Епископа Петра Сердиченко знают не только в Одесской области, где он служит, но и далеко за пределами Украины. Со своей женой он прожил уже полвека.
Изначально это интервью задумывалось, что называется, «к дате» – 50-летию семейной жизни Петра и Татьяны СЕРДИЧЕНКО. Плоды их любви, длиною в полвека, — 9 детей, 36 внуков (некоторые из них усыновлены), 4 правнука. Когда я начала готовиться к нашему разговору, поняла, что не могу не задать вопросы мировоззренческого характера, обусловленные нашим временем.
Петр Сердиченко, епископ Одесской народной церкви, также президент Благотворительного фонда «Добрый самарянин», которому 26 лет, как и церкви, собственно. Фонд занимается переселенцами, сиротами, детьми-инвалидами, стариками, бездомными.
Топ-событием Одессы стала пасхальная реконструкция Страстей Христовых и Воскрешения Иисуса.
Петра Владимировича цитируют, часто публикуют в СМИ.
И, несомненно, его вес в обществе, рвение, с каким он относится к вере, служение, любовь к людям, его мировозрение – это глубокое осознание Бога и серце, которое вмещает целый мир.
— Петр Владимирович, скажите, пожалуйста, как в таком светском, самодостаточном, где-то снобском городе как Одесса христианской церкви добиться влияния и уважения? Да еще и не в протестантской, а в православной, в чем-то патриархальной стране…
— Хороший вопрос. Да, Одесса – своебразный город. Чтобы ее понять, надо быть одесситом немножко. Скажем, здесь не любят жлобства. Не любят, когда разводят и считают за лохов. (Простите, говорю по-одесски).
Сам я из Измаила. Мой дед – казак. Воевал с немцами, японцами во время Первой мировой войны. А отец прошел Великую Отечественную войну.
Я из рабочей патриархальной семьи, где отец был главой. Рос нормальным пацаном – дрался, играл в футбол… В 14 лет пошел работать фрезеровщиком. Потом учился в Одесском мореходном училище, где был старшиной взвода, комсоргом училища. Одним словом, пользовался авторитетом. И тут в 20 лет поверил в Иисуса Христа. Он Сам мне открылся. Помню, сижу в президиуме с контр-адмиралом рядом и вдруг приходит озарение, что Бог есть! Я собрал курсантов своего взвода и сказал: «Ребята, моя жизнь меняется. Бог есть!» Мне рекомендовали идти в партию, быть командиром роты, то есть, офицером (это было военизированное учебное заведение), обещали направление в тогда Ленинградскую академию тыла и транспорта. В конце концов… дали доучиться.
Знаете, на флоте не воруют, всем делятся, не предают, невест не отбивают – за это бьют жестко. Кроме того, моряки имеют дело с водной стихией и часто молятся, крестятся: кто – слева направо, кто – справа налево. Кстати, со своими ребятами дружу до сих пор (правда, кого-то уже нет с нами). И до сих пор я для них старшина.
Служителю, который из христианской семьи, не был «в миру», не дрался, не ходил на танцы, наверное, трудно понять общество.
Я люблю Одессу! Со своим южно-украинским характером люблю веселых, жизнерадостных людей. Не люблю людей мстительных, злопамятных, жадных.
Одесситы очень требовательны к тем, с кем хотят работать, иметь хорошие отношения, кому благоволят, хотя, правда, сами могут этим требованиям не соответствовать. Но они очень добрые люди. Среди них много меценатов.
Коренных одесситов стало меньше, евреев тоже меньше, а дух Одессы все-таки остался.
— Продолжая этот вопрос, как добиться влияния и уважения, не завязав тесные политические и бизнес связи? Искушения были?
— Конечно. Например, 2014 год после аннексии Крыма и войны на Донбассе. Губернатор (обойдемся без фамилий) собирает начальников СБУ и милиции области. Я туда входил от общественной организации, которая принимала переселенцев, не взяв ни копейки денег за это от государства. Сразу сказал, что не собираюсь поддерживать никакую партию. Буду поддерживать инвалидов, беженцев, стариков, матерей с детьми. Правда, тогда только две машины скорой помощи отдал батальону «Азов».
Или как-то позвонили из облсовета, мол, придите, напишите заявление в партию… Каждые выборы разговариваю со всеми, кто баллотируется. Но мое призвание – помогать людям.
Помню, в 1998 году пришел познакомиться с Христианско-демократической партией. Познакомился. Они были такие же христиане, как и демократы. Тогда не думал, что люди могут так манипулировать словом «христианский».
Церковь не должна заниматься политикой. Это даже не по Конституции. Мы отделены от государства. Но не отделены от общества. И если считаем себя верующими, должны быть светом, как написано: любить, помогать, делать добро.
— В советские времена люди жили во внешней несвободе. Теперь часто живут в несвободе внутренней: происходит подмена понятий, под видом толерантности и принятия других грех перестал считаться грехом. Когда было тяжелее людям и с людьми – тогда или теперь? Кстати, Всемирная организация охраны здоровья говорит, что в ближайшие годы количество психическо-нервных заболеваний только возрастет…
— Сейчас труднее – «мир» проникает в Церковь.
Люди стали более толерантными, как вы сказали, часто перестали считать грех грехом. Теперь размыты грани и не поймешь, что хорошо, а что плохо.
Так, некоторые евангельские церкви хотят подражать церквам традиционным, мол, мы хорошие, как католики, а мы хорошие, как православные, особенно здесь, в Одессе, где сильное влияние Московского патриархата. А смотреть «по делам их» никто не хочет, объясняешь – не хотят слышать. Как будто с ума посходили.
Допустим, человек пришел в церковь. Пастор, который вчера еще был наркоманом, наобещал ему light-вариант Бога, что Он даст здоровье, семью, финансы, только попроси… Безусловно, Бог это все дает, когда человеческое сердце изменяется. Много нарушений со стороны членов церквей, проповедников.
Одни не верят в Бога, это их выбор. Другие верят в Бога и часто, к сожалению, остаются как те, которые не верят.
— Белорусский журналист и режиссер Леонид Канфер по заказу Альянса «Украина без сирот» снял фильм «А что такое любовь?» (о сиротстве в Украине). В этой ленте он приходит к мысли, что мы общество без любви. Вы тоже так думаете?
— Все в этом мире не случайно, а закономерно. Я не употребляю слово «повезло». Закон сеянья и жатвы никто не отменял: что сеем, то пожинаем.
Всем известный разговор Эйнштейна с преподавателем:
— Вы, Эйнштейн, говорите, что все сотворил Господь?
— Да.
— Значит, и зло тоже?
— Нет, Он зла не создал. Просто отсутствие добра и есть зло.
Бог есть Любовь. И там, где мы Его ограничиваем, не слушаем, заканчивается Бог, а значит — Любовь. И тогда задействуются другие критерии существования общества.
Когда началась война на Донбассе, меня спрашивали, мол, почему Господь ее допустил. Он не допускал. Он дал свободный выбор человеку.
Бог создал нас для жизни, для любви и радости, общения с Ним. Создал, чтобы мы помогали друг другу, благословляли, поддерживали, любили. Но люди вытеснили Его и ждут благословений.
Бог все равно долготерпит, ждет нашего покаяния, то есть изменения, потому что любит. «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий, верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную».
— И вопрос о семье. Потребительство в обществах стран наложилось на потребительство в семье. Ваше мнение по этому поводу? И как вы понимаете слова: "Любовь долготерпит, милосердствует, любовь не завидует, любовь не превозносится, не гордится, не бесчинствует, не ищет своего, не раздражается, не мыслит зла, не радуется неправде, а сорадуется истине; все покрывает, всему верит, всего надеется, все переносит…"?
— Я не знаю, как кто понимает слово «любовь». Особенно в русском языке все любят: борщ, женщину, родину, Бога. В украинском мы женщину «кохаємо», «любимо». В греческом языке до десяти основных слов, которые выражают любовь. К женщине подходят: агапе, эрос, филиос.
В наши времена тут жену любит, тут разлюбил, потому что, например, она, родив ему двоих детей, поправилась. Так это не любовь, а похоть. Моя Татьяна мне девятерых родила! И сейчас я ее люблю больше, чем когда она была молодая. Потому что ценю ее, благодарен ей, потому что она – моя подруга, собеседник, потому что она – это я сам. Мне без нее скучно и трудно.
Я воспитывал своих детей в любви, но это не значит, что не было дисциплины, строгости. Например, все они закончили музыкальную школу, только Денис – художественную. У меня дома свой оркестр, так сказать. Дети знали, что должны возвращаться домой к десяти вечера. Я, как нормальный отец, не хотел, чтобы они бродили улицами, попали под плохое влияние и т.д. Как результат, 5 сыновей – пресвитеры, двое из них – епископы.
Отношусь к Любви ответственно. Если любишь, ты не хочешь навредить, держать в иллюзиях, обидеть… Но любовь Бога или людей также не дают права человеку хамить, творить беззаконие…
— Сейчас все жалуются на сложные времена. Вы жили во времена намного сложнее. Петр Владимирович, вы всегда с легкостью говорили: «Слава Богу за все». Как известно, сейчас часто проповедуется, что Бог – только Папа, который любит. Остальное – от лукавого. Но Господь также и Справедливый Судья, и Тот, кто «переплавляет» нас как золото, и Тот, с кем идем «долиной смертой тени»…
— Жизнь – такая штука, что нужно все время сдавать экзамены. Настоящие воины обязательно со шрамами.
Меня три раза рукополагали, и три раза я умирал. В полном смысле этого слова. Первый раз – останавливалось сердце, второй – заражение крови было, третий – рак горла диагностировали. Я был никто. Все силы ада впивались как огненные стрелы.
Но, пройдя это все, стал лучше.
Когда первый раз умирал в 30 лет, у меня была бессонница месяцами. Врачи не могли помочь – не знали, что это. Как-то даже сердце остановилось. Врачи откачали. И я сказал Богу: «Разреши мне прожить 15 лет, чтобы дети стали на ноги. А то жена одна останется с маленькими детьми». Духовная борьба была сильнее физической. Но потом легко было разговаривать с людьми, которые попадали в депрессию. И мои слова для них звучали важнее слов врача, потому что я это сам пережил. А таких людей часто не понимают. «Выбрось все из головы, ложись и спи», — говорят им. А если у человека нет надежды, то он может и закончить жизнь самоубийством.
Для того чтобы подняться на более высокую гору, сначала нужно спуститься в долину, затем подняться на высоту. И так снова и снова. Прыгать по горным вершинам не получится.
Настоящие Божьи служители, будучи испытаны, потом, занимая, например, епископское положение, спокойно относятся к тому, что злословят о них или превозносят. Им важно, что о них думает Бог.
Когда-то я Богу сказал, что не хочу карьеры. Хочу быть рядовым солдатом Его армии, и что ни перед кем не преклоню колени, кроме Него. Я прожил жизнь, склоняя колени только перед Господом.
Беседовала Настя Хамар