Находясь в конце июня в Киеве, председатель Синодального отдела по взаимодействию Церкви и общества Московского Патриархата протоиерей Всеволод Чаплин встретился с депутатами Верховной Рады Украины от Партии регионов и Блока Юлии Тимошенко. Во время встречи о. Всеволод заметил, что «...В странах СНГ все больше утверждается модель законодательства о религии, свойственная большинству стран Европы, а она предусматривает избирательную поддержку обществом и государством одной или нескольких религиозных общин, играющих особую роль в жизни той или иной страны».
Информагентства сейчас не сообщают, протоиерей просто уведомил депутатов относительно главных трендов развития законодательства о свободе совести, или высказал таким образом собственное удовлетворение изменениями, произошедшими на огромном пространстве, или решил поощрить украинских законотворцев к действиям. Все, дескать, в Европу направляются, тяжело работают над своими законодательными системами, а вы отстаете...
Действительно, многие страны-члены СНГ довольно существенным образом изменили свои законодательства о свободе совести. Иногда эти изменения сопровождались бурными дискуссиями, протестами религиозных кругов, правозащитников и даже лидеров заграничных государств (как, например, это было при принятии действующего ныне Закона Российской Федерации 1997 г.), иногда изменения прошли почти незамеченными (за исключением тех, конечно, кто ощутил их на своей шкуре — как, скажем, в Казахстане или в прошлом году в Азербайджане).
Менялись законодательства, принятые накануне и сразу после развала СССР, на волне отторжения советской политики искоренения религии и подавления всего живого в религиозной среде. Тогда мало кому приходило в голову, что Церкви и религиозные сообщества, которые еще вчера одинаково страдали от ужасов «социалистической свободы совести», сегодня могут быть поставленные в неравное положение. Что некоторые из них должны будут доказывать свое право на существование, а другие властью, провозгласившей себя демократической, открыто будут восприниматься как нежелательные. Еще труднее было себе представить, что в некоторых из «новых демократических государств» брежневские гонения на религиозные общины будут казаться чуть ли не «временем толерантности».
Для того чтобы утверждать, что в странах СНГ «утверждается модель законодательства о религии, свойственная большинству стран Европы», нужно, по меньшей мере, довольно специфическое представление о том, что в этой Европе происходит. Прежде всего, конечно, в сфере религиозной свободы и государственно-церковных отношений.
Абсолютной правдой является то, что во многих государствах «старой Европы» определенная Церковь (Церкви) наделены особыми привилегиями. Так сложилось исторически и хотя, скажем, шведы решили, что с 2000 г. Лютеранская Церковь не должна быть государственной, многие западноевропейские общества высказываются в пользу сохранения специального статуса «нашей Церкви». Для одних – это часть их идентичности, для других символ национального единства и манифестация датскости, английскости, норвежскости или эллинизма. Но особый статус одной из Церквей не только не означает дискриминации всех остальных, а предусматривает, что религиозные меньшинства обязательно должны получить равную с большинством защиту для свободного исповедания веры и достойного выражения их членами своих религиозных чувств.
На территории же большинства стран СНГ привилегии для одних сопровождаются преследованиями или дискриминацией других. Тут органы по борьбе против терроризма и экстремизма разгоняют молитвенное собрание абсолютно мирных баптистов; депортируют из страны заграничных миссионеров; не регистрируют протестантские общины, а незарегистрированным запрещают действовать; арестовывают религиозных активистов и тех, кто не может служить в армии по религиозным убеждениям; запрещают целые религиозные направления и очень часто сквозь пальцы смотрят на физическое насилие относительно религиозных меньшинств. Обо всех «плюсах» той модели, которая сложилась на просторах от Бреста до Владивостока и от Баку до Андижана, могут в деталях рассказать кемеровские мусульмане, рязанские баптисты, суздальские православные, не подчиненные Московской Патриархии, заключенные свидетели Иеговы в Армении или азербайджанцы, решившие принять крещение. Не говоря уже о том, что одна из стран СНГ — Узбекистан — среди мировых лидеров по подавлению религиозных свобод и наиболее грубой политике относительно религиозных прав человека (о Туркменистане, не являющемся членом СНГ, сейчас не будем упоминать). Другими словами, трудно сказать, что именно имел в виду отец Всеволод, когда уверял о приближении СНГшной модели к европейской...
Еще одна европейская тенденция развития государственно-церковных отношений и законодательства о свободе совести кардинально противостоит той, что усилилась в большинстве стран СНГ. Здесь религиозные свободы сужаются, в Европе — расширяются. Привилегии, касавшиеся когда-то одной Церкви, распространяются на других, в том числе, — на религии для этой страны нетрадиционные и те, которые «особой роли» в жизни той или иной страны, — ну, так уж произошло, — не сыграли. Например, в Португалии конкордат между правительством и Святым Престолом 1940 г. с дополнениями 1971 г. предусматривал специальные и очень существенные привилегии для Католической церкви. В 2003 г. Акт о религиозной свободе распространил все эти привилегии на все признанные религиозные сообщества Португалии.
В Люксембурге до 1998 г. финансовую помощь от государства получали католические, протестантские и иудейские общины. С 1998 г. эта поддержка распространена на Русскую и Греческую православные Церкви, а с 2003 г. — на Румынскую, Сербскую православные и Англиканскую Церкви.
В Бельгии зарплаты и пенсии духовенству, средства на возведение и ремонт культовых зданий, другие привилегии, касавшиеся Католической Церкви, распространены на протестантизм, иудаизм, англиканство, ислам, Русскую и Греческую православные Церкви, а также — на Общество секулярных гуманистов и Философское общество Бельгии.
В Италии привилегии, которые имеет Католическая Церковь, распространяются и на другие религиозные сообщества, которые заключают с правительством специальное соглашение — так называемую Intesa. Причем отсутствие такого соглашения никоим образом не может ограничивать свободное исповедание религии верующими той или иной общины. И, разумеется, если община какой-то из религий не захочет регистрировать свой устав, прокуратура, служба безопасности и полиция не станет эту общину преследовать, а ее лидера не оштрафуют на восемь средних месячных зарплат, как баптистского пастора Олега Воропаева из казахстанского города Павлодар и многих его единоверцев. Причем даже в тех западноевропейских странах, где власть не в восторге от деятельности тех или иных религиозных групп, их члены все равно получают должную защиту. Потому, среди прочего, что образцово работает судебная система и нельзя себе представить, чтобы ее решения не выполнялись.
В 2009 г. очень авторитетный исследовательский центр Pew Forum, специализирующийся на изучении религии в ее глобальных общественных, политических и экономических проявлениях, осуществил интереснейшее исследование ограничения религиозной свободы в мире. 198 стран планеты были изучены с учетом того, как защищается и как преследуется в них индивидуальное и коллективное право человека верить в то, что он, человек, считает достойным веры. Для объективности анализа было внедрено двадцать индикаторов, которые касаются характера законодательных ограничений, степени вмешательства властей в деятельность религиозных организаций, возможностей для публичного выражения религиозных убеждений, для миссионерства, смены религиозной принадлежности, наличия/отсутствия дискриминации на религиозной почве и т.п. По полученным данным был сконструирован Индекс правительственного ограничения религиозной свободы. Чем больше ответов «да» на вопрос о тех или иных ограничениях, тем более высокий индекс и тем, разумеется, более низкий уровень религиозной свободы. Результат таков: для западноевропейских стран этот индекс составил от 0.1 (Сан-Марино) до 4.6 (Греция). У Нидерландов индекс — 0.4, у Португалии — 0.6, Финляндии — 0.8, Швеции и Швейцарии — 1.0, Норвегии — 1.2, Испании — 1.9, Австрии — 2.7, Великобритании и Италии — 2.2, Дании — 2.4, Германии — 3.2, Франции — 3.4, у Бельгии — 3.9.
Сравним этот индекс с полученными для стран-членов СНГ. Итак: Армения — 4.0, Молдова — 4.6, Казахстан — 5.0, Азербайджан — 5.1, Таджикистан — 5.5, Россия — 6.0, Беларусь — 6.1, Узбекистан — 8.0. По ограничениями страны классифицированы в четыре группы: от 6.7 до 8.4 — очень сильные ограничения, от 4.5 до 6.6 — сильные, от 2.4 до 4.4 — умеренные, от 0 до 2.3 — незначительные.
У Украины означенный индекс 2.6. Довольно пристойно, даже если принять во внимание те многочисленные и хорошо известные проблемы с законодательством и в отношениях между религиозными организациями и властями (особенно местными). При этом в Украине есть Церкви, сыгравшие особую роль в истории страны и формировании украинской культуры. Они действительно нуждаются в законодательных изменениях, но едва ли таких, которые бы ухудшили положение других религиозных сообществ. Репрессии относительно одних не оборачиваются расцветом других. То, чем парламентарии действительно способны помочь наиболее влиятельным Церквям — это законы, которые бы обеспечили полноценное присутствие религиозных организаций в публичной сфере; справедливость в возвращении им отчужденного советской властью имущества; поддержку в сохранении и развитии созданного в их русле богословского, художественного и архитектурного наследия; максимальное уменьшение зависимости от власти. Церкви, в конце концов, еще в большей степени нуждаются в законах, которые бы обуздали коррупцию в стране, дали ей честное судопроизводство, укрепили гражданские свободы, вывели бы из тени экономику. Вот в таком случае законодатели действительно попадут в европейский, а не в СНДшный тренд.