Наша украинская земля глубоко напоена кровью мучеников. Их свидетельство является уникальным разделом мартиролога Церкви ХХ века и имеет большую силу и глубокое значение для народа Украины.
— Отец Павел, Вы являетесь автором книги “Преследуемая Церковь. Католики Украины во времена коммунистического режима”. Какие самые важные аспекты этой широкой темы Вы осветили в работе?
— В Украине, к сожалению, мало известно о преследовании Римско-Католической Церкви. Так вот мне казалось справедливым, что настало время почтить героизм тех исповедников христианской веры, которые в сложнейший период, во времена советского правления, страдали от жестоких преследований за свои религиозные убеждения. Их свидетельство является уникальным разделом мартиролога Церкви ХХ века и имеет очень большую силу и чрезвычайно глубокое значение для народа Украины. Множество людей столкнулись с насилием и смертью, но не отреклись своей веры. Сотни тысяч украинских мужчин и женщин — католиков-христиан — на протяжении долгих лет платили высокую цену за свою преданность Христу. Именно поэтому я захотел вспомнить исповедников и мучеников, тех скромных людей, которые еще вчера, живя среди нас в городах или селах, храбро шли с Христом и боролись за Христа.
Я предложил записать их имена, чтобы дать право голоса хоть и молчавшим на протяжении 75 лет, но служивших примером мне и многим другим и сопровождавшим нас духовно на нашем пути. Я старался также осветить деятельность Церкви, которая с большим риском пережила в подполье период тяжелых испытаний: преследования, допросы в КГБ, ревизию, ликвидацию монашеских орденов и заключение епископов, священников и мирян. Целью коммунистов было уничтожить Церковь, они старались сделать это разными способами и в разных местах, используя закон как оружие. Так вот в своей книге я искренне хотел говорить от лица “молчащей Церкви”, потому что чувствовал эту обязанность, как писал Б. Каплицкий, “говорить о страдании современных исповедников и показать их свидетельство совести человечества”.
Церковь тоже побуждала меня это сделать, поскольку именно Преемник Петра подчеркнул, что: самые большие почести, воздаваемые всеми Церквями Христу, — это приближение к людям Всемогущего Искупителя с помощью плодов веры, надежды и любви в мужчинах и женщинах всех языков и рас, которые идут за Христом в разных формах христианского призвания. Необходимо было спасти от забвения память о тех, кто, несмотря на неописуемые мучения и жизнь в тяжелых условиях, остался верным Христу вплоть до конца. Они дали нам особый урок веры, открыли смысл жизни, показали, в чем состоят истинное счастье и истинная свобода: не поддаваться вражеской силе, уничтожающей тех, кто не разделяет ее желаний и веры. Они не купились на фальшивые обещания счастья без Бога, а завоевывали его с помощью Божьей благодати, часто проливая свою кровь. В книге я старался обратить внимание на источник их внутренней силы и, страница за страницей, описать Голгофу миллионов людей украинской земли.
На протяжении многих лет я лелеял желание работать над темой свидетельства веры Римско-Католической Церкви в Украине по двум причинам. Первой из них была признательность моему родственнику, кровью заплатившему за свою преданность Христу. Именно его свидетельству веры обязан тем, что я сегодня верующий и принадлежу к Церкви. Его живьем закопали в землю за то, что он молился розарием. Тем, что я сегодня являюсь священником и могу каждый день совершать Евхаристию, обязан нашей семье, хранившей веру как большое сокровище. Мои родители научили нас защищать веру ценой страданий. Нас неоднократно преследовали за наши религиозные убеждения. В юности я пережил это сам. Я один на весь класс ходил в костел. За это некоторые учителя издевались надо мной в присутствии моих одноклассников: ставили на колени, угрожали мне, а учитель физики постоянно говорил: “Ты никогда не будешь священником”.
А второй причиной было желание осветить историю тех католиков, которые умерли из-за свидетельства своей веры. Это должно было бы стать толчком для тех, кто из-за страха не мог рассказать о своей жизни.
Моей первоочередной задачей в работе над книгой было установить реальные факты. В селе Окладном, части моего прихода в Баре, в 1933 году только за одну ночь было депортировано из-за веры в лагерь 90 мужчин, которые больше не вернулись домой. Четыре года спустя другие 360 семей по той же причине были высланы на Кавказ и в Казахстан. Они также не вернулись. В моем приходе забирали христиан ночью, чтобы расстрелять или отправить в лагерь. В Виннице, за 60 км от Бара, значительная часть населения была убита, а перед тем тех людей заставили выкопать себе могилу длиной в три метра. Вероятно, многие люди были убиты без суда и следствия, многие умерли от пыток в тюрьмах. Почти в каждой семье был кто-то арестован или убит. Когда власть в 1937 году хотела уничтожить наш храм, то не смогла достичь своей цели, потому что верующие охраняли его на протяжении двух месяцев, днем и ночью. Они ложились под тракторы, чтобы воспрепятствовать снесению. 22 декабря 1937 года прислали военных. Каждому верующему солдаты прокололи голову, пропустив металлический провод сквозь уши, и этим же проводом их связали и повесили на стене вокруг храма. Люди предпочитали умереть, но не предать Христа. Благодаря их вере мой приход один из немногих в Украине, не уничтоженный в период социализма.
— По Вашему мнению, советский режим в преследовании религии и Церквей имел дополнительный этнорелигиозный мотив — ведь по обыкновению римо-католиками были поляки или чехи?
— Из статистики видно, что Католическая Церковь по количеству верующих в Советском Союзе была на четвертом месте после Православной, ислама и иудаизма. Она была не только значительной религиозной и социальной, но и политической силой, благодаря принадлежности к ней верных из разных стран. К Католической Церкви в УССР принадлежали разные этнические меньшинства — поляки, немцы, литовцы, латыши и т.п., которыми интересовались правительства их стран. Мало того, Апостольский Престол имел международный авторитет, у него были дипломатические контакты со всеми странами Запада, не зависевшими от СССР, а, следовательно, не попадавшими под его контроль. Тоталитарная советская система, чтобы оправдать свои экономические и социальные поражения и террор относительно граждан, нуждалась во внутреннем враге. Под прицел взяли Католическую Церковь. Поскольку многие священники и миряне были поляками или немцами, то есть людьми разных национальностей, уже сначала, чтобы не выдать миру правду о ситуации католиков в Украине и во избежание иностранного дипломатического вмешательства, относительно них провозглашались политические приговоры без суда и следствия. Священников преследовали, обвиняя их в призывах уничтожить советскую власть и в шпионаже в пользу Ватикана или стран их происхождения. Такие действия были направлены на то, чтобы оправдать себя перед другими странами и вместе с тем уничтожать церковные учреждения.
В 1918-1929 годах было осуждено 70 священников по обвинениям в шпионаже в пользу Ватикана. 30% арестованных сразу расстреляли, остальные терпели унизительную работу и постоянное психологическое давление, были лишены самых элементарных человеческих прав. Примеров таких приговоров можно привести немало.
Например, отец Владислав Буковинский всегда держался в стороне от политики, и, несмотря на это, был обвинен в политических преступлениях и сослан в Сибирь. Как он сам рассказывает, в минуты слабости упрекал Иисуса за то, что его несправедливо обвинили: к страданиям физическим добавлялись еще и духовные мучения. Но довольно быстро священник вышел из этого духовного уныния, поняв, что его присутствие в Сибири необходимо для товарищей по несчастью. Он осознал, что если бы священники не были депортированы, никто другой не мог бы принести Благую Весть людям в концлагерь.
Отец Иосиф Кучинский, который работал в г. Бар Винницкой области, был сослан в Казахстан, а со временем поехал в Таинчи, где жили уже двадцать лет верующие, сосланные с Волыни и Подолья. Это путешествие он вспоминает так: “В окрестностях Таинчи в 26 округах жили поляки..., было их около двадцати тысяч человек, которые были крепки в вере, несмотря на то, что уже более двадцати лет не видели священника. Были вместе, взаимно поддерживали друг друга, и это облегчало выживание... Когда я начал работать в Таинчи, люди со всех окраин прибывали в храм. В жару или холод, а зимой и в морозы и снег люди приезжали на автобусах из населенных пунктов, расположенных за 40-80 километров от костела”.
Коммунисты осуждали священников и мирян, стараясь их опозорить. В большинстве случаев им предъявляли обвинения в пропаганде против советской власти, в сотрудничестве с врагами — шпионами из Соединенных Штатов или агентами Ватикана, в денежной контрабанде, в том, что они подговаривали крестьян во время Таинства Исповеди не поддаваться коллективизации, в создании революционных групп, в совершении Службы Божьей, в распространении католической литературы. Обвинение немецких священников отличались от обвинений священников-поляков: немцам предъявляли обвинение в организации фашистской контрреволюции, в шпионаже для их страны и Ватикана, в агитации против колхозов, а поляков — в том, что они являются шпионами собственной власти. Священники и монахи не подлежали групповым процессам, их судили поодиночке, изолируя от остальных вплоть до объявления приговора, и это еще увеличивало их страдания. Вопреки безосновательности обвинений, священников осуждали на десять и более лет концлагерей.
В 30-х годах все священники были обвинены в том, что имеют связи с международной бюрократией, которая под руководством Ватикана готовилась захватить советскую территорию. Все они были осуждены на более чем десятилетний срок, и большинство из них сначала были в “политизоляторе” (в полной изоляции), а потом их переводили в концлагерь на Соловки, где продолжалась их “крестная дорога”, преисполненная разных страданий. И снова реальные факты.
Отец Матфей Брынчак из Луцко-Житомирской диецезии, работавший в Бердичеве, был арестован в ноябре 1930 года и осужден на 3 года тюрьмы вместе с группой своих прихожан.
Отец Казимир Наскренский из той же диецезии претерпел немало страданий, его прослушивало ГПУ, у него часто проводили обыски. 9 сентября 1930 года его арестовали на железнодорожном вокзале в Киеве. Священник возвращался из Полонного, куда поехал, чтобы преподать Таинство Миропомазания группе прихожан. Во время следствия, продолжавшегося 10 месяцев, он пережил 70 страшных допросов. Был осужден “тройкой” и отправлен в политизолятор в Ярославль. Наказание стало еще более суровым, когда у отца нашли журнал с фотографиями Папы и кардиналов.
Отец Мирослав Наркушевский, как свидетельствуют акты следствия, 2 февраля 1930 года был арестован, потому что решил остаться в Советском Союзе, чтобы защищать религию.
В мае 1930 года в Харькове осудили сразу 30 католических священников, большинство из них были поляками. Многим из них сначала вынесли смертный приговор, а потом заменили его наказанием от 8 до 10 лет в концлагере, как читаем в фотокопиях судебных актов. В некоторых случаях основанием для ареста было то, что священники отказывались рассказывать, что люди говорили на исповеди. В марте 1930 года арестован отец Иосиф Жмигродский, настоятеля храма св. Николая в Киеве, из-за того, что в проповедях поощрял людей “не отрекаться веры”. Во время допроса он заявил: “Причиной наших арестов, по моему мнению, является желание власти закрыть храмы. Для достижения этой цели правительство выбрало аресты. То же самое думают священники, с которыми я встречался: никто из нас не может избежать судьбы Наскренского... и все мы готовы на это... По крайней мере я не чувствую себя виноватым”.
В 1929-1931 годах в Украине было арестовано 142 католических священника. Это был последний этап коллективизации, и люди, как утверждала власть, “не хотели сдавать свою плодородную землю в колхоз, потому что находились под воздействием католических священников”. В частности, отец Александр Васильев, родом из Днепропетровска, был арестован в 1931 году. В его комнате нашли изображения Папы Пия Х, Апостольского администратора Москвы Пьера Эвжена Нево и святой Терезы Младенца Иисуса.
С 1939 года в Римско-Католических приходах на Западной Украине работали священники из Польши, потому что эта территория принадлежала Польше. Правительство в 1937-1938 годах обвинял священников в принадлежности к Польской Военной Организации, основанной Иосифом Пилсудским в 1914 году с целью завоевания независимости. Подобное обвинение было ложным, потому что эта организация не существовала уже с 20-х годов. Священники-поляки из-за того, что жили на этой территории и работали в приходах, были обвинены в шпионаже.
Отец Франциск Буяльский, обвиненный в том, что учил тайно религии и прятал археологические памятки, которые нужно было передать в государственный архив, был сослан в концлагерь на остров Анзер. Причина — отец якобы предоставляет тайные сведения для Ватикана и бунтует узников. В своей биографии отец Франциск писал, что советская власть во время слушания применяла как физические, так и психические издевательства. Его заставляли подписать докладную, составленную судьей, чтобы подтвердить вину, которую этот судья там написал. Священника били, заставляли отречься от связей с Апостольским Престолом и своего сана, обещая вместо этого свободу и хорошо оплачиваемую работу. Верный своему идеалу, он отверг эти предложения. Так вот солдаты инсценировали исполнение приговора: вывели отца наружу, приставили ему пистолет к виску, а потом — отправили в Ленинград ждать смерти.
Большим героизмом священников во времена большевистского террора было и то, что они, имея возможность убежать в Польшу, остались до конца со своими прихожанами. Вот свидетельство отца Феликса Лубчинского: “Поляки выезжали, и мне также советовали выезжать вместе с ними, потому что были убеждены, что большевики меня изрубят на куски. Большинство моих прихожан поехали с поляками, и я остался сам, как пастух без овец”. В одной из проповедей о. Лубчинский сказал: “Я не буду служить двум властителям, то есть Богу и советской власти”. В его судебных актах написано: “Человек отважный, решительный, не любит советской власти и не боится ничего. Утверждает, что только Бог и вера существуют и останутся”. В 1922 году большевики изрубили отца на куски и бросили в колодец.
— Назовите выдающихся католиков, прославившихся своим героическим свидетельством веры в Украине. Начаты ли беатификационные процессы кого-то из них?
— В Украине мучеников так много, что можем согласиться с епископом Одесско-Симферопольской диецезии Брониславом Бернацким, который повторяет, что наша украинская земля так глубоко полита кровью мучеников, что если бы ком взять в руку, то эта кровь бы потекла из нее. Еще 7 мая 2000 года Папа Иоанн Павел ІІ напомнил Церкви и миру о героической жертве наших бесчисленных свидетелей веры ХХ века. Через год после этого, прибыв в Киев 23 июня 2001 года, он произнес такие слова: “Приветствую тебя, Украина, отважный и стойкий свидетель сохранения ценностей веры. Как же ты страдала, отстаивая в тяжелые моменты свободу ее проповедовать!”
Папа приехал в Украину, чтобы говорить от лица многих неизвестных христиан, от лица мучеников за веру, которых видела Церковь: “Приехал, как брат, чтобы обнять многих христиан, оставшихся среди тягчайших испытаний верными Христу… Земля Украины, орошенная кровью мучеников, благодарю за пример верности Евангелию, что ты дала христианам каждой части мира! Сколько твоих сыновей и дочерей отправлялись путем совершенной верности Христу! Многие из них сохранили свою верность вплоть до наивысшей жертвы. Пусть их свидетельство будет для христиан третьего тысячелетия примером и вдохновлением”. Во время своего визита Иоанн Павел ІІ поднял на алтарь славы 27 свидетелей веры. Но эти блаженные лишь маленькая частичка украинских христиан, поглощенных советским Гулагом. Речь идет не только о нескольких отважных христианах, а о мученичестве целого народа. В СССР 17 миллионов людей умерли насильственной смертью, в частности, и за свое свидетельство христианской веры.
От начал христианства мученичество рассматривалось как жизненная действительность. Мученичество Иисуса стало первым в длинной чреде мучеников вплоть до наших времен. Христиане понимают, что, разделяя страдание Христа, могут подражать Ему духовно и физически. Свидетельство христиан перед властью и народом — это предание, направленное к верующим всех времен, показывающее, что в каждый период жизни Церкви были и будут свои мученики. Меняются способы преследований, но действительность остается такой же. Все, кто верит во Христа, призваны жить Его пасхальной мистерией. Это свидетельство было живым и во время коммунистических преследований в Украине, приведших к мученичеству многих христиан.
Хочу подчеркнуть слово “мученичество”, потому что здесь не идет речь о жертвах коммунистической системы. “Жертвой” является человек, которого посылают на смерть без выбора. Но, как видно из архивных документов, верующие были именно мучениками, потому что они сознательно отвергли дорогу без Бога, хотя имели возможность смириться и получить более легкую жизнь, обещанную властью. Изгнанные из собственных домов, арестованные, брошенные под поезда, прибитые к стенам тюрьмы, посаженные на электрический стул, они не отреклись от своей веры. Подтверждает этот тезис, наряду с другими, и это свидетельство: “Я люблю Иисуса!” — кричал отец Мирослав Ольшевский в 1918 году, и потому, что не хотел отречься от своей веры, с него живьем содрали кожу, отрезали уши и нос, выкололи глаза и волочили по городу, а потом вбросили в яму с известью. В этом же году арестован отец Евгений Святополк Мирской из Могилевской диецезии. Люди прибежали, чтобы защитить его перед судом, но в ответ солдаты начали по ним стрелять. Потащили священника на окраину города и, после нескольких часов издевательств, убили. Большевики, согласно свидетельствам католиков, во время пытки заставляли отца Мирского сказать: “Не верю в Бога” или “Бога нет”, но он повторял: “Можете убить тело, но не дух”. Через день его тело нашли, прошитое пятью пулями, с четырьмя ножевыми ранами и с переломанными руками и пробитой головой. Верные хотели устроить ему похороны, но власть запретила; только после долгих просьб было предоставлено разрешение перенести и похоронить тело, но без обряда похорон.
Многие священники встретили смерть или в алтаре, или возле входа в храм. Например, отец Ксаверий Марцынян был убит 7 марта 1918 года во время Службы Божьей.
Другие священники были порезаны и розданы, как евхаристический хлеб. Например, отец Симон Баварский из Волочиска был брошен на пищу собакам. 1919 года в Крыму отец Иоаннес Хоффман из Тираспольской диецезии был порезан на куски и брошен на корм птицам; отец Кирилл Буяльский из Каменец-Подольской диецезии в ночь с 13 на 14 марта 1919 года был смертельно ранен перед костелом выстрелом из пистолета в шею.
Вместе со священниками, как свидетельствует отец Роман Дзвонковский, убивали и близких им людей, прихожан и родственников. Отец Михаил Букляревич в 1919 году был убит вместе со своей сестрой; о. Климентий Вейсенбургер из Тираспольской диецезии в 1919 году был расстрелян солдатами Красной Армии вместе со 107 своими прихожанами, которым перед мученичеством хотел преподать Святых Таинств. Отец Адольф Ковальский, администратор прихода в Радзивилове, умер в 1920 году после того, как его привязали к лошадиному хвосту и так волочили через город. Вся его семья была выдворена в Томск, а их имущество было конфисковано. Отец Яков Дукарт из Тираспольской диецезии был расстрелян в 1920 году потому, что преподавал Таинства раненным прихожанам. Отца Ришарда Кнобельсдорфа, арестованного в 1920 году, привязали к телеге и тянули до Ошмяны. После того, как ему вырезали знак креста на плечах, отца похоронили живьем. В 1921 году о. Григорий Сауэр из Тираспольской диецезии погиб в своем доме, сгоревшем вместе с ним. 33-летний отец Каликст Бутынец был арестован и убит ЧК во время Рождественских праздников. Отца Марьяна Соколовского задерживали много раз. В последний раз его арестовали в Великий Четверг, 12 апреля 1927 года, и изолировали в тюрьме Ярославля, где через полтора года приговорили к расстрелу. Отец Мирослав Котвицкий, по свидетельству его товарища по камере, умер в концлагере в пасхальную ночь, после того, как воскликнул: “Христос воскрес!”
Отец Франциск Троцкий из Каменец-Подольской диецезии в 1928 году был обвинен в антисоветской агитации, в непослушании власти и в использовании религиозности масс для пропаганды в пользу польского правительства. Милиция во время обыска нашла у него книгу епископа, поощрявшего верующих идти против большевиков, а также церковный календарь Каменец-Подольской диецезии. Священнику также предъявили обвинение в утаивании от власти того факта, что прихожанин Серафин Жиловский признал себя на исповеди шпионом Польши и является дезертиром. Отца признали виновным в преступлениях по статьям 54-10, 54-12 и 126 Уголовного кодекса СССР. Сначала его держали в тюрьме на Лубянке, со временем в Бутырках, а потом коллегиум ОГПУ осудил его на 10 лет концлагеря в Мяг Oстров на Белом море, где он должен был валить дерево. Перевезенный в концлагерь на Соловках, он был вынужден добывать камни из земли, а позже работать на острове Анзер вместе с 30 другими священниками. Поскольку втайне совершал Литургию и благовествовал Евангелие, его перевели в камеру строгого режима и постоянно следили за ним. Несмотря на это, отец не оставил пастырского служения, и потому был расстрелян в тюрьме в Ярославле на Волге.
Отец Болеслав Юревич в 1929 году был арестован вместе со своими прихожанами. Его признали виновным в антисоветской пропаганде и использовании для этой цели денег, полученных от польского консульства из Ленинграда и из-за границы. Отца депортировали в концлагерь на остров Анзер, там он заболел психастенией и со временем был расстрелян.
Епископ Александр Фризон, Апостольский администратор Одессы, в 1929 году был арестован, как только власть узнала о его тайных епископских рукоположениях в Москве. Епископ получил разрешение находиться в Симферополе, имел связи с прихожанами Одессы. Его освободили в 1931 году, но установили постоянный надзор ГПУ. В 1933 году епископа снова задержали, обвинив в привлечении несовершеннолетних к служению у алтаря. Спустя некоторое время его освободили, а 10 октября 1935 года снова арестовали вместе с его матерью и сестрой как “шпиона Германии”: во время обыска его комнаты нашли несколько долларов — “плату за шпионаж”. Епископа держали в подвале тюрьмы в Симферополе, где по болезни глаз он почти ослеп. Осужденный при закрытых дверях за политические преступление (ст. 58-4 и 54-11 УК РСФСР), Александр Фризон был расстрелян 20 июня 1937 года.
Отец Иоанн Бридицкий из Каменец-Подольской диецезии был задержан в апреле 1935 года, и в Киеве ожидал приговора. Осужденного на пять лет тюрьмы, в 1936 году его сильно побили, повесили на дереве, облили бензином и подожгли живьем. Это совершили комсомольцы. Отцу Станиславу Яхневичу предъявили обвинение в том, что материально помогал священникам в концлагере или тем, кто находился в затруднении, будто бы поддерживал контакты с представителями контрреволюции за границей, а также использовал польские флаги во время процессии. Кроме того, ему инкриминировали принадлежность к фашистской организации, якобы действующей в Украине. Документы концлагеря Севвост, куда сослали отца Станислава, свидетельствуют, что он делился своей порцией пищи с теми, кто голодал, и устраивал уроки религии для осужденных. Его расстреляли 27 ноября 1937 г.
Отец Теофил Шептицкий из Житомирской диецезии в суровую зиму, больной тифом, был арестован властью по тем же мотивам; его утопили в колодце. Отец Петр Авогло был парализован. Каждую неделю ГПУ производило обыску у него в комнате на ул. Комсомольской, 4 в Могилеве. 16 июня 1936 года один из агентов сказал ему: “Мы решили, что вы будете уничтожены, и так будет. Помогите нам не быть жестокими, ликвидируйте сами себя”. Отца Петра арестовали за “шпионаж” 13 июня 1937 года, после того, как он отслужил Евхаристию в часовне в Могилеве.
Отец Ришард Шишко-Бохус из Каменецкой диецезии был обвинен в государственной измене, потому что отказался предоставить список церковного имущества, то есть литургических одежд и вещей, которые власть хотела конфисковать. Его заперли в “полной изоляции” в Ярославле, где он перенес разные пытки, в том числе и прижигание ног. Со временем его перевели в концлагерь на Соловках, 25 ноября 1937 г. осудили на смерть и расстреляли 8 декабря того же года. Отец Франциск Чирский был осужден на праздник Петра и Павла, когда солдаты на конях выстрелами из пистолетов и нагайками разогнали верующих, прибежавших ему на помощь. Отца Франциска сослали в “полную изоляцию” в Ярославль на Волге и там расстреляли в 1937 году. А отца Болеслава Блехмана, который работал в приходе св. Николая в Киеве (в 1918 году в этом городе было 40955 католиков), арестовывали несколько раз, ссылали в Казахстан и позже на Кавказ, в город Орджоникидзе, с приговором “10 лет концлагеря”. Его лишили всего, в том числе гражданских прав, а 2 ноября 1937 года расстреляли.
Отца Михаила Цакуля считали виновным потому, что “помогал осужденным, организовывал церковный хор, нелегальную группу монастыря, антиреволюционную группу третьего ордена, группы католиков византийского обряда и использовал церковь для антиреволюционных и антисоветских целей”. 3 мая 1937 года его замучали на алтаре в начале Службы Божьей.
Отца Леонарда Гашинского также преследовало КГБ. 12 августа 1937 года, во время обыска его комнаты в Харькове, его арестовали. Это был последний католический священник из восточной Украины. Перед его арестом подвергли заключению также старенькую прихожанку, убиравшую в храме, а через месяц — его сестру вместе с десятью людьми “двадцатки”, а их имущество было конфисковано. Священник осужден на смерть 24 сентября 1937 года и расстрелян в этот же день. Годом позже в храме устроили театр, и только поэтому здание не уничтожили.
Отец Зигмунт Квасневский из Каменец-Подольской диецезии был арестован, попал в тюрьму в Киеве, а в 1938 году убит на электрическом стуле в тюрьме НКВД. Отца Севастианa Сабудзинского, приходского священника из г. Бар на Подолье, преследовали с начала его пастырской деятельности. После объявления приговора в 1939 году его отправили на 10 лет принудительных работ, а позже перевели в Воркуту в Сибири, где заставили работать на угольных приисках. Священника часто вызвали на допросы, во время которых принуждали отречься своей веры. Многочисленные свидетели рассказывают, что видели священника распятым на стене тюрьмы, “как Иисуса”.
Отец Степан Демуров 11 февраля 1938 года был расстрелян в Азербайджане: в 1937 году некий Жуковский выдал то, что священник сказал ему на исповеди. А вот Иван Игуминцев из села Кольчиного (Харьковская обл.) был арестован в 1954 году с женой и четырьмя детьми подросткового возраста. Юноша Иван Тетруев в одном из писем родителям, присланном 14 июля 1972 года, свидетельствует о своей любви к Иисусу Христу: “Письма вашего сына скоро перестанут доходить. Запретили мне уже и молиться. Не дают покоя. Меня преследуют, но я послушен приказу Господа”.
Это лишь некоторые примеры, о которых я узнал. В Украине, однако, есть и неизвестные мученики, которые никогда не получат канонического процесса и о судьбе которых не можем ничего узнать. Это они являются истинными героями ХХ века, века мученичества, которые свидетельствуют: “Ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни княжества, ни настоящее, ни будущее, ни силы, ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем” (Рим 8, 38-39).
Я бы хотел также назвать имена некоторых священников и монахов, относительно которых уже начался беатификационный процесс, и надеемся, что они вскоре будут объявлены святыми. Это девять доминиканцев из Чорткова, отец-капуцин Серафим Кашуба, миссионер-облат Непорочной Марии Людвик Вродарчик, отец Владислав Буковинский. Наряду с ними есть сотни других, относительно которых еще не начался беатификационный процесс, но эти священники — поляки, немцы или граждане стран Прибалтики, то есть те, кто, имея возможность в начале 20-х годов вернуться в свои страны, — решили все-таки остаться рядом со своей паствой, чтобы она могла принимать Святые Таинства. Они могли бы получить свободу, отрекаясь своей веры и священства. Но эти люди пожертвовали своими жизнями и “победили его кровию Агнца и словом свидетельства своего, и не возлюбили души своей даже до смерти” (Откр 12, 11).
— Преданность католических деятелей Церкви и верующим была вместе с тем и проявлением патриотизма относительно Украины. Как информация об их подвижничестве распространяется в нашей стране?
— Папа Иоанн Павел ІІ во время визита в Колумбию сказал, что народ, который не знает собственной истории, не будет иметь будущего. Эти слова побуждают нас интересоваться историей нашей Церкви и веры. Но еще, наверное, нужно будет долго ждать внесения правдивой истории в учебную программу наших школ. Поэтому таким важным является задача катехитов, которые в рамках катехизации при приходах должны передавать сведения о преследовании Церкви в Украине.
В Римско-Католической Церкви в Украине, кроме трех духовных семинарий, существуют еще три богословских института для монахинь и мирян, где, как мне известно, многие семинаристы и студенты-миряне пишут свои дипломные работы по истории преследований о конкретном приходе или о конкретном человеке. Так что интерес существует. Из своего опыта хочу сказать, что часто молюсь мученикам за веру нашей земли, ощущаю их особую близость и присутствие. Они для меня является примером и вдохновением к ревностности в священстве. Часто напоминаю себе слова отца Буковинского: “Мы являемся священниками Иисуса Христа! Христос не щадил себя, как говорит апостол Павел. Мы рукоположены, чтобы не щадить себя, если есть нужда дать нашу жизнь за овечек Христовых”. А также высказывание отца Станислава Франкля, ректора семинарии во Львове: “Лучше светить на протяжении малого времени, чем дымить на протяжении целой жизни”.
— Может ли опыт преследования всех христианских Церквей сегодня содействовать объединению, лучшему взаимопониманию и заложить новые основы экуменизма?
— Конечно, да! В исследованиях документов о преследовании Католической Церкви можно найти много примеров единства между римо-католиками и христианами других конфессий, которые также были осуждены за веру. Экуменизм преследуемых был сильнее всех разделений! Позвольте привести здесь несколько примеров. В августе 1927 года 46-летний отец Иосиф Романюк, священник из Бердичева, был арестован за то, что налаживал братский диалог в духе христианского единства с православными священниками. Его судили трижды: в 1919 году за антисоветские проповеди; в 1928 году за реставрацию икон; в 1929 году за то, что окрестил ребенка. Его энтузиазм не иссякал, поэтому в сентябре 1935 года его снова арестовали, как это видим из документов. “С 1925 года, как только началось преследование Церкви, я провозглашал единство веры и Церкви... Когда мой храм был закрыт, я молился в частных домах, призывая верующих к братству и единству. Мы говорили о разных методах, чтобы уберечь людей от влияния советской власти”.
Священники были свидетелями единства верующих. В одном концлагере у верующих возник большой интерес к экуменическому движению, особенно после Второго Ватиканского Собора. Многие из них надеялось, что это восстановит хотя бы частично единство приверженцев “Кредо”. Отец Буковинский вспоминает: “Был концлагерь для верующих на юго-востоке Москвы. Взаимоотношения между христианами разных вероисповеданий были по обыкновению хорошими, а в некоторых случаях даже очень теплыми. Конфликты возникали в основном со свидетелями Иеговы, которые стращали Божьей карой всех, за исключением себя. Как-то один из них начал обвинять Католическую Церковь за крестовые походы. Я спросил, в какую эпоху они происходили, а он ответил, что во времена Александра Македонского! Я ответил: «Позвольте сообщить, что вы ошиблись на 1500 лет»”.
Отсюда возникает вопрос: почему создали концлагеря для верующих? В концлагерях священники тайно совершали Таинство крещения; обращалась молодежь, интеллигенция, студенты, комсомольцы. Так что, мало было изолировать верующих от общества, надо было еще изолировать их от других заключенных. Но и этот метод не принес власти ожидаемого результата: в концлагерях для верующих разных вероисповеданий люди молились вместе, совместно исповедовали истины веры. Вместе ждали освобождения. Именно они стали краеугольным камнем в фундаменте межцерковного единства, которое постепенно строится в нашем многоконфессиональном государстве. Счастлив, кто доживет до времен его полноты!
Киев, сентябрь 2010
Фотография с сайта CREDO