Сложные времена требуют сложных решений. 44-летний Саид Исмагилов – не только первый муфтий в истории независимой от Москвы Украины, который «уволился» со своей должности по своему желанию. Он – единственный в стране бывший духовный лидер, который во время вооруженного нападения РФ взял в руки оружие и работает одновременно водителем, стрелком и парамедиком в составе подразделения «ASAP Хоттабыч» (входит в батальон «Госпитальеры»).
Слово «первый» применимо к Исмагилову еще один раз: он экс-муфтий и ныне доброволец, который участвует в эвакуации раненых с самого «передка» и не получает при этом зарплаты от государства.
Но к «ASAP Хоттабыч» Исмагилов присоединился не сразу. До 2022 года он, выпускник Московского исламского университета, на протяжении 13 лет руководил Духовным управлением мусульман Украины «УММА» (далее – ДУМУ «УММА») – небольшим проукраинским духовным центром, популярным среди мусульман и пользовавшимся уважением в светской среде. В 2014 году вместе с семьей Исмагилов покинул Донецк, который россияне полностью оккупируют, поселился в Буче (его частично разрушенную квартиру в 2022-м россияне ограбят) и возвращался в Донецкую область уже в качестве военного капеллана.
– Еще до войны с правлением ДУМУ «УММА» я договорился, что в марте 2022 года состоится съезд, на котором собрание выберет нового муфтия. Я заранее дал понять, что не буду выдвигаться и планирую посвятить себя другим делам – науке и общественной активности. Дело в том, что я 13 лет служил муфтием. Считаю, что этого достаточно, потому что начинается профессиональная деформация и усталость от непростой работы быть лицом мусульман хотя бы одного духовного управления. Это особенно сложно в условиях жесткой, и порой грязной, конкуренции между духовными управлениями (имеется в виду, прежде всего, ДУМУ, Духовное управление мусульман Украины, руководитель Ахмед Тамим – А.Г.). Кроме того, я должен отвечать не только за себя, но и за подчиненных, имамов, все духовное управление и за все, что происходит в мусульманском мире. Какой-то неадекват что-то сделал, а вопрос, почему мусульманин это совершил, задают тебе.
На момент, когда стало понятно, что съезд в марте не состоится, я уже три месяца, с декабря, тренировался добровольцем в Ирпенско-Бучанской ТрО, сотрудничал с парамедиками и фактически не мог исполнять обязанности муфтия. Все, что мне нужно было сделать, я уже сделал: записал несколько обращений – к мусульманам всего мира, россиянам и некоторым мусульманским странам. Иногда иностранные послы просили меня подготовить обращение сугубо к их мусульманскому государству. Все это писалось в первые дни войны, когда я уже пошел защищать Отчизну.
Война разрушила все. Возможно, я и вернусь к преподавательской, научной, общественной и, может, политической деятельности, но точно не сейчас. Однако быть муфтием я уже не планирую.
***
Добровольческое парамедицинское подразделение «ASAP Хоттабыч», в котором с марта служит Исмагилов, появилось в 2014 году и входит в состав «Госпитальеров». «Последние – это объединение добровольцев, которые по собственному желанию выполняют очень тяжелую и непростую работу», – говорит он.
– Мои побратимы оказывали медицинскую помощь еще со времен Иловайска и Дебальцево. Количество экипажей в разные годы варьировалось. Это 100-процентные добровольцы: организация существует за счет пожертвований спонсоров, которые дарят автомобили, препараты, топливо и так далее. До 24 февраля подразделение имело немного экипажей, ведь войну все видели в замороженном виде. Да и сам Зеленский всячески пытался заморозить войну, верил, что будет гибнуть меньше людей. Россия это время использовала, чтобы усыпить нашу бдительность и дерзко напасть.
Когда же началась вторая фаза войны, все до единого экипажи, работавшие на протяжении последних 7 лет, вернулись в строй. И когда война протянулась от Киевской до Одесской области, а линия фронта достигла более 1000 км, спрос на парамедиков многократно увеличился.
Исмагилов рассказывает, что с «ASAP Хоттабыч» познакомился еще во время своего капелланского служения на Донбассе и уже полноценно присоединился к ним в марте.
«Когда была необходимость вывозить раненых военных и гражданских из Романовки (бывшее село, а ныне жилмассив близ Ирпеня, рядом с которым расположен известный на весь мир разрушенный мост, – А.Г.), экипажей не хватало. Так что мы начали вывозить раненых, – детализирует экс-муфтий. – Позже "ASAP Хоттабыч" предложил нам с нашим бусом присоединиться к ним для работы на линии столкновения. Командир Святошинского батальона ТрО К-8 Владимир Варнаков ответил, что если мы готовы ехать фактически на линию фронта, то он разрешает. А когда москали сбежали из Киевщины, экипажи подразделения присоединились к одной из бригад, которая отправилась в Лисичанск Луганской области. 5 апреля мы четырьмя экипажами заехали в этот город и с тех пор фактически продолжаем работать на фронте. Сейчас – на Херсонском направлении».
– В конце октября в интервью российскому изданию Republic вы сказали, что в феврале мотивировали украинских мусульман защищать страну и помогать ВСУ. Вас услышали?
– В самые первые дни войны мусульмане Украины меня спрашивали, будет ли правильно им участвовать в войне, защищая это государство, и насколько это коррелируется с нормами ислама. Я отвечал, ссылаясь на Коран, что защищать свою Отчизну, страну, семью, детей, землю и народ – совершенно правильно, и на это есть куча наставлений пророка Мухаммада. Такое поведение отвечает требованиям шариата, и в этом нет ничего греховного.
Украинские мусульмане действительно меня услышали, а в армию влились тысячи последователей ислама. Многие из них пошли в ВСУ, другие – в Силы специальных операций (вместе с ними молились в мечети в Константиновке) и Главного управления разведки. Есть мусульмане и среди добровольцев: например, мой побратим-парамедик из «Хоттабыча» Камиль Гимадутин.
Обращался я и к мусульманам России и всего мира. И я был услышан, ведь многие из России следят за мной. Именно поэтому у меня до сих пор много месседжей, направленных на российскую аудиторию. Была и обратная связь: муфтий Чечни Салах Межиев в 8-минутном видео рассказывал, что он и знать не знает, кто я такой, что я самозванец, что не имею компетенции что-то осуждать, или к кому-то обращаться, или кого-то к чему-то призывать. То есть меня не только услышали, но я дождался и реакции. Думаю, что их смущало то, что мои слова приобрели значительный резонанс.
Кстати, я своими видео постоянно работаю в этом направлении: выпускаю записи с распаковкой рюкзаков российских фельдшеров, снимаю то, что мы находим в окопах, когда москали отступают. Я произвожу контент, ориентированный на российского потребителя. Ведь мы воюем и информационно, и этот участок не менее важен, чем вооруженное противостояние. Безусловно, оружие наносит вред, но, если враг деморализован, то и оружие не нужно. Они сами убегут. Одни видео я направляю на российскую аудиторию и пытаюсь донести, что их ожидает в Украине. С другой стороны, я делаю мотивационные видеозаписи для мусульман Украины: читаю Коран и так далее.
– Российские мусульмане общаются с вами в мессенджерах?
– Да, общаются. Кто-то угрожает, а кто-то пишет, что я лжец, что моя оценка войны неправдива и вообще не может такого быть. Мне все эти обвинения смешно читать. Особенно их задело видео с избиением мусульманина (место и дата неизвестны, – А.Г.). Но это была абсолютная правда. И расстрел, совершенный таджиками, когда были оскорблены их религиозные чувства (15 октября под Белгородом Мехроб Рахмонов и Аминзод Эсхон расстреляли по меньшей мере 11 оккупантов, 15 получили ранения, – А.Г.), еще раз подтверждает, что там все совершенно ненормально. Ну и нужно помнить о ксенофобии россиян и о том, как они ненавидят тех, кого называют «чурками» (азиатов, кавказцев).
Особенно в начале российской мобилизации некоторые собеседники спрашивали меня, как правильно сдаться в плен ВСУ, как и где выходить, чтобы не застрелили. Я им рассказывал о программе Генерального штаба «Хочу жить».
– Насколько религиозный фактор важен для российских мусульман, идущих на нас войной? Перефразирую: для большинства это инструмент расплатиться за ипотеку или джихад?
– Как и все россияне, мусульмане в РФ находятся в контексте российской пропаганды, которая сильно влияет на людей. Они убеждены в правдивости этих пропагандистских штампов о войне, страшных «фашистах» и тому подобное. Следовательно, мусульмане России под влиянием российской мифологии.
Но очень важна позиция, которую заняли российские мусульманские лидеры. Большинство муфтиев не только поддержали это нападение, но и благословили войну и призывали к ней присоединяться. Это активная пропутинская позиция. Правда, есть промолчавшие муфтии, но ни один из них не выступил против войны. И если, например, верховный буддийский лама в Калмыкии имел храбрость высказаться против нападения на Украину (речь идет о заявлении Тело Тулку Ринпоче от 30 сентября, – А.Г.), то среди мусульманских лидеров таких смельчаков не оказалось. Меньшинство промолчало, большинство поддержало. Поэтому российские мусульмане, которые, с одной стороны, находятся под влиянием пропаганды и, с другой стороны, мотивированы духовными лидерами воевать, полностью верят, что в Украине выполняют какую-то благую миссию. Но это было до первого попадания на поле боя. Когда это происходит, они сразу видят, в кого стреляют. Какие города и села уничтожают. Кого из гражданских убивают. И здесь интересный вопрос: начинают ли они осознавать, что пришли на нашу землю уничтожать мирное население и устраивать геноцид?
Лишь однажды я общался с раненым пленником-мусульманином. Он был дагестанцем, весной попал в плен в Киевской области. Накануне Рамадана его привели в нашу мечеть на улице Дегтяревской. Мы дали ему теплую чистую одежду и пообщались с ним больше часа. Он сказал стандартную «отмазку»: «Я ничего не знал и получил приказ». Но, простите, человек месяц прожил в Киевской области, и сложно было не понять, что это уже не Беларусь. Оправдания россиян были заранее подготовлены, если кто-то попадает в плен. Жаль, что в разговоре с этим человеком я не увидел ни прозрения, ни покаяния. Затем он попросил позвонить с моего телефона своей матери. Я думал, что его родственники будут мне потом звонить и спрашивать, как дела у их сына. Никто больше не писал и не звонил.
– Как российские мусульмане богословски оправдывают возможность нападения на соседнее государство? Чего там больше – поврежденной теологии или идеологической зашоренности?
– Это комплексная проблема. Они ссылаются на официальные российские обвинения, что наша страна вроде бы прибегла к геноциду, притесняет и лишает людей их прав, и поэтому нужно немедленно освободить Украину от украинцев. Дальше идет «демилитаризация» и даже «десатанизация». И это реально смешно: люди, у которых главный храм ВС РФ больше похож на капище сатаны, чем на православный храм, заявляют о том, что стремятся «десатанизировать» соседей. Да солдаты в наших окопах религиознее всей российской армии! Следовательно, российские мусульмане повторяют пропагандистские штампы и подтягивают под них священные тексты. Они обосновывают необходимость убивать и воевать против украинцев защитой угнетенных в Украине украинцев!
– Поговорим об обнародованном вами видео, на котором российские солдаты избивают воина-мусульманина. Неужели в РФ ислам настолько традиционный, что не реагирует на издевательство над «своим» со стороны формально «православных» солдат?
– Мусульмане в России – бесправны! Все эти официально поставленные ФСБ муфтии, во-первых, выполняют задачи государства и, во-вторых, не пытаются что-либо изменить в сложившейся ситуации в России. В этом государстве существует четкое разделение на «белых» (славяне) и «не белых» (мусульмане). Это своеобразная «расовая» сегрегация. К последним везде неуважительное, недоброжелательное отношение и их унижают.
Мощная российская исламофобия сформировалась благодаря государственной пропаганде. После Первой чеченской войны и прихода Путина к власти он увидел необходимость уничтожения независимой Ичкерии. Он решил разогнать в обществе волны ненависти к чеченцам, кавказцам и всем мусульманам (а теперь вспомните Беслан, Норд-Ост и взрывы в жилых зданиях). Так раскручивался маховик ненависти к неславянам. И теперь мусульмане пожинают плод того, что целое поколение россиян выросло с пренебрежением к отличающимся от них согражданам. Подытожу: Россия – абсолютно нездоровое общество, живущее в совершенно средневековых реалиях. Поэтому избиение и унижение других, кто отличается цветом кожи, языком или религией, будут продолжаться. Думаю, кто-то кого-то в российской армии расстреливает не в последний раз.
– То есть это признак сопротивления, которое только начинается?
– Это не просто сопротивление. Это признак сопротивления унижению, которое переживает нероссийское население со стороны россиян-славян.
– Есть ли среди российских мусульман единодушие в поддержке нападения на Украину? Может быть, гибели солдат-мусульман или муфтиев имеют свое предупредительное влияние?
– Такие смерти ничего не меняют. В России мусульманское религиозное поле уже давно зачищено. Ислам для них – это нежелательная религия, которую не терпят. А мусульман – не любят. Но что делать, когда их больше 20 миллионов? Даже для Сталина уничтожить такое количество людей было бы сверхсложной задачей, а в современном мире с его предохранителями это еще труднее. Конечно, российские муфтии «нежелательность» ислама опровергают: мол, нам разрешают строить мечети. Но это просто прием: культовое сооружение строят, а жить по исламу не разрешают. Иметь отличное от «официального» мнение либо национальное или религиозное сознание – запрещено. «Вот, идите молиться к мечети, но молитесь за Путина». Я не встречал в России мусульманских деятелей, которые высказались бы против этой войны. Среди бежавших из РФ эмигрантов – есть такие люди. В России мусульмане либо одобряют войну, либо просто молчат.
– Это интересно, ведь у РФ есть священники РПЦ, которые высказываются против кремлевской агрессии. Конечно, их потом запугивают, но факт остается фактом.
Как устроена парамедицинская эвакуация в Украине? Исмагилов рисует ее следующим образом. Первое логистическое плечо – это так называемый CASEVAC (абревиатура от casualty evacuation), вывоз раненого от окопа в стабилизационный пункт. «На нашем участке фронта от подразделения "ASAP Хоттабыч" на этом направлении работают два джипа, одним из которых я управляю сам. Что в джипе? Турникеты, кровоостанавливающие бинты, окклюзионные наклейки, шины и растворы, если у воина большая кровопотеря. Эта машина находится там, где постоянно стреляют и могут попасть. Ее задача – как можно скорее забрать раненого и довезти его живым в стабпункт. Это моя работа», – утверждает он. Два других экипажа – это реанимобили, которые не бывают на «передке» и отвечают за MEDEVAC (абревиатура от medical evacuation) – транспортировку от стабпункта в больницу, где профессиональные врачи оказывают раненому настоящую медицинскую помощь.
– Как мы работаем? Во-первых, у каждого парамедицинского экипажа – de facto разное количество выездов. Есть дни, когда работы нет и мы можем ждать вызов с утра до поздней ночи. В такие часы я записываю видео. Когда нас вызывают, через несколько минут мы должны быть на эвакуационной локации, готовые оказывать помощь. И мы уже знаем, сколько будет тяжелых и сколько легких, лежачих и сидячих. Точка перехвата предварительно согласована. Отталкиваясь от этих данных, мы решаем, сколько машин едет. Иногда бывает 20 раненых за раз, в таком случае отправляются 3-4 автомобиля. Если не все на ходу, тогда придется выполнять несколько рейсов. Были такие страшные дни, когда мы с утра и до ночи не слезали с колес. Однажды под Сиверском я и мой побратим-парамедик «Фиш» достались «передку» для эвакуации раненых, и до поздней ночи я их вывозил. Должно было быть 3 экипажа, однако 2 других работать не могли. То есть мы были единственной рабочей машиной между местом боя и стабпунктом. Было тяжело, но мы не могли остановиться, потому что понимали, что раненые могут умереть. Взрывается слева, взрывается справа, а мы несемся как сумасшедшие. Но мы успели вывезти всех. Я даже не помню, сколько рейсов тогда сделал.
– Украинские водители не простят меня, если я вас не спрошу: с какой средней скоростью вы эвакуируете? 130?
– Если дорога позволяет, более 100 км/ч. Потому что мы работаем в зоне, где нас могут обстрелять. Бывает ситуация, когда трасса проложена через поля. И даже нет деревьев, где укрыться. Если опытный ПТУРист (оператор ПТУРа, противотанковой управляемой ракеты, – А.Г.) захочет сжечь наш автомобиль, он попадет. Но обычно ПТУРы не охотятся за легковыми авто, им интереснее подбить военный грузовик, цистерну или бронетехнику. Легковые – это не их приход. Могут думать: «Вероятно, солдаты бегут с позиций, пусть у себя сеют панику». Бесспорно, квадрат, по которому мы едем, можно «накрыть» артой или минометами, но попасть уже очень трудно. Нас может посечь обломками (так и было), но чтобы произошло прямое попадание… это почти невозможно. Танки иногда могут обстреливать, но они не успевают взять на прицел машину, которая несется стремя голову.
Когда же нормальных дорог нет, сильно не разгонишься, потому что полетят все колеса. К примеру, в Херсонской области, где мы работаем, дорог уже не осталось. Поэтому приходится ехать по накатанному грунту. Летом, когда двинешься, поднимаешь в воздух столбы пыли. Несешься в пыльном облаке. Когда идут дожди – везде грязь. И если у тебя не хороший полноприводный джип, то в этой грязи можно посреди поля «на пузо» сесть. Все это непросто. И усложняет ситуацию то, что в полях до сих пор разбросаны невзорвавшиеся снаряды. Когда кассетный боеприпас разрывается в воздухе, вокруг разбрасываются его взрывоопасные компоненты. Наедешь – сдетонирует. Если это небольшой снаряд, оторвет колесо, все получат контузию. Если большой – автомобиль разнесет. Именно поэтому, когда еду, смотрю не только на саму дорогу, но и слежу, чтобы из нее ничего не торчало и не валялось. Это просто жесть.
Исмагилов говорит, что не последнюю роль в решении российских мусульман идти воевать играет феномен Рамзана Кадырова и кадыровцев, производящих специальный пропагандистский контент исключительно для арабо-мусульманской аудитории. И в меньшей степени – для внутрироссийского потребления.
– О российских мусульманах, прежде всего, знают благодаря кадыровцам, «TikTok-бойцам». Что вы думаете об их религиозности? Они убивают во имя Аллаха.
– Во-первых, кадыровцы – это не столько воины, сколько актеры. Я все время с интересом и смехом просматриваю их ролики, и мне они все больше напоминают болливудские ленты. Что-то вроде фильма о вечном радже, который зубами ловит пули.
Как человек, находящийся на реальной войне с 24 февраля, я не могу смотреть эти видео без улыбки. В современной войне солдаты не бегают в полный рост с автоматом наперевес – один пулеметчик «покосит» их всех. Современный вооруженный конфликт – это ты ползешь или сидишь в окопе или блиндаже. Что мы видим у кадыровцев? Бегут и стреляют, и впереди них – оператор, снимающий их «в лицо». Все это постановка в пропагандистских целях. Они никакие не воины, хотя упакованы изрядно. Еще интересно то, что среди них нет грязных: все вымыты, а прически и бороды – будто только что они вышли из барбершопа. Вы видели настоящих бойцов? Одежда грязная, как и сам человек, потому что в окопе через неделю-другую нет возможности помыться. Ну какой здесь барбершоп? Кадыровцы – актеры.
Говорят, что они еще работают в заградительных отрядах. Я склонен верить в это. Ведь как россияне ненавидят чеченцев, так и чеченцы ненавидят россиян. И, если им прикажут расстреливать бегущих москалей, они с удовольствием это сделают. А россияне, конечно, будут бояться отступать, потому что будут знать, что у них за спинами чеченцы. Эта идеальная сталинская тактика заградотрядов в современной России живет и работает.
– Можете ли вы сказать, что кадыровцы – верующие?
– В исламе невозможно судить, верующий человек или нет. Это исключительная компетенция Всевышнего. Впрочем, на видео кадыровцы показательно религиозные. Кадыров публично молился с пулеметом на мариупольской АЗК. Это не была любительская съемка, все снималось специально. Сложно сказать, какие они верующие. Впрочем, они выпячивают свою религиозность, и это делается для пропаганды среди мусульман. «Смотрите, какие здесь крутые воины! Как они хорошо одеты! Как умело воюют! Как молятся и, когда атакуют, выкрикивают "Аллаху Акбар!"». К удивлению, в арабо-мусульманском мире это работает. Даже европейские мусульмане симпатизируют Кадырову и считают его мусульманским политическим лидером мирового уровня. Они больше верят TikTok-лентам кадыровцев, чем европейской прессе. И язык роликов неважен, ведь кадыровцы почти ничего не говорят. Раньше, особенно весной, использовали национально-патриотическую арабскую боевую музыку. Этот подход очень привлекает восточную аудиторию, часть которой поддерживает Россию и ее действия, а Путина считает сильным и харизматичным лидером. Люди, которые не видели, что такое настоящая война, воспринимают этот перформанс кино за чистую монету.
– В книге «Islamischer Staat: IS-Miliz, al-Qaida und die deutsche Brigaden» («Исламское государство: ИД-отряды, аль-Каида и немецкие бригады; изд-во C.H.Beck, Мюнхен, 2015) отмечается, что диджитальная вербовка ИДИЛа во Франции и Германии была достаточно эффективна. Есть ли у кадыровского TikTok-контента аналогичная цель – набирать боевиков на войну с Украиной?
– Если Россия захочет легально вербовать мусульман из любой страны, она обнаружит множество желающих воевать за деньги. Это Европа, Афганистан, Пакистан и арабо-мусульманский регион. Но, судя по всему, Москва не слишком доверяет этой публике, потому что она неконтролируема и может развернуть оружие в другом направлении. Считаю, что на этом этапе они не будут пользоваться услугами наемников из арабо-мусульманских стран.
– Едины ли украинские мусульмане в своем отношении к войне? Особенно меня интересует позиция ДУМУ, чей лидер Ахмед Тамим нежно дружит с Р. Кадыровым, а центральную мечеть Ар-Рахма на Лукьяновке некоторые считают чуть ли не мусульманской Киево-Печерской лаврой?
– (Смеется.) Я думаю, что у скептиков есть для этого все основания, потому что еще до начала войны это управление имело крепкие связи с Россией и непосредственно с Чечней. Да, А. Тамим в интервью не раз свидетельствовал, что он друг Кадырова. На открытие упомянутой выше мечети приезжал муфтий Чечни, и оба муфтията поддерживали тесные контакты, особенно в сфере образования. Что интересно, в «Ар-Рахме» постоянно находились представители чеченской диаспоры, носившие футболки «Ахмат-сила!». И это еще до 24 февраля! Когда началась новая фаза войны, ДУМУ затихло. В первые дни Тамим написал для официального сайта обращение в стиле «мы против войны» и «мы за все хорошее и против всего плохого». После этого акта я больше не сталкивался с фактами осуждения Тамимом России и ее муфтиев.
Конечно, ДУМУ выступало с заявлениями также и в формате ВСЦиРО. Но мы понимаем, что это такой межцерковный орган, в котором вовсе не мусульмане играют первую скрипку. Мощные позиции занимают греко-католики, ПЦУ и протестантские церкви. И они выступают с консолидированной, усредненной позицией, чтобы никого не обидеть. Впрочем, индивидуально ДУМУ никогда не осуждало муфтиев РФ, призывающих российских мусульман идти войной на Украину.
– Ислам Дабабсех, палестинский врач, который много лет живет и работает в Украине, рассказывал НВ о существовании 4 исламских батальонов, воюющих за Украину. На ваш взгляд, есть ли у них институциональная перспектива?
– Мне известны батальоны им. Шейха Мансура, «Крым» и им. Номана Челебиджихана. Говорят, еще создается дагестанский батальон, но я даже его названия не знаю. Появляются разные батальоны, в частности, крымскотатарские. «Крым» участвует в боевых действиях (но не знаю, где именно), а батальон Челебиджихана не видели на позициях.
В украинской армии не может существовать военное подразделение по национальному признаку. Но все эти батальоны появлялись как добровольческие. То есть их создавали не ВСУ, а люди, которые добровольно объединились и с 2014 года выполняют поставленные задачи. Эти структуры не входят в армию, поэтому они во взвешенном состоянии.
Повторюсь, что, с одной стороны, в светском государстве не может быть «религиозных» батальонов. С другой – я понимаю мусульман, которые сталкиваются с определенными проблемами (как и мы сами). Впрочем, мы небольшая парамедицинская служба, на стабпункте – до 10 человек. И все проблемы мы решаем самостоятельно, по-дружески. Например, мы не снабжены халяльной пищей (больше всего – мясом). Нет в армии ни одного сухпая, который готовится с учетом норм халяля. В нашей маленькой структуре мы решили это так: закупаем халяльное мясо на всех. Его потребляют и мусульмане и немусульмане. Но это решение невозможно для батальона: никто не будет искать халяльное мясо ради трех сторонников ислама.
Вот другая ситуация: мусульманам нужно совершать молитвы. Мы внутри договорились, что пока мы 10 минут молимся, другие нас не трогают, а потом мы дальше работаем. Все всех устраивает. В апреле, когда мы постились в священный месяц Рамадан, все мои коллеги с уважением относились к тому, что трое мусульман днем ничего не едят и не пьют, но при этом полноценно выполняют задания. Вечером мы садились есть, а ночью молились. Некоторым даже нравилось слушать наши чтения Корана перед сном. «Вы там громче читайте, я лучше засыпаю», – говорила тогда наша командир с позывным «Ромашка».
В большом военном коллективе возникают трудности, когда человек хочет соблюдать религиозные предписания. Феномен добровольческих батальонов состоит в том, что в них служат преимущественно мусульмане, которые сами себе устанавливают график, по которому можно воевать, не пренебрегая удовлетворением религиозных потребностей. То есть украинские мусульмане нашли удобный для себя формат.
Отношение к таким батальонам двоякое. С одной стороны, муфтий ДУМУ А. Тамим несколько лет назад с трибуны Верховной Рады осуждал факт их существования и называл их «экстремистскими». Однако многие понимают, что это форма, которая помогает мусульманам защищать страну, добросовестно выполняя необходимый минимум обрядов.
– В одном из интервью вы говорили, что волонтерская организация «Крылья победы» доставляет воинам-мусульманам халяльную еду. Есть ли попытка системно решить эту проблему? И вообще, как живется мусульманину на фронте?
– Мы положили начало волонтерскому центру «Крылья победы» в первые дни широкомасштабной войны. Это была моя инициатива совместно с Викторией Нестеренко, Камилем Гимадутиным и другими небезразличными. Мы считали, что должна быть мусульманская волонтерская организация, которая, помогая всем одеждой, лекарствами и продуктами, будет учитывать потребности сторонников ислама. Ну, а кто это будет делать? Интересно ли другим волонтерам, что мусульмане нуждаются в халяльной пище? Нет. Спасение утопающего – дело… Так что «Крылья победы» наладили доставку из Европы халяльных продуктов питания (колбасы, консервы, консервированные сосиски). А затем организация договорилась с украинскими производителями тушонки. Они при содействии мусульман закупают туши животных и крупными партиями производят продукцию. Этим также занимается фонд «Хаят» (возглавляет Гайяна Юксель) и другие организации. А дальше эти продукты распределяются среди мусульман. Мы решили проблему системно: уже не ищем, где купить, а знаем, сколько и чего нам нужно, и силами волонтеров самостоятельно закрываем эти потребности адресно.
– Вы раньше упомянули о Крыме, и как экс-севастополец не могу не спросить о нем. Сразу после оккупации Крыма в 2014 году Духовное управление мусульман Крыма (ДУМК) приняло услуги РФ. Как конфессия ведет себя с февраля 2022-го?
– Ситуация не изменилась. С 24 февраля муфтий ДУМК Эмирали Аблаев никак не высказывался по поводу войны. Он просто исчез из инфопространства. Со всеми нужными заявлениями выступал его заместитель Айдер Исмаилов. Другой заместитель Аблаева, Эсадуллах Баиров, участвовал в конференциях российских муфтиев, на которых одобрялось нападение на Украину. Осенью, когда Кремль объявил мобилизацию, на экранах появился Аблаев: он подтвердил, что мобилизация нужна и что крымские татары не должны стоять в стороне. То есть, в конце концов, и его достали из тени, чтобы он сказал свое слово. Возможно, его держали для важных моментов. Вот оно и пришло, время.
– Определенный «антоним» пророссийского ДУМК – это движение «Хизб-ут-Тахрир» (ХуТ). Каким стало отношение к нему со стороны российских властей с началом войны? Это для Кремля до сих пор экстремистская организация?
– Да, верно. Правда, силовики сейчас переключились на политические репрессии (например, преследуют Наримана Желялова). При этом представителей ХуТ в Крыму достаточно много. Их просто стали меньше трогать. В целом идеология ХуТ была очень популярна среди крымскотатарской молодежи до 2014 года. В каждом селе были их ячейки. Сельская молодежь восхищалась этими идеями, ведь она считала себя причастной к построению какого-то более справедливого мусульманского мира. Конечно, СБУ отслеживала активистов ХуТ. А дальше большинство крымской СБУ – со всей информацией и наработками – перешло на сторону России. Соответственно, у них остались все списки, явки, пароли и лидеры. Если бы они хотели, они могли бы посадить всех. Это был бы масштабный арест на несколько тысяч человек. Но ФСБ это оказалось не нужным – они сконцентрировались на отдельных лицах среди крымских татар.
– Есть миф, что крымские татары не участвуют в войне против России. Встречали ли вы кырымлы? Каков их мотив воевать?
– Они есть, но точная цифра мне неизвестна. С некоторыми я знаком давно, с некоторыми встретился в этом году: например, недавно ночью эвакуировали крымского татарина. У каждого человека своя мотивация. Есть крымские татары, просто защищающие Украину: у них жены и дети – украинцы. Они не строят стратегические планы по освобождению Крыма и возрождению там, как того хочет Меджлис, крымскотатарской автономии. Сражаясь с оккупантом, они просто защищают свои семьи. Конечно, есть и те, кто своим участием в войне приближает восстановление прав крымскотатарского народа.
– Ваша мотивация воевать вполне понятная и четкая. А у других мусульман?
– У всех – своя. Большинство мусульман, защищающих Украину, не отделяют себя от страны проживания. Они такие же украинцы, как и все остальные. На фронте я встречал и мужчин, и женщин-мусульманок (таких минимум 5) – это украинцы, которые приняли ислам и защищают свой украинский народ. Среди мусульман на фронте – мужчины разных национальностей. Чеченцы защищают Украину как форпост свободного мира со здоровым отношением к мусульманам, а также после развала России планируют создать независимое государство Ичкерия. Многие крымские татары хотят вернуться в Крым. Мусульмане других национальностей уже чувствуют себя украинцами. Украина – общая Родина для всех них.
– На чем сконцентрировалось ДУМУ «УММА» после вашего ухода? Что изменилось в работе Управления с начала войны?
– После того как я в марте написал в Правление ДУМУ «УММА» обращение с просьбой уволить меня с должности муфтия, его удовлетворили. Шейх Мурат Сулейманов, крымский татарин и имам львовской мусульманской общины, 8 ноября был избран новым муфтием ДУМУ «УММА».
– В прошлом году я брал интервью у Мурада Путилина, главы Управления военного капелланства мусульман Украины от ДУМУ «УММА». Что изменилось в мусульманском капелланстве с 24 февраля? Запустили ли другие «игроки» свои капелланские подразделения?
– Наш капелланский отдел продолжает эффективно работать. Впрочем, в первые два месяца войны капелланы были вынуждены заниматься не столько своей работой, сколько непосредственной защитой Отчизны. Например, глава этой структуры шейх Хаджимурад Путилин служил в подразделении «Фрайкор» в Харькове и уже отошел от непосредственных боевых действий. Другой капеллан, Абдулла Глущенко, вообще привлечен в ВСУ не как капеллан. Впрочем, другие наши капелланы уже больше полугода продолжают свою работу: они даже приезжали меня проведать!
Капелланство не было никому нужно, пока не появились официальные должности с государственным денежным обеспечением и социальными гарантиями. Когда в ВСУ начала формироваться официальная капелланская служба, другие духовные управления (ДУМУ, ДУМ Автономной республики Крым) сразу выразили желание, чтобы их имамов взяли на должности, несмотря на отсутствие минимального опыта. То есть, пока за это не платили, никому оно не требовалось. Почему же вы не совершали это духовное служение тогда, когда это было по зову сердца, а не за деньги? 8 лет идет война – где все эти желающие были раньше?
– В контексте ДУМУ это отчасти понятно, потому что его муфтий Ахмед Тамим в Москве абстрактно выступал «за мир». А почему свое капелланство не запустило ДУМ АРК? Это было бы так естественно!
– Мне тяжело ответить на этот вопрос. Нюанс состоит в том, что капелланство – это очень нелегкая работа. Сидеть в мечети и проводить обряды в комфортном культовом здании легко. А вот ездить по полям, иногда под обстрелами, работать духовно и иногда психологически с бойцами, травмированными войной, иногда с поломанной психикой и отчасти с контузиями и стрессами… в холоде, в полях, под дождем, зимой на морозе. Задача капеллана – быть рядом: молиться с воинами, поддерживать, давать наставления, выслушивать, читать с ними Писание – и это все не в удобной мечети, а в блиндаже! А на улице – минус 20! И ты сидишь в холодном окопе вместе с хлопцами и говоришь им, что мы должны бороться, чтобы защитить страну. Это совсем другое! Это тяжелый, опасный труд! Потому что если прилетает снаряд, он не разбирает, в кого попадать. Возможно, они просто не знают, насколько тяжело быть капелланом. Это высокий уровень духовного служения, когда ты отдаешь всего себя и служишь ради Бога. Это служение нуждается в сильной вере.
– Сколько мусульман должно быть в бригаде, чтобы там появился профессиональный (по должности) мусульманский капеллан? И фиксируется ли число сторонников ислама в армии вообще?
– Несколько официальных должностей мусульманских капелланов действительно предусмотрены. Но поскольку мусульман в силовых структурах немного и они служат в разных воинских частях, капеллан будет закреплен не за бригадой, а за определенным сектором. Соответственно, он будет работать с мусульманами, которые служат в этом регионе.
– Каково ваше отношение к УПЦ (МП)?
– Честно говоря, я никогда не скрывал, что не одобряю политику УПЦ (МП). Она всегда была пророссийской, даже несмотря на то, что официальное руководство отгораживалось от России и говорило: «Мы отдельная, независимая Церковь». Но в Уставе все равно прописано, что они часть Московского патриархата. Кроме того, поступки и высказывания иерархов и местных клириков добавляют особого негатива к их деятельности – среди них было немало предателей, коллаборантов и лиц, работавших против Украины. Ни в какой другой конфессии такого нет!
– А в самой армии как относятся к УПЦ (МП)?
– У патриотически настроенных – отрицательное. Добавлю, что в ВСУ сейчас нет капелланов УПЦ (МП). Сейчас там служат капелланы исключительно украинских Церквей. Активная ПЦУ, УГКЦ, многочисленные протестанты, работающие и организованно, и в рамках отдельных инициатив.
– Уже больше полугода вы живете другой жизнью и общаетесь с людьми, с которыми раньше в большинстве своем не пересекались. Что вы открыли для себя как ученый и как бывшее духовное лицо?
— Мне очень нравится общаться с нашими воинами на фронте. На реальной линии столкновения, где стреляют и где страшно. Люди здесь – настоящие. Никто не надевает маску и не лицемерит. Каждый человек демонстрирует свои лучшие качества, и все держатся друг за друга. Здесь нужно быть коллективом. Ты должен чувствовать своего побратима, слышать его и ему помогать. Поэтому формируется настоящее военное братство. Люди, которые ценят друг друга не из-за предпочтения, принадлежности к одной нации или религии, а из-за военного братства. Каждый отвечает за жизнь своего побратима. Это совсем другой уровень сознания. Возможно, в гражданской жизни он/она были бы тебе неприятны, но он или она – на фронте вместе с тобой, хотя миллионы людей не хотят там оказаться. Все меняются: люди начинают терпеть друг друга.
На войне все меняется, особенно сознание и отношения между людьми. Почему военные побратимы, даже уже после окончания конфликта, держатся друг друга? Потому что они вместе прошли такие испытания, что этому человеку можно полностью доверять. Здесь доверяешь свою жизнь другому. Это такой уровень отношений, который в гражданской жизни не встретить.
– Как вы относитесь к деятельности после окончания войны Всеукраинского Совета Церквей и религиозных организаций (ВСЦиРО) и Государственной службы Украины по этнополитике и свободе совести?
– В государстве должен функционировать орган, который коммуницирует с религиозными организациями. Ведь нужно их регистрировать, предоставлять им услуги, вести мониторинг и статистику и реагировать на нарушение их прав (или реагировать на нарушение прав самой конфессией). Важно также, чтобы этот орган работал на основе справедливости и одинаково, по Конституции, относился ко всем, не предоставляя при этом преференций.
А вот оотносительно существования ВСЦиРО у меня всегда возникал вопрос, поскольку наше Управление по меньшей мере на протяжении 13 лет эта структура не хотела принимать к себе. Так в Украине случилось, что неотложные вопросы государство решает исключительно с ВСЦиРО. Если ты в него не входишь, тебе почти невозможно достучаться и выразить свои потребности. Государство тебя «не видит» и не слушает. Это ненормально, несправедливо и нарушает Конституцию и Закон Украины «О свободе совести…», где отмечено, что все религии и конфессии равны перед государством. То есть нужно учитывать интересы всех.
В каком формате – это дискуссионный вопрос. Но в ВСЦиРО являются членами не 100 организаций, чтобы больше никого не принимать. Там сейчас менее 20 членов. В то же время на светских партийных съездах решения принимают и 200, и 400 делегатов, и есть время выслушать позицию каждого. Подытожу: быть организацией, состоящей из 50 представителей крупнейших украинских религиозных центров, вполне возможно. Просто ВСЦиРО монополизировал канал коммуникации с государством, потому что самые большие Церкви заинтересованы в сохранении такого формата. Даже если у УПЦ (МП) заберут регистрацию, это будет только «минус один». Члены ВСЦиРО не хотят никого добавлять, они уже давно нашли общий язык и заняли все имеющиеся ниши.
При этом ДУМУ – точно не амбасадор интересов ДУМУ «УММА». Скажу откровенно: ДУМУ не только не представляет интересы мусульман, но и вредит им. Ппоследние 30 лет Ахмед Тамим рассказывает, что украинские мусульмане, кроме последователей его духовного управления, – экстремисты. Как это выглядит извне? Раздаются заявления об украинских мусульманах-«террористах», но нет преступлений! Это откровенное унижение авторитета Украины: если улицы кишат «экстремистами», то чем занимаются силовики? Вроде государство не способно справиться с этой проблемой. И, с другой стороны, самим украинским мусульманам неприятно, что их достоинство унижают. Но Ахмед Тамим не меняется.
Полагаю, что после победы ВСЦиРО останется заинтересованной в сохранении своего закрытого статуса. Но я хотел бы, чтобы будущий формат взаимодействия «государство – конфессии» был более широким и демократичным. Я буду за этим наблюдать уже не как муфтий, а как исследователь. И молчать точно не буду.
– Что лично для вас будет означать победа? Какой Украина должна стать после нее в религиозном, политическом и экономическом измерениях?
– Многие украинцы считают, что победа – это полное освобождение всех наших территорий. Думаю, этого недостаточно. Если мы сделаем только это (включая Крым и Донбасс) и остановимся, то пройдет, скажем, около 10-20 лет и Россия лишится санкций, изготовит новые танки и самолеты. За это время вырастут дети, воспитанные на антиукраинской истерии и ненависти, и РФ снова на нас нападет. Чтобы нашим детям и внукам не пришлось воевать, мы должны побеждать сейчас. Не добьем Кремль – он возобновит силы и повторит 24 февраля, но уже с учетом своих предыдущих ошибок.
Лучший сценарий для нас – это развал России на ряд независимых национальных государств. Пусть республики Северного Кавказа обретут самостоятельность, как Ичкерия. Пусть Татарстан обретет независимость, провозглашенную им еще в 1990 году. Пусть пострадавшие от войны республики – в частности, Бурятия и Якутия, ныне служащие регионами-донорами «пушечного мяса», – перестанут зависеть от Москвы. Если это случится, у России не будет необходимого потенциала и денег, чтобы создать обновленную армию и напасть на Украину. В будущем будет куча независимых построссийских государств с собственной экономикой, армией и национальным интересом. Это обезопасит Украину от предстоящей полномасштабной войны.
Что же касается моей страны, то я бы очень хотел, чтобы Украина стала современным, демократическим государством, в котором учитывались бы права всех граждан, но с ориентиром на украинские национальные политические интересы. Чтобы не было никакого сепаратизма – закарпатского, крымского, донбасского и т. д. Мы должны быть единой, воспитанной, образованной, консолидированной, мощной нацией. Также мы должны сохранить высокий уровень толерантности: права всех религий должны быть учтены. Преференции для одних и ничего для остальных – путь в никуда. Я верю в свободную, демократическую и европейскую Украину.
Почему я говорю о «европейской»: я считаю, что Украине в европейском контексте будет гораздо легче возрождать собственную независимость, культуру и язык. Европейские стандарты защищают свободу слова и бизнеса (а в Украине предпринимательство по-прежнему угнетается государством). И меня не пугают определенные нездоровые элементы в евроатлантическом пространстве типа ЛГБТ. Я их откровенно критикую, за что меня зовут «гомофобом». Я говорю, что думаю, ведь если им позволено осуждать своих оппонентов, то тем более я могу публично и аргументированно отстаивать свою позицию. В здоровом обществе все могут высказываться. Я верю, что украинское общество выберет здоровое и адекватное будущее в этом отношении. Тем более что в странах, где ЛГБТ-подход популярен (страны Скандинавии, прежде всего), люди уже «наелись» и пресытились. Христиане Норвегии и Швеции, например, уже не хотят посещать церкви, которые открыто поддерживают ЛГБТ-взгляды. «Лучше мы помолимся дома». Думаю, и мы преодолеем эту ЛГБТ-тенденцию, а Божьи ценности (Он создал мужчину и женщину без многочисленных опций) будут еще ближе украинцам.
##DONATE_TEXT_BLOCK##