Интервью с Антуаном Аржаковским, православным французом, преподавателем католического университета
– Как так случилось, что Антуан Аржаковский, православный француз, работает в Украинском Католическом Университете во Львове?
– Мне кажется, что есть сходство между православными, которые живут на Западе, во Франции, и греко-католиками, которые здесь живут, потому что мы, православные, во Франции являемся в меньшинстве и живем на римо-католической земле. А здесь греко-католики живут на славянских территориях, которые в большинстве своем православные. И, хотя это более сложно, поскольку я говорю профессиональным образом не в широком смысле, поскольку понимаю, что греко-католики тоже идентифицируются как православные. Но вы понимаете, что я имею ввиду, понимание идентичности тут более острое, поскольку вы находитесь в ином христианском мире.
Что касается Франции, здесь тоже возрождалась церковная, интеллектуальная, духовная эмиграция. Те интеллектуалы, которые приехали – Сергей Булгаков, Николай Бердяев, Лев Шестов имели контакт с Жак Емануель Мунье, с французской интеллигенцией. В России, во время царя, была цензура, а во Франции они были свободны, писали, что хотели и потому появилась то, что называется «Евхаристическое возрождение» в Церкви, и это очень изменило жизнь православия. Павел Евдокимов, отец Николай Афанасьев были такими влиятельными фигурами, что даже на Второй Ватиканский Собор Католическая Церковь вложила документы и книги этих мыслителей. А сейчас православный Оливье Клемон, например, считается одним из самых сильных, известных христианских интеллектуалов во Франции, он даже был президентом Ассоциации верующих писателей.
Здесь, в Греко-Католической Церкви в Украине, когда я побывал впервые в УКУ, тогда это была еще Богословская Академия, то увидел и почувствовал тот же самый дух свободы –действовать в реальном обществе, в реальной жизни. Я увидел здесь этот живой дух. Я работал в сфере высшего образования в Москве, в посольстве в Киеве, я видел разные университеты, но самый лучший христианский университет здесь, я могу сто процентов это утвердить и объяснить почему. Это те конкретные причины, почему я здесь, в УКУ. Но есть еще и те, которые я только сейчас осознаю. Это то, что между греко-католиками здесь и православными на Западе есть та же самая идея синтеза, синтеза православного католичества, современности и христианства, демократии и бывшего более авторитарного режима власти.
– Вы хорошо знаете православную среду во Франции, других западноевропейских странах. Как Вы оцениваете процесс сближения РПЦ с православной диаспорой, в частности с Русской Зарубежной Православной Церковью, которая также представлена в Украине?
Я православный Константинопольского Патриархата. Мой дедушка, моя бабушка, когда Сталин требовал, чтобы эмиграция приняла декларацию 1927 года, согласились с позицией владыки Евлогия, который попросил покровительство Константинополя. Тогда 95% русских православных приходов перешли от юрисдикции Москвы в юрисдикцию Константинополя. Я принадлежу к этой части православной Церкви под Константинополем, но которая желает быть автономной Церковью во Франции.
Сейчас Москва вовсе не понимает ситуации, она не различает неканоничную Церковь, которая носит название Синодальная Зарубежная Церковь и каноничную Церковь, которая находится под юрисдикцией Константинополя. На самом деле, это очень разные вещи. Та Церковь, которая в 1921 году вышла из Московского Патриархата, эти епископы составляли 80% епископов Русской Церкви, которые не были в ГУЛАГЕ, а в эмиграции. Они были монархистами и политически супротивились советской власти. Владыка Евлогий (Георгиевский), хотя он тоже был монархистом, считал, что мы не можем действовать в Церкви приоритетно с политических мотивов и поэтому он сказал: «Патриарх Тихон хотел, чтобы я был Митрополитом Западной Европы и я останусь таковым, но не буду участвовать в политической жизни. Эта Церковь Константинополя осталась верной традиции, будучи незаангажированной политически.
Сразу она вошла в диалог во Всемирный Совет Церквей, когда Римо-Католическая Церковь была не очень активной в экуменизме. Но Зарубежная Церковь, вот та неканоничная Церковь, в конце концов начала прекращать церковные отношения со всеми Православными Церквями. Эта Зарубежная Церковь до сих пор является политической и антиэкуменичной, она первая канонизировала Николая II.
Сейчас Московский Патриархат приглашает архиепископа Лавра, в Москве Путин его встречает, все думают, что это вся эмиграция, но никто не понимает, что во Франции нет никакого контакта с этой Церковью, вообще есть очень мало ее общин, может быть лишь в Париже. То же самое наблюдается в Германии. Поэтому может быть Москва скажет, что у них теперь будет общая Евхаристия. Но я могу вам сказать, что в Германии, во Франции, в Америке это может произойти только после прощения, только после многих встреч.
Сейчас Патриарх Алексей II этого не понимает и предлагает всем соединятся под единой Автономной Церковью, русские должны быть вместе. Но Православная Церковь под Константинополем отвечает, что этнический принцип невозможен, поскольку мы уже не совсем русские, мы – французы, англичане, итальянцы. А во вторых, Церковь не может быть этнической, это не церковный принцип. Еще один аргумент – это то, что уже было принято решение по поводу организации в Шамбези (Швейцария). Это Асамблея епископов, Синод епископов под председательством представителя Константинополя. Они уже встречаются с 1997 года во Франции. Так что проявление нового принципа невозможно. Ассамблея епископов во Франции и в Западной Европе, кроме представителей Русской Церкви, не соглашается с позицией Патриарха Алексия.
Все говорят, что мы не являемся Церковью Парижа, мы существуем через икономию, потому что Церковь во Франции – это римо-католический Патриархат. Греко-Католическая Церковь тоже говорит Москве о том, что невозможно не уважать историю, то что произошло, особенно в двадцатом столетии.
– Вы уже длительное время живете в Украине и я знаю, что Вы знакомы с религиозной жизнью этой страны. Недавно на одной из конференций, организатором которой Вы являлись, один из французских гостей сказал, что Украина – это страна, где очень мирное христианство, это Киевская традиция, это очень толерантная Церковь. Что Вы можете сказать о современном Киевском христианстве в Украине?
– Она, конечно, толерантна, хотя бы по сравнению с тем, что происходит сейчас на Ближнем Востоке, где каждый день есть взрывы. А если знать о том, что здесь произошло во время коммунизма, если знать, что Греко-Католическую Церковь в Украине власть хотела уничтожить, если понять то, что и в Православной Церкви, даже при том, что некоторые церкви оставались открытыми, многие епископы, священники, миряне были отправлены в ГУЛАГ, то конечно, удивительно, что на Западе постоянно говорят о том, что здесь война, однако это совсем не так. Наоборот, здесь идет процесс возрождения христианства. Когда во время визита Папы сюда приезжали журналисты, в частности один мой друг, американец, который работает для американского телевидения, просил показать те точки, где существуют конфликты между православными Московского Патриархата и греко-католиками. И он понял, что на самом деле, может быть шесть, семь пунктов были проблематичными, в частности в Западной Украине. Тогда многим стало понятно, что есть большая дезинформация по поводу того, что происходит в Украине, и что есть политические причины для этой дезинформации.
С другой стороны, это правда, что христиане сейчас в большом напряжении как в Украине, так и во всем мире. Сейчас мы живем в период, когда экуменизм переходит в очень глубокий кризис, и это связано с кризисом, который происходит в мире в таких институциях, как Всемирный Совет Церквей. Конечно, лучший пример – это диалог, международный, богословский диалог между Католической Церковью и Православными Церквями (в частности по вопросам, которые имеют отношение к греко-католикам).
К сожалению, Украина не может развиваться, поскольку существует кризисная ситуация в экуменизме, но это кризис не только связан с Украиной, есть другие причины. Одна из причин это то, что люди осознают, что период богословских диалогов, когда вопросами экуменизма занимаются только специалисты, заканчивается. Экуменизм должен быть отображением живого определения Церкви, а Церковь шире, чем те узкие проблемы, поскольку существует еще и экуменизм жизни. Есть масса проблем, масса проявлений экуменизма, которые до сих пор не были интегрированы в понятие экуменизма. Есть экуменизмом то, что называется «Золотой цепью святых». Мы все знаем, что святые вместе. Невозможно думать, что маленькая Тереза не общается с Серафимом Саровским. Есть экуменизм в супружеских парах, когда, скажем, католик и православная женятся или наоборот. Это жизнь, но об этом не говорят в богословских комиссиях. Становится очевидным то, что новый этап экуменизма – это тот экуменизм, который приходит на смену экуменизму символических знаков, который был в шестидесятые годы, экуменизму богословских диалогов 60-90-х гг. Сейчас настало время экуменизма жизни и он должен быть концептуализирован. Поэтому, когда ректор УКУ, отец Борис Гудзяк предложил мне создать вместе с отцом Иваном Дацько Институт экуменических исследований, я согласился потому, что имею прекрасную возможность предложить новую модель экуменизма. Здесь это возможно, во Франции же нужно ждать долго, чтобы получить возможность создавать что-то новое. О. Иван Дацько – греко-католический священник, который живет в Германии, я – православный француз, который живет в Украине. Чувствуется, что есть новые возможности.
Вот, чтобы я ответил на вопрос «Есть ли толерантность?» – Да, и очень глубокая. Я почувствовал здесь, как люди страдали, из-за этого они очень открыты, очень гостеприимные и толерантны.
– Часто Московский Патриархат заявляет, что в Западной Украине преследуют православных, что были истреблены три их епархии. Вы уже несколько лет здесь, в Украине, уже два года в УКУ. Какие у вас сложились отношения с православными в Украине и в Западном регионе?
– У меня есть друзья везде. Я должен сказать, что испытываю большое уважение к Предстоятелю УПЦ (МП) Митрополиту Владимиру Сабодану. У меня есть хорошие друзья в Киеве, например, директор издательства «Дух и Литера». Так что, имею положительный опыт общения с представителями Православной Церкви в Украине. Но с другой стороны, я прекрасно понимаю, что после стольких страданий Православная Церковь живет еще в духовном возрождении. Например, для обучения студентов нужны новые учебники, новые переводы, а международный православный мир меньше содействует этому возрождению, чем, я бы сказал, католический мир для Католической Церкви. И поэтому Евхаристического возрождения пока еще нет в православных Церквях на Украине. Наверное есть приходы, которые понимают важность, например, богословия отца Николая Афанасьева, отца Сергея Булгакова, но это исключение. Главное – это понять и иметь толерантность, диалог, сотрудничество. Когда я работал в посольстве в Киеве, мы пригласили некоторых православных студентов на учебу в Париж, в Свято-Сергиевский Институт.
Я все больше и больше понимаю, что та автономность, о которой говорится, не является автономностью. Настоящей автономности нету, и из-за этого есть возможность политического давления на Православную Церковь Московского Патриархата в Украине. А политическая ситуация сейчас в России достаточно консервативная. И это не способствует возрождению Православной Церкви. Но это не значит, что через десять лет это не произойдет. Потому что есть хорошие примеры: Румынская Церковь сейчас очень живая, Финская Церковь, которая сегодня, может быть, одна из самых динамичных Православных Церквей в Европе. Поэтому потенциально есть большое будущее, нужно только терпение, понимание.
Хочу сказать о книге, которая вышла недавно в Париже. Мишель Сагу представил то, что было сказано десять лет тому, когда православные, греко-католики, римо-католики встретились в Париже, чтобы говорить об униатизме. Затем был Баламанд. В конце концов все соглашаются, что прозелитизм не является братским отношением к своим братьям- христианам. С другой стороны, что греко-католические Церкви должны существовать, а если существовать, то и развиваться. Эта книга – это не только Баламанд 1993 года, это 2004 года и мне кажется, что это дает ответ на ту декларацию, которая была представлена в Москве после визита Кардинала Каспера, что вроде бы Православные Церкви осуждают униатов и так далее. Они осуждают, на самом деле, униатизм как прозелитизм, что все понимают, но они не осуждают в глубине сущности этих Церквей, они не осуждают понятия «Церкви-сестры», наоборот даже в Москве появилась идея комиссии между Москвой и Римо-Католической Церковью. Будем надеется, что благодаря этой комиссии, православные увидят, что Греко-Католическая Церковь не выступает против православных.
– Недавно, во время встречи епископов постоянного Синода епископов УГКЦ с Папой Иван Павел II сказал, что еще идея Патриархата не созрела и он пока не может провозгласить Патриархат УГКЦ. Главная причина в том, что православная сторона, особенно Московский Патриархат, против. Москва категорически заявила, что это может осложнить православно-католические отношения и вообще привести к их разрыву.
– Все, что я говорю сейчас, это мое личное мнение. Я здесь никого не представляю, я не агент Москвы, Парижа, я здесь просто по личной воли. Но я не понимаю, почему православные Церкви сейчас так реагируют. Есть две причины этого непонимания: во-первых Патриархат уже существует. Синод Греко-Католической Церкви, все епископы без исключения приняли это решение. Сейчас остается только один вопрос – признание Рима и все. Я читал то, что пресс-агенства написали после встречи кардинала Гузара с Иваном Павлом II. Папа сказал: „Я за. Вы являетесь Церковью-мучеников, вы пример для нас, я за». Только не хватает торжественной церемонии. Но сама Церковь уже действует как Патриархат.
Мне кажется, что православные очень плохо информированы об УГКЦ. А второе, чего я не понимаю, это то, что греко-католики, когда объявляют Патриархат, они объявляют православную эклезиологию, эклезиологию поместной Церкви, которая основана на Евхаристии. Это Евхаристическая эклезиология. Это есть эклезиология первых веков и это еклезиология, которую Павел Евдокимов, Афанасьев, Булгаков, православные мыслители не только Парижа, но и Меендорф, – все они говорят, что наша еклезиология – это еклезиология поместных Церквей в сопричастии с епископом Рима, как понимали авторитет Рима до XI ст. И вы знаете, что владыка Елиа Зогби предложил на Синоде Мелхитской Церкви, чтобы все епископы голосовали за то, что они за веру Халкидонскую и за авторитет Рима, как это было до XI ст. Все голосовали «за». Таким образом то, что говорит Глава УГКЦ кардинал Любомир (Гузар) – это самое живое православное слово в эклезиологии и православные, которые сопротивляются тому, получается, защищают конфессиональную эклезиологию, эклезиологию обиды.
Мне кажется, что есть умные люди, которые это понимают, но они под политическим давлением Москвы, они не свободны и нужно понять, что, когда есть дело единения, то есть тоже и силы, которые выступают против. Как выйти из этого положения? Мне кажется, через общение с живыми людьми. Понятно, что проблема не греко-католики, а тот раскол, та схизма, которая была раньше греко-католиков, XI ст., Фотия девятого столетия. Поэтому отец Джон Меендорф предлагает как решение сегодняшней экуменической проблемы, чтобы Католическая Церковь снова признала истинным Восьмой Вселенский собор 879 года, который признал Фотия истинным Патриархом Православной Церкви. И Меендорф говорит, если Римо-Католическая Церковь сделает это, то это будет реальный, конкретный шаг к Евхаристическому соединению. Таким образом, греко-католический вопрос решен, есть новые предложения, которые касаются основных проблем католиков и православных. Поэтому заключение этой книги – это этика диалога. Сейчас мы понимаем, что нужно делать, у нас есть эклезиология, у нас есть неопатристический синтез, конкретные предложения. И мы будем это делать только тогда, когда у нас не будет двойного языка, т.е. говорю, что греко-католики добрые люди, а православным скажу, что греко-католики немножко неясные люди. Вот этот двойной язык – это то, что убивает Церковь и поэтому мы должны быть очень сильными, чтобы быть искренними. Чтобы диалог был честным и открытым, для этого нужно возобновить любовь к братьям.
Первой темой конференции нашего Института экуменизма не будет филиокве, не будет Собор 879 года, то что произошло на восьмом Вселенском Соборе, о котором все забыли. В первую очередь, тема будет такой: «The Friendship as Ecumenical Concept», «Дружба как экуменическое братство».
– Сейчас существует проблема, которая как бы объединяет Украинскую Греко-Католическую Церковь и Францию – это вопрос лефевризма. На сколько лефевризм, как французское явление, как католическое явление, может повлиять на лефевризм УГКЦ? Та часть лефевристского движения, которого Рим не признает, ведет активную миссионерскую деятельность на территории Украины, в том числе среди православных на Востоке Украины и есть большая группа поддержки среди греко-католиков.
– Я понимаю, что это тяжелый, болезненный вопрос. Мне сложно ответить, поскольку я никогда не встречался не только здесь с лефевристами, но даже во Франции. На эту тему я разговаривал с монсеньером Дорнелясом, который является епископом Парижа и именно того округа, где лефевристы заняли одну известную церковь. Когда он говорил об этом, то сказал, что это очень опасное для Церкви направление. Лефевризм во Франции, по крайней мере, не ищет открытости на мнение другого, он считает, что есть традиции, которые сильнее решений Церкви. Поэтому нужно в первую очередь объяснить, дать точную информацию о том, что происходит в лефевризме во Франции. Нужна точная информация. Мне кажется, что очень важно иметь университетский уровень для таких вопросов, а не полемический. Во-вторых, Церковь должна понять, что ереси, которые появились в истории христианства – это болезни всей Церкви и поэтому мы должны понять, что грех, который появился – это наш грех. Мы не смогли тоже ответить вначале на этот вызов. Мне здесь сложно судить то, что произошло во время Второго Ватиканского Собора. Может быть, тогда не было достаточного объяснения новой литургической реформы. Так что, мы должны понять, во-первых, важность сохранения таинства, которое есть в Предании, а второе, мы должны найти интеллектуальный дискурс, который отвечает тем людям, для которых Предание так важно. Это задача для всей Греко-Католической, Римо-Католической и Православных Церквей. Здесь могла бы быть протянута рука, но при условии, что диалог должен быть серьезный и мирный.
Разговаривал Тарас АНТОШЕВСКИЙ