Настоятель храма святого Николая Чудотворца (УПЦ МП) в освобожденном Ирпене, отец Андрей Клюшев сейчас пытается объяснить замысел Бога по отношению к украинцам, хотя, признает, до конца не может сам его понять.
Антонина Творищук
«Наша жизнь как гобелен, как говорил один мудрый человек. Если смотришь издалека на него, да еще и глазами Бога, то перед тобой предстают невероятной красоты узоры. Подходишь ближе, ракурс видения узора полностью теряется, и ты видишь отдельные цвета, фигуры, формы», – говорит о. Андрей.
Рассказывает, что возвращение в город после российской оккупации было тяжелым – хотелось плакать. Особенно трудно было зайти в родной дом, где отдельные вещи, запахи напоминали о бывшем присутствии дочерей и жены, которые сейчас находятся в тылу.
Непростыми тоже были размышления о войне, которую Россия развязала в Украине, о вере. Говорит, что то, оставаться ли в УПЦ МП, будет решать община, однако настроения у людей не слишком благосклонны к этой Церкви.
Но это все со временем, когда в Ирпень разрешат возвращаться и верующие вернутся. Главное сейчас, по мнению отца, – возобновить богослужение. Поэтому сейчас, пока некому читать, петь, нет просфор, служит сокращенную литургию – без евхаристического канона – и молится за победу Украины. Люди помогли ему в церкви убрать обломки от мин, стекло и заклеили клеенкой и скотчем окна.
– Отец, когда вы вернулись в Ирпень?
– 5 апреля. Что ощущал? Хотелось плакать. И сейчас (выдерживает паузу, чтобы овладеть собой) расплакался бы. Да нельзя.
Я уехал на семнадцатый день с начала войны – 13 марта. У дома дочери, живущей в другом районе, 2 марта два российских штурмовика разрушили несколько домов, а у их – загорелась крыша. Ее семья переехала к нам – еще побыли немного, тогда эвакуировались успешно. Прощались так, будто больше могли не встретиться. Я, жена, теща 88 лет, кошка и собака еще остались. Позже отреагировал на уговоры – оба были серого цвета от волнения. Как оказалось, вовремя, учитывая характер боевых действий в Ирпене. Волонтеры вывезли нас к разрушенному Романовскому мосту, военные и полиция помогли перебраться через него, мы сели в бус церкви «Филадельфия», доехали до Киева, заночевали, а на следующий день нашли способ выехать во Львов.
– Скажите, ожидали, что будет война?
– Да. Более того, я к ней готовился. Смотрел YouTube-каналы о выживании – у меня три-четыре любимых. Есть категория людей, которых в мире называют prepper-и – подготовленными или survivalists – теми, которые знают, как выжить. Я – скаут, интересуюсь выживанием на природе, но в феврале нужно было думать о выживании в городе. Когда из города уехали соседи-американцы, уверенность в неотвратимости войны достигла 100%. 24 февраля меня разбудили взрывы в Гостомеле, недалеко от Ирпеня. Поняв, что началась война, приказал набрать воды во все емкости (продукты, аккумуляторы, газовые баллоны, фонарики, солнечную батарею приобрел заблаговременно). Паники не было.
– А что с вашими прихожанами? Все уцелели?
– Не все. У нас был дворник Александр, который иногда ходил в церковь. Погиб у себя во дворе от взрыва мины, когда готовил еду на огне. Убили и племянника нашей прихожанки Бориса. Обоих в огородах похоронили. Еще один, Алексей – человек немолодой – умер от сердечного приступа. Такой стресс переживаем! Когда мы приехали во Львов, измерил давление, оно – 160/100! Я считаю себя человеком здоровым и молодым в мои 52!
А прихожане – кто где: на западе страны, за границей, в Киеве… Диакон о. Андрей Глущенко – в Черновцах. Многоэтажка, в которой он жил, вся выгорела. Отцу Василию Мандзюку тоже некуда возвращаться – крыша общежития, где жил, полностью выгорела. Отец Андрей Иваненко тоже пока остается на Житомирщине.
– За тысячелетия войн, лихолетий звучит неизменное «Где Бог?». Что отвечаете на этот вопрос?
– Отвечаю словами американского писателя Филиппа Янси о том, что Бог на стороне тех, кто страдает. К слову, Янси – автор книги «Где Бог, когда я страдаю?». Некоторые задают такой вопрос, подвергая сомнению само существование Всевышнего. Им сложно что-либо говорить, поэтому в основном молчу. Поддерживаю тех, кто все же ищет Господа в своих трудностях. Ибо Он с теми, на чьей стороне правда, кто защищается, как в нашем случае.
Если перечитаем Библию, особенно Ветхий завет, там сплошные войны. Вся история человечества, как кто-то сказал, – история войн. Бог дал человеку свободную волю. Как человек, а особенно правитель, уже им распоряжается – его дело и ответственность.
– Известный пастор из Славянска Петр Дудник написал в FB, мол, «мы знаем, что любящим Бога, призванным по Его изволению, все содействует ко благу» (Рим. 8:28). Но как это сейчас нам содействует, он объяснить не смог.
– Собственно, я об этом. Наша жизнь как гобелен, как говорил один мудрый человек. Если смотришь издали на него, да еще глазами Бога, то перед тобой предстают невероятной красоты узоры. Подходишь ближе, ракурс видения узора полностью теряется, и ты видишь отдельные цвета, фигуры, формы.
– Отец Андрей, вам бывает страшно?
– Да. Голову втягиваю в плечи, ноги делаются ватными, подкашиваются. Инстинктивно, как говорится. Разум не боялся, тело бесконтрольно реагировало на взрывы. Психология утверждает, что это проявления лимбической части мозга. Однако животного страха не было и нет. Не боюсь смерти как христианин. Боюсь страданий родных. О себе как-то не очень думаю. До нашей эвакуации отдавал себе отчет: если сломаюсь, сломаются все. Мы старались быть все вместе: если «накроет», то всех, и сразу вместе окажемся на том, духовном, свете. Не знаю, что бы люди делали без веры в вечную жизнь. Была такая философская школа – стоики. Они не боялись смерти, объясняя это следующим образом: если я есть, то смерти нет, а когда она придет, меня уже не будет. Это я так объясняю неверующим людям, постепенно подводя их к идее бессмертия.
К слову, когда вернулся в Ирпень, несколько дней жил в соседской квартире – было сложно войти в свою. Зайдешь, а там никого нет. Сейчас я в комнате моих дочерей. Младшей Ане 14 лет. Запахи их духов напоминают мне о моих девочках, которые здесь жили вместе до замужества старшей и которые сейчас не со мной. И меня рвет на части. Я заставил себя пойти в собственную квартиру, аргументируя тем, что нужно порядки наводить, битое стекло убрать. Наконец, возвращаться, привыкать к нормальной жизни. Когда работаешь – оно легче. И когда молишься – тоже.
– Отче, вы такой продвинутый, открытый к христианам других конфессий. Извините за вопрос, как вы оказались в УПЦ МП?
– Я крестился в возрасте 20 лет, после армии, в 1990-м в Успенском соборе РПЦ в Одессе. Других храмов и не могло быть в моем городе. Я и не жалею, потому что пришел ко Христу, а не к патриархату. Приход к Богу из неверующей семьи – главное чудо в моей жизни. Началось это с астрономии.
Мы с мамой жили в нескольких остановках трамвая от ж/д вокзала в Одессе. Недалеко от него был планетарий – в Свято-Пантелеймоновском мужском монастыре. Иногда мама водила меня туда. Помню, идешь по лестнице на третий этаж – висят портреты советских космонавтов. На одном из пролетов – портрет польского ученого-астронома Николая Коперника. Именно тогда читал книгу Зинаиды Шишовой и Сергея Царевича «Приключения Каспера Берната в Польше и других странах». Понимал из контекста, что Коперник – ученый, но, кроме того, каноник, помощник епископа, а значит, наука не противоречит вере, подумал я тогда. Стал больше искать информацию о нем. Литературу брал в библиотеке в разделе атеистической литературы: то, что было атеистическое, пропускал, находил отрывки из Священного Писания, которое найти тогда было нереально. Однажды, глядя ночью на любимое зимнее созвездие Ориона, размышлял: а что там дальше, за темнотой; у этой красоты должен быть Автор… То есть, в подростковом возрасте – в 14–16 лет – рождалась моя вера. Затем пошел служить в Советскую армию, в Прибалтику. Это был стресс: вдали от дома – больше молился. Когда вернулся, задумался куда поступать. Мама, совершенно нецерковный человек, посоветовала в семинарию, потому что заметила мой интерес к религии. И я крестился и почти сразу поступил. В 1992 году был свидетелем появления Украинской Православной Церкви Киевского Патриархата. Однако его не было в Одессе и быть не могло. Монахи Успенского монастыря изгнали Одесского архиепископа Лазаря из его резиденции за его благосклонность к митрополиту Филарету.
– Последние социологические исследования группы «Рейтинг» свидетельствуют, что 51% украинцев поддерживает запрет на деятельность УПЦ МП. В Facebook проходит флешмоб, мол, освящение пасок в храмах УПЦ МП – это освящение их кровью украинцев…
– В 2014 году в Ирпень начали прибывать раненые из Донбасса в наш госпиталь, где я построил часовню. Я познакомился с Остапом Гавриляком из Львовской области, киборгом из Донецкого аэропорта. Он был без ноги. Парень очень любил футбол, который теперь стал для него закрытой темой. Эта встреча перевернула мое сознание. Кроме того, на востоке погибли выпускники университета (храм Николая Чудотворца находится во дворе Университета государственной фискальной службы Украины, – ред.) – некоторых знал лично. И я перестал поминать имя патриарха Кирилла в богослужениях. Возникла внутренняя оппозиция. А в свете последних событий – тем более.
На приходе я 22 года и все это время защищал жизнь общины от политиков, которые просили агитировать за них прихожан. Указания от духовного руководства в пользу того или иного кандидата тоже игнорировались. Евангелие, Христос прежде всего в нашей общине, поэтому изменение юрисдикции для нас не такой уже сложный вопрос. Как вернулся в Ирпень, впервые упомянул патриарха Варфоломея на Службе Божьей. Церковь-мать все-таки. Первый среди равных, согласно Второму Вселенскому собору. Сам священник не решает, где быть общине. Однако настроения прихожан, а мы списываемся, молимся через Google Meet, решительны. Когда люди вернутся, все решим. Правда, не знаю, когда это будет, ведь у многих дома разрушены – прошелся по городу и ужаснулся.
Вопросов к Митрополиту Онуфрию становится все больше. Многие любят его. Он аскетичен, прост, дружелюбен. Однако когда вспоминаю, что он не встал во время зачитывания в Верховной Раде имен Героев Украины, в том числе и погибших в АТО, мне больно… В УПЦ есть группа священников, которые сообщили Предстоятелю, что на сегодняшний день осудить войну явно недостаточно. Некоторые украинские пророссийские олигархи и политики, Новинский, Добкин, например, рукоположены в диакона. Мы шутим, что скоро Шуфрича и Деркача будем рукополагать… К сожалению, это политическое околоцерковное меценатство началось еще при митрополите Владимире, которого глубоко уважаю, но все же есть моменты.
К слову, строительство нашего храма инициировал Николай Азаров, возглавлявший на тот момент Налоговую службу. Я думал, что храм назовут в честь апостола Матфея, который тоже был налоговиком времен Христа. Однако людям хотелось выслужиться перед Николаем Яновичем. Я согласился, потому что люблю святого Николая: дед носил его имя, сын назван Николаем.
– Мартовские опросы упомянутого «Рейтинга» свидетельствуют: 42% украинцев считают, что о возобновлении дружеских отношений с россиянами не может быть и речи. 22% – через 20–30 лет, еще 18% – через 10–15 лет. Как сказал мне на исповеди священник, мол, священнослужителям не нужно будет далеко ехать на миссии – 1/6 земного шара нуждается в новой евангелизации.
– Стоит вспомнить главный храм армии рф – весь в камуфляжно-зеленых цветах. Там и Христос на Себя самого не похож. Не Христос, а бог войны Марс. Это антимиссия и антиевангелизация. Это некий гражданский культ. Это кульминация так называемой симфонии государства и Церкви, в которой светская власть все же доминирует. Цезарепапизм, одним словом.
Петр I отменил патриаршество на россии – продолжил покорять церковь государству. Хотя такое было и до этого – при Иване Грозном. Митрополита Филиппа задушили за то, что осмелился говорить правду князю московскому, царю. И сейчас видим, на чью сторону стал патриарх Кирилл, епископы, священники. Их поступки ничего общего с Евангелием не имеют.
Быстро все это не забудется в Украине.
Отец Андрей Дудченко из ПЦУ, известный блогер, был в оккупации в селе Озера под Гостомелем. С военными рф был их капеллан, с которым у священника состоялся разговор. Казалось бы, умный человек, должен знать на самом ли деле нацисты есть в Украине, обижают ли здесь русскоязычных граждан… Но нет. Гнет свое об освобождении. Разрушительное влияние оружия дьявола-лжи.
Отец Андрей Кураев, в прошлом – протодиакон РПЦ и бывший профессор Московской духовной семинарии, говорил в интервью, что ничего удивительного и нового в союзе Церкви и государства в россии нет. Это полностью вписывается в византийскую модель, в которой Церковь во всем поддерживает императора. Примеров много. Православный император Василий в XI в. приказал ослепить 15 тысяч болгарских военнопленных, тоже православных. Получил прозвище Болгаробоец, иконы его есть. Та же история с князем Андреем Боголюбским, уничтожившим Киев хуже, чем татары. Епископы не осуждают. Ничего не напоминает?
Когда я вернулся, видел следы того, как россияне ломились в наш храм. На крыше колокольни работал снайпер. Возле храма пулеметчик расстрелял авто волонтера вместе с ним, парня похоронили недалеко от церкви.
Они захватили в плен оставшихся на территории университета мужчин, среди них были преимущественно студенты и преподаватели. И один белорус, очевидно, перебравшийся в Украину из-за режима Лукашенко и работавший в университете. В помещении юридического факультета сделали тюрьму, куда всех согнали, раздели по пояс, чтобы посмотреть, нет ли следов от приклада автомата, бронежилета. Ничего не увидели, потому что гражданские все. Но все равно хотели казнить, даже выводили и стреляли поверх голов. И тут белорус говорит: «Как же так, я же, например, из Минска». А совсем спас ситуацию студент из Донецка, Антон, когда признался, что сбежал оттуда от войны и здесь учился. Оказалось, российский подполковник тоже родом из Донецка, даже из того района, что и парень. Так отпустили всех.
– Отец Андрей, за что вы сейчас молитесь?
– За победу. За нашу армию, руководство государства, волонтеров, гражданских, раненых и пленных. За своих родных и близких, конечно.
Хотя и раньше звучали эти слова в литургии: «За Богом береженое государство – нашу Украину, народ, власть, войско». Но как-то оно воспринималось как элемент богослужения. Сейчас все по-другому – сердцем.