Действия патриарха Кирилла (Гундяева) накануне собора были выдержаны в «гибридной» стилистике: шантаж, угроза полномасштабного раскола, игнор со стороны оппонентов и — напряженное ожидание. Как долго оно продлится и у кого первого в мировом православии не выдержат нервы — главная интрига новой постсоборной реальности. А главным источником напряженности служит Украина.
Собравшийся впервые за тринадцать веков, Всеправославный собор завершается в воскресенье, 26 июня, в Православной богословской академии на острове Крит. Заседания продолжались всего 6 дней с участием 10 из 14 поместных православных церквей. Безусловно, демарш Московской патриархии и трех ее сателлитов — Антиохийской, Грузинской и Болгарской церквей (они в последний момент отказались от участия в соборе) — немного испортил впечатление: задуманной демонстрации единства мирового православия не получилось. Но и нового глобального раскола православия тоже пока не произошло: установилось зыбкое равновесие между войной и миром.
Действия патриарха Кирилла (Гундяева) накануне собора были выдержаны в «гибридной» стилистике: шантаж, угроза полномасштабного раскола, игнор со стороны оппонентов и — напряженное ожидание. Как долго оно продлится и у кого первого в мировом православии не выдержат нервы — главная интрига новой постсоборной реальности. А главным источником напряженности служит Украина.
Накануне официального открытия собора, 16 июня, Верховная рада Украины обратилась к председателю собора — патриарху Константинопольскому Варфоломею с просьбой рассмотреть вопрос о полной самостоятельности (автокефалии) Украинской церкви. Этот сюжет имеет долгую историю (к которой и апеллируют депутаты). Со времени Крещения Руси и вплоть до самого конца XVII века Киевская митрополия входила в Константинопольский патриархат.
В результате московско-польской войны и обострения отношений России с Турцией Константинопольский патриарх доверил в 1686 году управление Киевской митрополией Московской патриархии, но, как выяснилось в 1924 году, после падения Российской империи это решение носило временный и условный характер. В 1924-м Константинополь предоставил автокефалию Православной церкви в Польше, обосновав это решение тем, что Киевская митрополия была и остается неотъемлемой частью Константинтинопольского патриархата, а епархии на территории межвоенной Польши исторически входили в Киевскую митрополию.
В самом Киеве 1 января 1919 года была провозглашена автокефалия Украинской церкви, которая окончательно оформилась на Всеукраинском соборе 1921 года. Правда, этот собор не смог сформировать законную иерархию, но эта проблема была решена в годы Второй мировой войны, когда вместе с вермахтом на территорию Украины пришла упоминавшаяся выше Православная церковь в Польше. Эта церковь была украинской по этническому составу клира и прихожан и при первой же возможности распространила свою юрисдикцию на всю территорию Украины.
Советская власть запретила украинскую автокефалию, которая выжила только в эмиграции. В 1989-м она вернулась на Украину; первым патриархом Киевским стал легендарный Мстислав (Скрыпник), адъютант Симона Петлюры, рукоположенный в епископа в оккупированном Киеве в 1942 г. После его смерти в 1993-м церковь разделилась на две ветви, каждая из которых борется за свое каноническое признание Константинополем.
Несмотря на все это, крупнейшей православной юрисдикцией Украины остается церковь Московского патриархата (УПЦ МП), внутри которой растет противоборство между промосковской и автокефалистской группами. Последнюю олицетворяет митрополит Александр (Драбинко) — ближайший сподвижник покойного предстоятеля церкви митрополита Владимира (Сабодана). А избранный в 2014-м новый предстоятель, митрополит Онуфрий (Березовский), ориентируется на Москву и не приемлет идеи автокефалии. Однако в условиях нынешней войны эта идея приобретает все больше сторонников: обращение Верховной рады поддержали влиятельные священники и миряне УПЦ МП, которые больше не хотят, чтобы их ассоциировали с Москвой.
Официально Всеправославный собор не рассматривал «украинский вопрос» — его не было в повестке дня, утвержденной предстоятелями 14 церквей в январе. Но в кулуарах собора этот вопрос был центральным.
Показательно назначение официальным спикером собора, который каждый вечер с 20 по 25 июня проводил брифинги для журналистов, украинца архиепископа Иова (Гечи). Однажды, отвечая на просьбу российских журналистов осудить «грубое вмешательство Верховной рады в церковные дела», Иов заметил, что все современные автокефалии были представлены «в связи с политической обстановкой» и с учетом обращений государственных властей соответствующих стран. В ответ на просьбы властей Константинополь дал автокефалии Польской и Албанской церквам, признал автокефалию Болгарской церкви.
Опасность потери Украинской церкви в Москве осознают очень хорошо. Говорят, в дни работы собора в российской столице состоялось совещание на высоком уровне, по итогам которого московское лобби в Киеве получило указание усилить борьбу против автокефалии. В результате 23 июня появилось «альтернативное» обращение 39 депутатов Верховной рады из симпатизирующего России «Оппозиционного блока» во главе с Вадимом Новинским — олигархом, переехавшим несколько лет назад из Москвы в Киев. Авторы обращения призвали патриарха Варфоломея не реагировать на «инициативы политических авантюристов изменить существующий канонический строй в Украине».
Буквально накануне собора Константинопольский патриарх послал Украине обнадеживающий знак. Как рассказал автору этих строк глава департамента по делам религий Украины Андрей Юраш, Варфоломей пригласил предстоятеля УПЦ МП митрополита Онуфрия совершить вместе с ним поездку в Каппадокию. Другим приглашенным гостем был архиепископ Кентерберийский — глава церкви Англии. На языке константинопольской дипломатии это значит, что патриарх хочет видеть церковь Украины в том же статусе, какой имеет церковь Англии.
Один из документов, принятых Собором, называется «Церковная автономия и способ ее предоставления». Статус автономии ниже автокефалии, но воспринимается как важный шаг в сторону полной независимости. Проект этого документа подписала в процессе подготовки к собору и Московская патриархия, несмотря на то, что там есть явный намек на Украину. В документе упоминаются некие территории, которые считают своими сразу две поместные церкви. И если церквам на этих территориях одна или обе «материнские» церкви хотят дать автономию, то последнее слово в решение этого вопроса остается за Константинополем. Украину, как видно из Томоса 1924 года, Константинополь считает своей. Равно как и Москва.
«Украинский вопрос» должен решиться вскоре после собора. Константинопольская патриархия чувствует, что может упустить время: политическую ситуацию в Украине пока трудно назвать стабильной, и «окно возможностей» скоро может закрыться. Кроме того, стремящаяся к независимости часть Украинской церкви просто устанет ждать и провозгласит автокефалию самостоятельно, без всякого участия Константинополя.
На что рассчитывал патриарх Кирилл, когда 13 июня заявил о своем окончательном решении не ехать на Всеправославный собор? На тот самый собор, подготовку которого ровно 55 лет назад начал его духовный отец — митрополит Никодим (Ротов). На собор, в который и сам Кирилл вложил немало сил, заседая на всевозможных синаксисах и совещаниях, добиваясь все новых уступок от Константинополя. Однозначного ответа на этот вопрос нет, потому что потери Кирилла от принятого решения явно превышают его приобретения.
К последним можно отнести лишь усмирение внутрицерковной право-консервативной оппозиции, которая привычно критикует Кирилла за «ересь экуменизма», и особенно активизировалась после встречи с папой Франциском в феврале нынешнего года.
Эта оппозиция, объединяющая нескольких епископов, группу активных священников и значительное число монахов и мирян, провозгласила Собор на Крите «волчьим», «разбойничьим» и даже «антихристовым». Столь резкие определения связаны с бытующими в православной среде пророчествами — как средневековыми, так и новейшими — о том, что церковь утверждается на семи столпах семи Вселенских соборов, которые утвердили всю полноту истину, поэтому восьмой собор не нужен, он будет ложным и ознаменует начало последних времен, Апокалипсиса. Ряд монастырей и приходов предупреждали Кирилла: ждем собора, а потом уходим из Московской патриархии. Благо «альтернативных», истинно православных юрисдикций в России немало.
Звучит вроде бы грозно, но реальной опасности для Кирилла это движение не представляло. Во-первых, при всех стараниях оно занимало довольно маргинальное положение в РПЦ МП. Во-вторых, устав Московской патриархии составлен так, что в случае ухода монастыря или прихода из ее юрисдикции, здания храмов и все имущество остаются в патриархии, они никак не закреплены за конкретной общиной. А для церковного руководства важно лишь, кому принадлежит храм, а не кто собирается молиться где-то по квартирам. Впрочем, надо признать, что отказ Кирилла ехать на Собор внес смятение в ряды правой оппозиции, часть которой уже готова вернуться под патриарший омофор и поверить, что с «ересью экуменизма» в РПЦ МП покончено.
Более вероятной представляется «подражательная версия». Патриарх Кирилл, будучи воспитан в условиях советской командной системы, с ее тотальным и жестким контролем над церковью, уловил особенности «вертикальной» путинской системы. Видя, что национальный лидер усиливает антизападную риторику, идет на разрыв с «Большой восьмеркой», нарушает принципы международного права, вводит «контрсанкции», готовится к войне и т.п., Кирилл пытается спроецировать все это на церковную политику и тоже «идет на обострение».
Если его идеалом является «симфония» светской и церковной власти, то последняя должна повторять все ходы первой, играть с нею в унисон. А помимо прочего, Константинопольский патриарх — «турецкоподданный» получает финансовую подпитку из США, церкви греко-романского мира служат в странах — членах НАТО, осуждают «миролюбивую внешнюю политику» Кремля. Разве всего этого недостаточно, чтобы на своей маленькой делянке повторить «геополитический подвиг» Владимира Путина?
Могу предположить, что патриарх поделился планом торпедирования Собора с Путиным на Афоне 28 мая и, видимо, получил одобрение. Очевидно, Московский патриарх рассчитывал, что Константинополь дрогнет перед союзом РПЦ МП, Святой горы Афон и массы славянских церквей, которые должны были поддержать Москву. Критической массы, впрочем, не получилось — Сербская, Польская и Чехо-Словацкая церкви поехали на Крит. И Константинополь не дрогнул, решив проводить Собор без «протестантов». Остается предположить, что патриарх Кирилл не расчитал свои силы.
Сейчас он занял выжидательную позицию: информационное «мочилово» Константинополя, которое началось было в государственных и церковных СМИ 13—14 июня, после решения синода не ехать на Крит приостановлено. Если кто и позволяет себе резкости, то лишь маргинальные сайты и блогеры, готовые любить патриарха до смерти. Официальная позиция, сформулированная главой отдела РПЦ МП по взаимодействию с обществом и СМИ, состоит в том, что собор на Крите в общем-то надо уважать, не надо только называть его Всеправославным. Он признается Московской патриархией как собор 10 поместных церквей — весьма авторитетное мероприятие в православном мире.
Но Константинопольский патриархат и другие церкви-участники смотрят на Собор по-другому. Ведь он созван не волюнтаристским решением «противников Москвы», а всеми 14 предстоятелями церквей мирового православия, включая патриарха Кирилла. Механизм отмены этого решения участниками синаксиса предусмотрен не был. Значит, невзирая на все запоздалые ультиматумы, отменить Собор невозможно. Более того, Константинополь настаивает на обязательности его решений для всех церквей, в том числе РПЦ МП. Он считает, что нынешний Собор подарил, наконец, православному миру механизм решения вопросов без Москвы, которая вечно была чем-то недовольна, протестовала и тормозила соборный процесс. Теперь, считают в Константинополе, православный мир вздохнет свободней.
Согласно регламенту собора, все его решения принимаются консенсусом, то есть единогласно. Это положение толкуется по-разному: участники собора, естественно, полагают, что речь идет о консенсусе всех присутствующих на соборе. А Московская патриархия, которая сама же добровольно не поехала на Собор, настаивает и на консенсусе отсутствующих. Вообще, принцип консенсуса был разработан в угоду РПЦ МП: традиционное каноническое право Православной церкви признает принятие решение простым большинством участников собора. Именно так голосовали святые отцы Вселенских соборов — и на каждом древнем Соборе находилась масса недовольных мнением большинства. Если бы от Вселенских соборов требовали консенсуса, не были бы приняты догматы и каноны православия. Об этом напомнил на открытии Собора глава Албанской церкви архиепископ Анастасий. Но принцип консенсуса менять все же не стали.
Собор за шесть дней работы принял в общей сложности шесть документов: о миссии церкви в современном мире, об отношениях с остальным христианским миром, о браке, о посте, о православной диаспоре и церковной автономии. Все документы составлены крайне обтекаемо, искать в них сенсацию бесполезно. Подготовка к собору в 1960-е гг. начиналась с программы радикальных реформ (переход всех церквей на новый календарный стиль, сокращение служб и постов, разрешение женатого епископата и второбрачия духовенства и т.п.), но эта программа постепенно утратила всю свою радикальность — «лишь бы не было раскола». В итоге собор принял осторожно-экуменическое исповедание веры, признав церковность католиков и некоторых протестантов, разрешил (с оговорками) браки православных с теми же католиками и протестантами, да допустил послаблять посты на усмотрение духовника в индивидуальном порядке. «Реформой православия» все это не назовешь. Причем Грузинская церковь, не участвующая в соборе, предупредила, что документ о браке она не примет, так как благословляет своих чад жениться только и исключительно на православных.
***
В общем, Собор на Крите прошел достаточно мирно, нового глобального раскола православия не произошло. Такой исход связан с тем, что Московская патриархия все же «нажала на тормоза», отказавшись от первоначального плана усиления конфронтации. Терять Украину очень не хочется… Но позиции Московской патриархии в мировом православии, которое научилось принимать общецерковные решения без Москвы, ослабли. Если проводить аналогии со светской политикой, Москву исключили из церковной «Большой восьмерки». Или даже из ООН. Кому от этого лучше? Точно не Московской патриархии. Но надо ведь быть патриотами и страдать вместе со своей страной, не так ли?