В ответ на многие наши публикации мы получаем от некоторых читателей обратную связь в виде риторических возражений — мол, нечего рассуждать о политике, священнослужители должны призывать народ к покаянию, потому что война нам послана за грехи.
Джерело: Діалог Тут
Юлія Комінко
Какой народ и к покаянию за что именно надо призывать, а также за какие конкретно грехи кому послана война, мы решили уточнить, чтобы во всём разобраться. Эти и другие вопросы задаём нашему другу и участнику нашего проекта игумену Валериану (Головченко).
— Отец Валериан, мы с вами уже множество всяких вопросов обсуждали, но их становится только ещё больше. Наша Церковь сейчас под таким прицельным огнём, и не покидает чувство, что мы всё это заслужили. А вы как считаете?
— В любой критике срабатывает чёткое распределение — 80/20. И когда тебя ругают, всегда надо помнить две вещи. Если это делают с любовью, желая исправить, а не наказать, то 80% всего, что говорится, действительно то, на что стоит обратить внимание и в себе исправлять. Остальные 20% — чисто человеческие эмоции говорящего: его дурное настроение или больная нога, да мало ли что ещё.
Если же критикуют с озлоблением, ни с того ни с сего — шла по улице и пьяный бомж обматерил, то всё с точностью до наоборот. 80% в этом человеческий фактор — опять же, эмоции, собственное озлобление человека, а 20% — всё-таки то, на что стоит обратить внимание. Вот что-то ему (возможно, подсознательно) в тебе не понравилось — одежда, лицо, горделивый внешний вид. Всё что угодно, что требует какой-то работы над собой.
Сейчас говорят, что нашу Церковь откровенно шельмуют. Но, ребята, самое неприятное в этой ситуации — что упрёки в наш адрес не безосновательны.
Для меня отправным пунктом новейшей истории Церкви является 1988 год. Время, которое было нам дано для того, чтобы развиваться — после 70 лет вавилонского плена, когда Церковь откровенно находилась в полном запрете, а священники вынуждены были быть безгласными. И я помню, что мы сразу же занялись стройками. Да, тоже нужное дело. А сектанты в то время издавали литературу — бесплатную, целые горы. Вот и всё.
Нам говорят: «Вы не Украинская Церковь, вы московский патриархат». И мы такие: «Да нет, что вы, мы патриоты. Вот, мы волонтёрим…» Но давайте послушаем внимательно другую сторону, что нам обычно на это отвечают: «Только вы волонтёрите? Ну, нет. Очень многие».
Мы Украинская Церковь? Зайдите в любой наш храм, в иконную, книжную, свечную лавку и посмотрите там количество литературы на украинском языке. После этого можно говорить дальше что угодно, но вся литература у нас — в основном на русском и рассчитана на русскоязычную часть населения Украины. Я сам к этой части принадлежу, однако весь вопрос в том, почему мы не занимаемся переводом пусть той же дореволюционной литературы, лучших её образцов, на национальный язык.
Токсичный псевдопатриарх Филарет — какой бы он ни был хороший или плохой — спромігся перевести «Добротолюбие». Да, перевод с русского, абсолютно не выверенный по греческим, латинским или сирийским оригиналам, но хоть что-то он сделал! И мы такие: «Ну, перевод такое важное дело. Нужно сверять…» Да, нужно. Будет время, будем сверять. А пока что все пять томов «Добротолюбия» уже переведены Филаретом и смысл книги до украинского читателя донесен.
У нас сколько кандидатов и докторов богословия, академисты, семинаристы — что они все делают? «Ну, когда-нибудь мы переведём…» Когда-нибудь может быть поздно.
Поэтому я бы поостерёгся таких слов, как «шельмование», в наш адрес, а предложил бы крепко задуматься, как в нынешних условиях нам выжить и сохраниться.
Любимая отмазка: «Это за грехи». Но давайте вспомним, что русское слово «покаяние» не совсем отражает греческое «метанойя» — изменение ума. И если нас Господь призывает к покаянию в чём-то, значит, надо в чём-то меняться, менять своё отношение.
Мы же, всё время говоря о покаянии, почему-то требуем его от других. «Вот они — все эти раскольники, униаты, враги — должны перед нами покаяться…» Причём произносится это с тем самым пафосом, как в фильме «Кин-Дза-Дза»:
— Они будут перед нами на карачках ползать, а мы будем им на спину плевать.
— Зачем?
— Удовольствие получать.
— А какое в этом удовольствие?
— Эх, молодой ещё!..
Учить покаянию может только тот, кто сам умеет каяться. Говорить о покаянии — тот, кто сам способен сказать: «Извините меня. Я был неправ. Я тогда был неправ. Думал вот так — в силу обстоятельств, воспитания, больной головы».
Нам надо научиться признавать свои ошибки — причём прежде, чем указывать на ошибки других.
— Давайте подробней остановимся на «наших грехах». Я часто читаю в комментариях, как верующие люди пишут: «Пока Украина не станет на колени перед Богом, эта война не закончится». Очень удобно оперировать вот такими обширными категориями и требовать какого-то всенародного покаяния. Но христианство, Церковь — это ведь про личные взаимоотношения с Богом и за других ты не отвечаешь. Разве не так? И говорить слова «это за грехи» можно только в отношении самого себя, но никак не в отношении целого народа.
— Совершенно верно. Мало того, вы удивитесь, но такие люди верят в другого Бога. Для них это злобный старикашка, который только и ждёт, когда ты оступишься, чтобы дать вдогонку крепкого леща.
Но сказано в Евангелии: «Берегитесь закваски фарисейской» (Мф. 16, 6). Есть очень хорошее правило: не пытайтесь судить ветхозаветных людей и ветхозаветные события с точки зрения Нового Завета. А некоторые наши современники, называющие себя христианами, живут не благодатью, а законом, и пытаются спастись делами закона, ибо, в их представлении, суровый Бог карает и истребляет народы.
К сожалению, людей приучили к этому, их так воспитали. И, кстати, это очень хорошо укладывается в имперский нарратив.
Извините, но в книгах, на которых мы воспитывались, нас старательно приучали к очень интересной мысли — что православие бывает только русским. И никаким иначе. Всё остальное православие — греческое, болгарское — это какое-то «не такое», «с душком». А вот у нас — подлинное, потому что мы, дескать, наследники Византийской империи. И поэтому для многих сейчас имперское сознание является частью православия.
Попросите кого-то из наших верующих ответить на вопрос: можно ли быть православным и не желать возрождения империи? «Нет. Как?!» Для них империя, царь — это замечательно, потому что «правитель думает за нас, несёт ответственность за весь народ, а я человек маленький, мне как сказали, так я и сделал, меня судить не за что, с меня и взятки гладки».
Человек с таким типом сознания всю ответственность перекладывает на правителя. Если у кого-то остались ещё собеседники из России, обратите внимание, что они говорят: «Мы не против вас, мы против вашей власти. Вот этот ваш Зеленский…» И ты понимаешь, что они мыслят в своих стереотипах. Для них украинцы стали воевать, потому что их послал Зеленский, Запад, американцы и так далее. Дурачки! Даже если бы не Зеленский, даже если бы вообще никого не было на месте Президента…
Эта война именно народная. Каждый украинец пошёл воевать за свою землю, а не потому, что его кто-то послал. Я помню прекрасно первые дни войны, когда мой друг просто обнял меня и сказал: «Бать, не переживай, они в Киев не войдут». И это был именно глас народа.
А по поводу того, что война послана Украине за какие-то грехи, давайте конкретно: вот, ваш грех в чём? За что лично вас нужно бомбить и расстреливать?
На мой взгляд, это просто перекладывание ответственности, и всё.
— И вместе с тем, не бывает страдания просто так, из ниоткуда. Значит, всё-таки в чём-то мы виноваты. Как вы для себя определяете, чем мы в Украине притянули эту войну? За что она нам?
— Мы не то чтобы притянули эту войну. Просто мир переформатируется, меняется. Люди, нации, народы должны научиться быть собой, отвечать своему предназначению. А мы всё время думали, у кого бы нам оказаться на вторых ролях да в услужении.
Я ещё летом 2013 года дал небольшое интервью, которое вызвало бурление в комментариях. Когда нас звали в Таможенный союз или в Евросоюз, мы всё выбирали, спорили, не могли определиться. И я тогда написал — да неважно, кто нас похлопывает по плечу, одни или другие! Гораздо хуже, если нас будут считать людьми второго сорта люди, мало чем отличающиеся от нас. Это даже более оскорбительно.
И тогда я считал, и сейчас убеждён, что нам более предпочтителен польский или китайский путь развития. И в нынешней ситуации — да, мы просим вооружение, помощь у западных стран, но когда европейские или американские дети играют в героев-украинцев, это показательно. В этой войне мы, народ Украины, учимся быть собой.
А по поводу того, что происходит сейчас с Церковью, то сколько раз мы слышали, что если человек сам не хочет меняться, его будет менять Господь. Бог Сам начнёт лечить, но иногда это процесс довольно болезненный. Вам не кажется, что Бог решил освободить Церковь, Своё избранное стадо, от идиотов? Вот просто чтобы всем стало понятно, что идиот — это идиот.
Есть страшное духовное состояние — прелесть, самообольщение. Когда человек напрочь утрачивает критическое, аналитическое мышление и выдаёт желаемое за действительное. Самое страшное — что прелесть по наружности смахивает на святость. И очень многие привлекаются таким прельщённым духовным лидером, слушают его как пророка. И тогда Господь, по милости Своей, чтобы не давать другим прельщаться, отбирает у такого человека разум, чтобы сразу было видно: это просто сумасшедший.
Точно так же и с нами — Господь отбирает разум, чтобы видно было всё наше безумие.
За что нам это? За непринципиальность наших священников — когда при одной власти он дует в одну дудку, а только пришли оккупанты, он уже и к ним с хлебом-солью. За то, что при любой власти мы так и не научились говорить о Христе, а больше надеялись «на князи и на сыны человеческия» (Пс. 145, 3). За то, что наши корпоративные отношения и корпоративная этика стали для нас выше Христа и Евангелия, ведь зачастую мы сами показываем себя как люди некой системы, а не как люди веры. Да много ещё за что.
— У меня складывается стойкое ощущение — что бы мы сейчас не говорили и не делали, нас уже не слушают. Как вы думаете, ситуацию ещё можно как-то исправить?
— Каждый человек, который считает себя членом Церкви, должен сам для себя решить: пройдена для него точка невозврата или нет. Способен ли он ещё к метанойе — к изменению, к покаянию, к христианской любви — или для него какие-то правила стали выше этого.
Давайте говорить ещё откровенней. На нас сейчас больше всего, просто как красная тряпка на быка, действует то, что Константинопольский патриархат принял в общение ПЦУ. При этом мы не смотрим, что у них тот же самый Символ веры. Главным аргументом для нас стало то, что «они отбирают наши храмы».
Да абстрагируйтесь вы от домашних пасочек и посмотрите, как это выглядит со стороны! То, за что мы с кем-то постоянно бодаемся, не имеет никакого отношения к Христу и Евангелию, а общество прямо так и говорит: «Они за бабло дерутся, за свои магазинчики, за рынки сбыта».
С нами не хотят общаться, потому что мы зачастую лицемерим. Да и не умеем общаться. Более того, конкретно мы, УПЦ, сейчас старательно делаем всё, чтобы нам указали на дверь.
Среди нас есть люди — я называю их «страдальцы по жизни». Как женщина, которая выходит замуж за пьяницу и с ним нянчится, носится, считая себя мученицей. Одно «но»: есть мученики Христа ради, а есть мученики себя ради. Когда все свои беды, никчемность, неудачи человек использует для повышения чувства собственной важности — «видите, как я страдаю, мучаюсь, терплю».
Не страшно пострадать за Христа — если тебя обвиняют в том, что ты не делал. Но когда тебя за «бабло», за машины вешают…
— Что каждый из нас на своём месте может делать? Ведь по сути ответить на упрёки нечего.
— Просто будь собой. На самом деле любая экстремальная ситуация — это наиболее благоприятный момент, чтобы за короткий промежуток времени приобрести какой-то навык. Какие навыки мы с вами можем приобрести?
Ну, во-первых, научиться не озлобляться. Для этого сейчас есть возможности буквально на ровном месте.
Моя мама живёт в соседнем парадном. Звоню ей: «Мамочка, я к тебе иду. Что купить?» — «Ничего. Только бутылочку водички. И ещё буханочку хлеба. И сарделек…» Так и хочется спросить: «Мама, а я это допру? А у меня горб не сломится? Я вообще-то после инсульта, мне стент поставили, я в больнице лежал. Я не сдохну по дороге? Что ж тебе всё неймётся!» Мысли такие в голове крутятся, уже как чайник закипаю, а потом думаю: «Стоп. Господи, о чём я это? Да ещё бы 100 лет ходить и носить, лишь бы мамочка была рядом!»
Прихожу: «Вот, всё, что просила, тебе принёс». Хоть бы спасибо сказала! Уже на выходе говорит: «Придёшь домой — позвони»; традиция у нас такая. Мало ли, чтоб в лифте не застрял, если вдруг свет отключат. Звоню: «Всё нормально». — «Я тебе забыла сказать, спасибо тебе большое…»
Я знаю, что она меня любит, что она мне благодарна. Цени ж ты всё это! Сказали тебе слова благодарности — слава Богу. Не сказали — знай, что так подумали. Научись тому, что в Псалтири сказано: «Уклонися от зла и сотвори благо» (Пс. 33, 15).
Во-вторых, всем хочу сказать: пожалуйста, размышляйте над прочитанным Священным Писанием. Не старайтесь объять необъятное. Я за 30 лет много и по-разному старался читать Священное Писание — в смысле количества и последовательности — и выработал для себя некую систему. Прочитываешь две главы Евангелия в день: ту, что вчера и новую, чтобы не терять нить. К сожалению, мы знаем Священное Писание очень фрагментарно — зачалами, причём, как правило, воскресными. А то, что между ними, как-то мимо проходит. Нет целостного понимания.
В-третьих, постарайся быть хорошим на своём месте. Просто попроси: «Господи, как же плохо всё кругом… Дай мне быть не утешаемым, а утешающим. Чтобы не меня приходилось утешать, а я мог кому-то сказать доброе слово».
Не можешь помочь делом — помоги материально. И это не под силу? Хоть добрым словом помоги. Обними человека сердцем, когда общаешься с ним.
В-четвёртых, выйди первым навстречу. Потерять доверие очень легко, восстановить — крайне трудно. Как правило, после любой ссоры проходит какое-то время и кто-то первым должен сказать «извини». Неважно, какая кошка тогда между вами пробежала, ты просто скажи: «Извини, я был неправ. Ты меня прости. Давай помиримся!»
Не ждать от кого-то извинений, а признавать свою вину, даже если она очень-очень мала. Даже если человек додумал, а на самом деле злого умысла у тебя не было.
А для того, чтобы так жить, нужно смирять свою гордыню.
И что бы мы ни делали в наших нынешних условиях, всегда надо помнить: «Не нам, Господи, не нам, но имени Твоему дай славу» (Пс. 113, 9). Главное — научиться быть христианином, быть собой. Вот чему Бог через эту войну нас учит.
— Как думаете, что будет с нами после войны?
— Может быть что угодно. Я писал уже об этом: очень многие думают, что Россия хочет победить. Но вы можете себе представить, что это не так, что цели совсем другие? Что тот же Путин руководствуется иной, отличной от человеческой, мотивацией?
Есть очень хороший пример. В разных фэнтэзийных книгах описывается раса драконов, существующая параллельно с людьми. Драконы живут очень долго, говорят на своём языке, и у них совсем другой образ мышления. И если главный герой мечтает завоевать богатство, чтобы построить себе замок и стать самым сильным правителем, то дракон хочет получить золото, чтобы в нём плескаться, подбрасывать монетки. Для него желания людей непонятны точно так же, как людям — его желания.
Поэтому может оказаться, что цель российского правителя в этой войне — просто сделать мир «чем хуже, тем лучше».
— Звучит совсем пессимистично.
— Ничуть! Просто помни, что есть Бог. И что если ты являешься носителем православия, то ты не один такой.
Что касается внутрицерковной ситуации, то скажу, как я это вижу. Я бы поменял риторику в отношении ПЦУ, не запрещал бы пастве участвовать в их таинствах — пожалуйста, ходите, смотрите, сравнивайте. В дальнейшем я бы не запрещал сперва на уровне духовенства, а затем и епископата вместе сослужить. Но скажу откровенно: лично я к этому пока не готов и, мало того, надеюсь, что весь этот процесс пройдёт уже без моего участия, а я к тому времени уже помру.
Параллельное сосуществование в течение какого-то времени двух церковных структур по икономии — это, на мой взгляд, реальный выход из нашей ситуации.