Мы не исключаем, что эти предложения имеют двусмысленный характер. И история отношения Москвы к Украине в целом, и отношение Московского патриархата к Киевскому, в частности, дает нам основания иметь сомнения и оговорки относительно искренности намерений всех участников предлагаемого диалога.
Во время вчерашнего вечернего сканирования интернета в поисках новости с архиерейского собора о том, что РПЦ начинает примирительный диалог с УПЦ КП – сенсации, которую я ждала и к которой внутренне готовилась, не произошло. И я, не смягчая ни одной точки в своем ироническом относительноРПЦ тексте выпустила итоговый материал. А час спустя ожидаемая новость таки появилась в российских медиа. Правда, она была другого содержания: «Раскольник Филарет попросил прощения у РПЦ».
А еще через час выступил один из главных представителей епископата РПЦ – митрополит Иларион, который заявил, что письмо от собора УПЦ КП был, что Интерфакс исказил слова предстоятеля УПЦ КП, что письмо рассмотрели, создали комиссию. Фактически он осадил подконтрольные медиа и объявил, что начинается диалог. А еще позже пресс-секретарь УПЦ КП архиепископ Евстратий Зоря опубликовал это письмо предстоятеля УПЦ КП к Собору – сдержанное, без пресмыкательства, где он (цитирую на языке оригинала), «желая прекратить распри… призывал принять надлежащие решения, чтобы прекратить противостояния… в том числе и о прещении и отлучении». Патриарх просил РПЦ отменить анафемы, но делал это с достоинством.
Сегодня утром мы связались с представителем УПЦ КП архиепископом Евстратией Зорей и попросили прояснить ситуацию.
- Может ли патриарх Филарет протягивать руку для примирения людям, которые десятилетиями уничтожали его репутацию?
- Да, это протянутая рука к РПЦ с желанием, чтобы эта церковь нашла выход из замкнутого круга, в который она завела себя со своими решениями относительно нас за последние два с половиной десятилетия.
- Вы верите, что этот диалог, предложенный при посредничестве Русской православной церкви за границей (а она остается для меня авторитетным церковным субъектом, хоть и вошла в РПЦ) не будет элементарным кидаловом. Потому что мне всплывает на ум известная историческая аналогия десятилетних переговоров россиян с украинцами о Черноморском флоте, где по четыре с половиной часа обсуждали один термин?
- Мы не исключаем, что эти предложения имеют двусмысленный характер. И история отношения Москвы к Украине в целом, и отношение Московского патриархата к Киевскому, в частности, дает нам основания иметь сомнения и оговорки относительно искренности намерений всех участников предлагаемого диалога. Однако, по моему личному впечатлению и анализу, я вижу, что есть силы, которые хотят, чтобы такой диалог реально начался, и есть силы, которые этого не хотят и стремятся этому помешать. Поэтому проблема – не столько вопрос доверия к Русской церкви в целом, сколько в том, чтобы понять – те члены РПЦ, которые отдают себе отчет в ведении диалога, могут ли довести это до конца. Или возьмут верх те силы, которые настроены на дискредитацию и уничтожение Киевского патриархата.
- Я слежу за Фейсбук-аккаунтами сотрудников Московской патриархии долгое время. Они захлебываются в своей нелюбви к вам. Неужели там существуют те, кто чувствует нечто противоположное?
- Даже противники делятся на тех, кто выражает свою ненависть, и тех, кто имеет благородство и уважает своего оппонента. Очевидно, что в Московском патриархате не испытывают радость от моей деятельности, которую я осуществляю как спикер, отбивая их атаки на Киевский патриархат. Но патриарх Филарет учит нас слушать критику, беря во внимание справедливую и игнорируя несправедливую.
- Кому вы передали письмо предстоятеля Филарета?
- Митрополиту Илариону Алфееву.
- А не могла бы Москва, которая инициировала диалог, в качестве жеста доброй воли снять все анафемы и отлучения без всяких писем и просьб патриарха Филарета?
- Если бы Москва была способна на такие поступки, то она была бы способна до такой ситуации не доводить? Сейчас празднуют 100-летие интронизации патриарха Тихона. Он хотя и не признавал автокефалии грузинской церкви (она в это время восстановила автокефалию), но ему хватало мудрости и понимания не провозглашать анафем. Если бы следующее руководство действовало таким образом, то мы бы говорили о других реалиях. Но так, без соответствующего формального основания им невозможно было бы на полном ходу развернуться на 180 градусов по сравнению с тем, какую линию они вели до сих пор. Для отмены архиерейским собором РПЦ предыдущих собственных решений им нужна была отправная точка, обращение патриарха Филарета. Это было и объяснением, и основанием, которое мы восприняли с пониманием. Письмо, которое отправлялось, предполагало, что уже этот архиерейский собор примет соответствующие решения – именно как акт понимания и доброй воли, который открывает путь для понимания для установления отношений между РПЦ и Украинской церковью.
- Бог ценит намерения, а я ценю ваши попытки выйти на решение проблемы. Но тактически мы имеем два поражения. Первое – информационное (патриарха Филарета обвинили, что он извиняется перед собором), а второе – вы не получили всех прощений. Это нехороший старт, признайтесь?
- Я понимаю, что лучшим стартом было бы то, что предполагалось в предыдущих контактах. Ради этого мы и шли на данные шаги. К нам вышли из МП с предложениями, с реальными шагами, которые пытались доказать серьезность намерений: мы готовы к отмене решений, препятствующих общению. И с нашей стороны было бы проявлением гордыни и неразумности с ходу отвергнуть эти предложения. Второй момент: мы как люди верующие, всегда надеемся на проявление лучшего в других, в том числе на прекращение вражды. Поэтому мы пошли на этот шаг, который дал бы возможность РПЦ с соответствующим лицом выйти из ситуации и ни в чем не отступая от позиций, которые КП выражает сейчас. Возможно внешняя аудитория не очень понимает тонкостей, но членам собора это все должно быть понятно. Там употреблена формула, которую произносит каждый епископ и священник перед Причастием: «Простите мне, грешному, в чем согрешил я в этот день и во все дни жизни моей словом, делом, мыслью и всеми моими чувствами». Это универсальная формула: прощаю и прошу прощения. Ничего унизительного и слабого в этом нет. Потому что по-другому христианство вообще можно расценить, как слабость.
- Я понимаю вас, но ваша паства спросит – стоит ли брать автокефалию и признание из рук патриарха Кирилла, так связанного с Путиным. Хотим или не хотим, но патриарх Кирилл тогда становится стороной переговоров. Не сделает ли это тогда автокефалию надщербленной?
- Наша твердая позиция зафиксирована в наших документах, речь же не о том, чтобы получить автокефалию. Она есть, провозглашена и утверждена. Мы говорим только о признании. Признании не только от Московского патриархата, но и от всех православных поместных церквей. В нашем диалоге с другими поместными церквами, в том числе с Константинопольским патриархатом, неоднократно звучала эта мысль. Очевидно, если бы Московский патриархат согласился на такой сценарий, то и Константинополю, и другим поместным церквям было бы гораздо проще сделать шаг к признанию. И поэтому речь идет не о том, что мы ждем какого-то дара от патриарха Кирилла и РПЦ в целом. Мы видим это как часть большого общеправославного процесса признания автокефалии Украинской православной церкви, если РПЦ к этому готова. Если не готова, то нам будет достаточно признания матери-церкви – Константинополя.
- Я смотрела на состав комиссии, с которой вы должны сидеть за столом переговоров. Это зубры. Это либо люди, глубоко связанные с российской властью и ее спецслужбами, либо те члены УПЦ, которые беспрекословно преданы Москве. За тем столом переговоров, за который вы садитесь, будет хоть какой международный гарант – кто-то из тех, кто сможет делать независимую оценку тех переговоров? Вы не боитесь, что они съедят вас?
- Мы слишком твердый орешек, чтобы нас разгрызть даже зубрам. Если бы нас было легко съесть, то за эти 27 лет это сделали бы. Что касается формата комиссии, то, очевидно, что так же, как РПЦ не может диктовать, кто должен быть включен с нашей стороны, так же и мы не можем диктовать, кто должен быть включен с их стороны. Это их суверенное право решать, кто участвует в диалоге. Но единственная окончательная цель диалога – чтобы в Украине была признанная другими церквями (Московским патриархатом в нашем случае) Поместная православная церковь Киевский патриархат. Признание является предпосылкой единения украинского православия. Потому что если фактор непризнания исчезнет, то основания для разделения тоже исчезнут. Если комиссия или кто-то из ее членов намерен вести диалог о других вещах, то наша сторона на это ни согласия, ни мандата не имеет. И мы об этом четко и прямо объяснили во время нашего подготовительного общения. Относительно другой – третьей стороны. Мы не исключаем участия тех авторитетных людей, кто мог бы быть медиаторами и гарантами проведения диалога, но главным гарантом этого является Господь Бог.
- С кем вы общались во время подготовки?
- С митрополитом Иларионом Алфеевым, с протоиереем Николаем Балашовым и протоиереем Игорем Якимчуком.
- А где вы общались?
- Это были две встречи в Москве.
- Вы смотрели в глаза митрополиту Илариону и верили?
- Я верю в Бога. И верю, что даже в том человеке, который не кажется кому-то откровенным или искренним, есть лучшее. У меня были основания чувствовать с его стороны заинтересованность в том, чтобы этот процесс был успешен. Как будут развиваться события дальше – увидим.
- Они не требуют снять законопроект 4128 в обмен на то, что они снимут анафемы?
- Так речь не шла. Предыдущего требования, чтобы эти законопроекты были не приняты или отменены, не звучало. А даже если бы и прозвучали, то как мы могли бы это выполнить? Мы не являемся субъектами законотворческого процесса. Не в наших силах законы принять или отменить.
- Когда следующая встреча с РПЦ?
- Синод нашей церкви рассмотрит эту ситуацию и ход общения, и их инициативу вести диалог. И думаю, что будет сформирована соответствующая комиссия, и уже в контакте с двумя комиссиями будет определено место и время проведения диалога. В любом случае, вряд ли мы будем ездить в Москву. Во время предварительного общения мы предложили для встреч нейтральное место, где будет гарантирована безопасность участников и невмешательство внешних факторов в процесс. С нашей стороны звучали мысли о Вильнюсе или Риге. Наша позиция была принята к сведению – что дальнейший диалог будет на нейтральной территории.
- В этот большой план входит дальнейший объединительный процесс с УПЦ МП?
- Сначала отмечу. Для нас не рассматривается ни одна возможность предварительного административного вхождения или присоединения к Московскому патриархату под любыми условиями. Мы готовы рассматривать этот процесс только в рамках того, что мы есть и остаемся автокефальной православной церковью. Присоединяться на правах широкой и узкой автономии мы не имеем ни оснований, ни намерения. Поэтому если со стороны Московского патриархата есть видение объединительного процесса без того, чтобы мы входили в эту структуру, то тогда переговоры будут двигаться вперед. Если будут ставиться условия, что даже для признания автокефалии со стороны МП нам нужно в него войти – нам это не приемлемо. Ни один исторический прецедент подобного не приводит.
- Но вопрос о будущем объединении в воздухе присутствует?
- Мы сейчас рассматриваем как первый шаг снятия со стороны РПЦ решений, которые препятствуют нашему общению, – это анафемствование нашего патриарха. Второй шаг – признание нашей церкви. И следующий шаг – осуществление объединительного процесса. У нас есть и компромиссный путь. Мы готовы рассматривать возможность для тех архиереев и приходов, которые категорически не желают быть в составе украинской церкви, но остаются в составе русской церкви и готовы прекратить враждебное отношение к КП, существование определенной структуры РПЦ в Украине, но уже именно как Русской православной церкви. Так же, как РПЦ признала автокефалию Православной церкви в Америке, но сохранила за собой право существования патриарших приходов РПЦ.
- Вчера ваша паства у вас в комментариях писала, что она имела право узнать об этих процессах от вас, а не из российских медиа.
- Мы внутренне не один раз обсуждали все возможные последствия этого процесса и шагов, которые в этом процессе делались. И нам надо было принять тяжелое решение. С одной стороны, представители Московского патриархата, с которым происходило общение, настойчиво просили – не делать никаких публичных заявлений до того времени, как архиерейским собором будет принято решение. Это мотивировалось тем, что епископат должен услышать об этом от патриарха Кирилла непосредственно на соборе – мотивацию для ожидаемых решений, и чтобы не иметь заблаговременно настроенных против оппонентов. И поскольку это решение об отмене анафем и решений ожидалось уже на соборе, то мы просто взвесили – что важнее. Или обезопасить себя тем, что заблаговременно опубликовать. Или дать возможность стороне Московского патриархата на то, о чем шла речь. Поверьте, принимать решение было непросто. Мы взвесили и решили, что возможность разблокировки того состояния, которое есть между РПЦ и украинскими церквями, является более важной, чем обезопасить себя от нападок и неправильных трактовок.