Верховный суд Украины отклонил кассационную жалобу Минкульта на решение Окружного суда столицы о приостановлении процесса перерегистрации общин УПЦ Московского патриархата под новым названием, в котором указывалось бы на принадлежность общины к Русской православной церкви.
Сторонники УПЦ МП поспешили подать это как перемогу - перерегистрации, мол, не будет. Однако это не совсем так. Нынешнее решение Верховного суда называют сугубо техническим - он вовсе не запретил переименовывать УПЦ МП, как поспешили сообщить одни СМИ и подхватить другие. Но и не разрешил. До выяснения вопроса по сути, то есть о том, следует ли вообще перерегистрировать УПЦ МП, и как, и под каким именем.
Ситуация по существу вопроса непростая. Как известно, Рада приняла закон, согласно которому церкви с руководящим центром в государствах, с которыми у Украины есть конфликт, должны указывать в названии свою принадлежность к этому центру. Весь этот словесный хоровод, который долго и мучительно выстраивали парламентарии прошлого созыва, - ведь церквей и религиозных организаций с "зарубежными центрами" и "зарубежными связями" в Украине немало, - держал в прицеле только одну церковь - УПЦ Московского патриархата. Которая, как видим, вовсе не собирается сдаваться - напротив, она утверждает, что к ней этот закон не имеет никакого отношения, поскольку она вовсе не часть РПЦ и связь с Москвой у нее только духовная.
В общем, ни одна другая церковь или религиозная организация в Украине не скрывает так тщательно свои "порочащие связи" де-юре и не демонстрирует их при этом так откровенно де-факто. Никакого "МП" вы не найдете в официальном самоназвании этой церкви. Она - "Украинская православная церковь".
Если вам кажется, что это только вопрос о названии, то вы ошибаетесь. Название - это, конечно, важная часть дела. Хотя в войне слов - которая ведется всегда на уничтожение смысла - любые названия могут поистрепаться и стать малозначимыми. Но речь не только о том, кто как будет называться и на какие слова имеет право - моральное и юридическое. Это еще и вопрос о том, что может позволить себе государство в отношении религиозной организации, действующей на его территории. И это вопрос, на который нет простого ответа. Ни у кого - не только у Украины.
У нас же все усугубляется спецификой политического момента. Вопрос "что может себе позволить власть?", в последнее время все очевиднее срывается на высокие ноты, для которых больше подошли бы слова "что они себе позволяют?". Поступки нашей власти становятся все более исключительными, и на этом фоне та действительно исключительная ситуация, которая вызвала к жизни закон о переименовании УПЦ МП, затирается и может вообще перестать таковой считаться.
Время играет не в пользу закона. Пока суды, откладывая рассмотрение дела по сути, фактически подвешивают его выполнение, УПЦ МП имеет возможность перегруппироваться.
Упустить суть дела очень легко, списав все уже не столько даже на политику, сколько на конкуренцию. В данный момент в Украине складывается нестандартная каноническая ситуация: на одной территории сосуществуют две канонические православные церкви. Обе они, естественно, претендуют на исключительно право называться "украинской православной церковью".
У обеих нет стопроцентных оснований для этого названия. УПЦ МП - это часть церкви Московского патриархата. Пускай украинская, но только часть другой поместной церкви. В то время как ПЦУ, которая, казалось бы, имеет все права на это название, будучи украинской поместной церковью, не имеет его в своем "основном законе" - Томосе об автокефалии. Какими именно соображениями руководился Вселенский патриарха Варфоломей, когда настаивал на названии "Православная церковь в Украине" или "Православная церковь Украины", но только не "Украинская православная церковь" - это другой вопрос. Важно, что в Томосе речь идет именно о "ПЦУ". В официальных документах ПЦУ, впрочем, использует название "УПЦ", но только "для внутреннего употребления". Для всего прочего православного мира она - просто ПЦУ.
Борьба за это название - интересная история. Ее начал патриарх Киевский Филарет еще до Объединительного собора. Сохранение аббревиатуры "УПЦ" за новой объединенной украинской церковью было его принципиальным требованием. Как и сохранение статуса патриарха в этой новой церкви. И идею с "внутренним употреблением" белого куколя и трех заветных букв выдвинули для достижения компромисса с Фанаром.
Когда команда патриарха старалась смягчить по форме (но не по сути) его требования, они понимали, что идет борьба за будущий приз. И всем хотелось, чтобы его размер был как можно большим. Стать единственной украинской православной церковью - закономерное стремление ПЦУ. Название играет в этой программе немалую роль. Оно, во-первых, ориентирует потребителя. А во-вторых, имя - это же не просто слово. Это символ того, чего удалось добиться.
Название "УПЦ" - это приз, за который готовы побороться обе стороны. Это ставит государство в непростое положение: закон о переименовании УПЦ МП может быть - и наверняка будет - представлен публике (а также международным правозащитным организациям) не только как попытка власти попрать права верующих, но и как факт откровенного церковного протекционизма со стороны власти. Надо сказать, в тот момент, когда закон принимался, это утверждение могло быть частично правдивым. Но, во-первых, этот момент прошел. Во-вторых, ситуация, напомню, исключительная - втянутость УПЦ МП в гибридную войну России против Украины расставляет акценты довольно четко: государство Украина имеет и право, и обязанность принимать меры в защиту суверенитета.
Битва за три буквы - УПЦ - это, на самом деле, битва за территорию. Причем не только каноническую. В УПЦ МП могут сколько угодно рассказывать о том, что они "автономнее, чем автокефалия" и "автокефальнее, чем все автономии вместе взятые". Но это сродни автономии КП(б)У в структуре КПСС и УССР в составе СССР. Слова "автономия" и "федерация" употреблялись, но при этом значили ровно противоположное. Украина всегда воспринималась Кремлем (и не без оснований) как слабое, но при этом едва ли не самое ценное звено. Именно поэтому первый секретарь КПУ неизменно входил в политбюро ЦК КПСС. Так же как митрополит Киевский обязательно является членом Священного синода РПЦ. В обоих случаях это представляется как "честь". В обоих случаях эта "честь" оказывается строгим ошейником.
Привычка Моспатриархии по поводу и без повода напоминать о своих правах на Украину как каноническую территорию вылезла для нее боком. Конечно, патриарх Кирилл не придумал это сам - этой привычке уже тысяча лет, каноническая территория в отношении Украины начала муссироваться Москвой задолго до того, как появился формальный повод так ее называть. Я понимаю, что ценность РПЦ для Кремля заключалась, в частности, в том, что она продолжала владеть территориями, которые Кремль официально утратил вследствие главной геополитической катастрофы всех времен и народов. Но школьный курс физики надо помнить и чтить: действие равно противодействию. С украинской стороны эти заявления воспринимаются как посягательство на суверенную территорию. И небезосновательно.
Тут, по идее, вступают трубы: церковь вне политики! Это не наша война! Но это место в партитуре основательно побито осколками. Есть так много доказательств того, что церковь - и собственно Московская, и ее украинский филиал - по самые уши в политике, что даже неинтересно спорить.
Закон о переименовании, повторюсь, небезупречный. Он имеет очень явную политическую подоплеку, за ним стоит совершенно очевидное требование политического момента. Но только мы с вами тут, у себя дома, понимаем, что это серьезное требование и его следует учитывать. И, думаю, не ошибусь, если предположу, что отечественными судебными инстанциями дело не ограничится.