Бывший сирота о «вольных хлебах» после интерната, закаливании характера и победе над собой

«Больше всего я не любил свою фамилию, потому что она мне напоминала о том, что меня бросили, что у меня нет родителей и я в зоне выживания», – вспоминает Валентин ОПРЯ о своих 17 годах сиротской жизни в интернате. Для своих физических родителей он стал «ошибкой случайных отношений».

«Больше всего я не любил свою фамилию, потому что она мне напоминала о том, что меня бросили, что у меня нет родителей и я в зоне выживания», – вспоминает Валентин ОПРЯ о своих 17 годах сиротской жизни в интернате. Для своих физических родителей он стал «ошибкой случайных отношений». После рождения мама оставила его в детдоме в Одесской области. Папа бесследно исчез. Молодая женщина вскоре встретила любимого человека и решила создать семью. Появление внебрачного ребенка хотела вычеркнуть из памяти и затереть неприятные воспоминания 1981 года. В следующий раз в интернат она приехала через два года, чтобы написать заявление об отказе от мальчика.

Валентину уже 34 года, он координатор международной миссии «Агапе» во Львовской области. Историю своей жизни рассказывает спокойно, потому что, как говорит, все слезы, боль и отчаяние уже успокоились. Более того, он сам нашел маму, смог ее простить, но они так и не стали близкими. «Во время нашей первой встречи она больше чувствовала страх и растерянность, чем радость и любовь, – рассказывает Валентин. – Просила хранить это в тайне, побаиваясь, чтобы ее муж и двое сыновей не узнали о ее прошлом. Допускаю, что и звонит она мне всегда первой только потому, чтобы проверить, не отважился ли я случайно раскрыть ее правду. Не я строил ее семью, и не мне ее разрушать. У меня нет такого права. Хочу, чтобы она знала, что есть Бог, который простил всех людей. Простил меня и ее тоже хочет простить».

Отверженность и внутреннее чувство одиночества – это то, с чем детям-сиротам приходится бороться всю жизнь, говорит Валентин. Залечить эмоциональную рану парню помогла евангельская церковь, психологические тренинги психолога Дмитрия Карпачева и Натальи Холоденко и книга австрийского психиатра и психолога Виктора Франкла «Человек в поисках смысла жизни». Говорит, с отпечатком сиротского прошлого долго не мог создать семью. Женился лишь в 34 года, когда начал воспринимать себя как целостную личность. «Тебя будут травить, пока ты не примешь свою боль и слабость, – отмечает Валентин. – Как писал Эрих Фромм, если ты несчастен сам, то не сможешь быть счастливым с кем-то».

В канун Дня молитвы за сирот Валентин согласился рассказать о переживании своего сиротства при живой матери и о том, что помогло ему стать целостной личностью.

– Мама была у тебя на свадьбе?

– Моя жена Светлана ее приглашала, но она не приехала. Я сразу знал, что так будет. Хотя и предупреждал невесту, но она попыталась, и без результата. Осознаю, что по телу этот человек – моя мама, но по духу, воспитанию – нет. В разговорах с ней я не чувствую материнства.

– В соцсетях ты часто публикуешь посты об одиночестве, отверженности. Тебе до сих пор больно?

– Я не живу травмами прошлого. Вопрос с родителями я уже решил. Но мне больно, когда проблему сиротства в Украине недооценивают и не интересуются его последствиями. Не всем удается избавиться этого одиночества. Лично я перестал его бояться, и именно тогда начали завязываться отношения со Светланой. Проследил такую закономерность: чем больше боишься одиночества – тем больше оно поглощает. Чем меньше его боишься – тем больше оно начинает бояться тебя. Часть людей годами не может реализовать себя, потому что зацикливаются на своем плохом прошлом. Я стараюсь из всего извлекать уроки и преодолеваю свои комплексы. Кризисные периоды судьбы – это возможность чему-то научиться. Детям, чьи родители жестоко с ними обращаются, сочувствую больше, чем сиротам.

– Психотерапевт Виктор Франкл, работы которого тебя вдохновили, писал, что счастливым человек становится, когда находит смысл в своей деятельности, в отношениях с другим человеком или даже в страданиях. А что стало смыслом жизни для тебя?

– Я осмыслил жизнь, когда сумел увидеть широкий круг возможностей, путей и перемен. Это произошло как раз тогда, когда я поверил в Бога. Тогда я осознал, что не живу в замкнутой коробке. Перестал бояться и нашел ответ на вопрос: кто я. Мне было важно стать принятым. Когда я почувствовал это принятие от людей, то и сам научился принимать и не настораживаться. Довольно часто дети-сироты не умеют доверять людям. После интерната я еще какое-то время рефлекторно реагировал на движения чьей-то руки, закрываясь от возможного нападения. Потому что там могли бить, насмехаться, без причины ударить.

– Эмоциональные травмы в детском возрасте ломают многих людей, других – закаляют быть стойкими. Чему тебя научил интернат?

– Сиротство как вызов имеет две стороны – негативную, если ты сломаешься, и позитивную, если выстоишь. Можно опустить руки и постоянно лелеять жалость к себе, а можно всеми силами учиться выживать в сложных ситуациях и стать непробивным. В интернате я научился быть смиренным. Еще во время учебы в швейном училище в Самборе директор поручил мне договориться с хлебопекарней и мясокомбинатом дать продукты для нашей группы из интерната. Я прекрасно понимал: как подойду – так и будет.

Когда ходил я, то приносил по 7 буханок хлеба, а когда пошел мой друг, ему дали только одну. Секрет моего успеха был в том, что я не прибеднялся и не приукрашивал пафосом ситуацию, а просто рассказывал все, как есть. Тогда и научился быть честным, вежливым и смиренным. Уметь вежливо просить. Учиться коммуницировать с людьми. Мне удавалось так договариваться, что наша группа полтора месяца получала хлеб из пекарни и вдоволь мяса с комбината. Это были мои уроки жизни.

– Сейчас бытует мнение, что в интернатах, детских домах детей не учат самостоятельности, они становятся зависимыми от помощи, потому что им не прививают чувства ответственности. Насколько есть доля правды в этих словах из твоего опыта?

– С одной стороны, дети-сироты привыкают к тепличным условиям, когда о них заботятся в бытовой сфере. С другой – им не хватает эмоциональной близости с родным человеком, и они чувствуют себя брошенными. Удовлетворение базовых материальных потребностей не делает детей ответственными. Здесь важна работа на двух уровнях – помочь и научить, как дальше идти самому.

Последнему в интернате не учат, поэтому некоторые сироты вырастают равнодушными и не умеют быть самостоятельными. В интернате ты как в аквариуме. А когда выходишь на «вольные хлеба», происходит «ломка». Выдержишь ее или нет – зависит уже от выбора и внутреннего ресурса человека. Очень важно, чтобы в такой момент встретились надежные люди, которые могли бы направить и подсказать.

– Есть ли последствия сиротства, с которыми ты до сих пор борешься?

– Иногда не хватает уверенности и веры в свои силы. Берусь за учебу – и приходит мысль: «Ты не сможешь». Я до сих пор борюсь с тем, чтобы не быть зависимым от мнения других людей. Какое-то время я старался доказать другим свою значимость и ценность. Даже когда брался за служение в церкви. После интерната большинство детей чувствуют себя никому не нужными и стараются любым способом обратить на себя внимание. Иногда даже агрессивным – становятся нарушителями закона – преступниками и убийцами. В конечном итоге каждому придется самому решать – жаловаться на прошлое и оставаться в его заложниках или довериться Богу и идти вперед.

Скажу откровенно, не всем детям-сиротам удается создать собственную семью, потому что нелегко строить межличностные глубокие отношения. Тяжело довериться и поверить, что тебя примут. Я женился только в 34 года. До этого почти поверил, что никому не нужен и каждый тебя воспринимает как человека из интерната. Свою проблему я преодолел в том числе и благодаря школе близких отношений психолога Дмитрия Карпачева. Увидел себя настоящего. Тебя будут травить, пока не примешь себя таким, как ты есть, пока не полюбишь себя самого. Я смог преодолеть стереотипы и поверил, что могу создать семью и брать на себя ответственность.

– По-твоему, а как можно улучшить интернатную систему?

– Интернатную систему невозможно сделать эффективной. Это место, где дети измучены. Лучше всего заменить интернаты домами семейного типа. Есть бездетные семьи, которые могут взять под опеку детей-сирот. Однако есть и угроза того, что дети могут попасть в «рабство» к непорядочным людям. Интернатная система не компенсирует утраченного детям-сиротам, а лишь может научить выживать. Кто мечтает – тот выживет. Я мечтал о семье, о профессии, и это дало мне силы выживать в серых буднях. Одна из причин моего позитива – я свои серые дни мог заполнять чем-то прекрасным. Нужно уметь мечтать.

– Ты один из ответственных за сиротское служение во Львовской области от миссии «Агапе». Занимаясь этим, какие конкретные задачи ставишь перед собой, что хочешь изменить?

– Моя работа заключается в том, чтобы поддерживать проекты для детей-сирот во Львовской области на трех уровнях – мотивационном, образовательном и материальном по возможности. Я, прежде всего, анализирую, какие мероприятия проводятся в интернатах и кто этим занимается. Потом налаживаю контакт с такими командами волонтеров. От миссии «Агапе» мы предлагаем проведение разных образовательных семинаров, а также предоставляем материальную поддержку на рабочие материалы.

Большое значение придаем мотивации волонтеров. То есть, я не создаю что-то новое, а поддерживаю уже действующие команды волонтеров из евангельских церквей. Когда я вместе с волонтерскими командами встречаюсь с детьми-сиротами, то узнаю в них себя 15-летнего. Я планирую написать книгу «О чем громко молчат сироты?», в которой хочу больше рассказать о психологии сироты и дать советы, как помочь такому ребенку встать и пойти.

– А сколько таких волонтерских команд из евангельских церквей во Львовской области?

– Такие команды есть во Львове и Новояворовске. Это те, о которых я пока знаю. Вполне возможно, есть меньшие команды, которые делают что-то важное, но не афишируют. В Новояворовске евангельская церковь проводит кукольный театр в интернате. Одна из групп львовских волонтеров посещает Ливчицкий интернат, проводят там мотивационные встречи с детьми, игры и семинары. Прежде чем работать с детьми, нужно наладить с ними контакт. Приносить для них подарки – этого недостаточно. Нужно помочь им в развитии – научить чему-то практичному: кулинарии, какому-то искусству, ремеслу. Показать Евангелие в действии.

Мне понравился один из проектов львовской художницы Елены Малашенко. Она бесплатно разрисовала две комнаты во Львовской общеобразовательной школе-интернате №2. Сама проявила инициативу, приглашала присоединиться других и в течение 10 дней зарисовала бледные стены прекрасными сюжетами. Миссия «Агапе» готова поддержать такие инициативы – финансами на инвентарь, проведением учебных семинаров и контактами при необходимости.

– Что посоветуешь в общении с детьми-сиротами?

– Нужно уметь их выслушать и с ними важно быть честными. Они очень чувствуют неискренность и лицемерие. Их важно мотивировать к лучшему и показать, что впереди целая жизнь и нужно быть настойчивым и целеустремленным. Убедить, что в каждом человеке заложены ресурсы для больших дел. Важно, чтобы в жизни этих детей появился наставник, которому они могли бы рассказать о своих переживаниях, мыслях, взглядах. Особенно на мою жизнь большое влияние оказал нидерландец, директор детского дома Ян Симмеринг, который уже 40 лет работает с детьми-сиротами. Он был моим учителем в школе консультанта и мотивировал меня на служение.

Общалась Ирина НАУМЕЦ