Итак, если Поместные Церкви не соберут Всеправославного Собора в ближайшее время, на их авторитете можно будет «поставить крест».
Идея созвать Всеправославный Собор возникла в 1960-е годы, когда свой Собор проводила Католическая Церковь. Второй Ватиканский Собор продемонстрировал, что Католическая Церковь смогла выйти из оцепенения и стала пытаться новыми словами и методами благовествовать миру. Поскольку реформы не были завершены (не был отменен целибат, не было возврата к церковности первого тысячелетия), то и сегодня Католическая Церковь в кризисе. Однако, если бы Второго Ватиканского Собора не было, то сегодня ее состояние было бы похоже на состояние коммунистов в мире: они вроде бы есть, но кого это волнует? Ведь их и мало, и слова их неинтересны. Голос же Католической Церкви еще важен. Во всяком случае без импульса Второго Ватиканского Собора не было бы падения социалистической системы и вселенского авторитета Иоанна-Павла ІІ. Предсказания же теологов, данные в 1950-е годы (например, Р.Гвардини о микроскопических общинах как будущем Церкви через поколение), не оправдались.
Сегодня книги и энциклики Бенедикта XVI, документы православно-католического диалога готовят новый поворот в истории Католической Церкви: ее возврат к идентичности первого тысячелетия, ее своего рода «оправославливание» (без приобретения недостатков, свойственных сегодняшнему православию). Очевидно, что это будет православие в духе святого Августина, то есть православие универсальное, как западное, так и восточное. Уже сегодня социальное учение переориентируется с неотомизма на неоавгустианство, а экклесиология находит синтез учения о примате и соборности.
Когда произойдет Третий Ватиканский Собор – неизвестно. Но выдержит ли православие сравнения с католичеством, если в Православной Церкви будет продолжаться эпоха «без-соборности»?
В 1960-е годы православные чувствовали себя обязанными выступить с единым благовестием современному миру. Их спрашивали: «По вашему учению, вы – Церковь Соборов, а не Папы, и где же ваши Соборы?» Хотя это понуждение к соборности и было дополнительным стимулом, собраться на Собор православные так и не смогли.
Ошибок было две. Первая – попытка разрешить все проблемы, которые есть в Православной Церкви. Отсюда большая перегруженность программы будущего Собора вопросами второстепенными и формальными. Вторая – иерархия пыталась наработать документы Собора без учета перспективы постоянного созыва Всеправославных Соборов. Хотели высказаться раз и навсегда. Вместо постоянного созыва Соборов как нормального состояния для Православной Церкви, планировали «отчитаться» и опять тысячелетиями «почивать на лаврах».
По этому поводу надо заметить, что после своего избрания Патриарх Кирилл понимал, что ему нужны глобальные успехи «во внешней политике», иначе его авторитет в Церкви никогда не будет таким высоким, как ему бы хотелось
О Вселенском Соборе мечтают и многие Предстоятели Поместных Православных Церквей во главе с Патриархом Варфоломеем. Ведь такой Собор показал бы, что Православная Церковь – не музей, а живая община, готовая принять в себя всех христиан, ищущих истинную Церковь. Или, как минимум, Православная Церковь достаточно жива, чтобы можно было всерьез вести речь о восстановлении общения с Католической Церковью, ставя ей какие-то условия.
Итак, созвать Собор – это открыть новую страницу в истории Православия. Собор – это возможность говорить от имени полноты Церкви, говорить авторитетно и убедительно. Провести Собор – это не просто «войти в учебники по истории»: «после тысячелетнего перерыва Патриархи Варфоломей и Кирилл смогли собрать Собор!» Провести Собор – это доказать: Православная Церковь жива и истинна.
Сегодня нет «железных занавесов», которые бы делали Собор невозможным. Сегодня собраться можно и нужно. Не собираться – это признавать ложность своего бытия. Раз Православная Церковь – Церковь Соборов, то покажите эти Соборы! Иначе бытие расходится со словами. А это – лицемерие и ложь. Не собрать Собор – это признаться, что Православная Церковь сегодня не наследница единой Церкви, а сборище схизматиков, внутренне враждебных друг другу.
Очевидно, что Собор нужен. Провести его сегодня мешает лишь одна причина: несогласованность диптихов. Митрополит Иларион об этой проблеме высказался так:
«Диптихи – это порядок следования Церквей в официальных списках. Здесь есть определенные различия. Все Церкви признают первые пять мест в диптихах – Константинопольский, Александрийский, Антиохийский, Иерусалимский и Московский Патриархаты. Дальше имеются различия. Например, в диптихах Константинопольской Церкви за Русской следуют Сербская, Румынская и Болгарская Церкви, на девятом месте – Грузинская; в диптихах Русской Православной Церкви Грузинская стоит на шестом месте, а далее следуют Сербская, Румынская и Болгарская. По этой теме пока не удалось достичь консенсуса».
Консенсус по проблеме диптихов невозможен. Никто не хочет уступать. Наоборот, Кипрская Церковь с десятого места хочет подняться повыше в этом списке. Казалось бы, какая разница, кто в каком порядке кого поминает? Первые пять мест известны и признаны. Вряд ли, чтобы все пять Патриархатов исчезли вовсе и стал вопрос о том, кто в диптихах шестой и теперь должен быть первым. И даже если бы это случилось, вопрос мог бы решить Вселенский Собор. Значит, дело не в будущих привилегиях. Дело в порядке стояния на совместных богослужениях. Дело в какой-то призрачной чести, которая дороже вселенского единства.
Итак, можно ввести свободный порядок поминания после пятого места в диптихах и принять решение о свободном порядке расположения Предстоятелей на совместных богослужениях (сегодня же они как-то сослужат все вместе, проводят Всеправославные Совещания Предстоятелей, несмотря на несогласованность диптихов!). Должна быть свобода во Христе, а не византийское придворное внимание к церемониалу. Все, кто стремился быть первым ради этого первенства, унижены и оскоблены.
Христос говорит: «Замечая же, как званные выбирали первые места, сказал им притчу: когда ты будешь позван кем на брак, не садись на первое место, чтобы не случился кто из званных им почетнее тебя, и звавший тебя и его подошед не сказал бы тебе: «уступи ему место»; и тогда со стыдом должен будешь занять последнее место. Но когда зван будешь, пришед садись на последнее место, чтобы звавший тебя подошед сказал: «друг! пересядь выше»; тогда будет тебе честь пред сидящими с тобою: ибо всякий возвышающий сам себя унижен будет, а унижающий себя возвысится» (Лк. 14:7–11).
Все, желавшие первых мест ради них самих, уже давно унижены самым радикальным образом. Константинополь, гордившийся своим имперским положением и добивавшийся при Фотии полного равенства с Римом, сегодня стал маленьким епископством внутренней фанарской эмиграции. Сегодня Константинопольский епископ даже не этнарх в Османской империи. Он никто и ничто для мира, музейный экспонат прошлых эпох. От великой Александрии, желавшей судить вселенную, осталось 350 тысяч верующих на всю Африку! Антиохия – вообще маленькая деревня, Патриарх живет в Дамаске, и без поддержки диаспоры Антиохийский Патриархат давно бы просто погиб. Иерусалим – маленькая Церковь и зияющая рана. Все древние Патриархаты некогда славного Востока – территория унижения. Верующие – гонимы. Предстоятели – терпимы, но не более.
Сегодня другие Поместные Церкви начинают возню за место в диптихе, за призрачную честь. Неужели не читали Евангелия? Неужели так трудно прийти к мысли об общей ответственности за Церковь? Неужели нельзя вернуться к братству подлинно христианскому, к взаимной нелицемерной любви, к тому самому «смирению», которое на Востоке даже вписали в собственные титулы?
Невозможность найти компромисс тем более удивительна, что в предыдущие два года он был найден касательно двух других безнадежных проблем: диаспоры и порядка предоставления автокефалии. Константинопольский Патриархат теперь будет возглавлять конференции епископов в странах диаспоры (своего рода «прото-синоды»), но любые решения будут приниматься консенсусом. Константинопольский Патриархат будет давать томосы об автокефалии, но при условии согласия остальных Предстоятелей Поместных Церквей. Если в таких безнадежных проблемах был найден хотя бы формальный выход, то и в вопросе о диптихах компромисс может быть найден уже сегодня.
После того как специальная комиссия по выработке решения о диптихах расписалась в собственном бессилии, оставалось собраться всем Предстоятелям Православных Церквей и искать компромисс до тех пор, пока не будет найден. Механизм Совещания Предстоятелей прекрасно отработан на примере уврачевания болгарского раскола и смещения Иерусалимского Патриарха. Это православное «политбюро» вполне способно прийти к единому мнению. Очередные комиссии не будут иметь таких полномочий, ведь каждый член такой комиссии боится ответственности за то, что плохо отстаивал позицию своей Церкви в диптихе. Предстоятели же ничего не боятся, поскольку наделены властью не только бороться за права своей Поместной Церкви, но и ответственны за судьбу всего Православия.
Логично было бы ожидать, что древние Патриархаты Востока в преддверии Совещания Предстоятелей Поместных Церквей предложат свой план урегулирования проблемы диптихов. Этот план должен был бы ответить на два вопроса:
1. Что делать с порядком в списках и с порядком на богослужении?
2. Включать ли в диптихи «проблемные Церкви» – Православную Церковь в Америке (есть в диптихе Московского Патриархата, нет в диптихе Константинопольского), Украинскую Православную Церковь, Македонскую Православную Церковь и т.д.?
Проблема с диптихами – лучший повод для смирения сегодняшних Поместных Церквей, для предоставления мест в диптихе Православным Церквам, готовым к автокефалии, или для пересмотра древних принципов: «один город – один епископ» и «между Поместными Церквами существуют географические границы».
Совещание древних Патриархатов Востока 1–3 сентября в Константинополе не предложило никакого проекта решения проблемы диптихов. Это совещание только попыталось шантажировать Московский Патриархат и другие «второстепенные Церкви». Древние Патриархаты Востока напомнили, что они, как Церкви первого тысячелетия, традиционно обладают большим авторитетом. По экклесиологии Константинопольского Патриархата, его Предстоятель вместе с Патриархами Александрийским, Антиохийским и Иерусалимским могут принимать решения за всю Православную Церковь. Это – первый козырь, о котором напоминает само собрание Предстоятелей. Второе – это предложение отменить принцип консенсуса и ввести принцип большинства, причем это большинство может быть «конституционным»: две трети или даже четыре пятых. Даже введение принципа девять десятых будет способствовать обретению единого голоса и принятию единых решений Православной Церковью. Такое предложение возникло только потому, что в межправославных отношениях и при собеседованиях с католиками уже стало правилом: позиция Московской Патриархии – против консолидированной позиции остальных Православных Церквей.
Итак, имея в виду возможность править «узким кругом» древних авторитетных Церквей, пока что было предложено перейти к принятию решений большинством, отменив принцип консенсуса. Сегодня этого достаточно для Константинопольского Патриархата, чтобы Московский всегда оказывался в меньшинстве со своими «особыми мнениями». Конечно, в вопросе о диптихах добиться компромисса сложнее, но, все же, без консенсуса с Москвой – вполне реально.
Митрополит Иларион резко ответил на напоминание об особых правах древних Патриархатов Востока: «Сегодня настроения в Поместных Православных Церквах очень разные, но, думаю, ни одна Церковь не примет такой схемы, согласно которой одни окажутся Церквами первого сорта, а другие – второго. Когда говорится о старейших Церквах (к ним причисляются четыре древних Патриархата плюс Кипрская Церковь), то с точки зрения хронологии это нас совершенно не беспокоит. Но если этим Церквам будет присваиваться какое-то особое и преимущественное право принимать решения, а другие Церкви окажутся в положении более молодых по времени предоставления автокефалии и поэтому менее значимых, думаю, ни одна из этих «молодых» Церквей не согласится с таким разделением».
Учение об особых правах древних Патриархатов Востока – традиционное. После того как Рим вышел из пентархии, осталась только тетрархия. В «Ответе англиканам» от 18 апреля 1718г., написанном от лица трех Патриархов (Иеремии Константинопольского, Самуила Александрийского и Хрисанфа Иерусалимского), говорится: «Наша святая Христова Церковь укрепляется ныне четырьмя столпами, то есть четырьмя Патриархами, и остается неподвижной и незыблемой. Первым по порядку она имеет Патриарха Константинопольского, вторым – папу Александрийского, третьим – [Патриарха] Антиохийского, четвертым – [Патриарха] Иерусалимского. Вместе с этими [Патриархами] ее составляют и наполняют автокефальные архиепископы, а именно: архиепископ Московский, он же и Патриарх всей России, и два архиепископа азиатской Иверии... кроме того, [архиепископ] Охридский, называемый также [архиепископом] Старой Юстинианы, и архиепископ Кипрский, называемый архиепископом Новой Юстинианы, а также подчиненные им бесчисленные епископы и митрополиты» (см.: Mansi. T.37. Col. 407–408). Предложение Москве войти в пентархию в свое время не нашло должного понимания, и шанс был упущен (о чем мы подробно писали в статье «Константинопольский Собор 1–3 сентября и Московский Патриархат»).
Перед Собором 1–3 сентября Московская Патриархия инспирировала появление ряда статей специалистов канонического права на Богослове-ру. Весь смысл этих статей незатейливо прост: или пентархия существует, но с Московским Патриархатом, или же она не существует вовсе. (Вариант, что существует не пентархия, а тетрархия, напрашивался сам собой из исторических материалов статей, но никто такого вывода сделал.) И при любом раскладе Московская Патриархия настаивает на своем «золотом принципе»: чтобы ни происходило в автокефальной Церкви, другие Церкви не имеют права вмешиваться во внутренние дела этой Церкви. Но такой привилегией, по Константинопольской экклесиологии, обладают только древние Патриархаты, зафиксированные в документах Вселенских Соборов. И то патриарху Фотию приходилось безуспешно доказывать этот принцип Риму, который настаивал на своем праве принимать апелляции со всего мира. Кстати, сегодня таким правом обладает именно Константинопольский Патриарх.
Итак, равенства уже не получается теоретически. А если перейти в область практики, то дело обстоит еще интересней. Иерусалимский Патриархат несколько лет назад постигла внутренняя смута. Совещание Предстоятелей Поместных Церквей вмешалось во внутренние дела Патриархата и подтвердило устранение Патриарха от престола. Это вмешательство произошло с древним авторитетным Патриархатом. Так что даже при равноправии Московского Патриархата и других «молодых» Церквей со старыми, желаемый принцип вечного невмешательства не действует, как бы этого ни хотелось Москве. А это, кстати, означает, что на многочисленные призывы православных украинцев вмешаться и урегулировать «украинскую проблему» тогда можно будет ответить каким-то томосом или «вмешательством». И даже нужно, если Константинопольский Патриархат таки ответственен хоть как-то за вселенское Православие.
Митрополит Иларион напомнил, что пентархия – это исторически сложившийся институт, который де-факто отжил свое: «Пентархия – это церковно-политический концепт, который существовал в Византии во второй половине первого тысячелетия. Суть этого концепта заключается в том, что Вселенская Церковь управляется пятью Патриархами: Римским, Константинопольским, Александрийским, Антиохийским и Иерусалимским. На тот момент существовали и реально действовали именно эти Патриархаты. …второе место, которое получил Константинопольский Патриархат в диптихах, обусловлено исключительно политической ситуацией в Римской империи. Как сказано в Правилах Второго Вселенского собора, этот город должен иметь равные преимущества с первым Римом «как город царя и синклита». Таким образом, так называемая пентархия сложилась в силу исторических обстоятельств; ее идея заключалась как раз в том, что под пентархией подразумевалась вся Вселенская Церковь. После разрыва Рима с Константинополем эта концепция исчезла, как исчезли и многие другие исторические и историософские концепции».
Митрополит Иларион знаменит своим предложением уйти от древних «историософских традиций». Как известно, Патриарх Варфоломей считает теорию «Москва – Третий Рим» «глупой, высокомерной и нечестивой». Митрополит Иларион считает, что эта теория – достояние прошлого, поскольку никакой Российской империи сегодня нет, но и учение об особых правах Константинопольского Патриархата столь же отстало от жизни, поскольку Ромейской (Византийской) империи тоже давно не существует. Константинополь более не «град царя и синклита» и потому оказываемая ему честь – нелегитимна.
Конечно, теория Третьего Рима в более проигрышном положении – она не зафиксирована в канонах, в отличие от статуса Константинопольского Патриарха. Но, с другой стороны, легитимность можно поставить под сомнение: статус Константинопольской кафедры в канонах оправдывается, поскольку это «град царя и синклита». Царя давно нет, сената (синклита) – тоже. Империи – нет. Государства, наследующего эту империю, тоже нет.
Итак, или надо признавать все историософские концепции – и тогда теория Третьего Рима легитимна. Или надо отказываться от всех историософских концепций, даже если они зафиксированы частично в канонах, и считать Православную Церковь конфедерацией или содружеством автокефальных Церквей, где суверенитет каждой абсолютен. В таком случае невозможно любое вмешательство во внутренние дела (но почему же оно происходит?) и невозможно отступление от принципа консенсуса (но Речь Посполитая с этим принципом очень плохо кончила, и, кажется, это же грозит Православию).
Также митрополит Иларион выразил уверенность в незыблемости принципа консенсуса: «Что касается отмены метода консенсуса, то действительно, для того, чтобы его отменить, нужен консенсус. И именно с этой целью, как я понимаю из коммюнике по итогам встречи 1–3 сентября, предполагается созвать Предстоятелей Православных Поместных Церквей. Но совершенно очевидно, что консенсуса об отмене консенсуса между Предстоятелями Православных Поместных Церквей не будет. Полагаю, что эта попытка заранее будет обречена на неудачу. Думаю, что если Предстоятели соберутся, они еще раз вместе подтвердят готовность соработничать, готовность идти вместе к святому и великому Собору, но с тем условием, конечно, что принцип консенсуса будет оставаться незыблемым». Но тут же митрополит почему-то стал рассуждать о том, что из пяти сотен епархиальных епископов в мире у Московского Патриархата – 223, а верующих – половина. Правда, как всегда, были обойдены щекотливые вопросы о том, сколько из «московских миллионов» верующих принадлежат к Украине и сколько воцерковленных верующих среди населения Российской Федерации – один или два процента?
Итак, отмена принципа консенсуса – уже обсуждаемый вопрос. Если принцип консенсуса не будет отменен, то все будут знать, кто в этом виноват и что именно Московская Патриархия в подавляющем большинстве случаев остается единственной несогласной с приемлемыми для всех остальных Поместных Православных Церквей решениями. А это значит, что в случае разногласий все Поместные Церкви смогут публично обсуждать позицию Москвы, заодно призывая отказаться от принципа консенсуса. Так все православные христиане смогут следить за ходом подготовки к Всеправославному Собору и прочими межправославными геополитическими войнами. В результате, будет уничтожен или авторитет всего Православия, или только Московского Патриархата.
Митрополит Иларион напомнил важнейшую деталь: Всеправославный Собор задумывался не столько для решения внутриправославных проблем, сколько для нового слова Церкви и миру. «Уверен, что Всеправославный Собор будет иметь смысл и ценность только в том случае, если ему удастся сказать миру то, что имеет значимость в глазах людей. Если мы соберемся только для того, чтобы решать наши внутренние и, с точки зрения широких масс даже внутри Церкви, технические вопросы, – например, способ предоставления автономии или же порядок, в котором Церкви следуют в диптихах, – то, конечно, Собор не будет иметь того эффекта, который он должен иметь. Ведь, прежде всего, мы должны собраться для того, чтобы заявить о нашем единстве, о нашей единой консолидированной позиции, и для того, чтобы обратиться к окружающему миру с посланием. Это послание должно быть связано с насущными вопросами жизни людей, а не просто с какими-то административными или структурными вопросами, которые нам между собой нужно решить. В этом смысле необходимо еще раз посмотреть на те решения, которые принимались в течение 50 лет по тем восьми темам, о которых я сегодня уже рассказывал. В письме Святейшего Патриарха Кирилла Святейшему Патриарху Варфоломею на тему подготовки и возможного проведения Всеправославного Собора говорится о том, что, поскольку эти документы готовились в 60-е, 70-е, 80-е годы, многие из них сейчас уже устарели, и не только по содержанию, но даже по языку изложения. То есть прежде, чем собираться на Всеправославный Собор, всем нам стоит еще раз посмотреть эти документы и, может быть, каким-то образом их отредактировать. Кроме того, мы, конечно же, должны сказать о тех проблемах, которые сейчас насущны для людей, волнуют их – в частности, о проблеме выживания христиан в целом ряде стран, где они сегодня оказались преследуемыми и гонимыми».
И вот это – самый интересный вопрос сегодняшнего дня. А может ли сказать Православная Церковь что-то значительное? Принять такие решения и документы, которые были бы значимы для православных верующих, для инославных христиан, для человечества. Если Православная Церковь – это единственная истинная Церковь, о чем не перестают утверждать православные в своих документах, то такой Церкви Христовой должно быть что сказать всему человечеству.
Но есть ли такое «новое слово» у православных? Например, что такого они могут сказать, чего человечество не слышало от католиков? Папа Римский и Римо-Католическая Церковь вообще постоянно высказываются по множеству проблем. И сказать что-то новое – крайне сложно. Хотите чего-то либерального? Читайте документы Второго Ватиканского Собора. Хотите консерватизма – читайте документы Иоанна-Павла II и Бенедикта XVI. Православным практически невозможно придумать что-то новое и уникальное при такой конкуренции.
Готовы ли Предстоятели сказать «новое слово»? Например, есть ли что-то уникальное в экологической теологии Патриарха Варфоломея? Или в его защите прав человека? Есть ли что-то уникальное в идеологии Патриарха Кирилла, с его отрицанием прав человека и банальным консерватизмом, не единожды терпевшем фиаско в истории? Ведь и книга его, и документы последних лет, и учение о Русском мире активно критикуются. Причем очень активно за границей, среди инославных.
Патриарх Даниил – либерально настроенный как теолог. Но что уникального он сделал в теологии? И уж тем более невозможно представить единого социального учения Варфоломея, Кирилла и Даниила – насколько разнятся их взгляды в этой области. Одни – за права человека, видят вклад христианства в рождение этой идеи и только против злоупотреблений. Другие (Кирилл) – в идеологии прав человека видят только негативное, только антихристианское. Впрочем, все социальное учение Патриарха Кирилла 2008–2011 годов достойно удивления как феномен крайнего консерватизма, под которым в здравом сознании не подпишется ни один другой Предстоятель.
Итак, среди Предстоятелей интеллектуалы уже не сойдутся в единой позиции. А если и сойдутся, то не будет в этом ничего нового и уникального. Остальные же Предстоятели не являются гениями и светочами. Среди их ближайших помощников и епископата гениев богословия тоже нет.
Сегодня новое слово от православного богословия – большая проблема. Богословских институтов как научных исследовательских учреждений вообще нет. Факультеты и академии крайне слабы. Книги православных авторов не являются таким же явлением, как книги многих католических и протестантских богословов.
Остается предположить, что митрополит Иларион, как выдающийся богослов современности, перепишет документы Всеправославного Собора сам или же в компании с пенсионером богословия – митрополитом Иоанном Зизиуласом. Но и при этом надежда на появление чего-то уникального, важного для Церкви и мира минимальна. Ведь что можно сказать? Сказать практически нечего.
Митрополит Иларион в патовой ситуации. Примкнешь в богословию Иоанна Зизиуласа – не поймут на родине. Предложишь принять «Основы учения Русской Православной Церкви о достоинстве, свободе и правах человека» – засмеют за отрицание свободы и ответственности личности. Зачем же он предлагает переписать документы? Видимо, в них действительно так много устаревшего, что принимать их на Всеправославном Соборе просто неприлично, иначе бы митрополит Иларион об этом не заговорил.
Итак, если Поместные Церкви не соберут Всеправославного Собора в ближайшее время, на их авторитете можно будет «поставить крест». Никаких оправданий в виде «железного занавеса» сегодня нет. Но решения внутренних проблем не находится, и выработка нового слова Церкви и миру никак не завершится рождением чего-то действительно уникального. Бюрократические богословские документы разительно отличаются от Евангелия, от творений отцов. И так они похожи на прописи, списанные с западных образцов, а своего, православного, все нет и нет. Может, это не случайно? Возможно, новое слово, обращающее мир в христианство, может исходить только от единой Церкви? И возрождение сопричастия, которое было в первом тысячелетии, уже само по себе родит желаемый авторитет Церкви, родит новое слово?
Все возможно. Даже исполнение предвидения отца Александра Меня: «История христианства только начинается».
Но для этого необходимо научиться делать все сначала, становясь более христианскими в своих словах и делах, в своей проповеди и межправославных отношениях.
Сказанное митрополитом Иларионом на пресс-конференции – это, скорее, не очередная веха в геополитических межправославных войнах, а призыв к переосмыслению позиций и политики. Призыв, который в первую очередь должен быть услышан в самом Московском Патриархате.
(російською)