Третья часть интервью с Патриархом ФИЛАРЕТОМ посвящена отношениям Константинопольского Патриархата и украинского православия, культу русских святых, переговорам с УАПЦ и другим вопросам
(Первая и вторая части интервью)
– Ваше Святейшество! В сентябре состоялось собрание так называемой пентархии. Скажите, пожалуйста, какова ее роль и для чего это собрание созывалось?
– Что такое пентархия? В истории пентархия – это пять Патриархатов, которые в I тысячелетии играли ведущую роль в жизни всей Церкви Христовой. Кто входил в эту пентархию? Римская, Константинопольская, Александрийская, Антиохийская и Иерусалимская Церкви – пять Церквей, которые играли значительную роль в борьбе против ересей.
На III Вселенском соборе была утверждена автокефалия Кипрской Церкви, но она не входила в пентархию, потому что не играла такой роли, как пять Патриархатов.
Епископы и Церкви Рима, Александрии, Антиохии, а со второй половины IV века еще и Константинополя были важными потому, что это были Церкви в ведущих городах Римской империи. Меньшую роль играл Иерусалим. Но вместе эти Церкви руководили всей Церковью Христовой, потому как составляли большинство. А потом, когда Рим отпал, пентархии не стало, и тысячу лет ее нет.
– И замена Рима в пентархии на Кипрскую Церковь неравноценна?
– Да, неравноценна. Во времена пентархии к Римской Церкви принадлежала вся западная часть Европы. Разве может с этим сравниться Кипрская Церковь? Не может! Пентархии не стало, и возродить ее невозможно. Во-первых, пяти нет, есть только четыре Церкви, из тех, которые были в пентархии. Во-вторых, те пять Церквей имели влияние на все, к ним принадлежало большинство христиан. Теперь же все не так, потому что большинство к этим четырем оставшимся не относится. Как вы можете возродить пентархию, когда есть Москва?
– Зачем же проходило это собрание?
– Они собирались для того, чтобы немножко пощекотать нервы Москве. Потому что она зимой, на встрече в Шамбези, выступила против позиции Константинополя. В Москве думали: вот мы против ваших планов выступили, и вы ничего не можете сделать, потому что мы – самая большая Церковь. А Константинополь этой встречей пентархии показал, что может действовать и без Москвы. Но только показал. Вы же посмотрите: они никаких важных решений на встрече не приняли!
– А как Вы прокомментируете заявление, что они признают канонические территории в рамках, указанных Томосами об автокефалии?
– Такое заявление было, но не расшифровали, что оно означает. И еще, заявить можно все что угодно, но надо еще иметь рычаги, чтобы заявленное претворить в жизнь. А потому, что рычагов нет, заявление и было таким расплывчатым, не конкретным.
Они подчеркнули принцип, что каждая Церковь должна свою собственную деятельность разворачивать в пределах своей канонической территории. Против кого это направлено? С одной стороны – против Москвы, а с другой – против Афин и Румынии.
– А почему против Афин? О конфликтах греков с Россией и Румынией, в частности на Святой Земле, известно. Неужели и среди самих греков есть конфликты?
– Да, есть давний конфликт, который особенно разгорелся при предыдущем Афинском архиепископе Христодуле. Тогда даже было разорвано молитвенное общение. А причина этого такова.
Когда образовывалась Элладская Церковь, Греция, как государство, была меньше, потому что северные территории нынешней Греции находились еще в пределах Оттоманской империи. И когда Вселенский Патриарх издал Томос о признании автокефалии Элладской Церкви, то признал ее в тех, меньших пределах, без севера, который принадлежал ему.
А потом Греция отвоевала свои территории и они вошли в ее состав. В государство вошли, а в церковном отношении, по Томосу, остались в подчинении Константинопольского Патриарха. В 20-х годах был найден компромисс, что эти территории остаются за Константинополем, но в текущих делах имеют связь с Афинами. Архиепископ Христодул хотел изменить этот порядок и полностью подчинить Северные территории Элладской Церкви.
Поэтому в документах встречи пентархии и говорят, что должны Церкви руководствоваться Томосами. Вы хотя и греки, братья наши, а территории наши северные – не трогайте!
Почему это так важно для Константинопольского Патриарха? Если эти территории отойдут к Элладской Церкви, – а это второй по значению в Греции город Фессалоники и земли вокруг него, а также острова, – то что остается у Константинопольского Патриарха? Остается несколько тысяч верующих на всю Церковь в Турции и далекая диаспора! А на исторических землях у него не будет ничего. В Турции пустые храмы и почти нет верующих. На праздники верующие из Северной Греции автобусами едут на службу к Константинопольскому Патриарху. А местные греки или были выселены в 20-х годах, или бежали позже, после погромов, которые устроили против греков турки.
И вот поэтому эти так называемые Северные территории составляют основу канонической территории Константинопольского Патриархата. Это исторические земли Византии, а главное – заселены православными христианами, поэтому Константинополь так за них и держится, и Афинам никогда не отдаст.
Кроме этого также есть и финансовый мотив. В Греции Церковь не отделена от государства, и государство финансирует Церковь. На этом основании Константинополь получает дотацию от греческого правительства. А если Северные территории будут в составе Элладской Церкви, то тогда Константинополь денег не получит!
– То есть, и среди греков тоже есть противоречия?
– А как же Вы думаете? Бесспорно есть.
– Как и среди нас, славян?
– Да, но есть и различие. Обычно, когда речь идет об общих интересах, греки откладывают вражду и действуют вместе. А вот Москва все готова разрушать, разделять – лишь бы ей было хорошо.
Поэтому, чтобы защитить свои интересы, Константинополь и провел такую мысль, напоминание, что нужно придерживаться Томосов. А Иерусалим поддержал, потому что сейчас в Святой Земле Москва и Румыния развернули строительство, и это вызывает возмущение Иерусалимского Патриарха.
– То есть, в первую очередь, это было против Афин, а Москву затронули уже косвенно?
– Не совсем так. Здесь нужно все видеть вместе. Для Константинополя важно и удерживать за собой Северные территории, и ограничивать влияние Москвы. А одно из средств ограничения – так называемый «украинский вопрос», потому что в Украине находится практически половина от всей Русской Церкви и потерять это для Москвы – очень больно.
Вселенский Патриарх до сих пор не признает Украину канонической территорией Московского Патриархата и сам на нее претендует. Не зря же у нас после того заявления, о котором мы говорим, везде написали, что пентархия не признает Украину канонической территорией Московского Патриархата. По сути это так и есть, хотя греки, чтобы не обострять заранее отношений с Москвой, прямо этого не написали.
– Но ведь Константинополь ничего не делает для того, чтобы подчинить себе Украину!
– Как не делает? Делает, но не имеет успеха! В 2008 году, когда Виктор Андреевич Ющенко хотел, чтобы нас признали, греки предлагали нам войти в состав Константинопольского Патриархата...
– И мы бы стали каноническими?..
– Вот видите, и Вы говорите – «каноническими». Мы ведь уже ранее говорили, что нет такого понятия – «каноническая церковь» или «неканоническая». Есть Православная или инославная, есть признанная, как автокефальная, и не признанная. Но многим заморочили голову «канонической»...
Ситуация складывалась так. Со мной вели переговоры и предлагали нам войти в состав Константинопольского Патриархата. Виктор Андреевич соглашался, говорил: «Мы же будем каноническими! И мало того что каноническими – мы будем первыми! Потому что Константинопольский Патриарх – первый, а Московский – пятый».
Я спросил митрополита, с которым шли эти переговоры, какая нам разница, кому подчиняться – Москве или Константинополю? А он мне говорит: «Разница есть. Москва вам никогда не даст автокефалию, а мы дадим». Я спрашиваю: «Когда?» – «Ну, я не могу сказать... Ну, может, через год, может, через 5, может, через 10». А я думаю: а может, через 100 лет или никогда?!
– То есть, пока выгодно держать митрополию Киевскую у себя – они бы ее не отпускали?
– Именно так! И у нас были все основания так думать. Они же взяли Украинскую Церковь в США, в Канаде – и не отпускают! А когда брали, то говорили так: «Когда будет в Киеве своя Церковь – вы можете туда перейти». Но позиция Константинополя относительно приходов в диаспоре, в том числе в Америке, известна – они все эти приходы считают своими. И потому не только не отпустят те, которые сейчас являются их, но и те, которые не являются таковыми, хотят подчинить.
– Поэтому Вы и отказались?
– Мы не отказывались – отказался Константинополь. Мы соглашались на то, чтобы войти в Константинопольский Патриархат, – но войти для чего? Для того, чтобы объединить Украинскую Церковь и выйти, получив признание автокефалии. Потому наша цель – не получение «каноничности», а чтобы Украинская Церковь была единой и признанной как автокефальная. Ради этой цели мы и соглашались войти на короткое время, на год или несколько лет, в Константинопольский Патриархат. И чтобы были гарантии того, что нас потом отпустят и признают.
Но Константинополь отказался давать такие гарантии. А вместо этого предложил условия вхождения намного хуже тех, которые имела Киевская Митрополия до XVII века, и тех, которые имеет УПЦ (МП) сейчас.
Кое-кто говорит, что вхождение в Константинопольский Патриархат не произошло потому, что Филарет не захотел отказаться от руководства. Но это – неправда. Никто не ставил условия моей отставки – ни на Фанаре, ни в Киеве. Никто!
Для меня главное не то, буду я руководить или нет, а то, как будет развиваться Церковь. Будет ли она единой, будет ли она признана? Поэтому мы соглашались на вхождение – если условия вхождения будут благоприятными для объединения и признания автокефалии. Но нам в таких условиях отказали, поэтому вхождение и не произошло.
Я думаю, тогда мы поступили правильно. Если бы мы вошли на тех условиях, что бы у нас сейчас было, в Украине? Было бы еще худшее разделение и все враждовали бы между собой. Был бы Константинопольский Патриархат, Московский, и Киевский Патриархат был бы – из числа тех, кто не согласился бы подчиняться Константинополю.
– И такие были бы?
– Были бы! Я знаю из разговоров и среди священников, и среди мирян, что многие в нашей Церкви в 2008г. были против присоединения, поскольку они не видят разницы между подчинением Москве и Константинополю, а хотят, чтобы была автокефальная Церковь. И произошло бы, как в Америке, – когда епископы в 1995г. вошли в подчинение Вселенскому Патриарху, часть приходов пошла за ними, а часть осталась в Киевском Патриархате. Так бы случилось и у нас. И получилось бы не объединение, а еще худшее разъединение. Посмотрите: в Эстонии Церковь разделилась – часть ушла к Константинополю, а часть осталась с Москвой; в Англии епархия русская разделилась так же; об Америке я уже говорил. Так было бы и в Украине...
– То есть, Вы просчитали эти риски и поняли, что это не тот путь...
– Нет, не тот путь! Тем более что в истории таких примеров не было. Для того чтобы получить признание своей автокефалии, ни Элладская, ни Болгарская, ни Румынская Церкви к Константинополю не присоединялись, а просто были признаны автокефальными и все. И если кто-то скажет, что Киевский Патриархат так признать нельзя, потому что его Предстоятель анафематствованный Москвой, то и на это есть ответ: а как же признали Болгарскую Церковь, в которой все епископы были под анафемой Константинополя?
Американская Митрополия тоже не присоединялась к Москве для того, чтобы от нее в 1970 году получить признание автокефалии. Присоединили лишь Польскую Церковь, но так было потому, что Польша после войны была под властью Кремля. А Украина – независимое государство, поэтому нет никаких оснований требовать, чтобы мы сначала к кому-то присоединились, к Москве или Константинополю, а затем нас признают автокефальными!
А те в Москве или Константинополе, кто до сих пор предлагает нам путь присоединения, думают только о себе и своей пользе, а не думают об общей пользе всей Православной Церкви, не думают о пользе для Украины.
– Митрополит Владимир как-то говорил, что украинский вопрос должен быть решен собором всех Православных Поместных Церквей. На чем основано такое мнение?
– Так можно говорить... Но реализовать эту идею в современных условиях невозможно. Почему? Вот мы о пентархии говорили, а там еще один важный вопрос решался – о созыве Всеправославного собора и о том, каким образом на этом соборе должны решаться вопросы – консенсусом или большинством. Москва стоит за консенсус, а Константинополь – за большинство.
– А как было на древних соборах?
– На тех соборах решало не большинство, не консенсус, а истина! На стороне истины может быть и меньшинство, но она остается истиной! Поэтому соборы не решали вопрос, за чье мнение выступает большинство, решали – истина это или не истина? Если это истина, даже если за нее и меньшинство, – все равно она утверждалась Церковью. Об этом свидетельствует история. Например, если взять ересь арианства. Эту ересь поддерживал и император, и большое количество епископов – а победило меньшинство!
Москва стоит за консенсус. Почему? Потому что консенсус – это право «вето». Они не говорят про «вето», что, мол, та или иная Церковь его имеет. Если бы они сказали о «вето», то все бы их высмеяли, что они в церковных вопросах применяют «вето». Это недопустимо! Но консенсус, по сути, означает то же: если одна Церковь не согласна, то решение не принимается.
– Но это же – тупик!
– Именно так. Поэтому и собор Всеправославный сорок лет собирают, а собрать не могут. А почему Москва настаивает на консенсусе? Потому что она благодаря этому себе обеспечивает не просто права, а всегда обеспечивает победу собственных интересов. Если что-то не отвечает интересам Москвы, то она не соглашается и решение не принимается. Константинополь это понимает, и поэтому выступает за принятие решений большинством. Москва на это не соглашается. И сейчас развернулась борьба вокруг этого: или консенсусом принимать решения на Всеправославном соборе, или большинством.
– Кстати, в украинской ситуации тоже есть нечто подобное. Нам говорят, что для того, чтобы получить от Москвы автокефалию, нужно, чтобы ее поддержало большинство православных в Украине. А как его посчитать? Или соцопросами, или опросами прихожан? И будут ли учитывать мнение тех, кто не в Московском Патриархате?
– Это тоже пример того, как Москва обеспечивает свои интересы. Они говорят, что значительная часть украинского православия не соглашается на автокефалию, а если все согласятся – то мы согласны. Если согласятся все! А где вы найдете сообщество, общину, чтобы согласились все без исключения? Такого нет!
– А как они посчитали, что большинство против автокефалии?
– А они и не говорят о большинстве, потому что по социологическим опросам как раз большинство – за автокефалию, за единую Поместную Церковь. Поэтому они говорят, что «есть против», противники автокефалии. А если не будет противников автокефалии...
– Вообще?
– …вообще(!) – тогда мы согласны на вашу автокефалию. Если следовать этому принципу, то возникает вопрос: а тебя, Патриарха Московского, выбрали как? Все были согласны? Не все, а большинство. И большая часть была против! Но ты считаешь себя законным Патриархом и управляешь также и теми, кто был не согласен с твоим избранием. Почему же ты здесь, в вопросе автокефалии, выдвигаешь другой принцип?
Или возьмите провозглашение украинского государства. Был референдум – 92% проголосовало за независимость. Но 8% были против! И хотя они были против, Украина стала государством, еще и гордится, что 92% проголосовало за независимость!
– Еще говорят, что если Украинская Церковь получит «каноническую» автокефалию, то часть епархий пойдет в подчинение Московскому Патриарху. Может ли Патриарх Московский по собственному желанию забрать себе какие-то епархии от другой Церкви?
– По собственному желанию – не может. Когда автокефалия Украинской Церкви будет признана другими Церквами, то Московский Патриарх не будет иметь права в Украине ни на какие епархии – и не только епархии, но и никакого прихода взять к себе не может, потому что такие канонические правила!
На период становления единой Церкви мы могли бы согласиться, что те приходы, которые хотят быть в составе Московского Патриархата, пусть там остаются. Но остаются не потому, что так хочет Московский Патриарх, а потому, что на это согласна Украинская Церковь. Таких приходов будет очень мало, и они не будут мешать существованию Украинской Церкви. Вот давайте посмотрим: на западе, на Галичине, – останется там кто-то с Москвой? Никто! В центральной Украине останется? Никто! Возьмем восток. И на востоке, когда будет единая и признанная автокефальная Украинская Церковь, там только заядлые шовинисты российские останутся, которых немного!
– Тех, кого называют «царебожники» и «кодоборцы»?..
– Да, а другие все будут в Украинской Церкви. Будут разговаривать на русском языке, служить на славянском языке, но принадлежать к Украинской Церкви.
И еще один важный фактор. Сейчас государство способствует Московскому Патриархату, потому что считает эту Церковь украинской. А когда четко определится, что это Российская Церковь, и притом она будет иметь меньшинство – то и содействия такого, как сейчас, не будет. И это тоже будет влиять. Мы привыкли строить Церковь и жить без содействия государства, а в Московском Патриархате к такому не привыкли.
Поэтому на переходный период мы можем согласиться на существование в Украине приходов Московского Патриархата. Но со временем и они к Украинской Церкви вернутся.
Если же брать каноны, то в Украине должна быть единая Православная Церковь. Поэтому мы и выступаем с лозунгом: «Украине – единую Поместную Православную Церковь!»
– Понятно. Ваше Святейшество, мы здесь уже упомянули восток. Скажите, а были ли Вы знакомы с схиархимандритом Зосимой (Сокуром), которого многие там, на востоке, уважают?
– Да, был знаком.
– Что это был за человек?
– Авантюрист. И русский шовинист. Это же он будоражил Донбасс против Украинской Церкви!
Как мне рассказывали, – я не могу сказать, потому что не свидетель этого, но мне рассказывали, – что он выдавал себя за прозорливого старца, святого, не будучи им.
Как он это делал? У него была прислуга, и когда приходили за советами прихожане, больные со своими бедами, он высылал своих этих прислужниц поговорить, узнать: откуда ты, кто ты, имя твое, какие там у тебя скорби, что ты хочешь от старца получить? Человек расскажет, а эта прислужница идет, рассказывает этому Зосиме: вот там такая женщина, имя ее такое-то, у нее такие-то беды...
И когда человек к нему заходит, он говорит: «А, Мария!» И эта Мария думает: «А откуда он меня знает? Я же первый раз с ним общаюсь! А он меня по имени называет – значит, прозорливый!» И начинает ей рассказывать то, что она рассказала прислужнице. Таким образом вводил людей в заблуждение, выдавая себя за старца... Я считаю, что человек, верующий в Бога, священник, монах, так делать не может.
– Но на Донбассе его многие очень уважают.
– Да, его уважают! Создали ему такую славу... И Президента ввели в заблуждение. Его поклонники считают, что это святой человек. Скажите, если он святой человек... Он схиму принял, а схимники – это затворники, которые не должны выходить уже в общество. А он в этих схимнических одеждах на демонстрацию ездил! Ну, разве это схимник?
– Это интересно... Потому что если на сайтах поклонников почитать его биографию, то складывается впечатление, что он – святой. А кто был свидетелем каких-то других событий – то такие люди сейчас молчат, ничего не рассказывают.
– Не рассказывают потому, что Президент и другие влиятельные на Донбассе люди его очень уважают. Это же они и монастырь ему построили, и славу его поддерживают.
Но вспомните, был же такой Григорий Распутин, которого царь с царицей считали святым и к себе очень приблизили. Он даже больному сыну царя мог останавливать кровотечение, которое по болезни само не останавливалось. И до сих пор есть те, кто его называет святым, иконы пишет... Но история обнаружила, кем он был в действительности. Так же в России сейчас кое-кто Ивана Грозного называет святым, а это же был тиран, многих людей замучил, в том числе тех, кто действительно является святым: митрополита Филиппа Московского, Корнилия Псково-Печерского!
– В связи с этим скажите свое мнение по поводу еще одной личности. У нас в святцах есть Андрей Боголюбский, которого канонизировала Русская Церковь...
– Да, Украина Боголюбского не воспринимает за то, что он разорил Киев, икону Вышгородскую вывез... Но на севере его уважают и там провозгласили святым, потому что он для них сделал много хорошего...
– Значит, Украинская Церковь не должна принимать эту канонизацию? Как относиться к ней?
– Православная Церковь должна принимать все святое за святое. Что это значит? Это означает, что если Господь принял его в Царство Небесное – то он святой. И Андрей Боголюбский, и какой-то неизвестный человек – он тоже святой, если он в Царстве Небесном, потому что там не святых нет. Все, кто войдет в Царство Небесное, – все святые.
Но Церковь канонизирует как святых тех, житие которых является поучительным. Вот если оно поучительное, если это подвижник, который вдохновляет на подвиги других живых, тогда Церковь канонизирует. Откуда мы знаем, что это святой человек? Знаем через чудеса, которые Господь совершает по молитвам того или иного человека к умершему. Канонизирует Церковь и тех, кто чудес никаких не совершал, но кто проповедовал и распространял веру Христову, как, например, княгиня Ольга, князь Владимир, Константин Великий, другие князья, миссионеры, проповедники. Их тоже Церковь чтит как святых за то, что они распространяли веру.
Канонизирует святителей, которые боролись, защищали истинную веру от еретиков, как святитель Григорий Богослов, Григорий Нисский, Иоанн Златоуст и так далее. Мучеников канонизирует, умерших за веру в Иисуса Христа.
Но это не значит, что другие, кого Церковь не канонизировала, не являются святыми.
Так вот и Боголюбский: если через него какие-то совершались чудеса на севере, где он был, то это Господь через него совершал! Несмотря на его грехи, потому что грехи его Господь простил.
Разбойник, распятый со Спасителем, покаялся же в грехах и вошел в рай, то есть стал святым. Распят он был за что? За злые поступки. А в рай вошел первый, потому что покаялся.
Поэтому мы не должны брать на себя суд и говорить, что он не святой, если его Русская Церковь канонизировала. И мы не будем из календаря память о нем выбрасывать. Но для нас, для украинцев, Андрей Боголюбский не является примером святости, потому что его здесь помнят, как разорителя, как того, кто забрал из Вышгорода икону Божией Матери чудотворной. А какой он есть – святой или нет – Господь знает! Поэтому кто хочет почитать как святого – пусть почитает, а кто не хочет – не обязан.
Приведу пример. Мы в декабре прославили игумена Меркурия из Черниговской епархии. Никому из нас он не был известен. Но там, где он служил в советские времена, его народ уважает, село это и все его окрестности к нему обращаются и молятся, приходят на его могилу десятки лет. Нам он не был известен, но эти люди к нему обращаются с молитвами и получают по своим молитвам помощь. Поэтому, по этим показаниям, мы его и присоединили к лику местно чтимых святых.
– Святейший, еще такой вопрос. Вы в интервью говорили, что можете покинуть свой пост на условиях объединения Украинской Церкви. Но ведь паства Киевского Патриархата не видит другой кандидатуры своим Предстоятелем. Скажите, что здесь зависит от воли одного человека, и что – от общины?
– Я говорил ранее, и сейчас могу повторить: если Украинская Церковь так решит, что мне надо оставить пост Предстоятеля, – я могу оставить. Но когда решит? При таком условии: если в Украине будет единая Православная Церковь и она будет признана другими Поместными Церквами. И если собор этой единой и признанной Поместной Украинской Церкви решит, что мне надо уйти на покой – я пойду.
– И кто будет Предстоятелем, для Вас не будет иметь значения?
– Для меня это не будет иметь значения, потому что если разделенная Украинская Церковь объединится и ее признают другие Поместные Церкви – моя роль будет выполнена. И я смогу сказать, что достиг того, чего хотел: единой и признанной Поместной Церкви. А если этой Церкви я мешаю, не хочет она меня видеть Предстоятелем – то я спокойно отойду.
– А как же Киевский Патриархат объединится, если, например, он будет знать, что Предстоятелем объединенной Церкви станет Донецкий митрополит Иларион? Это же невозможно!
– Почему невозможно? Потому, что Иларион сейчас выступает за единство с Москвой? Но меня же выбрал Киевский Патриархат своим Предстоятелем, хотя когда-то говорили, что Филарет – главный враг автокефалии, «рука Москвы». Меняются внешние обстоятельства, меняются церковные иерархи. Митрополит Владимир в 1992г. прибыл сюда для воплощения московской воли, а теперь и его самого, и его окружение Москва подозревает в приверженности к автокефалии.
Господь и Церковь найдут достойного. А достойный – это не обязательно такой, как я. Тогда, когда Церковь Украинская будет едина и признана, это может быть человек и тихий, и не боевой. Потому как уже бороться за единство и автокефалию не потребуется! А когда уже не с кем воевать, тогда и генерал не нужен! (Улыбается.)
– Интересная мысль! Может, так оно и есть. А скажите, пожалуйста, об УАПЦ. Вы были инициатором новых переговоров с УАПЦ об объединении, но снова все закончилось ничем...
– Почему ничем? Да, мы не объединились, потому что митрополит Мефодий, митрополит Андрей и некоторые другие в УАПЦ не хотят объединения. Но это не значит, что единства не хочет вся Автокефальная Церковь. С теми, кто хочет объединения, мы и будем продолжать диалог. Мы знаем, что во Львовской области есть много тех, кто выступает за объединение, в Ивано-Франковской области есть – а там же две трети всех приходов УАПЦ...
И, кстати, не я был инициатором новых переговоров. Мы уже имели опыт в 2000–2001 годах и в 2005 году. Но когда мне предложили встретиться с Митрополитом Мефодием и когда он на той встрече говорил, что согласен на объединение, я подумал, что может что-то за эти годы изменилось. К сожалению, ничего не изменилось...
– Получается, что в самой УАПЦ есть разногласия относительно объединения?
– Там большие разногласия, и не только по объединению, а вообще. Архиереи рассорены между собой. Даже когда заседали комиссии для переговоров, архиереи УАПЦ спорили между собой. Можно представить, как они общаются, когда посторонние не видят.
Но в вопросе единства украинского православия позиция Мефодия или Андрея, или еще кого-то из УАПЦ, не является какой-то проблемой. Проблема – это Московский Патриархат, УПЦ (МП). Если мы с ними, даже с частью, объединимся в Поместную Церковь, это будет большая победа, потому что это будет настоящее преодоление разделения...
– Ваше Святейшество! У меня последние два вопроса. Скажите, Российская Церковь в 2000 году издала свою «Социальную концепцию». А Киевский Патриархат планирует что-то издать на подобии такого документа...
– У нас есть такие документы. Почитайте материалы Поместных соборов, Архиерейских соборов – среди них есть такие документы.
Но, если честно сказать, – я не сторонник того, чтобы идти таким путем, каким идет РПЦ с подачи Патриарха Кирилла, принимая различные концепции, документы, инструкции...
Этот путь Кирилл заимствовал у Католической Церкви, и берет ее в этом вопросе за образец. В Католической Церкви на все случаи жизни есть какие-то документы – или соборные, или папские. Сравните каноны у католиков и у православных. В Римской Церкви каноны – это кодекс, юридический документ, где до мелочей все современное управление Церковью описано по параграфам и пунктам. А православные каноны – сборник, который не изменялся уже тысячу лет. И главное в этих канонах не столько буква, сколько дух.
Поэтому я считаю, что Церковь должна давать ответы на вопросы, которые ставит современность. Но это не должно превращаться в то, что осуждает Господь в Евангелии, показывая, как толкование книжниками заповедей Божиих искривляет сами заповеди. Мера должна быть и мудрость...
– И последний вопрос: какие Вы видите основные финансовые направления развития Киевского Патриархата? Это образование, храмостроительство, детские дома, помощь больным?..
– По затратам сейчас у нас на первом месте – строительство храмов, на втором – образование, на третьем – издательство украиноязычной литературы, Святых Отцов, просвещение. Как раз сейчас мы готовим учебники для 11 классов воскресной школы, будем их распространять. Также параллельно – помощь больным, сиротам, хосписы. Да, у нас есть хоспис в Донецкой области, в Тельмановском районе – это дом для инвалидов и престарелых, там бывает до 100 человек. То есть, первое – развитие Церкви через строительство храмов, образование, издательство, и потом уже социальное служение.
Есть такая притча о рыбаке, к которому пришел бедный и попросил рыбу. Тот первый раз дал ему рыбу, и второй раз. А на третий раз научил его самого ловить рыбу. Так вот, задача Церкви заключается не в том, чтобы накормить всех голодных или одеть всех нищих, а в том, чтобы человек имел веру в Бога, знал заповеди и жил по ним, из грешника становился святым. И если человек будет идти по этому пути, то он будет помогать другим, помня заповедь любить ближнего, как самого себя.
– Я Вам очень благодарна, Святейший Владыка, за интересную беседу. Мне было трудно отобрать вопросы, потому что их было много. Вам я желаю многих лет, чтобы многое из того, на что Вы надеетесь, сбылось. Чтобы вместе с Вами мы отметили и победу...
– Так мы уже победили, потому что наша Церковь настолько выросла и окрепла, что разрушить, уничтожить ее противники уже не смогут. Я прочитал одну статью какого-то политолога-аналитика, где он говорит, что Киевский Патриархат не уничтожат, кто бы ни был президентом. И еще такие слова: даже если и война будет – то даже и война не уничтожит. И это действительно так и есть.
То, о чем мы 20 лет назад могли мечтать, сейчас стало реальностью. И не мы склоняемся к мнению наших противников, а наоборот – среди тех, кто был нашими противниками, многие становятся склонными к нашим мыслям и выступают, как и мы, за единую Поместную Украинскую Православную Церковь. Это и есть победа.
Беседовала Татьяна Деркач