Мы спешили в школу. Под дождем, по лужам. Я с ранцами в руках, за мной – Каролина и Василиса, в сапожках и дождевиках. Под лужами ямы. Не обойти. На дорогах летают машины. Никуда не деться.
Добраться чистыми до школы не удалось. Нас облили грязью. Джип пронесся по глубоким лужам, нимало не сбавляя скорости. На заднем сиденье я успел заметить ребенка с ранцем в руках. Как мило, мама или папа везут чадо в школу! Спешат, летят к знаниям.
Вот они «семейные ценности». Грязь на всех, комфорт себе. Все для детей, в смысле для "своих" детей.
***
Вдоль дороги шли дети – такие же, ничуть не хуже. Но семейные ценности на них не распространялись, они только для своих, для остальных – законы джунглей, борьба за выживание и естественный отбор.
Я давно чувствовал фальшь в пафосных призывах депутатов-христиан бороться за «традиционные» ценности, дружить вместе с бандитами и коммунистами против разлагающегося Запада. При своей строгости в вопросах семьи и брака эти горе-политики не брезговали взятками, строили карьеру на головах других людей, а бизнес-империи на грабеже своего народа.
Это метко подмечено у Джеймса Алисона: «Некоторые имеют склонность к сакрализации того, что относится к личной нравственности, то есть вопросов семьи, абортов и так далее. В то же время это мировоззрение занимает крайне секуляризированную позицию по отношению к социальной нравственности, особенно по экономическим вопросам. Отсюда происходит также эффект, свойственный любой сакрализации: лишаются прав люди, не вписывающиеся в схему; и в итоге люди разделяются на чистых и нечистых». 
Люди делятся не только на чистых и нечистых, но на богатых и бедных, на господ и рабов, «юпитеров» и «быков», политиков и народ, «семью» и ее крепостной народ. 
Вполне в духе «традиционных ценностей» вся власть в стране принадлежит «семье». «Семья» попирает закон, мораль, общественное мнение, и даже элементарный здравый смысл. И это не моя семья, и не ваша. Сами знаете, чья. 
«Семейные ценности» приватизированы и подвергнуты ребрендингу. Для обычных людей, для «чужих» или «бедных родственников» не остается ни ценностей, ни достоинства, только обочина и грязь. 
*** 
Но мой главный вопрос не об этом. Я о не о них, а о себе: могу ли я смотреть на любого промокшего или голодного ребенка как на своего, включить в свою семью чужого как ближнего, почувствовать себя частью одной большой семьи и распознать в каждом родственника?