Для Зои Береговой чудо — в ее вере в Бога. Для меня — просто в вере. В том числе и в то, что рассказав жизненную историю этой женщины, возможно, мне как-то удастся помочь Зое Береговой и ее мужу с еще одним чудом — осуществлением их мечты достроить центр адаптации для детей — выпускников интернатов.
Этот год был тяжелым, выматывающим. Я смотрела на многих людей, всегда казавшихся мне олицетворением оптимизма, силы и энергии, и с ужасом замечала на их лицах смертельную усталость и безнадежность, словно в них закрылось уже -надцатое за этот год дыхание, и непонятно — будет ли новое. А уходящий год спешил напоследок отсыпать плохого еще и еще, как будто его было мало…
В ленте Фейсбука наткнулась на фото Christopher McKenney — над зимней пустынной дорогой парят разноцветные шары, скрепленные веревкой с висельной петлей. И подумала: "Вот оно. И мое предпраздничное настроение тоже"…
Я искала чудо. Мне и окружающим оно было очень нужно. Но чудо не находилось. Вдруг я вспомнила, как недавно Пани Прапор — Юлия Баева написала мне: "Аллочка, ты же мою подругу Зою Береговую знаешь? Так вот, лет семь назад они с мужем продали киевскую квартиру. Купили себе дом в нашем селе. А через несколько лет — еще один, где планировали организовать центр для детей — выпускников детских домов.
При ремонте этого дома ее муж Юрка упал и разбился... В прямом смысле слова... Четверти мозга нет. Но жив. И даже относительно дееспособен.
А дом стоит! И ждет чего-то... Им бы помочь чуть, и заработало бы все!"
Помню, я тогда полистала страницу Зои Береговой на Фейсбуке, наткнулась на один удивительный рассказ, и подумала: в жизненной истории этой женщины чудес, похоже, немало. Буквально на каждом из этапов то, что по логике вещей, должно было закончиться плохо, все-таки заканчивалось хорошо…
Для Зои Береговой чудо — в ее вере в Бога. Для меня — просто в вере. В том числе и в то, что рассказав жизненную историю этой женщины, возможно, мне как-то удастся помочь Зое Береговой и ее мужу с еще одним чудом — осуществлением их мечты достроить центр адаптации для детей — выпускников интернатов.
— Зоя, семь лет назад вы с мужем продали киевскую квартиру и купили дом под Полтавой. А потом еще один. Зачем?
— Цели было две. Одна из них — построить адаптационный центр для детей — выпускников интернатов. Мы много ездили по детдомам, помогали, устраивали летние лагеря для детей, даже жили с детьми в одном из интернатов во время каникул. Мы видели, что реальные проблемы у детей начинаются даже не тогда, когда они находятся в учреждениях — спонсоров много. А когда они из них выходят, когда они уже взрослые и жалости ни у кого не вызывают.
Этим детям очень сложно адаптироваться к самостоятельной жизни. Как правило, они застывают в развитии на уровне 12–13 лет. Поэтому мы хотели сделать такой центр (сначала — для девочек), в котором они могли бы пожить, подготовиться к самостоятельной жизни, получить необходимые навыки — тот же бюджет научиться составлять. Чтобы они знали: есть место, где они могут чувствовать себя в безопасности, и где их будут любить.
Кроме того, в Диканьке у нас были знакомые. Сначала мы приезжали к ним, помогали пожилым людям и т.д. Мы с мужем — верующие. Я — с 13 лет. У меня всегда была мечта — поехать в Индию миссионеркой, как мать Тереза. Сейчас это, возможно, звучит несколько пафосно, но тогда для меня это было серьезно. Я даже свою первую профессию выбирала с оглядкой на эту мечту. Подумала, что врачом, наверное, стать не смогу, поэтому выучусь на парикмахера. В Индии все волосатые, я их буду стричь (смеется).
Потом в жизни все поменялось. И свою Индию, еще одну цель, мы нашли в Полтавской области. Здесь тоже есть трущобы, и есть те, кому нужно помогать.
— Что вас привлекло к религии в 13 лет?
— Изначально — наверное, необыкновенная любовь между пастором и его женой, приехавшими в Украину из Америки в 1992 году. Их удивительные отношения между собой и их восемью детьми. У меня был папа-алкоголик и четыре отчима.
— Однажды в посте на Фейсбуке, в рассказе с легким названием "Ждуйка" вы широкими мазками описали свою совсем не простую, но трогательную жизненную историю. Всю жизнь ждать, оставаться верной одному человеку сегодня, наверное, звучит не очень модно. Но по-настоящему. Вы действительно познакомились с будущим мужем, когда он отбывал срок в тюрьме?
— Знаете, мне сложно рассказывать свою историю неверующим людям и при этом выглядеть адекватным человеком. Верующие мои мотивы понимают. Эта история была бы невозможна, если бы я не верила в Бога. Я адекватный человек, и в здравом уме в тюрьму замуж не пошла бы. Мои мотивы, и то, как все это потом развивалось, были связаны только с моей верой.
Как-то я молилась за будущего мужа, заснула над Библией, и мне приснилось, что он будет связан с военным делом. Я записала это в свой дневник. Попросила у Бога, чтобы не было у меня других свиданий, кроме как с тем, кто станет моим мужем. И чтобы история любви у меня была необыкновенной — какой я ни в книжках не читала, ни в фильмах не видела. А еще — очень маленькую и скромную свадьбу, что было трудно себе представить, потому что церкви у нас большие и друзей много. Оказалось, что у Бога — хорошее чувство юмора…
В Киеве есть большая фундация "Отчий дом". В конце 1990-х они только начинали. Занимались помощью детям улицы. Я тогда заканчивала техникум, и работала в этой фундации воспитателем. Там же работал Олег, мы встречались на пересменках. Но через полтора месяца он ушел, потом перестал ходить в церковь. Еще через два месяца я узнала, что он напился, кого-то обворовал, и его посадили.
Я собрала детей, которые помнили "дядю Олега", рассказала им о том, что с ним случилось, предложила за него помолиться. Мы помолились и забыли об этом.
А спустя какое-то время я встретила в метро нашего общего друга. Он сказал, что Олег просил меня написать ему о детях, сунул мне в руку листок с адресом и убежал.
Писать мне было не о чем, да и не хотелось. Я вернулась домой, открыла Библию, на глаза мне попались слова Иисуса из Евангелия от Матвея: "Я был болен, и вы посетили меня; в темнице был, и вы пришли ко мне". После этого я написала Олегу.
Выяснилось, что на самом деле он ни о чем таком не просил. Перепиской мы оба тяготились, но почему-то не могли сказать друг другу "нет". Так и переписывались раз в месяц.
Однажды Олег написал мне, что у них в церкви покаялся один из блатных, Юра. Теперь встает в четыре утра и читает Библию. Еще через два месяца вместе с письмом Олега я получила письмо Юры, в котором он описывал свою историю. О том, как бывший военный, окончивший сначала Суворовское училище, а потом высшее военное (разведчик), умевший держать в руках оружие, во времена развала СССР сколотил себе банду и занимался мошенничеством, вооруженным разбоем, был кидалой у обменников, и в результате оказался в тюрьме. О том, какие варианты в жизни у него могли бы быть. Письмо было адресовано не мне. Юра просто хотел с кем-то общаться.
Я бегу в церковь, читаю всем письмо. Все радуются, но никто ему писать не хочет. Пришлось мне. Не могла не написать. Так все и началось.
Письма он писал грамотно и интересно, в отличие от Олега. И спустя время я поняла, что жду их. Через полгода от него пришло большое письмо, в котором он написал: "Если мы будем друг для друга ближе, чем брат и сестра, я буду рад". И я подумала: "Ну вот, все испортил".
Он просил о встрече. Я в это влезать не хотела. Мне было 19 лет, но умом я понимала, что это не нужно. Решила поехать и сказать ему это в глаза. Я ведь даже фотографию его не видела.
…Он был очень худой. При росте 170 см весил 56 кг. И совершенно мне не понравился. Я подумала — как же ему сказать, что ничего быть не может, и не сделать при этом больно...
Он сказал: "Давай помолимся". И мы помолились. Я закрыла глаза, и единственный раз в жизни у меня появилось такое легкое, теплое чувство, как будто печать на сердце, и тихий голос сказал: "Это он". Я почувствовала, что могу ответить ему "нет", и все со мной будет хорошо. А могу принять это как божью волю.
Я открыла глаза, и увидела Юру как-то по-другому. Ничего не сказала, но не развернулась и не ушла, как собиралась.
Когда я вернулась домой, меня ждало письмо: он предлагал мне выйти за него замуж. Рассказал, что срок у него — 7 лет, за вооруженный разбой. На тот момент он отсидел уже 2,5 года, оставалось 4,5. И я подумала: "Господи, я просила, чтобы история моей любви была необычной. Но не до такой же степени!"
После этого были долгие годы нашей переписки. Он старше на 7 лет. Его забота меня подкупала. За два года он написал моей маме более 130 писем, мне — много больше. И были очень страшные полгода, когда меня начали шантажировать из тюрьмы. А я ничего не говорила об этом Юре, боялась. Мне пригрозили, что если расскажу, ему будет очень плохо. Защищая его, я делала все, что мне говорили. Тогда у меня появились первые седые
волосы.
Начиналось с простых вещей — с требований пополнить телефонный счет или же перевести деньги, брошенные мне на карту, на другой счет. Суммы были очень большими.
Однажды попросили узнавать адреса должников. Я отказалась. Приехала на свидание к Юре и все ему рассказала. После этого все сразу прекратилось.
После истории с шантажом мне стало все равно, какой и где будет моя свадьба. И я согласилась выйти за него замуж.
В Житомирской колонии это было первое венчание. Я помню, как смотрела на меня сотрудница Житомирского загса — как на душевнобольную.
На самом деле такого я не посоветовала бы своей дочери. Почти десять лет потом мы были в тюремном служении — ездили в Житомирскую, а потом в Бердичевскую колонии. Я знаю сотни случаев, когда подобные истории заканчивались печально. И понимаю, что моя — чудо, подарок от Бога, потому что мой муж оказался действительно настоящим мужчиной, который, выйдя из тюрьмы, взял на себя всю ответственность, обеспечивал, заботился о нашей семье и о многих других людях.
— Что было потом?
— Когда он вышел, то начал искать себе работу. Особой профессии у него не было. И он пошел разнорабочим на стройку. Юра очень трудолюбивый. Полтора года он потратил на то, чтобы научиться всему — правильно замешивать штукатурку, класть плитку и т.д. После этого собрал свою бригаду. У него были хорошие клиенты, передававшие его бригаду из рук в руки. Потом стало две, три бригады. И Юра уже был прорабом. В течение восьми лет у него был хороший бизнес. Мы хорошо жили, были деньги.
В нас обоих жила мечта о миссионерстве. Помимо тюремных служений, мы жертвовали много денег на миссии. Но нам хотелось участвовать не только деньгами.
В одной колонии с Юрой сидел парень из Полтавской области. Он рассказывал о своем селе, о том, что здесь нет церкви, о своей маме. И мы решили ее проведать. Начали сюда ездить, раззнакомились с людьми из села. Увидели много тяжелых судеб. Помогали, собирались вместе, разговаривали, Юра играл на гитаре.
А спустя несколько лет мы купили здание бывшего сельского магазина, и Юра начал перестраивать второй этаж, чтобы сделать адаптационный центр для детей. Однажды пошатнулись леса, и он разбился, упав с семиметровой высоты. С тех пор прошло уже четыре года. Кома, больницы, операции…
— Центр не достроили?
— Нет. Только первый этаж. Сейчас там — церковь и воскресная школа. На втором этаже вставили окна и перекрывали крышу. Именно тогда Юра и упал. Остался косметический ремонт — нештукатуреные стены. Люди здесь очень бедные. Тем, кто работал на стройке, мы платили зарплату. Ведь им нужно кормить семьи. Даст Бог, появится возможность достроить центр. Ведь это не только наша мечта.
— А что все это время происходило с вами? Как из парикмахера вы стали психологом?
— Поработав после техникума два года в салоне, я поняла, что до конца жизни быть парикмахером не хочу. Мне нравились компьютеры. Три с половиной года проработала оператором в колл-центре. Потом пришла администратором к Н.Кулебе, возглавлявшему тогда благотворительный фонд "Открытое сердце".
Окончила Академию труда и социальных отношений, курс "Социальная работа и психологическое консультирование". Меня очень привлекала психология, и я училась и повышала квалификацию на разных курсах. Потом Н.Кулеба стал руководителем киевской службы по делам детей. На базе государственного приюта для беспризорников создали городской центр ребенка, который должен был помогать кандидатам в усыновители. Я проработала там недолго — около полугода. Потом мы нашли и забрали нашу девочку, и я ушла в декретный отпуск — Настю мы удочерили, когда ей было три месяца, сейчас ей уже 9 лет.
Когда Насте было 2,5 года, мы переехали в Диканьку. Я была мамой, служила здесь, ждала мужа с работы. Потом мы взяли под опеку Эдика, с которым муж познакомился и сдружился, когда помогал делать летние лагеря для детей-сирот. Мальчику тогда было уже 15 лет. И нам хотелось, чтобы хотя бы три года до совершеннолетия он пожил в семье.
— Трудно было с таким, уже взрослым парнем?
— Непросто. Важно понимать, что это мой выбор и мои эмоции. У него они могут быть другими. И он имеет на это право. Потому что так вырос и так воспитывался. Он не выбирал родителей, не выбирал стать сиротой, не выбирал такого взросления. Конечно, это было непросто. Сейчас ему уже 21 год. Он окончил училище и работает в Полтаве.
— А "Давая надежду" — это что?
— Это моя мечта, которую я, возможно, еще не до конца сформулировала. После того как Юра упал, у нас больше не было заработков. Я попыталась продать дом. Но его никто не купил. Свою квартиру в Киеве мы продали, вернуться было некуда. У Юры пенсия — 1170 грн. Больше у нас ничего нет. Я молилась месяца два, и ко мне пришла такая идея — сделать сайт поддержки для приемных родителей и усыновителей. У меня есть много знакомых юристов, соцработников, психологов. Многие родители переживают очень сложные ситуации, растя приемных детей. Если давать им ресурс, оказывать психологическую поддержку, родителям будет легче переживать сложные ситуации, соответственно, есть надежда, что и возвратов детей в интернаты будет меньше. Даже консультация психолога по скайпу — это лучше, чем ничего.
Но пока мне не хватает уверенности в себе — кажется, что я все еще мало знаю. Не хватает дерзости, чтобы развернуть мое дело на полную мощность. Но я верю, что шаг за шагом все будет развиваться. Пока беру подработки — статью написать, что-то еще.
— Недавно вы писали, что муж ездил в Луганскую область, в АТО.
— Наша церковь ездит туда постоянно, помогает старикам, многодетным семьям. Иногда просто несколько дней рубят дрова. Привозят деньги, гуманитарку. Я попросила, чтобы они взяли мужа с собой. Для него важно быть нужным, чем-то помогать. Когда он был здоров, богат и успешен, он был востребован, а сейчас сидит дома. Он помогал там, чем мог: мыл посуду, таскал какие-то коряги…
— Этот год был очень тяжелым для многих людей, хоть и по разным причинам. В канун праздников большинство моих знакомых испытывают усталость и разочарование. С надеждой — очень сложно. Вы оптимист? Чего ждете от следующего года? На что надеетесь?
— Я надеюсь, что вы меня услышите сердцем. После всего пережитого я доверяю только Богу. В Библии есть слова: "Проклят всякий человек, надеющийся на человека". Не потому, что Бог хочет вас проклясть. А потому, что человеку свойственно подвести, не сделать что-то, заболеть, предать. Наши страдания из-за предательства другого — и есть то самое проклятие.
За последние годы я пережила много предательств. И тогда стала понимать, что не нужно надеяться на человека, и принимать его слова как окончательную истину. Человека нужно просто принимать. Для меня очень важно, когда людям не все равно, когда они думают не только о себе. Это дорогого стоит. Такие люди в процессе могут совершать ошибки, могут даже причинить кому-то боль. Но важно то, что, как говорит Юлия Баева, они "не сидят на попе ровно".
И все же человек остается человеком. Он обещает, видно, что хочет сделать хорошее, но он — просто человек. После того как случилось несчастье с моим мужем и рухнула вся моя жизнь, все мои мечты, ожидания, финансовая стабильность, все стало другим, я понимаю, что мы не можем до конца себе сказать: я это сделаю, и так будет. И когда я перестала надеяться на людей, мне стало легче. Я надеюсь на Бога — он не дает умереть мне с голоду, дает подработки, он никогда меня не подводил. Вера дает мне возможность не отчаиваться и думать, что все будет так, как должно быть. Может быть, для этого нужно быть скромнее и умерить какие-то свои аппетиты. А может быть — нет. Я научилась жить сегодняшним днем и благодарить за него. Это, правда, очень освобождает.
Но,конечно, Бог не одобряет лень. Если я буду просто лежать на диване и надеяться, то ничего не будет. Я пишу, берусь за разные подработки, я ищу. Просто молюсь, чтобы бог в этом благословил.
И я жду. Своего мужа. Сначала ждала его выхода из комы, потом — когда он пойдет, когда вспомнит меня и перестанет звать Серегой. Хотя я так радовалась, что он начал говорить, что и на Серегу какое-то время была согласна. Даже отзывалась.
Я опять жду моего мужа. И верю, что дождусь. И из этой болезни тоже. Потому что, читая посты, которые я писала в ФБ о состоянии мозга моего мужа после операции, о том, что обещали нам врачи, я понимаю — это чудо. Чудо то, как он преодолевает препятствия. Чудо то, что происходит с ним сейчас. И это питает, взращивает мою надежду невероятно.