагать собственные социальные идеалы и идеи всему социуму. Не навязывать собственное видение будущего, но спокойно предлагать христианскую альтернативу. Следовательно, если во времена Реформации и неоортодоксии Карла Барта протестантизм дважды отказался от непосредственной христианской регуляции общественной жизни, ограничился лишь общим влиянием, то сегодня протестанты де-факто предлагают позаимствовать общую средневековую идею полностью христианизованного общества. При этом, конечно, необходимо избежать средневековых ошибок. Но в целом идея именно такова: постсекулярное общество как новое средневековье, как обновление давней традиции. Когда-то Августин видел крах античного общества и мечтал о будущем христианском обществе, которое позже таки возникло и было собственно тем, что мы сегодня называем средневековьем. Хотя современники Августина оценивали его как мечтателя, но он оказался правдивым пророком. Сейчас идеал общества любви Бенедикта XVI и идеал постсекулярного общества протестантских радикальных ортодоксов – это лишь мечта в глазах сегодняшнего человечества. Но, как и идеал Августина, социальное учение Бенедикта XVI и радикальнх ортодоксов может быть правдивым пророчеством для будущего, пророчеством для XXI-го и последующих веков.
Православная радикальная ортодоксия рассматривает общественное многообразие как дар Божий. Ведь Бог создал мир не только как единственный, но и как разнообразный. Особенным даром является уникальность каждой человеческой личности. По Д. Б. Харту, Бог творит мир как величественную музыку, в которой каждый человек – это особенный мотив. Этот мотив имеет собственную ценность в глазах Божьих и должен цениться другими – как неповторимая красота, которая является поводом для любви. Уникальный мотив каждой личности развивается Богом как автором каждой экзистенциальной истории. Развивается также и самой личностью, которая творит свою жизнь как вариации на заданную Богом прекрасную мелодию. Жизнь христианской нации или поместной церкви – это отдельная мелодия, симфоническая и величественная.
Очевидно, что уникальность как личности, так и сообществ должна сохраняться и развиваться. Бог творит как единства, так и различения. Бог не творит и не желает слияния в безликую неразрозненную массу. Так же Бог не творит и не желает бесконечных разделений, которые порождаются грехом.
Следовательно, каждая личность и каждое сообщество должны оставаться собой – потому что в этом их ответственность перед Богом. В радикальной ортодоксии идет речь не об индивидуальных и коллективных правах верующих на сохранение своей идентичности. Говорится именно об обязанности оставаться собой, развивать собственную личную, общинную, национальную, поместную и общехристианскую идентичности. Ведь исчезновение уникального мотива из общей мелодии – это обеднение общей красоты мира и Церкви, уменьшение славы Божьей. Личности и сообществам свобода дана для вариативного приумножения красоты мелодии общей благодарности Богу, обогащения общей мелодии радости перед тайнами Жизни, углубления трагического восприятия величия жизни и смерти, дара и жертвы, блаженства и страданий.
Следовательно, радикальная ортодоксия предлагает вместо унификации и мультикультурности, глобализации и рыночного господства симулякров – развитие созданного Богом разнообразия уникальных реальных личностей и сообществ, объединенных единством благодати. Вместо апологии насилия (которого якобы невозможно избежать) – апология мира (который якобы невозможен). Жизнь – выражение творческой мелодии, а не насилие. И общественная жизнь может и должна быть областью господства мира. Мир – это мера красоты жизни, красота – это мера мира вселенной.
Отношение к другому должно определяться не только онтологией Добра-Любви, но и онтологией Красоты-Любви. Другой не имеет право требовать он меня унификации, особенно религиозной. Другой не имеет права требовать от меня распада моей идентичности. Не имеет права это делать, ссылаясь на современное злоупотребление идеологией прав человека. Когда от христиан требуют отказаться от использования креста как религиозного символа или принять новую мораль вседозволенности грехов – это предложение для христиан пренебречь своей личной и общественной идентичностью, которая является единством и различением, – ради слияния в безликой смеси глобализированного общества и разделения внутри себя линиями греха. Вместо единства от христиан требуют смеси и слияния. Вместо различений внутренней и внешней красоты – разделения грехами. Какой может быть результат? Вместо общества – масса грязи. Вместо личности – шизофреническое разделение и распад. Следовательно, слишком много смеси и слияния вместо единства, слишком много разделений вместо различения.
Фактически, спасти в современном кризисе может лишь возрождение любви к красоте. И понимание красоты как формы или структуры. Формы, которую имеют личности и сообщества. Формы, которая является и единством, и различениями. Но не слиянием и не разделениями. Потеря формы – это современная какофония. Которая является не только реальностью общественной, но и личной.
Православная радикальная ортодоксия так интенсивно использует аналогию с музыкой, потому что сам образ христианской жизни видит как пение. Пение гимнов. Пение на литургии. Пение, которое выражает благодарность. Следовательно, истинный способ существования христианина – быть личностью евхаристической. Но не просто жить по воскресеньям в собственном сообществе. А жить в творческом порождении пением каждого мгновения своей жизни. Всю свою жизнь превратить в гимн Богу. А особенно постараться в такой гимн Богу превратить свои отношения с другими людьми.
Очевидно, что такого рода образ жизни может породить новое богословие – как прославление Бога. Породить новую этику – этику любви к красоте каждого другого, которая вместе является этикой защиты своей красоты. Красота другого – его единственный уникальный образ Божий и разнообразные проявления этого образа. На эту красоту другой имеет право. Но и сохранить красоту своего образа Божьего и создать разные проявления этой красоты – обязанность каждого христианина.
Следовательно, защита прав христиан на личную и общественную христианскую жизнь – это не только возможность, но это – и обязанность современного христианина. И она не меньше, чем обязанность любить другого и быть открытым к нему.
Радикальная ортодоксия – это возвращение к здоровому равновесию в теории прав и обязанностей человека. Это новое понимание ценности красоты как личности, так и общества. Это новый порыв к общественным отношениям единства без слияния и различения без разделения.
Христианство в современном обществе именно и является тем ферментом, который не позволяет обществу или превратиться на массу, или распасться в хаос. Остатки христианской культуры и морали, не до конца заглушенный голос естественной человечности – эти две мелодии все еще позволяют песне человечества длиться. Хотя волны какофонии все сильнее и сильнее – и каким будет финал симфонии, сегодня сказать невозможно.
Подытоживая, можно сказать: социальное учение христианских Церквей в XXI веке будет отыскивать новые способы выражения истины о человеке и Боге. Обновленное учение, разъясняя христианский идеал общественных отношений, будет подчеркивать значение любви значительно больше. Дискурс о правах человека и правах верующих станет частью дискурса о красоте гармонии единства и различения. Дискурс об обязанностях и естественных законах морали станет довольно небольшой частью дискурса о любви и жертвенности, желании красоты и стремлении благодарить. В XXI веке христиане поймут, что взлелеянный ими в мечтах социум не должен напоминать евхаристическую общину внешним видом (чего хотели и славянофилы, и папы-неотомисты), но быть сообществом благодарности более таинственным образом. Благодарность же будет осознаваться не как обязанность перед Творцом, а как реакция любви на Любовь – реакция, рождающаяся из понимания красоты Любви.
Следовательно, в современной теологии дискурс морально-этический сливается с дискурсом сакраментально-эстетическим. И эти два дискурса едины с мистическим восприятием действительности «глазами веры». Человек не должен преодолевать этическое и эстетическое, чтобы стать героем веры – как об этом учил Киркегор. Человек должен найти в христианстве единство обязанности, красоты, веры. Единство прав человека, любви, взаимной благодарности. Потому что мир может спасти лишь единство Любви, Красоты и Верности – если христиане смогут его выразить в своей жизни.
В ближайшие десятилетия мы станем свидетелями и участниками новой борьбы христиан за собственные права, борьбы за право сохранять и развивать собственную идентичность. У человека есть право оставаться человеком. У христианина должно быть право оставаться христианином, свободно жить как христианин и свободно выражать свои убеждения. В том числе – свободно критиковать современную социальную действительность и современное искривленное понимание идеологии прав человека. Христиане также должны научиться эффективно защищать свои коллективные права. Никто не может принуждать нас отказываться от своей религиозной или национальной идентичности. Напротив, отстаивание своей христианской и национальной идентичности в сегодняшнем мире должно опираться на идею прав человека. Христиане должны настаивать на своей интерпретации прав человека, на своем праве быть собой, на своей свободе проповеди морального и общественного идеала.
В целом же все XXI столетие будет посвящено выполнению большей задачи – завоеванию симпатий всего общества. Эпоха Модерна, этой новой античности, заканчивается. Христианство, слава Богу, эту эпоху пережило, хотя и со значительными потерями. Сегодняшние христианские теологи считают очевидным, что человечество стоит на пороге нового средневековья. И от сегодняшнего поколения христиан зависит – каким будет это новое средневековье: христианским или мусульманским? расцветом культуры или ее упадком? хаосом нового варварства или обновленной жизнью человеческой цивилизации?
Следовательно, ответственность христиан сегодня – это ответственность не только за отстаивание своей идентичности и за христианское отношение к другим, но и ответственность за христианизацию будущего социального уклада. Не случайно один из последних мучеников прошлого века о. Александр Мень призывал помнить: «Христианство лишь начинается»! Обновление богословия, обновление социального учения, новая евангелизация – все это единая стратегия, необходимая не только для Церкви, но и для Общества. Без ответственности христиан за все общество человечество просто не сможет выжить в новую эпоху. Еще раз подчеркну: христиане не должны навязывать обществу христианизацию, но должны постоянно предлагать обществу христианскую альтернативу. А для того, чтобы предлагать, христиане, особенно христиане-политики и христиане-юристы, должны знать современную христианскую теологию, сегодняшнее социальное учение Церквей, уметь эффективно осуществлять в жизни новую, радикальную евангелизацию.
Новая эпоха, новая ответственность христиан. Ответственность за сохранение и развитие своей идентичности, ответственность за работу постоянного предложения христианской альтернативы в сегодняшнем обществе с его перманентными кризисами. И если такую работу по предложению христианской альтернативы будут проводить лишь руководители церквей, а не каждый сознательный христианин – то христианство не имеет будущего. Обновленное социальное учение католицизма, протестантизма и православия должно дойти до каждой христианской общины, до каждого христианина. И должно изучаться в университетах как христианское предложение современному миру. И нужно, чтобы социальное учение Церквей обязательно было представлено во всех общественных дискуссиях уже сегодня.