Я понимаю, что Патриарх Кирилл осознает, что основной уязвимый момент его сегодняшней позиции заключается именно в этом историческом аргументе. Он даже говорит, что «„Единая Церковь Святой Руси“ — России, Украины и Белоруссии — не даст „за чечевичную похлебку продать наше духовное первородство“». Эта фраза, спонтанно подхваченная журналисткой Российского Информационного Агенства в названии её статьи «Патриарх: духовную основу РФ и Украины нельзя продать за похлебку», свидетельствует о предельном смешении религии и политики в России.
Теперь, спустя более ста лет после появления статьи Толстого, можно сказать, что он был прав. Следуя за русским писателем, Ганди призывал к мирным протестам против бесправной государственной монополии на «незаконное насилие», благодаря чему начался распад Британской колониальной империи. Смертная казнь отменена в странах-членах Европейского Союза. Также и русская Церковь осудила смертную казнь в своей социальной доктрине в 2000 г.
Какой урок можно извлечь из этого знаменитого эпизода истории европейской мысли? Тот, что высказанная подлинными интеллектуалами правда может оказаться оскорбительной для тех, кто находится у власти. Но мудрость политического или религиозного лидера выражается в том, чтобы склониться перед правдой и отказаться от несправедливости. Однако если он предпочитает выбрать правду ложную, то есть идеологию, то события всегда развиваются против него, подчас непредсказуемо и жестоко.
Возможно, Патриарху Кириллу стала известна моя статья «Не могу молчать», опубликованная мною 31 декабря 2013 г (http://arjakovsky.blogspot.fr/2014/01/blog-post.html). В ней я высказал ряд горьких истин о последней эволюции Московской Патриархии. Желая дать «ответ всем тем, кто считает Церковь на Украине и в России — это две разные Церкви», он решил высказать свою точку зрения. Для этого он выбрал день памяти святого митрополита Петра, отмечаемый по православному календарю 3 января. Вероятно, Патриарх хотел обратить внимание на тот исторический аргумент в моем тексте, в котором я напоминаю, что о Московском Патриархате и русском государстве можно говорить только с конца XVI века, и что православная Церковь «Руси» приняла свое крещение в IX веке не как «русская» Церковь, а как часть Константинопольского Патриархата.
Я понимаю, что Патриарх осознает, что основной уязвимый момент его сегодняшней позиции заключается именно в этом историческом аргументе. Он даже говорит, что «„Единая Церковь Святой Руси“ — России, Украины и Белоруссии — не даст „за чечевичную похлебку продать наше духовное первородство“». Эта фраза, спонтанно подхваченная журналисткой Российского Информационного Агенства в названии её статьи «Патриарх: духовную основу РФ и Украины нельзя продать за похлебку», свидетельствует о предельном смешении религии и политики в России. Весь вопрос состоит в том, о какой такой чечевичной похлёбке идет речь. Имеется ли ввиду договор о сотрудничестве с Европейским Союзом, косвенно подвергнутый критике в Заявлении Священного Синода по Украине 26 декабря? Но Брюссель никогда не требовал от Украины, чтобы она отвернулась от России. Или имеется ввиду сближение с Католической Церковью, недавно — на том же заседании 26 декабря — отклоненное Священным Синодом? Но Патриарх Кирилл совсем недавно желал этого сближения. На самом деле фраза «продаться за чечевичную похлёбку» прежде всего отражает восприятие русским церковным мышлением истории противостояния Иакова и Исава, о котором повествует Библия: старший сын Исаака Исав продает первородство своему младшему брату Иакову за чечевичную похлёбку. Не следует ли — подобно Патриарху Кириллу — из этого сделать вывод, что Московский Патриархат исполняет роль старшего сына по отношению к Константинопольскому Патриархату? Но тогда возникает вопрос: существует ли историческое и духовное основание для подобного рода сравнения? И как определить «Церковь России, Украины и Белоруссии», если в эпоху митрополита Петра (сер. XIII в.-1326), как напомнил Патриарх Кирилл в своем выступлении, не было никакой иной Церкви кроме Киевской! Пример митрополита Петра выбран потому неудачно, что именно этот епископ видел историческое развитие Руси в связи с центром в … Константинополе.
В связи с этим становится понятным стремление президента Путина срочно переписать официальные программы русской истории. На самом деле историки знают, что «княжество Московское» существовало до царя Ивана Грозного. И они единодушны в определении даты возникновения Московского Патриархата в 1589 г., когда он был под давлением признан Константинопольским Патриархом Иеремией II,который в то же время вовсе не отказался от своей власти над Киевской Церковью.Константинопольский Патриарх и поныне хранит память о своем материнстве по отношению к украинской Церкви, сохраняя свою юридикцию над Украинской Православной Церковью в Северной Америке. С другой стороны, как я уже писал в своей статье, нужно признать, что с начала XVII века политические и церковные события в Европе явились причиной возникновения трех различных народов, каждый из которых имел свою епископскую первопрестольную кафедру.
Эти факты имеют большое значение. Ибо если историки смогли бы в российских учебниках истории утвердить эти элементарные истины, то тогда Московская Патриархия не смогла бы больше претендовать на юрисдикцию над Украинской Православной Церковью. Также и российское государство не могло бы больше использовать историческую аргументацию в целях интеграции в предполагаемый им проект Евро-азиатского Союза. Приведем только один пример подобного изменения исторической перспективы: Крым не является «подарком» Хрущева Украине в 1954 г., как это повторяет русская националистическая пропаганда. Крым — это колыбель Киевской Руси, полуостров, исторически связанный с Грецией и Европой в целом.
Вероятно, поэтому в своей реакции на мой текст русский публицист Александр Шипков, как и патриархия, также отворачивается от «сомнительного блюда», то есть того течения, которое сегодня выводит людей на Майдан. Он утверждает, что «православные либералы», подобные автору появившейся 12 декабря статьи «Богословие Майдана» архимандриту Кириллу (Говоруну), и мне, являются «главной угрозой» русской Церкви. Здесь я отчасти согласен с ним. Потому что на самом деле отношение правды ко лжи сравнимо с падающей на гранит водою, которая кажется бессильной и слабой, но которая в конечном итоге подтачивает самые высокие горы.
В чем я не согласен с А. Шипковым, так это в том, что он называет меня «либералом» и сравнивает мои мысли с парижской «площадью Пигаль», своего рода одним из храмов проституции секулярного общества. Если бы он меня немного знал, то ему было бы известно, что я уже на протяжении многих лет активно борюсь с атеистическим нео-либерализмом современного общества и неоднократно выступал против абсурдных законов президента Олланда, легализующих так называемые «однополые браки». Особенно жаль, что у г-наШипкова, как и у других, отсутствует всякое историческое чутье. Исторические формы либерализма многообразны. Так, либерализм Токвиля вполне совместим с христианством. Этот либерализм сам является одним из плодов христианства, когда признает силу гражданского общества, способного противостоять гегемонистским тенденциям в любой иерархической системе. С другой стороны, нео-либерализм Джона Ролза разделяет любое моральное суждение и правовое устройство общества и отказывается от гармонического согласия между справедливым и благим. Тем самым он полностью утрачивает христианское эсхатологическое чаяние Царства Божия на земле.
В недавно вышедшй книге я писал, что нео-либеральная демократия как во Франции, так и в России переживает кризис. Я даже приветствовал документ русской Церкви о правах человека (2007). Этот текст — представляет собой точный анализ присущего свободе антиномического соотношения: c одной стороны, она является свободой выбора и правового договора (antexousion), c другой — свободой самопожертвования (elevtheria) и источником церковного права. Ультра-либерализм как политическая теория, хотя и исходит из либерального представления о созданном по образу Божию человеке, довольствуется так называемым «естественным» правом и, упраздняя всякое упоминание о Боге, отменяет закон как основу всякого права. Марксизм как политическая теория исходит из представления о созданном по подобию Божию человеке, возводит свою концепцию права к раннехристианскому социализму, отвергает Бога и превращает весь мир в огромный муравейник.
Я убежден, что для нашего постмодернистского и постконфессионального общества настало время совместного поиска третьего пути — представлении о созданном по образу иподобию Божию человеке. Этим путем персоналистской демократии идут в России от Александра Пушкина до Николая Бердяева, в Украине — от Тарас Шевченко до Мирослава Мариновича, во Франции — от Шарля Пеги до Рэми Брага. Ностальгия по старым временам неуместна в эпоху глобализации. Миф о «святой Руси» и византийской симфонии отжил свой век. Наш век научил современного человека различать Царство Божие и царство Кесаря. И конечно же, Церковь не может быть безразличной к миру. Она должна скорее осознавать себя Невестой Агнца, Купиной неопалимой, сияние которой излучает мир и способствует преображению града земного. Третий путь возможен и в пространстве международного права, где он поможет избежать болезненной конфронтации между Европейским Союзом и будущим Евро-азиатским Союзом. Россия вместе с Украиной и Белоруссией, являются европейскими странами и призваны участвовать в политическом устроении единого Союза европейского примирения. Некоторые восточно-европейские демократии, освободившиеся от советской идеологии в 1989 г., стремятся вернуть смысл былой трансцендентности в политическую жизнь, о чем прекрасно свидетельствует новая польская конституция. Однако западные демократии, взявшие на себя основную тяжесть кризиса нео-либеральной экономики в 2008 г., также могут внести свой вклад в построение нового мира. Превосходным примером подобной модели является электронная версия исландской конституции.
В XX веке русская Церковь дала миру сонм мучеников и пережила богословское обновление благодаря трудам таких мыслителей как о. Сергий Булгаков и Николай Бердяев, о. Александр Мень и о. Павел Адельгейм. От всей души я желаю ей быть в авангарде как духовного, так и политического обновления. Увы, недавнее решение прервать всяческую серьезную богословскую дискуссию с Католической Церковью, проволочки в дальнейшем продвижении богословского диалога с Вселенским Константинопольским Патриархатом, завели русскую Церковь в тупик богословско-политической идеологии «русского мира» и еще больше умаляют шансы на успех в ее обновлении.
И всё же я не теряю надежды. Было бы уже достаточно, чтобы Патриарх Кирилл начал прислушиваться к тем, кто в России и во всем мире направляет на пути истины. Но главное — слышать голос собственной совести, и тогда всё изменится. Согласно реформам 2000 г. в вертикальном устройстве русской Церкви Патриарху отводится решающая роль и на него возлагается личная ответственность. Конечно же, обновление Московского Патриархата не является делом одного дня. Но у Патриарха для этого не так уж много времени, иначе вверенный ему Патриархат, переживший в XVIвеке столь трудное рождение, окажется покрытым новой антирелигиозной волной.Её темные очертания уже появились на горизонте, и здесь, и уже сейчас, она может оказаться особенно высокой...
Антуан Аржаковский