Интервью с митрополитом Львовским и Сокальским Украинской Православной Церкви Киевского Патриархата Димитрием (РУДЮКОМ).
Сегодня, в контексте очередного коммунистическо-бело-голубого ажиотажа вокруг 22 июня – даты начала нацистско-советской войны, разговор о христианском понимании войны и преодолении ее последствий в украинском обществе мы ведем с митрополитом Львовским и Сокальским Украинской Православной Церкви Киевского Патриархата Димитрием (РУДЮКОМ).
– Ваше Высокопреосвященство, очередная годовщина Второй мировой войны снова провоцирует интерес общественности темой исторической памяти украинского народа о ней. Как Церковь относится к войне, а также к памяти о ней, какие главные черты определяют христианскую позицию по этим вопросам?
– Вторая мировая война стала одним из крупнейших бедствий в истории человечества, трагически подытожив период усиления военных потуг и становления тоталитарных режимов. Грех гордыни побудил человечество к богоотступничеству на протяжении длительного времени. Лозунги просветителей XVIII в., провозглашавшие человеческий интеллект единственной ценностью и единственным двигателем развития общества, сформировали иллюзию того, что разрушение теократии с установлением теории государства как результата общественного договора и технический прогресс сами собой должны стать залогом благоденствия народов. И если в сфере организации хозяйства или быта, т.е. материального проявления жизнедеятельности, эти результаты являются весьма выразительными, то не менее выразительным стал духовный кризис человека, личности, а соответственно, и сообществ, которые он формирует.
Промышленная революция и формирование современных наций в Европе XIX в. поставили человечество перед сложнейшим выбором – видимо, его можно сравнить с дилеммой выбора между пророческим руководством и избранием царя у древних израильтян. Ведь теперь речь шла не только о формах, но и о сущностных, духовных основах бытия общества в новейших условиях. И собственно и теперь преобладало влияние не духовных, а материальных ценностей и традиций – идеология экономического прогресса, которая зиждилась на теоретических конструктах К.Маркса в сочетании с позитивистской философией, давая возможность углубить познавательный инструментарий человеческого разума, снова была абсолютизирована и оторвана от естественного, богочеловеческого уклада истории Божьего творения – человека. Поэтому, не углубляясь в причины формирования военно-политических блоков и идеологических оппозиций, православные богословы осознают военные конфликты не как неизбежные средства политической деятельности, а прежде всего как результат исторически обусловленного грехопадения – отхода человека от понимания глубинных, сущностных, универсальных, но одновременно и национальных ценностей, заложенных в истинах, заверенных приходом в мир Сына Божия, – любви к Богу и любви к ближнему.
Что касается отношения христианства к войне, то оно эволюционировало вместе с христианским пониманием государства и определяется учением Церкви об отношении к насилию. Первые христиане, преследуемые в Римской империи как религиозное меньшинство, не имели обязанности военной службы. Противопоставляя Царство Духа государству «кесаря», христиане искали спасения и жизни вечной, и императоры-язычники своими действиями побуждали их к более активной духовной жизни. Таким образом, с давних времен истории Церкви нет никаких теоретических работ на тему войны, военной политики государства и т.п. Зато источники позволяют четко различить, по крайней мере, два подхода-понимания к войне в раннехристианских общинах: в одном случае признание государственного доминирования относили и войну к прерогативе правителя, в другом – война признавалась следствием действия сил, противящихся Богу-Творцу. Рост количества христиан в Римской империи, а следовательно, распространение на них государственного законодательства, в т.ч. и в военной сфере, заставило христиан искать ответы на мировоззренческие вопросы, которые определяли взаимоотношения церковных общин и государства. К тому времени христиане преимущественно избегали военной службы, боясь, с одной стороны, принуждения к присяге на верность языческим богам, с другой же – нарушения заповеди «Не убий!».
Видимо, и этот аспект способствовал развитию аскетических традиций в христианстве, ведь монахи – это те, кто берет на себя подвиг внутренней борьбы, войны со злом и служения Божьему миру, в противовес войнам земным. И сегодня читаем в житиях и удивляемся подвигам святых аскетов раннего времени, а также святых воинов – св. Мины, св. Феодора Тирона, св. Феодора Стратилата и т.д. – тех, кто сознательно становился «militia Christi» и служил Богу вопреки военным интересам власть имущих. Главной формой войны христиан была и остается молитва. Св. Никодим Святогорец в XVIII в. именно «Невидимой бранью», т.е. «войной», назвал сборник аскетических наставлений, на основе которого произошло обновление православных монашеских традиций уже в новую эпоху. «Не мир, но меч» духовной борьбы, по Христовой заповеди и апостольским учениям, несут в мир и православные миряне.
Медиоланский эдикт Константина Великого 313 г. положил начало следующему этапу общественной истории христианства. Церковь, которая перестала быть преследуемой, осмысливает себя в категориях хранительницы сложившегося порядка – «Pax Christiana». Впоследствии византийские Номоканоны законодательно обозначили церковно-государственную симфонию как форму бытия христианского общества. Как справедливо отмечал в одном из исследований Святейший Патриарх Филарет, формирование канонического права стало отражением определенной слабости христианской общины «святых», проявлением доминирования в общественном сознании эмпирического начала бытия Церкви над мистическим. А это, в свою очередь, обусловило и необходимость формирования церковной мысли относительно понятий конфликта и войны. Собственно в произведениях блаженного Августина появляется понятие «справедливой войны» не только как установление определенного правосудия, но и как осуществление воли Божией относительно грешников. Собственное понимание войны как попущение Божие или наказание человечеству за моральное падение стало определяющим в понимании богословов разных позднейших христианских традиций.
Именно таким толкованием на протяжении многих веков христиане объясняли или оправдывали военные конфликты. Трагедия мировых войн ХХ в. показала, что даже теория войны как средства выяснения отношений между государствами и обществами неприемлема для человеческого сообщества. На протяжении второй пол. ХХ – нач. ХХI вв. были изданы многочисленные соборные постановления и решения поместных Православных Церквей, осуждающие войну как порождение греха во всех его формах и проявлениях.
Нельзя не упомянуть еще об одном важном аспекте восприятия войны в христианстве, и, в частности, в национальных традициях, – это аспект защиты от нападающего родной земли, дома, Церкви. «Естественное» и «божественное» права, как указывали украинские барочные авторы, дают человеку возможность родиться, воспитываться и действовать в определенной социо-культурной и религиозной традиции, идентифицировать себя с определенными пространственными представлениями (словами национального гимна мы конституирует наше пространство «от Сяна до Дона»), а значит, и уважать это как великий Божий дар. Именно на это опиралась традиция государств и народов трактовать как священный долг защиту, в том числе и военной силой, своей родной земли. Такое христианское понимание мы видим и в летописной истории древней Украины-Руси, и в новейшее время в традиции сечевых стрельцов, украинских повстанцев 1920-х гг., Украинской Повстанческой Армии 1940-х гг.
– Вы, наверное, согласитесь с тем, что сегодня в Украине ведется идеологическая борьба за историческую память о Второй мировой войне. Фактически существуют два основных варианта такой памяти: постсоветский (основой которого является героический миф о великой победе над фашистской Германией) и украинский националистический (центральное место в котором занимает героическая борьба ОУН и УПА). Какой из этих вариантов, по Вашему мнению, имеет больше шансов стать общенациональным? Возможно ли достижение какого-то компромиссного варианта?
– Не уверен, идет ли речь о борьбе именно за историческую память – скорее, противоречия касаются мифов, составивших основу отличных идентичностей, характерных для постсоветского пространства. Что касается исторической памяти, то она должна опираться, прежде всего, на обстоятельное исследование прошлого, публикацию документов, выявление и реконструкцию мемориальных мест, а самое главное – осознание обществом трагизма и недопустимости повторения подобных событий. Как ни парадоксально, за историческую память невозможно бороться – она либо есть, либо ее нет. Можно бороться за ее восстановление. А главное в памяти – чествование и молитва, чествование погибших во имя того, ради чего они боролись, – мира, благополучия, будущего потомства. Чествование их не потому, что умерли или погибли, а именно потому, что жили и свидетельствовали в своей эпохе о том, чего не могли понять создатели тоталитаризмов, – о нетленности вечной жизни и ценности спасения души, значении подвига, которым является отдача своей жизни ради других. Поэтому и нужна молитва – за упокой тех, кто положил свою жизнь на алтарь борьбы за родную землю, осознавая или не осознавая своей роли в истории мира.
Осознание трагизма и прекращения спекуляций на фоне миллионов жертв, как погибших, так и искалеченных психологически на много лет, – вот залог восстановления исторической памяти, которая, надеюсь, позволит будущим поколениям разграничить идеологии и персоналии человеконенавистнических режимов (как гитлеровского, так и сталинского) и подвиг воинов, которые под разными флагами стремились к миру и любви. Пусть Господь дарует вечную память погибшим и просвещение ума живым украинцам для того, чтобы в поминальные дни мы могли почтить воинов Красной Армии, Украинской Повстанческой Армии и миллионы гражданских людей, погибших в годы войны, оставляя Богу суды вечности и творя реальность в мире и молитве.
– Политика предыдущего президента В.Ющенко была направлена на создание единой исторической памяти для достижения общенационального консенсуса, основой для которого должно было бы стать примирение ветеранов разных армий. Но, к большому сожалению, эти усилия так и не увенчались успехом. В чем, по Вашему мнению, заключается главная причина этой неудачи? Насколько в действительности важно примирение между бывшими участниками боевых действий, которых остается все меньше среди живых, для взаимопонимания современных поколений относительно памяти о прошлом?
– Без сомнения, примирение бывших участников боевых действий стало бы важнейшим знаком завершения Второй мировой войны в Украине. К сожалению, должны также понимать и то, что, как старшие поколения влияют на младшие, так возможно и другое влияние. Знаем много случаев, когда на индивидуальном уровне такое примирение уже произошло – старенькие воины, избегая отдельные не до конца понятные и им самим вопросы, встречаются на праздники, обнимаются, искренне интересуются здоровьем, и, пусть не имея слишком близких дружеских отношений, все же с уважением относятся к жизненному опыту сограждан и соприхожан. Напротив, радикализация нередко бывает связана не с непосредственной «памятью войны», а с интересами политических деятелей, которые, выгодно спекулируя на эмоциях людей постарше и незнании молодежи, легко подстрекают негативные настроения и делают себе политическую карьеру.
Еще одна причина неудачной политики Президента В.Ющенко – чрезвычайно мощные архетипы советского мышления в украинском обществе, значительной части которого трудно осознать многообразие возможностей национальной идентификации украинцев и разграничить военные действия и подвиги и карательные акции режима. Например, во Львове знаю молодежь и ветеранов войны, которые, чтя память воинов УПА и погибших воинов Красной Армии на Холме Славы, демонстративно возмущаются против возложения цветов на Марсовом поле, там установлены таблицы «убийцам-карателям НКВД». Думаю, что корректное научно-популярное информирование украинцев восточной части государства о расстрелах и репрессиях, осуществленных советскими карательными органами во Львове, Дрогобыче и других западных городах, публикации материалов о высокообразованных деятелях науки, культуры, искусства или простых крестьян, репрессированных только за то, что любили свой народ и стремились иметь собственное государство, заставили бы многих переосмыслить свои взгляды. Я, конечно же, не имею в виду политически ангажированных персоналий и групп, которые паразитируют на фальсификациях.
– Не секрет, что большое влияние на дискуссии вокруг исторической памяти о минувшей войне в Украине имеет политика соседней России, где тезис о русском народе-победителе является одним из стержней официальной государственной идеологии. Кого, по Вашему мнению, можно назвать истинными победителями в этой войне?
– Победителем войны является Человек. Человек, который увидел собственную немощь в противостоянии тому, что сам же и создал. Победителем войны есть Любовь, которая дает дар познания ближнего и понимания того, что он другой. Победителем является вера, которая в самые трудные годы и моменты не оставляла нашего народа и позволила ему преодолеть трудный этап борьбы и восстановления. Победителем в богоборческой войне всегда есть Бог, который не может быть посрамленным.
Тезис о народе-победителе заставляет меня как архипастыря, изучающего историю, посочувствовать россиянам и тем, кто верит в такие мифы. Ведь именно деперсонализация общественной жизни, трактовка других народов как «массы», «толпы», «советских», строительного материала для «Русского мира» не позволяет россиянам объективно анализировать свою историю, критически оценивать свою действительность и, наконец, определять свое будущее. «Народ-победитель», «народ-освободитель» – идеологический конструкт русского национал-шовинизма еще с древних времен – по крайней мере, от 1812 г., времен Крымской войны 1853–56 г., кавказских войн. Поэтому и здесь, к сожалению, нет ничего нового.
– Правомерно ли, по Вашему мнению, современная Украина причисляет себя к числу держав-победительниц в этой войне? Имел ли украинский народ в годы войны и послевоенное время достижения, позволяющие ему считать себя народом-победителем?
– Пожалуй, нет компетенции для того, чтобы осуществить подробный анализ достижений Украины в разных сферах жизни, но последовательная позиция украинцев, направленная на получение собственного государства или сохранение собственной идентичности и культуры в составе чужого – СССР, реализована провозглашением независимости голосами более 90% граждан в 1991 г., дает основания утверждать об украинцах, которые победили, несмотря ни на войны, ни на голодоморы, ни на репрессии.
– Очевидно, что в основе русской версии исторической памяти о войне, которую там продолжают называть «Великой Отечественной», лежит советская концепция, правда с одним, но очень существенным отличием: главным залогом и решающей силой «великой Победы» больше не считается Коммунистическая партия. Вместо этого на эту роль претендует Русская Православная Церковь. Ее руководство в лице самых достойных пропагандирует даже тезис о том, что война была своего рода наказанием за грех коммунистического вероотступничества, а победа – искуплением этого греха. Как Вы могли бы прокомментировать такой подход, насколько он является исторически и богословски аргументированным?
– Пути Господни всегда неисповедимы, поэтому трудно сегодня комментировать сотериологические аспекты событий, исторически мало отдаленных. Очевидно, что с православной точки зрения война является проявлением слабости человеческой природы, а всякое терпение – «посещением Господним».
– Ваше Высокопреосвященство, а как с перспективы сегодняшнего дня Вы оцениваете позицию православной и греко-католической иерархии и духовенства Украины в период Второй мировой войны? В частности, отношения различных Православных Церквей с советской и нацистской властью во время этой войны, а также отношения Греко-Католической Церкви с оккупационными режимами.
– Трудно давать оценку деятельности духовенства, которое в ужасных условиях и обстоятельствах вынуждено было принимать меры для того, чтобы спасать людей и от духовной, и от телесной гибели. Думаю, что, несмотря на многочисленные исследования этой тематики, еще многие вопросы остаются закрытыми – необходимо исследовать эти проблемы, изучать личные архивы и материалы, в том числе, частную переписку, которая позволит открыть и понять истину. Каждый из иерархов, предлагавший определенную модель взаимоотношений, руководствовался благими побуждениями и заботился о благе Церкви. Думаю, только по завершению соответствующих сроков хранения документов и полного раскрытия архивов спецслужб Украины и соседних государств можно будет объективно оценить уровень и особенности такого сотрудничества. Насколько субъективными могут быть распространенные в литературе оценки, может свидетельствовать, например, факт, указанный в монографии покойного львовского историка Ю.Киричука о распространении в подполье сфальсифицированных листовок как греко-католического Митрополита Андрея (Шептицкого), так и православного Поликарпа (Сикорского). Тайна сокрыта и в гибели выдающегося деятеля украинского церковно-национального движения на Волыни, а впоследствии главы промосковской Автономной Церкви и соинициатора единения с УАПЦ митрополита Алексия (Громадского). Итак, прежде чем скажут слово богословы, еще должны высказаться историки.
– Какие методы предлагает УПЦ КП для достижения примирения и исцеления ран травматического опыта прошлого?
– Изучение опыта, его анализ и молитва. Научное познание является одной из форм богопознания, открытой человеку. Мы должны изучать историю Церкви, Украинской державы во всех видах, готовить к печати документы, формировать новые учебные программы. На базе учебных заведений нашей Церкви осуществляется ряд мероприятий, направленных на популяризацию объективного знания истории, организацию совместных со светскими учебными заведениями и научно-исследовательскими учреждениями проектов.
Церковь молитвенно чтит память всех жертв минувшей войны – в заупокойных молитвословиях нашего священноначалия, приходского духовенства и верующих всегда достойно почтены все, кто претерпел лихолетья. По примеру Патриарха Филарета, мы молимся за воинов Украинской Повстанческой Армии и Красной – всех православных христиан, почивших в борьбе за родную землю; мы всегда помним и молимся за упокой погибших в нацистских и советских концлагерях, расстрелянных нацистскими и московскими карателями.
– Ваше Высокопреосвященство, что Вы думаете по поводу современной государственной политики памяти о Второй мировой войне?
– Возмущает отсутствие украинской национальной образовательной, культурной, церковной политики нашего государства. Память о Второй мировой войне – лишь ее компонент.
– Какого характера, по Вашему мнению, должны быть отношения Церкви, государства и гражданского общества в сфере формирования исторической памяти о Второй мировой войне?
– Отношения в обществе должны прежде характеризоваться толерантностью, открытостью и желанием услышать собеседника. Государство и политические структуры не должны заставлять Церковь отходить от экклезиологической и сотериологической трактовок исторических и общественных контекстов.
Беседовала Оксана Смеречанская