Наша власть – верные УПЦ. Это известно всей стране. Поэтому от УПЦ и ждали недвусмысленных оценок поведения власти. Именно власти, а не «милиции и протестующих, которые били друг друга». Потому что ежу понятно, кто отдавал приказ и на чьей стороне сила. Именно УПЦ могла бы напомнить своим высокопоставленным прихожанам, что их ложь, беспросветная и циничная, в большом и малом, ложь, которая довела народ до бешенства и вывела на улицы.
Неудивительно, что она оказалась под давлением с обеих сторон – и изнутри и снаружи. И ничего странного в том, что все время приходится отмежевываться и оправдываться. В УПЦ нет единого мнения относительно евроинтеграции и протестов. Как нет его во всем украинском обществе. Некоторые клирики откровенно поддерживают протесты, служат молебны на Майдане, иные напротив, считают, что надо разойтись по домам и оставить все как есть, третьи откровенно поддерживают в этом противостоянии власть. У всех свои резоны – от высоких христианских соображений о «мире любой ценой» и «единстве» до обычных денежных долгов.
Взаимоотношения Церкви и общества, авторитета и взаимодействия, пастырства и солидарности – вызовы, стоящие перед любой украинской Церковью. Но именно в преломлении УПЦ они приобретают исключительный драматизм.
Во главе угла здесь, как и у всех прочих – выбор союзников. УПЦ, в отличие от прочих украинских Церквей, в течение последних лет интегрировалось с властью и крупным бизнесом (а у нас теперь это почти одно и то же) несколько глубже прочих. В целом, такими связями обросли и прочие украинские Церкви. Их связи с нашей «элитой» не так прочны, но зачастую причина не в сдержанности священнослужителей, а в том, что элиты выбрали «конкурентов». Для этих Церквей Майдан стал моментом истины, четко разделившим власть и общество – и их выбор в пользу общества выглядит очевидным и совершенно естественным. Тем более, идеи евроинтеграции их пастве если даже не милы, то хотя бы не противны.
Иное дело УПЦ. Здесь так долго работали над созданием русского мира в умах паствы, так пугали «евросодомом», так долго убеждали, что спасение от расколов, католического прозелитизма и прочих страшных вещей – только в единстве с Москвой, что просто не могли не взрастить паству, которая во все это искренне верит.
Но это полбеды. Беда же состоит в том, что не вся паства в это верит. Довольно значительная ее часть совсем не против автономии, евроинтеграции, воссоединения с «раскольниками», служб на украинском языке и прочей «самостийщины». УПЦ двояка. Ее осторожность в высказываниях, попытка занять позицию «над схваткой» и раздражающая несогласованность позиций священноначалия должны рассматриваться именно в контексте ее собственных внутренних противоречий.
УПЦ, совершенно естественно, боится противостояния идеологий внутри Церкви. Основной лейтмотив «невмешательства» — разные настроения среди прихожан в отношении как евроинтеграции, так и протестов. Это то «тонкое место», в котором все боятся разрыва. Поэтому она изо всех сил отрицает идеологии как таковые в приложении к церковной жизни. Любая попытка вывести разговор в это русло упирается в постановление Синода об осуждении «политического православия».
Это был необходимый шаг. Использование православия и Церкви в политических целях в Украине имело катастрофические масштабы и последствия. Постановление Синода позволило значительно снизить идеологический градус, показательно наказать особо ретивых «православных братьев» и в дальнейшем аргументировано отмежевываться от всевозможных «крестных ходов» с политическими лозунгами. Да, все равно эти «крестные ходы» базировались в Киево-Печерской Лавре, «братчики» и «хоругвеносцы» благосклонно принимались московским православным начальством, одиозные украинские «политправославные», в упор не замечаемые в Киеве, получали награды Патриарха в Москве, да и сам Патриарх, Глава нашей Церкви и фигура политическая, регулярно посещает наши пенаты и никогда не забывает напомнить нам о «братских народах», «геополитической катастрофе» и «цивилизационном выборе». Ситуация складывается несколько шизоидная, но она до сих пор позволяла УПЦ удерживать хрупкое равновесие внутри себя.
Ради него она официально огласила себя вне политического поля. И стала заложником собственных мер безопасности.
Церковь не свободна от политики в той же мере, в какой от нее несвободно общество – не сами ли владыки нам постоянно об этом напоминали? Отделение общества от политики приводит, как мы видим воочию, к кризису – верхи не могут, низы не хотят, первые чихали на вторых, вторые презирают и ненавидят первых. Отделение Церкви от общества приводит к потере ориентиров и авторитета с обеих сторон. Надо смыкать ряды, а не отмежевываться. Надо быть свободным не от политики, а от спекуляций и политиканства.
Да и не сама ли УПЦ переступила собственноручно проведенную черту, подписав заявление в поддержку евроинтеграции? Да, всем известно, что ее «очень просили» люди, которым «очень трудно отказать». Но что сделано – то сделано. И теперь подпись под этим документом к чему-то обязывает. Почему владыки только теперь вспомнили, что «не вся наша паства поддерживает евроинтеграцию»? Или только теперь решили, что это имеет значение? Потому что «люди, которым трудно отказать», в который раз изменили свой «вектор»?
Мало того, что в этих своих речах представители УПЦ выглядят такими же «послидовными», как и наш как-бы-президент. Мало того, что их благостные речи на тему «лишь бы не было войны» выглядят, мягко говоря, неуместными после того, как на Майдане и на Банковой была пролита кровь и продемонстрирована беспримерная жестокость. Немалую роли играет то, что наша власть – верные УПЦ. Это известно всей стране. Поэтому от УПЦ и ждали недвусмысленных оценок поведения власти. Именно власти, а не «милиции и протестующих, которые били друг друга». Потому что ежу понятно, кто отдавал приказ и на чьей стороне сила. Именно УПЦ могла бы напомнить своим высокопоставленным прихожанам, что их ложь, беспросветная и циничная, в большом и малом, ложь, которая довела народ до бешенства и вывела на улицы – это, скажем мягко, не комильфо.
Но официальные голоса УПЦ отдали предпочтение беспредметным и обтекаемым речам в адрес «обеих сторон», сводящимся к тому, что «надо хранить спокойствие», а там «как-то образуется». Им как будто нет дела, что они тем самым покрывают ложь и оправдывают насилие. Ничего не сказать, не дать никаких оценок – в некоторых ситуациях это даже хуже, чем сказать что-то одиозное. Кто бы мог подумать, что выступления владыки Павла (Лебедя) о проплаченных протестах я восприму с большим пониманием, чем беззубые официальные заявления? Нельзя не считаться с человеком, который высказывает свою позицию – на чем бы она ни строилась, какой бы она ни была. Люди без позиции не интересны никому. С ними не о чем разговаривать.
И нет, речь не идет о политике, об идеологии и прочих страшных вещах. Никто не призывает Церковь поддерживать или не поддерживать, например, евроинтеграцию или политическую партию имярека. Политические позиции нашего духовенства вполне могут оставаться их частным делом. Как и позиции любого из нас. Речь идет о моральных оценках. И здесь, казалось бы, Церкви и карты в руки – она едва ли не последний институт нашего общества, который владеет инструментарием для отделения зерен от плевел, черного от белого, лжи от правды, добра от зла. Мы имеем право ждать от нее оценок. Только на этой нашей надежде держится так называемый «авторитет Церкви» в нашем обществе. Мы ждем от нее не поддержки, криков «даешь!» и проскрипционных списков. Мы просим правды. Вот, что могла бы сделать Церковь для общества в эти дни — не попускать лжи, даже если она «во спасение».
Не надо вдаваться в политические тонкости или горячо любить Европу, чтобы испытывать отвращение перед очевидной ложью власти о евроинтеграции, – особенно теперь, когда эта ложь, наконец, обрела законченный вид после визита «проффесора» Януковича в Россию. И не надо подмены понятий, которые суть тоже ложь. Не надо говорить о том, что на Майдане стоят «за евроинтеграцию». Потому что на Майдане стоят против лжи власти. Очередной лжи, которая сломала спину долготерпеливому нашему народу. Но признать истинную природу нынешнего протеста – значит, признать, что христианину там самое место.
Но это трудно и может иметь ужасные последствия. Церкви, как и власти, удобно держать людей «в послушании», которое почему-то зачастую оказывается не послушанием, а подчинением. Ведь очень многие «традиционные ценности» дадут трещину размером с Большой Каньон, если поставить во главу угла достоинство человека как образа Божьего в качестве основной духовной ценности христианства.
Поэтому вместо четких оценок действий обеих сторон мы имеем невнятное бормотание о «мире любой ценой», «сохранении спокойствия», «власти от Бога», «как можно – в пост?!», «на себя посмотрите», «смиритесь», «пойдите, умойтесь» и т.п. Нет, это важно, конечно, – «начать с себя». Но в данном контексте подобный совет — завуалированный призыв разойтись по домам и не бузить.
Можно было бы напомнить и о том, что «мир любой ценой» не был самоцелью христианства. Чтобы избежать крови, христианским мученикам ничего не стоило сделать вид, что они отказались от своего «заблуждения». Надо было избегать противостояния – и все закончилось бы без отвратительного насилия. Но они «лезли на рожон». Я ни в коем случае не отождествляю политическое противостояние с исповеданием веры. Даже не сравниваю. Я только хочу напомнить, что христианство не предполагает по умолчанию уклонения от противостояния тому, что ты считаешь неправдой. Скорее, наоборот.
Сейчас Церкви имеют прекрасный шанс стать для общества тем, чем они последние двадцать лет обещали быть – моральным авторитетом. Не умозрительным. Не потенциальным. А практическим и неотложным. Тем, кто сориентирует в вопросах добра и зла. Даст четкие и недвусмысленные оценки каждому слову и поступку. Поможет сомкнуть ряды вокруг правды. Все, что для этого нужно, – быть среди людей и настаивать на правде в большом и малом. Это у политиков и дипломатов черное и белое сливаются в оттенки серого. Церковь не может себе этого позволить. Как и мы сейчас. Майдан для нас всех — отличный шанс найти свое место среди себе подобных. Неслучайно священнослужители УПЦ так поляризировались в своем отношении к происходящему. Это хороший знак. Значит, рядом с теми, кого все устраивает или кто всего боится, кто пытается удержать все, как есть, в УПЦ есть люди, которые ищут пути выхода из патовой для УПЦ ситуации принципиального невмешательства. Они ищут возможность стать чем-то и кем-то для людей, которые пытаются стать другими. Которые пытаются стать лучше. Которым нужно в этом помочь.