«К нам приезжают только сумасшедшие или верующие», – делится Валерия, разливая чай. Об отоплении здесь, в Славянском государственном педагогическом университете, и не мечтают. Главное – успеть окна заменить, которые выбило во время обстрелов. Это первое знакомство с Востоком «послеоккупационным» для гостей из США, которые приехали учить местных консультантов ключевым аспектам первой психологической и духовной помощи.
«К нам приезжают только сумасшедшие или верующие», – делится Валерия, разливая чай. Об отоплении здесь, в Славянском государственном педагогическом университете, и не мечтают. Главное – успеть окна заменить, которые выбило во время обстрелов. Это первое знакомство с Востоком «послеоккупационным» для гостей из США, которые приехали учить местных консультантов ключевым аспектам первой психологической и духовной помощи.
Доктор Дэвид Боан и социальный работник Андреа Брим, супруги с многолетним стажем, в привычной для себя жизни работают с пострадавшими от катастроф и стихийных бедствий. Особый фокус – предоставление не только психологической, но и духовной помощи. Представители Института гуманитарных катастроф и Витонского колледжа выезжают в лагеря для беженцев в Африке, работают и на территории США и сами нередко принимают жертв стихии. Андреа вспоминает, как когда-то у них, в Чикаго, жили две семьи из Ирака и радовались снегу, который увидели впервые в жизни.
Украина стала для них особым местом, поскольку специалистам не приходилось часто работать с последствиями вооруженных конфликтов. Еще в первый раз, в январе 2016-го, когда они провели курс «Первая психологическая и духовная помощь», гости поняли: они приедут еще и не раз, чтобы понять и поддержать. Но на этот раз их маршрут начался с «серой зоны» на Востоке, которая остается в центре внимания международников и усилий общественного сектора.
Сопровождение осуществляли сотрудники Христианского центра «Реалис», которые уже второй год реализуют магистерскую программу совместно с НПУ им. М.П. Драгоманова – «Психологическое консультирование и капелланство».
Делегация изначально выглядела странно для серого октябрьского Славянска. Каждому достался минимум один чемодан – там спрятались одеяла ручной работы. Андреа Брим увидела свое призвание в том, чтобы передать послание любви детям. Поэтому она месяцами собирала самодельные пестрые одеяла (техника пэчворк – прим. авт.), которые делали ее коллеги и друзья с молитвой об Украине. Хотя сначала она планировала привезти хотя бы 10 изделий, призыв распространился и в результате 47 одеял проехали полмира, чтобы попасть в руки детей.
Приближаясь к «нулю», где уже рукой подать до оккупированных территорий, мы проехали за один день села Зайцево, Жованку, пгт Луганское и Семеновку. Жители поселков, близких к линии контакта, могут месяцами сидеть без света, ожидая гуманитарную помощь, ежедневно переправляя детей в школу и надеясь, что ночью не придется прятаться в подвал. Засилье помощи, которая очень нужна, но часто дублируется, создает эффект социальной инвалидности – когда люди не могут самоорганизоваться, а просто ждут очередную порцию помощи. Обычно в маленьком селе «серой зоны» есть группа активистов, которые собирают и координируют продукты, предметы первой необходимости и др., а жители просто знают, когда и куда надо приходить. Волонтеры же, которые не имеют широкого финансирование как представители ПРООН и других миссий, ищут способы активизировать местный актив и показать пути преодоления кризиса самостоятельно.
Здесь не услышишь разговоров о политике – все они происходят тихо, дома, потому что ситуация может измениться в любой момент. Некоторые села разделены пополам, как Зайцево, где ежедневно готовы к любому развитию событий. Однако то, что остается неподдельным при любых условиях – это детские улыбки. И радость, когда дети получают красивые одеяла, рассматривают фотографии тех, кто их сделал. «Наверное, это больше помощь самой мне, чем детям, – делится Андреа. – Мы хотели передать что-то личное, что будет для каждого ребенка, как для этих приемных девочек (в селе Жованка). Они заслужили особые вещи, которые будут согревать в самые тяжелые минуты и напоминать, что о них кто-то думает».
Вместе с волонтерами, к линии контакта ездят и капелланы – о них вспоминают в каждом населенном пункте. Чаще всего их визит завершается передачей помощи, редко кто может себе позволить задержаться и пообщаться. Местные координаторы подчеркивают, что служители, которые помогают, не местные. Они преодолевают десятки километров, а местные или выехали из-за политической позиции, или остались закрытыми в своих храмах.
Первые месяцы, когда волонтеры фактически без сна ломали головы, пытаясь помочь пострадавшим, никто не думал об основах помощи – просто делали. Позже многочисленные тренинги дали частичные ответы, но каждый волонтер и капеллан, которые до сих пор остаются на «передовой» помощи, разрабатывают свою стратегию работы.
Подход, который использует Институт гуманитарных катастроф, базируется на убеждении, что ни одна модель не является универсальной. В каждой уникальной стране, общине, обществе, знания должны быть адаптированы к тому, что именно там происходит. При этом главный фокус помощи всегда будет полагаться на то, как само сообщество может построить собственные ресурсы, то есть создать поле возможностей, не завися от бесконечной внешней помощи и советов.
Подготовьтесь-наблюдайте-слушайте-слышьте – это простой рецепт первой психологической помощи, согласно международным стандартам. Главное – заметить, что здесь отсутствует пункт говорить, чего так часто хотят помощники. Мы не можем догадаться, чего хочет человек без услышанного и все предыдущие действия могут восприниматься как насилие. Зато искусство услышать и поддержать может выглядеть просто, но действовать чрезвычайно эффективно.
Кризисные события могут подорвать доверие человека к Богу или изменить его веру, когда вопрос «Почему Бог это допустил?» и «За что это мне?» не дают покоя. В такие моменты людям легко отвернуться или даже разгневаться на Бога, теряя смысл будущего. Зато стоит помнить, что любая травма, прежде всего, является социальной. Ее трудности заключаются не только в факте горя, а в том, что у этого горя есть имя. И это особенно касается того случая, когда в стране идет война.
«Эти времена и сама война сорвали с нас всех маски, – рассказывает Ирина Степанова, юрист и христианка, волонтер в зоне АТО с самого начала. – Те, кто казался духовным лидером в мирное время, вдруг застыли и не могли справиться с катастрофой, которая творилась вокруг. При этом те, кто всегда молчал, начали действовать и пытаться изменить ситуацию».
Она была очень возмущена, когда в самые трудные времена церкви оставались разделенными, а лидеры пытались привлечь внимание именно к своей помощи. Но она не потеряла доверия, поскольку ее протестантская община стала главным место ресурса, где были единомышленники и можно было молиться и чувствовать поддержку.
В случае духовной помощи, прозелитизм остается вне этики – фокус должен быть на стабилизации и помощи другому человеку, а не на игре на чувствах разочарования и рекламе собственной веры. Лучшим показателем будут ваши действия, которые скажут больше, чем давление на пострадавшего и распространение собственных убеждений, напоминает Дэвид Боан. Поэтому действия, а не слова, должны демонстрировать ваше служение. Служение присутствия – тот же девиз «Быть рядом» – и является самым глубоким свидетельством о миссии капеллана, верующего волонтера, любого человека. Иногда простое молчание рядом с травмированным человеком может дать больше, чем бесконечные расспросы и активная забота. Принятие личности такой, какая она есть, и является сильнейшим инструментом.
Главное основание для внедрения любой помощи – это наличие собственного ресурса. То есть, насколько человек готов делиться, морально и физически не один день отвечать на запросы, слушать, помогать и поддерживать. По словам медицинского доктора Ширина Казимова, который продолжает свое исследование в США, отсутствие самозаботы – это ключевая черта постсоветской ментальности. Сам он родился и вырос в Азербайджане, и только переехав в Штаты, понял, почему самопомощь столь актуальна. Объяснение простое: своей усталостью или отсутствием ресурса можно еще больше травмировать человека. Даже если можно найти тысячу и одну отговорку, почему мне лично еще не время отдыхать, то мысль о другом может немного остановить волонтера и заставить подумать обратить на себя внимание.
Подобное стремление помочь любому годами не может не отразиться на активистах. Хотя уже немало волонтеров начинает замечать страшные признаки выгорания, когда весь мир становится серым, а человек заходит в глубину апатии. При этом до сих пор есть достаточно большой процент помощников, которые готовы «причинять добро» всем и везде, часто забывая об истинные потребностях пострадавшего.
«Волонтеры часто живут в своем воображаемом мире, где они убеждены, что каждый захочет рассказать все, как только волонтер приедет помогать, – подчеркивает Дэвид Боан. – Небольшой процент тех, кто пострадал, сначала захотят не то что чем-то поделиться, а и просто видеть волонтера. Поэтому здесь важно действовать особенно деликатно и профессионально. Поверьте, что ваше молчание и само присутствие может сделать куда больше добра, чем надоедание вопросами и жалобами на общую ситуацию и т.д.».
Оптимальным следствием каких-либо программ помощи, независимо от психологического или духовного фундамента, является развитие местного потенциала. Насколько представители общины смогут самостоятельно продвигать дела, восстанавливать систему жизни и развиваться дальше. Ключевой шаг к построению подобного этапа – это доверие, когда можно положиться на соседа, друга, волонтера, капеллана и вместе начать что-то делать. Тогда, найдя точку объединения, можно смело отталкиваться и двигаться дальше. И вера и люди веры могут стать именно тем ресурсом, который начнет этот процесс.