О православном Донбассе, о духовных причинах войны, положении Киевского патриархата на оккупированной территории, покаянии и условиях воссоединения Донбасса с Украиной – в интервью с архиепископом Донецким и Мариупольским Киевского патриархата Сергием Горобцовым
Восток – дело тонкое. Украинский восток – тем более. О православном Донбассе, о духовных причинах войны, положении Киевского патриархата на оккупированной территории, покаянии и условиях воссоединения Донбасса с Украиной – в интервью с архиепископом Донецким и Мариупольским Киевского патриархата Сергием Горобцовым.
— Владыка, вы уроженец Енакиево. И если посмотреть ретроспективно на то, что произошло в Украине, вы можете сказать как пастырь, как человек, почему это произошло? Почему произошла война на Донбассе, почему жители Донбасса дали себя и всю страну втянуть в войну? Что с ними не так? Может, что-то с нами не так? Может, мы как-то неправильно себя повели?
— У меня есть личное мнение насчет происходящего. Когда мы молимся утром и вечером молитвой «Отче наш», там есть такие слова: «и да будет воля Твоя». В то же время каждый из нас рожден абсолютно свободным. То есть Господь Бог сотворил человека свободным – от дьявола, от Бога. Сам человек выбирает свою дорогу самостоятельно. И тогда, когда люди выбирают самостоятельно свою дорогу, они выбирают идти по правую сторону – через тернистый путь, через сложности или трудности, но этот путь приведет к добру. Либо идти вольготным путем, иногда по трупам, но это приведет в преисподнюю. Вот я думаю, первое, из-за чего это произошло – люди разучились быть благодарными Господу за все добрые дела, которые Господь дает им. В первую очередь мы перестали ценить мир, любовь, жизнь своих близких и родных, то, что мама жива, папа жив…
Я не могу сказать, что конкретно жители Донбасса - наверное, вся Украина в какой-то степени виновата в том, что мы отошли от Бога, выбрали совсем другой путь, по-мирскому – заелись. Перестали оказывать помощь немощным, обремененным, тем людям, которые находятся в тяжелом материальном состоянии. Вот Господь Бог посылает такое испытание для каждого из нас.
В то же время, с одной стороны, очищается общество, с другой стороны, я думаю, что мы наверное будем в чем-то благодарны Путину за то, что он так объединил украинское общество. Я вспоминаю, 5-10 лет назад мало кто носил украинские вышиванки, мало кто разговаривал на украинском языке. В основном, в сельской местности. А сейчас и в городах люди – вынужденные переселенцы молятся за Украину на украинском языке, вспоминают украинские традиции, приоритетно поют украинские песни. Не все, но это идет в прогрессии.
— То есть они нагоняют упущенное как бы?
— Однозначно!
— Что-то их смотивировало все-таки.
— В Священном Писании есть такая фраза, что у человека, который не благодарит Бога за малые дары, отнимутся и великие. А если человек будет благодарить Бога за малые дары – за хлебушек насущный, за то, что ласточки по небу летают, а не истребители, за то, что не гибнут наши близкие и родные на первой линии фронта, если будем благодарны и станем ценить все это – все встанет на свои места.
Но еще важен момент покаяния. Мы все должны раскаяться за все свои грехи. За то, что мы не любили свою родину, за то, что мы ненавидели друг друга. Когда произойдет это покаяние, и мы изменим свой образ мышления и жизни – Господь обязательно пошлет нам мир.
К примеру, расскажу, какая бывает великая сила молитвы. В Мариуполе в 2014 году мы собрали представителей всех конфессий. Поставили на центральной площади Мариуполя крест, и все епископы, священники, - все, кроме представителей Московского патриархата, - встали на колени и начали молиться за мир в Украине. Вспомните, что было в 2014 году. Сколько смертей, бомбежки, Мариуполь из «Градов» бомбили…
— Тяжелый был год очень, да.
— А когда начали все молиться, просить у Бога милости, чтобы Он смилостивился, простил нас, даровал нам мирную Украину, то с каждым днем эти все взрывы становились все тише, тише и тише. И гибели наших побратимов, братьев, которые защищают священные рубежи Украины, становилось все меньше и меньше. Это говорит о том, что общество объединилось.
Некоторые говорят, что в самом Донецке, на оккупированных территориях люди против Украины. Ничего подобного. Там тоже очень много людей, которые хотят, чтобы вернулась Украина, чтобы каким-то Божьим чудом разрешение этой ситуации перешло в политическую плоскость.
Причины этого прозрения просты. Первое: сравнить жизнь на оккупированной территории и на территории, подконтрольной Украине. На оккупированной территории все в два раза дороже, медикаментов сейчас нет, с ними большие проблемы. Если и привозят медикаменты из России, то многие, например, наши прихожане, друзья, которые там остались, говорят, что они некачественные. Дальше. Если б было в Украине плохо, люди б не приезжали, чтобы оформлять там пенсии, социальные пособия и т.д. Они видят, что здесь все развивается, есть перспективы, весь мир нам помогает.
Элементарный момент – свободы, о которой я говорил. Права выбора и свободы. Когда к нам приезжают с той стороны, люди выражают свое личное субъективное мнение о статусе Донбасса. Некоторые хотят, чтобы это была Украина, некоторые – чтобы это была федерализация, некоторые за «матушку-Россию». И мы слушаем их. Никаких телодвижений в плане арестов и тому подобного. Каждый человек выражает свое собственное мнение. Мы им каким-то своим логическим путем, своей риторикой пытаемся объяснить, что когда мы будем едины, Украина будет единая – это есть сила, это фундамент нашей нации. И люди анализируют.
Плюс немаловажен образовательный процесс. У нас были такие моменты, когда детки заканчивали прошлом году среднюю школу – они не могли нигде поступить в Украине. Потому что они в ДНР получили аттестат…
— …Не признаваемый на территории Украины…
— Совершенно верно. Некоторые поехали в Россию, а им сказали: а мы не знаем такой страны ДНР. Им приходилось ехать очень далеко, в глубинку России, там сдавать какие-то экзамены, подтверждать свое образование – и там уже поступать. Но не на территории Украины. И народ постепенно понимает, что кто-то допустил грубейшую ошибку, когда разделил общество.
— Кто? У них есть какая-то рефлексия по этому поводу?
— Винят всех.
— А себя?
— Себя очень мало. В основном люди верующие, которые хлебнули горя – они начинают с себя. Те, которые отсиделись где-то в тихом месте, они пытаются винить президентов двух-трех стран.
— «Нас поссорили политики»…
— Совершенно верно. А здесь нужно начинать именно с себя. Просто приведу пример. Я занимаюсь социальной деятельностью много лет. И несколько лет назад меня Патриарх Филарет решением Синода назначил главой Синодального отдела по вопросам социальной помощи. И мы каждые две недели привозим гуманитарную помощь в Мариуполь, Волноваху, Славянск, Краматорск. Был такой момент, когда мы привезли около трехсот продуктовых наборов – подарок от нашего Патриарха. И с социальными службами мы договорились, к примеру, что будет триста человек. А они пригласили 320 человек, нас не предупредив. Люди пришли, 300 получили наборы, а 20 не получили. И представьте мое состояние: что же делать, как быть? И те люди, которые получили эти продуктовые наборы, посмотрели на этих 20 – и каждый поделился от себя! Кто дал баночку консервов, кто растительное масло, кто чай… и у тех двадцати было продуктов питания в два раза больше, чем у тех, кто получил наборы первыми! О чем это говорит? О том, что народ просыпается. Народ становится чутким к чужому горю.
А нас могут объединить два «естества»: либо великое счастье, либо великое горе. Я думаю, вот таким образом Господь нас «єднає» - через горе.
— Но многие из них говорят: «Между нами теперь кровь. Вы убивали наших детей, стариков». С этим как вообще быть? Вот передадут границу под контроль Украины. Какая вероятность, что эти люди станут частью действительно единой Украины? Что там не будет на десятилетия забитой вглубь обиды, которую они будут передавать своим потомкам?
— Обида будет, и обида очень сильная. Здесь этот вопрос не решит ни философ, ни психоаналитик. Я думаю, здесь в первую очередь Церковь, а может быть, и все духовное общество должно разрешить эту проблему. За полчаса или за сутки это не решается. На это действительно уйдут годы. Но в то же время одна из добродетелей христианских – это умение прощать. Обратимся к Евангелию, к Библии – источнику наших знаний. В молитве «Отче наш» есть слова: «И остави нам долги наши, как и мы оставляем должником нашим». Если мы сможем простить – то Господь сможет простить и нас.
— Прихожан Московского патриархата их пастыри тоже будут пытаться учить тому, что нужно простить остальную Украину, что она защитила свою независимость таким вот неожиданным способом?
— Сейчас – я глубоко сомневаюсь, если честно. Потому что Московский патриархат на сегодняшний день занял нишу, которая противоречит всем тонкостям украинской нации. Вот возьмите хотя бы, например, когда в прошлом году когда в Верховной Раде все депутаты, все представители конфессий встали, чтобы почтить память минутой молчания тех людей, которые погибли в результате этой агрессии, - только лишь представители Московского патриархата не встали.
— Они могут себе позволить не встать там, на оккупированной територии, в знак протеста против войны? Или они могут продемонстрировать это только здесь?
— Знаете, я наверное, жестко скажу. В Священном Писании сказано: «Никогда доброе дерево не принесет злых плодов». И наоборот. Вот смотрите. Если взять время несколько лет назад, когда был Майдан, когда погибал цвет нашей нации – молодежь, когда проявилась харизма любви к Украине, любви к нации, к ближним, к родным, какая Церковь открыла ночью врата, для того чтобы там можно было разместить раненых, убитых, чтобы накормить, напоить людей, потому что был мороз? Лавра? Нет. Другие церкви Московского патриархата? Вряд ли. А открыл ворота Михайловский Златоверхий монастырь, и всех принял.
Если б Вы мне задали вопрос: «Что нужно сейчас сделать для того, чтобы очень быстро прекратилась война? Война на востоке Украины и внутренняя война в виде коррупции среди общества?». Я Вам скажу: нужно, чтобы объединилась Церковь. Если Церковь будет Единая, Украинская, Поместная, Православная, то все эти вопросы автоматически отпадут. Потому что Украинская церковь поддерживает Украину. А Украинская Церковь Московского патриархата – уже название говорит само за себя, - естественно, будет поддерживать позиции России. А если все это будет едино, то и общество, и электорат, и прихожане, и духовенство смогут сделать все возможное и невозможное, чтоб в Украине был мир.
— Но создание единой поместной Церкви – наверное, вопрос не одного года, посмотрим, что будет в 2016 году?
— Ничего подобного. Объединение будет очень быстро. И есть предпосылки, о которых я сейчас не хочу говорить. Сейчас проходит заседание глав поместных Церквей в Шамбези, и я уверен, что после реакции духовенства и патриархов на выступление Патриарха Кирилла, который поливает грязью и нашу Церковь, и украинский народ, все церковные лидеры примут соответствующее решение. У них складывалось неоднозначное мнение по отношению к Киевскому патриархату. Но когда они видят, что Церковь растет… а она росла в условиях гонений, когда Янукович был президентом Украины, когда нам не регистрировали приходы, когда отбирали у нас церкви – и тогда она росла. А теперь в условиях духовного и национально-патриотического подъема, когда Церковь выполняет все функции, как раньше говорили, соцкультбыта – и социальную, и культурную, и помощь вынужденным переселенцам и семьям, у которых погибли вследствие бомбежки близкие и родные, оказание помощи раненым – народ видит и делает выводы. И я могу констатировать, что даже на востоке Украины на свободной территории храмов больше Московского патриархата, а прихожан больше Киевского патриархата.
— На освобожденной территории уже можно какую-то статистику вести?
— Конечно. К нам в прошлом году впервые за 21 год существования Донецкой епархии Киевского патриархата перешел большой храм. Перешел из-за чего? Из-за того, что церковно-приходской совет, верующие, староста, который построил этот храм, увидели неадекватное поведение священников, которые разжигали не просто межконфессиональную вражду, но и межнациональную вражду из серии «бей хохлов – спасай Россию!».
— Даже в такой грубой форме?
— Да. И когда они предложили священнику изменить свою риторику, он отказался. А священник, как нас учили в семинарии, должен быть «слаще сахара, мягче ваты». Для того чтобы когда к нему придет несчастный человек, бедный, обездоленный, он мог выслушать, помочь, чтобы этот человек смог еще потом вернуться, разрешить свои духовные проблемы. То есть это должен быть слушающий и духовный наставник. И вот там такого не было, священники выбрали агрессивную форму своего служения.
— Сейчас вата как раз ассоциируется не столько с мягкостью, сколько с жесткостью и неадекватностью…
— Да. Насчет оккупированных территорий. У нас там остались храмы, монастыри, благотворительные заведения, где мы раздавали пищу социально необеспеченным слоям населения…
— Хоспис для стариков работает?
— Конечно. Нас не трогают там, потому что священники не занимаются политикой, они просто молятся, чтобы настал мир.
— И плюс тяжелая социальная ситуация…
— Совершенно верно. В свою очередь, мы оказываем максимальную поддержку с украинской территории, передаем продукты питания, медикаменты нашим верующим. Я живу в Мариуполе и снимаю трехкомнатную квартиру. У меня там находилось 15 человек: кто-то спал на полу, детей положили на диванчике. Это все верующие, прихожане, которые приезжают, им либо в больницу нужно, либо оформить инвалидность или пенсионное удостоверение. Они приезжают к нам, мы их поддерживаем, создаем максимальный комфорт и уют, чтобы они, вернувшись на оккупированную территорию, понимали, что о них помнят, их любят и за них молятся.
— Скажите, а хоть какие-то попытки совместных акций (социальных, гуманитарных) с Московским патриархатом в Донецкой области – на свободной территории или оккупированной – существуют?
— Я с 1993 года служу в Донецкой епархии. Ни разу за всю историю существования нашей Церкви Московский патриархат не принимал участия в совместных акциях по вопросам милосердия, оказания материальной помощи. Сами они, конечно, занимаются тоже благотворительностью, но совместно – нет. Если они слышат, что будет архиепископ Сергий из Киевского патриархата на каком-то мероприятии – например, возложение цветов возле памятника неизвестному солдату – то однозначно их не будет. Более того, они никогда не посещают мероприятия, связанные с национальными праздниками – день Независимости, день Конституции.
— И на низовом уровне невозможны контакты?
— Есть священники Московского патриархата, которые со мной общаются. Мы пьем чай, я некоторым помогаю – свечи даю бедным приходам. Но это происходит исключительно инкогнито, потому что они боятся расправы от своей иерархической власти.
— То есть, подспудно все равно какие-то контакты, общение существуют?
— Конечно.
— Если Украина будет освобождена от этого ига, есть какой-то шанс, что отношения между людьми хотя бы немножко потеплеют?
— Конечно. Есть такая поговорка, грубая, но актуальная: каков поп – таков и приход. Если священник адекватный, если он нормально проповедует, если он душою чист – к нему потянутся люди. Естественно, они будут его копировать, вплоть до его жестикуляции и манеры поведения. Если священник будет рассказывать: «Не ходите туда, а ходите к нам, там раскольники, хохлы, а наша церковь Русская, единая, неделимая!» – естественно, здесь единения не будет. Почему я и сказал, что когда в Украине свершится такое Божье чудо и возникнет единая поместная Православная Церковь, то все эти вопросы сами собой отпадут. Я уверен, что это будет очень быстро.
— Вы думаете, что на Донбассе противостояние нагнетается искусственно?
— Сто процентов!
— И как только пропаганда закончится, через какое-то время все будет наоборот?
— Вот смотрите. В Донбассе нету такого понятия – русские села. Там есть села украинские. Три-четыре района, я знаю, Тельмановский, Старобешевский, часть Волновахского района – где живет много выходцев с Западной Украины. Они разговаривают ЩИРОЮ УКРАЇНСЬКОЮ МОВОЮ. Другие села есть, там практически все говорят на суржике. Есть греческие села. Но российских сел – нету.
— А казачьи поселения? Когда сюда заходили казаки так называемого Всевеликого войска Донского, они считали это своей исторической территорией, нарезанной им в 1919 году…
— Всі співають «Рідна мати моя», «Реве та стогне Дніпр широкий», їдять українську кухню, на Свят-вечір готують 12 українських страв… Если, допустим, и приходило какое-то количество людей, то это было раньше. С того момента, когда Украина получила официальный суверенитет, во всех школах начали преподавать украинский язык и украинскую литературу. Были проблемы в виде маленького языкового барьера для тех людей, которые ортодоксально были настроены против Украины. А для их детей и внуков абсолютно нет сложности изучать украинский язык, традиции, культуру. За 6 лет мы больше тысячи деток вывозили во Львов, Ивано-Франковск на рождественские праздники. Это же колоссальные театрализованные выступления, шикарнейшие богослужения, и дети видели, как это красиво, как это по-европейски и здорово. Это намного лучше, чем в той неадекватной глубинке, которая у нас была. Дети совершенствуют свои знания, они стремятся быть лучше, и впитывают как губка основном вот такой позитив, для того, чтобы им в дальнейшем можно было хорошо развиваться, получить хорошее образование, зарабатывать нормальные деньги. И эта молодежь на сегодняшний день, наверное, составляет определенный костяк общества. Но, к сожалению, этот костяк общества процентов на 30 выехал с оккупированной территории. На Днепропетровщину, Полтавщину, Западную Украину. Потому что в «ДНР» никаких перспектив разития нет. Если там лекарства дорогущие, если там образование не признается, то о чем может быть речь?
— Заводы порезаны и вывезены в Россию…
— Да.
— Я хотела б вернуться к Вашей мысли, что по тому, какие песни народные поют в каком-то крае, можно понять, он все-таки ментально чей? Вы хотите скзать, что русские народные песни – это большая редкость?
— Нет, поют. В городе общаются в основном на русском языке. Но я встречаюсь с теми людьми, которые выступали против Украины в том же Донбассе, в Донецке. Когда они приезжают в Украину, они переезжают семьями. Мужчина 40-летний, он был милиционером, он вот такими слезами плачет и говорит: «Я никогда не думал и не знал, что я так буду любить Украину». Это через что нужно было пройти…
Почему это все происходит? Понятно, что очень много вранья в средствах массовой информации с той стороны. Что там молодая республика, большие перспективы и так далее. Если б были перспективы, то за 2 года хоть как-то улучшился социальный уровень жизни населения. Тогда, когда произошел этот раскол общества, то многие представители той «власти» говорили: «Как только лишь Украина выйдет с Донецка – вы все заживете в шоколаде». И народ очень долго ждал этого шоколада.
— Но их не готовили совершенно к тому, что они будут 2-3 года жить в подвалах?
— Многие люди – и я их не виню, они просто хотели б, чтобы была децентрализация, чтобы больше оставалось денег в местном бюджете. Многие не хотели такого раскола абсолютно. Я же сам донецкий, я же знаю! Надурили людей с этим референдумом…
— Они думали, будет как Крыму?
— Да! А тогда, когда они видят, что зарплат нет, медицина на низшем уровне развития, вследствие бомбежки пострадали многие детские садики, школы, приюты, дома, никто практически не восстанавливает... Да, центр поддерживают, там все нормально.
— В Донецке, говорят, чистенько.
— Да, отлично. Но я так думаю, что на сегодняшний день надо нашим лидерам украинским и с той стороны находить какие-то точки соприкосновения. Главное, чтобы не гибли люди, мирное население. Можно переубедить кого угодно. Для чего ж священники и нужны в какой-то степени? К нам же в храмы приходят не праведники, не великие святые, а приходят грешники. И наша основная задача – из грешника сделать праведника. Чтобы человек отказался от зла и принял добро в свое сердце. Вот таким способом нужно выстраивать сложную, логическую, иной раз алогическую политику по отношению к этим людям.
— А представьте, что к Вам придет в храм ополченец – человек, который осознанно взял в руки оружие и пошел воевать против Украины. И допустим даже, что на нем есть кровь. Вы готовы к этому? Вы примете его?
— Конечно. Для меня люди все одинаковые. Хоть ополченцы, хоть наши войска.
— Киевский патриархат готов к душпастырской работе с такими людьми? Их не будут отвергать?
— Для Церкви важно, чтобы этот ополченец изменился.
— Важен факт покаяния?
— Да, чтобы он раскаялся, чтобы он изменил свою жизнь, чтобы он понял, что согрешил. Потому что самое великое, самое светлое, самое чистое, что Бог дает человеку – это его жизнь и душа. Нельзя забирать жизнь у ближнего ради каких-то целей империализма или еще чего-то. Если ты, конечно, защищаешь свою родину, защищаешь свою семью, то ты как мужчина берешь оружие и разными способами можешь сохранить жизнь тем людям, которые тебе дороги. Но есть категория людей, которые взяли оружие, потому что их надурили. Им сказали: «ты должен убивать бандеровцев, украинцев, потому что они корень всего зла». А потом, когда они встречались с украинцами, даже с Западной Украины, они видели, какие это прекрасные люди, культурные, образованные, интеллигентные. И они начинают уже задумываться: «А не обманули ли нас? Ведь нам давали совсем другую информацию». И задача Церкви – людей не разъединить, а объединить. Вы думаете, к нам приходят все патриоты там? Нет, приходят люди, которые имеют абсолютно другое представление обо всем. Вот я недавно общался с одной женщиной в Мариуполе, которая до сих пор ждет, когда ее освободят.
— Она по-прежнему находится в украинской оккупации?
— Да. Причем она учительница! Я ей говорю: «Если вы до конца хотите познать истину – познайте ее в сравнении. Вы можете съездить на ту территорию и посмотреть, как сейчас там живут «освобожденные» люди. В страхе, без денег, без перспектив – и здесь: абсолютная свобода, радость, детки учатся, школы открыты, лицеи, гимназии, институты работают. Медицина на определенном уровне».
Я расскажу такую коротеньку историю. Это было в прошлом году. К нам приехали со Старобешевского района две женщины пожилые, им нужно было оказать помощь – в банке получить новую карточку пенсионную, плюс пройти по всем бюрократическим системам. Мы их со священником на своих личных авто провезли, все сделали и заходим уже в банк. Людей – видимо-невидимо! И заходит еще одна бабушка лет, наверное, 75-78. На всех кричит, всех проклинает: и Украину, и Порошенко – всех. Выбегает девочка: «Бабушка, что случилось?» – «Вот, я за вас работала на Украину а здесь такие очередяки, у меня сейчас сердце схватит, будьте вы все прокляты!». Эта девочка, лет 20-22, куда-то убежала быстро. Уже несется со стулом, усадила эту бабцю, принесла стакан чая, дала ей валидол под язык и побежала где-то еще шоколадку нашла. Эта бабушка сразу же была удивлена, что такое отношение. Она ожидала другого: как обычно, крик на крик, огонь на огонь.
— Может, она ее и вызывала, эту агрессию?
— Может быть. Но она съела шоколадку, выпила чай, валидол положила в карман на всякий случай. И в этот момент ей звонят по телефону. И она поднимает трубку: «Да, Люсечка, да, доченька, все отлично! Меня приняли прекрасно! И чаю дали, и шоколадку дали. И вот мне уже девушка несет все подписывать, и карточку тоже». Вот – разница. И перспектива. Если мы хотим переучить человека – мы должны дать ему что-то лучшее. Здесь надо из кожи вылезать вон, чтобы человек увидел: там – плохо, а здесь – хорошо. Мы должны создать колоссальнейший комфорт, колоссальнейшие перспективы этим детям, приютам семейного типа, обездоленным. Тем же заключенным, которые, если тюрьму разбомбило – они возвращаются в Украину, они не хотят там сидеть! Они хотят здесь отбыть свой срок и получить либо амнистию, либо условно-досрочное, выйти, и начать жить с чистого листа. И многие люди начинают просыпаться. А нам здесь нужно быть милосердными, терпеливыми, мудрыми людьми. Я думаю, что все станет на свои места, но для этого нужно время.
— Каковы перспективы православия на Донбассе после деоккупации? Многие говорят, что там протестанты перехватили инициативу, и многие разочарованы в православии как религии, которая разжигает противостояние?
— Слава Богу, что многие люди видят, какое именно православие разжигает. Какое разжигает, а какое сохраняет.
— Разница заметна?
— Конечно! Народ уже начал понимать, что такое украинская церковь, и что такое московская церковь. Раньше, допустим, многие смотрели на красоту храма, на архитектурные ценности, на белую бороду священника, на его исключительный голос и умение грамотно проповедовать. А сейчас они смотрят еще и на то, какой конфессии этот храм принадлежит. Мы стараемся не пиариться в СМИ на том, что делаем для Донбасса, но люди сами об этом рассказывают. Это помощь тем, кто вследствие бомбежек потерял квартиры, дома, близких и родных. Вот они пришли в одно отделение социальной помощи, в другое, а потом приходят в храм. Батюшка их в первую очередь накормит, даст какую-то копеечку. Наши храмы на сегодняшний день работают на 99% на оказание помощи тем людям.
— У нас есть какой-то фонд, который собирает для этого средства?
— У нас есть Синодальный отдел социального служения. Через него идет колоссальная помощь от всех епархий.
— Те, кто захотят туда через Киевский патриархат вложиться, они могут выйти на эти ревизиты и перечислить средства, и они туда доходят?
— Однозначно!
— Последний вопрос, владыка. Что бы Вы хотели сказать украинцам, которые защищали свою родину там, на Донбассе? Нам же как-то придется с жителями Донбасса жить в одной стране? Ведь агрессивность со стороны украинцев тоже присутствует, и желание отомстить есть. Что бы Вы им посоветовали?
— Мы должны знать, что огонь огнем не потушишь. Никогда. Как говорил Экклезиаст, есть время, когда мы разбрасываем камни, и наступает время, когда мы эти камни собираем. Придет время, когда война рано или поздно завершится, и мы должны будем строить общество не с мести, а с прощения и любви. Месть – это слабость. Многим людям и солдатам хочется отомстить за своих близких и побратимов. Представьте, как тяжело матери, которая похоронила своих двоих детей во время этих боевых действий. Но мы же все верующие люди, мы христиане. Мы должны жить по основным христианским законам и соблюдать эти законы. Мы должны прощать, любить, и делать все возможное и невозможное, чтобы больше такого не произошло. Основные христианские добродетели – это вера, надежда и любовь. Нужно верить, надеяться и любить. И всегда брать пример с Господа Бога. Я очень часто вспоминаю на богослужении и на проповедях последние слова Спасителя. Когда Христа распяли на Голгофе на кресте, Он не проклинал всех, не мстил никому. Он сказал: «Господи, прости их, ибо они не ведают, что творят». Прощение – это сила. И прощать могут только лишь умные, духовные, чистые и очень сильные люди. И я желаю нашей Украине, чтобы она была очень сильной.
— Спасибо большое за беседу, владыка!
Беседу провела Татьяна Деркач.
Киев, 24.01.2016 г.
Фото eleos.com.ua