Интервью с Александром ФИЛОНЕНКО, канд. филос. наук, доцентом кафедры теории культуры и философии науки философского факультета Харьковского национального университета им. В.Н.Каразина о вхождении богословия в украинское научное университетское пространство
— Александр Семенович, вы имеете отношение и к академической науке и к богословию. В свете последних изменений между официальной наукой и богословием — признание ВАКом богословия как научной дисциплины — скажите, сколько по-вашему еще должно пройти времени от формального признания до реального сотрудничества науки и богословия? Как вы оцениваете эти перспективы? Что должны сделать с одной стороны ВУЗы, с другой — богословы, а с третьей стороны еще есть и духовные семинарии и академии — что они должны делать?
— Слишком много вопросов вместе.
— Согласитесь, вопросов очень много, так как очень долго была «советская вражда» между наукой и богословием…
— Попробуем раскрутить по-порядку. Во-первых, для меня присутствие богословия в университете и проблема академического богословия — это одно из главных личных упований. Я работаю в Харьковском национальном университете, на философском факультете, и для нас это вопрос очень живой. Мы давно размышляем и пробуем делать что-то для того, чтобы богословие появилось внутри университета. Действительно, очень хороший и ценный знак, раскрывающий важные перспективы — это формальное признание ВАКом дисциплины и специальности богословие. Об этом много говорят, но мне кажется, это не та причина, по которой будет возрождение богословия, скорее это констатация определенного положения дел.
Богословие, с одной стороны, находится в неком зародышевом состоянии, с другой, его перспектива в университете неотложна. Современный университет трудно представить без богословия в какой-либо из форм его присутсвия. Эти формы присутсвия находятся в фазе экспериментов. Разные университеты по-разному решают эту задачу. Мы, например, в Харьковском университете сделали богословско-философский семинар «Кайнония», который уже три года работает, получился фактически международный семинар. На этом летнем КЛБИ мы представляли журнал этого семинара, который является ВАКовским сборником. И мы надеемся, что это будет первый журнал, где богословие присутствует в ВАКовских сборниках. Но если посмотреть на это с большей перспективы, нужно сказать, что споры «нужно — не нужно богословие» уже не так актуальны, потому что понятно, что нужно.
— Для многих это не очевидно.
— Но людей, которым понятно, что это так, достаточно, ведь даже такая консервативная структура как ВАК признала богословие. Это говорит о том, что в академическом сообществе есть понимане того, что богословие необходимо. Другой вопрос: насколько это формальное решение. Мне кажется, его неформальность должна быть не доказанна, а должна быть свидетельствованна центрами богословия в нашей стране. Сейчас для богословия в университете есть определенные возможности, до сих пор не реализованные в полной мере. Есть чем заниматься, и есть пространство, где можно начинать эту жизнь. Тут есть несколько опасностей и трудностей, на мой взгляд. Во-первых, академическое богословие в университете — это не то же самое богословие, которое присутствует в церковно-образовательных институциях: академиях и семинариях. Это, конечно, богословие христианской традиции, но в светском вузе оно должно взять на себя, помимо ответсвенности перед церковью, две других ответственности: перед наукой с ее академическими стандартами, требованиями рациональной аргументации и многого другого; а также перед обществом, поскольку богословие должно принимать ту проблематику, те вопросы, которые являются жизненно важными для общества. То есть если поделить ответсвенность, получится так: богословие в университете принимает систему отвественостей перед церковью, обществом и наукой, и ни одной из этих ответственностей оно не может пожертвовать, иначе оно перестает быть уместным в университете.
Во-вторых, богословие, появлющееся в украинском университете, не может быть строго церковным, традиционным для семинарий — оно должно стать пространством междисциплинарных исследований. Боголсловие как раз то пространство, которое должно на себя взять миссию пространства, встречи, диалога и дружбы самых разных дисциплин: от естествознания до гумманитаристики. Если богословие выполняет эту миссию — пространства общения, в котором отедльные дисциплины встречаются для обсуждения жизненно важных вопросов для общества — тогда оно выполняет свою функцию. Такое богословие может быть только миссионерским — открытым и миру, и обществу, и каждому отдельному человеку, оно не может обслуживать лишь потребности членов Церкви или узкие общественные функции, или только служить источником научных изысканий.
Универститет не возможен без опыта веры.Европейский университет связан с верой, стандартом науки и поиском истины.
— Для многих ученых это будет звучать как ересь…
— Чуть ниже я поясню это положение. Я не сторонник того, что вопрос о присутствии богословия в универститете будет приниматься с верху, в Минобразования. Потому что в обществе есть преграды для принятия богословия в универе. Самое типичное — это исходя из отделенности церкви и государства, для многих людей Церковь не столько связанна с наукой и знанием, сколько с пропагандой и идеологией, с предложением определенного стиля жизни, а не знания. Конечно, богословие не может быть одним из этих. Но это недостаточно декларировать, нужно для современного университета показать, что бывает академическое богословие. Эту задачу можно решить с помощью создания богословских академических центров, которые призваны показать и обществу, и культуре, и внутри церкви, и вне ее, что богословие умеет жить по стандартам и церковным, и научным, и общественным. Необходимо время, чтобы сформировалось в нашей стране живое, реальное богословское сообщество, которое затем будет подвергнуто определенным формализациям, уместным при всякой дисциплине.
Я думаю, что ВАКовское признание какой-то специальности — это первый шаг в сторону того, что период хаотических споров — «нужно или не нужно богословие» — подходит к концу. Это начало какой-то конструктивной работы для тех, которые уже давно богословием занимаются и будут заниматься, решение ВАКа на них никакх не повлияет, и первый их шаг — продемострировать что такое богословское сообщество уже есть. Это невозможно сделать министерскими постановлениями, это работа конкретных исследователей. И здесь есть не только печальный опыт, но очень обнадеживающий. Например, вот этот институт, в котором мы находимся (КЛБИ) это одно из самых ярких свидетельств того, что церковное богословие открыто и науке, и обществу. Это сообщество в КЛБИ уже давно перешагнуло и киевские рамки, и международные рамки, соответствующее всем этим трем дополняющих друг друга ответственностям: перед обществом, наукой и, прежде всего, Церковью.
Современное богословие не может быть внеконфессиональным, конечно, оно конфессионально, так как важна ответственность перед Церковью, с другой стороны, оно не может быть только проповедью, только констатацией, без доказательств, без аргуметов, должно быть расчитанно на дискуссию, так как есть ответственность перед наукой — универстет и есть это место для этой научной ответсвенности богословия. С третьей стороны, есть также ответсвенность перед обществом, у которого есть вопросы и богословие не может не отвечать на эти, витающие в воздухе вопросы общества.
Есть такие вопросы и проблемы, которые нельзя решить, но если мы о них не будем думать, то это будет существенным обеднением жизни общества, университета и Церкви. Вот богословие и должно быть пространством этого вопрошания. Я думаю, это то место, где науки способны преодолеть комплекс своей ограниченности — разные ученные занимаются своим узким делом и не очень понимают свое отношение даже с другими науками, а не только с богословием, не с другими людьми, но и друг с другом.
Что такое общий язык разговора наук друг с другом? Это прежде всего язык разговора ученых между собой. Тогда становится ясно, почему они занимаются своей наукой, в чем они видят ее глубокий смысл. Сопряжение целей должно происходить в каком-то пространстве. Для меня очень важно чтобы богословие оказалось именно таким пространством.
— Кто-то может скзаать: а почему вы таким пространством определили быть богословию? Вот есть академия наук, даже философия тут не нужна?
— В европейском универститете ту функцию, которую выполняло богословие, со временем стала выполнять философия. Сейчас мы переживаем кризис европейского университета — это большая проблема, которая дискутируется во всем мире. Важны причины этого кризиса. Одна из них заключается в том, что философия — это попытка знания и науки легитимировать себя методами самой науки. Оказалось, что такая легитимация бесплодна. Мы сталкиваемся с тем основанием знания, в котором мы либо видим веру, либо какое-то объединяющее, гармонизируюеще начало — либо универстит рассыпается просто в россыпь знаний, мало связанных друг с другом. Потому что философия, ставившая перед собой задачу единства университета, может лишь поставить задачу, но решить не может. Оказывается, феномен евпропейского универститета в его вселенскости был возможен именно потому, что это был христианский проект, в основании которого лежал опыт единения, реализуемый в вере. Конечно, современный университет секулярен, конечно, было наивным полагать что украинский университет, станет вдруг следовать модели средневекового университета — нет конечно, богословие не может быть этим стержнем, не будет царицей наук, но без голоса богословия, мы лишаемся возможности обсуждения и переживания этой боли потери единства универстита. Я думаю, что университет естественным образом сопротивляется распаду. Это не только политичекий, социальный распад, но и распад самой идеи универстита — идеи, из которой вынули унифицирующее, животворное начало.
— Каким образом вера объединила средневековый универститет?
— Это был цех людей, которые объединились вокруг вопроса об истинной красоте и справедливости. Специализация и дифференциация наук наступила на втором этапе. Это не науки, объдинившиеся в какое-то сообщество. История была обратной. Из единства появились науки. Единство, предполагающее стандарты плодотворного исследовательского общения. Предполоагаюее веру в то, что такое общение может быть продуктивным. Все эти стандарты являлись последствием определенной духовной традиции.
Здесь, конечно, начинаютя большие вопросы с пониманием того, что такое современная наука. Я думаю, нужно начинать не сколько с веры. Для университета серьезным аргументом было бы определенная критичность самой науки по отношению к себе. В обществе постатестическом, когда мы не имеем иммунитета в вопросах духовных. Когда мы слабы в попытках адекватно оценивать богословие, мы переживаем стадию формирования богословского знания в определенной ситуации кризиса. Мы должны перед собой держать стандарт науки, очень подтягивающий богословие. Наука выступает для богословия не столько инструментом, сколько определнным духовным масштабом известных исследовательских добродетелей для богословия. Богословие догоняет науку в этом. Когда богословие существует внутри университета, процесс поддержки и продуктивности друг друга взаимны. Наука благодаря присутствию богословия в университете может получить публичные дискуссии о единстве и гармонизации человеческого знания, богословие, церковное богословие, входя в университет получает несомненное преимущество,потому что оно сталкивается с утерянными, по известным причинам, богословскими научными стандартами, которые необходимо возвращать. Для богословия это живительно, потому что богословие попадает в среду повышенных научных стандартов. Богословие в универстите не может оставаться провинциальным — оно должно расти. Повышать собственные исследовательские стандарты. Мне кажется, что Церковь внутри своих образовательных институций возродить эти стандарты, не прибегая к помощи и диалогу с совремнной наукой, не сможет. Своя скорость очень низка. Церкви очень важно войти в университет, это не сколько миссионерская задача, сколько полезная задача для самой церкви, потому что богословие поставлено перед небоходмиостью повышения собственных стандартов.
Совсем недавно важно было предупреждать людей, что когда люди берут на себя смелость монополизировать истину, и приписыать ее самим себе — ничего хорошего из этого не получается, и нужно быть внимательным к опыту других людей и т.д. Сейчас мы понимаем , что мы хотели слышать разные мнения, мы были готовы жертвовать вопросом об истине, но нельзя сказать, что мы преуспели в слышании других людей. Мне кажется, что в нашем обществе стремление сохранить идентичность привело к распаду идентичностей – атомизации общества. И эта атомизация была бы не так страшна, если бы эти отедельные идентичности поддерживали между собой общение, но мы видим и распад публичного общения, мы видим распад публичной сферы как таковой. Современная философия очень остро это понимает, она понимает, что у культуры выбор прост: либо мы озабоченны пестованием этой публичной сферы и сохранением стандартов общения — это то, что возраждает единство вне тоталитарынх идеологий и проектов и утопий, либо распад. Общество, избавившееся от идеологий, попадает в другую крайность распада идентичностей, которые глухи друг к другу. Выход из этой ситуации понятен теоритически — это путь комунитаризма, путь продуктивного общения. Христианство в этом отношении, на этом пути выигрывает, так как христианство — это 2000-летний опыт продумывания того, как человеческая жизнь строится на идее Богообщения, общения друг с другом и общения человека с творением.
Богословие — это коллосально богатый источник размышления о том, что такое то общение, на котором построена человеческая жизнь. В наше время, когда самая большая проблема — переживание глухоты, при нарастающем многообразии, неспособность слышания друг друга, несмотря на очевидную ценность «другости» и разнообразия — преодоление этой глухоты — это, кончено, внимание к проблеме общения, не всякого общения, но продуктивного, общения, которое животворит. Мне кажется, что в этих дискуссиях богословие оказывается одним из первых голосов. Потому что христианам есть что сказать о практике общения: с Богом, с человеком, с миром. Потому что для христианства то знание, которое пестует университет, является плодом продуктивного общения с миром и с Богом. Знание как плод общения — это формула европейского университета. Если мы оставляем только знание, и говорим что университет, занимается только знанием, а общение где-то в другом месте, в публичной сфере, в Церкви и т.д., то университет начинает распадаться. Знание не стоит на себе самом, оно всегда выступает как плод более глубинного стремления к истине, красоте и справедливости. Мы не можем убрать из университитеских процедур эти три универсалии, когда мы их теряем, мы получаем распад науки в набор ремесел — набор технологического инженерного знания. Эта проблема очень остро переживается, и очень бурно обсуждается в любом университете, даже в среде, которая очень далека от христианства. Кризис университета — это проблема номер один и общественная, и образовательная, затрагивающая многие другие сферы. Богословие либо оказывается участником этого разговора, либо не оказывается. Мне кажется, что христианское богословие не может не оказаться участником разговора, церковь не может в такой ситуации уводить себя из университета. Университетское богословие — это и церковная задача, потому что Церковь не может нести Евангелие, минуя университет; и университетеская задача, потому что университет не может отстоять высокого стандарта знания, не вводя это смыслообразующее пространство для самого университета. Это место встречи.
Я очень верю в эти перспективы, являюсь энтузиастом, как бы ни казались малыми шансы богословия в университете — это живительный шанс и для университета и, что очень важно, для Церкви. Для нее это не «одно из» служений — это путь современного богословия. Я уверен, что в ближайшее время творческое современное глубокое богословие если будет создаваться, то будет создаваться в современном университете. Сколь бы малыми очагами богословие не присутствовало в высшей школе — ведь христианство привыкло не пугаться количественной малости, христианство — это традиция меньшинства. Поэтому для христианства не аргумент, что богословских центров мало, аргументом является их продуктивность. Я уверен, что университет сможет показать не ученическое, не технологическое или инструментальное, а живое богословие, отвечающее времени и современному разговору, который ведется и в культуре и в Церкви.
Беседовал Александр Бойко
Биографическая справка:
Филоненко Александр Семенович родился 18 октября 1968 г. Родился в Кисловодске 18 октября 1968 года. В 1993 году закончил физико–технический факультет Харьковского Национального Университета имени В. Н. Каразина по специальности "экспериментальная ядерная физика". Кандидат философских наук (1996 год, философская антропология и философия культуры). Доцент кафедры теории культуры и философии науки философского факультета Харьковского национального университета им. В. Н. Каразина.
В 1998 году — исследовательский проект Британской Академии «Russian Orthodox Church in Contemporary Britain» в университете Лидса (LUCRECESS, Leeds University).
В 2000 году —участник проекта Prospekt-2002 Института Восточно-христианских исследований Католического университета Наймегена, Голландия (Institute ofEastern-Christian Studies, Nijmegen Catholic University, Holland).
В 2000 году — премия Фонда Темплтона за курс лекций "Наука и богословие" (The Science and Religion Course Program of Center for Theology and the Natural Sciences(CTNS, USA)), прочитанный в Библейско-богословском институте св. апостола Андрея (ББИ, Москва).
В 2000 – 2003 годах — приглашенный преподаватель Библейско-богословского института св. апостола Андрея (ББИ, Москва).
В 2004 году – приглашенный исследователь богословского факультета Кембриджского университета (Faculty of Divinity, University of Cambridge, Cambridge, UK).
С 2002 года – приглашенный преподаватель Института религиозных наук св. Фомы Аквинского (Киев), курсы "Православное богословие ХХ века", "Космология".
С 2001 года — преподаватель Московского, Минского и Киевского Летних Богословских институтов.
фотография с сайта Богослов.ru