Так отчего же они все так разволновались — историки, музейщики, церковники, журналисты и просто неравнодушные граждане, все еще встречающиеся в нашей стране? Наверное, в первую очередь потому, что в плане гуманитарных и, особенно, церковно-гуманитарных инициатив, от нынешней власти мы подспудно ожидаем самых неожиданных и нестандартных решений.
В начале года под самое Рождество украинские СМИ облетела новость: Софию Киевскую собираются передать УПЦ. Новость всколыхнула расслабленные праздниками умы, в адрес администрации президента посыпались просьбы и упреки. В конце концов замглавы администрации Анна Герман с ноткой раздражения в голосе заявила, что никогда не говорила о передаче Софии Киевской УПЦ — речь шла только о возможном переподчинении этого заповедника Минкульту. Чистая правда — если читатель обратится к истории вопроса, то ни в одном официальном источнике не найдет ни слова о подобной инициативе.
Так отчего же они все так разволновались — историки, музейщики, церковники, журналисты и просто неравнодушные граждане, все еще встречающиеся в нашей стране?
Наверное, в первую очередь потому, что в плане гуманитарных и, особенно, церковно-гуманитарных инициатив, от нынешней власти мы подспудно ожидаем самых неожиданных и нестандартных решений. Она нас к этому успела приучить за довольно малый срок. Кроме того, отсутствие каких-то официальных сообщений или их, на первый взгляд, безобидность — совсем не гарантия того, что ничего не происходит.
Например, предложение переподчинить заповедник «София Киевская» Министерству культуры. Вернее, даже не заповедник в целом — в него, кроме собственно Софийского собора, входит несколько объектов, разбросанных по всей территории Украины. Но под реорганизацию попадает только самое ценное — Софийский собор, на который с вожделением поглядывают самые разные люди и организации.
Предложение о переподчинении основано на том, что две киевские жемчужины — Киево-Печерская лавра и Софийский собор — находятся в списке ЮНЕСКО под одним регистрационным номером. Поэтому предполагалось передать опеку над заповедниками одному ведомству — Министерству культуры (в подчинении которого находится Киево-Печерский историко-культурный заповедник), а в дальнейшем, возможно, и вовсе объединить оба объекта в одну структуру. Революционному решению добавляло пикантности то, что руководство „единой структурой“ предполагалось поручить нынешнему гендиректору лаврского заповедника Марине Громовой. С именем которой связывают скандальное выселение музеев с территории Лавры, сворачивание научной работы в заповеднике, намерение полностью передать территории и помещения заповедника Свято-Успенскому монастырю. Так, может, тревоги о возможной передаче Софийского собора УПЦ, связанные с этим переподчинением, не такие уж беспочвенные?
Аргумент „за“ перевод Софийского собора в структуру Минкульта один — общий регистрационный номер в списке всемирного наследия ЮНЕСКО. Аргументов „против“ куда больше. Это и давно отработанные модели сотрудничества Софийского заповедника и Минрегионстроя/ЖКХ, в системе которого заповедник находится уже более 50 лет. И то, что в списках ЮНЕСКО достаточно „объектов под одним номером“, которые „принадлежат“ не то что разным ведомствам — вообще разным странам. И то, что архитектурному заповеднику естественно находиться под опекой архитекторов и специалистов по градостроению, собранных в строительном ведомстве. Наконец, то, что состояние объектов Софийского заповедника куда лучшее, чем у памятников, подведомственных Минкульту.
Вообще политика Минкульта в памятникоохранных вопросах — статья особая и весьма непростая. Достаточно вспомнить, что у специалистов ЮНЕСКО не было никаких претензий к Софийскому собору, кроме одной — строительству в буферных зонах. Строительству, на которое застройщики получают разрешение как раз в соответствующей службе Министерства культуры — Государственной службе охраны культурного и исторического наследия. А она, как киевляне могли неоднократно убедиться, довольно охотно раздает разрешения на любой строительный произвол в исторических зонах столицы, особенно ценимых застройщиками.
В связи с массой интересов, пересекающихся на исторических территориях — интересов чиновников, бизнеса, церкви, — возникает принципиальное сомнение: нужно ли вообще оставаться в списке всемирного наследия ЮНЕСКО? Ведь если Софию и Лавру из него исключат, это развяжет руки многим — тем, кто нуждается в стройплощадках, тем, кто выдает соответствующие распоряжения, тем, кто хотел бы обосноваться в до сих пор музейно-заповедных стенах и ввести в них свои порядки, которые зачастую не ставят в число приоритетов сохранность пыли веков.
По большому счету, включенность в список ЮНЕСКО в Украине интересна в полной мере разве что музейщикам, историкам и прочим влюбленным в старину. Поскольку список ЮНЕСКО для нас — что-то вроде гарантийного соглашения о том, что памятник будет сохранен в своем историческом виде. То, что список ЮНЕСКО стимулирует туристический интерес к Украине, популяризирует ее наследие в мире, пока до конца не осознано и не оценено внутри страны. Что же до ближайшего претендента на святыни — церкви, — то ее руководство хорошо знает, что „церковный туризм“ ничуть не пострадает от того, что та или иная святыня не входит в какие-то там списки. Паломнический бизнес развивается по собственным законам.
Речь о возможной передаче Софийского собора в пользование УПЦ идет уже давно. Софийский собор оказался открыт для богослужения во время визита патриарха Московского Кирилла. Руководство УПЦ периодически обращается в разные государственные инстанции с просьбой разрешить время от времени проводить богослужения в Софийском соборе. А на неофициальном уровне молва уже разместила в отреставрированном митрополичьем доме киевскую резиденцию патриарха Московского. И то сказать — где, как не здесь, в самом сердце исторической Руси, поселить отца-основателя „Русского мира“? Конечно, никаких „официальных решений“ на этот счет нет. Но спокойствия это не прибавляет.
Так же, как в почти детективной истории с Десятинной церковью. Будут строить или нет? Кто и для кого? И, самое главное, если будут строить — что именно? Четкого официального ответа на эти вопросы нет. В конце прошлого года стало известно, что „строить будут“, что по этому поводу есть „принципиальное решение президента“, а, по словам архимандрита Гедеона — настоятеля монастыря, который планируют построить тут же, „государство пообещало выделять деньги на Десятинную без ограничений“.
Никому не запретишь выдавать желаемое за действительное. Но археологи обратили внимание на то, что в вопросе особо заинтересована администрация президента. Оттуда приходили люди — изучали ситуацию, обещали „разобраться“ и даже помочь, ведь средства на раскопки, якобы выделенные государством, все никак не могли дойти до археологов. Впрочем, экспедиция денег так до сих пор и не увидела. Зато появилась информация о том, что есть указ президента о строительстве Десятинной церкви. Об указе этом теперь помнят разве что тайм-машины Интернета, поскольку возникший было ропот историков, киевлян и незаинтересованных в строительстве церковников-конкурентов загасили опровержением — существует, мол, не указ президента, а распоряжение Кабмина, и не о строительстве, а о музеефикации. Одно, впрочем, не мешает другому — для чего-то были тогда же сказаны осторожные слова об „инициативе УПЦ“, „блицидеях“, „храме на платформе“, „строить, но не на фундаменте, а в сторонке“. Даже уточнили, где будет вход в Исторический музей, когда перед ним развернется строительство. Никаких официальных документов по-прежнему нет. А представители монастыря наращивают обороты: утверждают, что строить будут — причем не только церковь, но также Братский корпус, Академию иконописи: ведь там, согласно документам УПЦ, с лета 2009 года действует Десятинный монастырь, и у него, соответственно, есть потребность в помещениях.
Был указ президента о строительстве Десятинной или нет — он не был первым. Возможность восстановления Десятинной рассматривалась при Л.Кучме. Указ о восстановлении издавал
В.Ющенко. Так что четвертый президент никого не удивит своим умением ходить по граблям. Однако информация вызвала тревогу: на сей раз вполне могут перейти к активным действиям. Поскольку заинтересованная сторона — УПЦ, на инициативы которой чиновники последнее время почти автоматически отвечают „да, конечно“. Недаром же вопрос изучали именно люди из администрации президента — активного пиар-прихожанина, — а не из общества охраны памятников или Кабмина. А при отсутствии четко сформулированных официальных позиций подозрения в действии „телефонного права“ сильно возрастают. Если „речь о строительстве“ действительно „не идет“, почему никто не спешит опровергать заявления церковников и чиновников о готовящемся строительстве?
Подозрения касательно „самого высокого“ церковного покровительства строительства „древнерусской святыни“ опровергает руководитель археологической экспедиции, замглавы Института археологии НАНУ Глеб Ивакин. Он имел на сей счет разговор лично с патриархом Московским Кириллом. Тот, узнав, что восстановить храм в том виде, в котором он был построен при Владимире Крестителе, невозможно, признал, что в таком случае это строительство совершенно ни к чему.
Но кроме „центральных“ интересов, есть еще и местные. Пускай нельзя построить „тот же самый храм“, но остается „свято место“ — оно же „туристическая жемчужина“. В смысле, паломническая. Кто будет разбираться — тот храм или не тот? Место же святое, „намоленное“, как отмечено, кстати, официальным лицом С.Целовальником.
Обостренная тревога за Софийский собор и Десятинную церковь объясняется тем, что они остаются пока „вакантными“
киеворусскими святынями на фоне развернувшейся борьбы церкви за „Владимирово наследие“. Стремление завладеть символами немного теряется в общем рывке УПЦ за имуществом — пока политический ветер благоприятствует. О своем намерении „восстановить справедливость“, „вернув все“, в УПЦ заявляли неоднократно. А тут еще Церковь-Матерь РПЦ показала, как это делается на практике. Ведь то, что сейчас происходит в РПЦ — почему-то под лозунгом то ли „реформирования“, то ли „модернизации“, — простая реставрация. Причем в основном грубо материальная, воплощенная в имущественных приобретениях, не имеющих зачастую ничего общего собственно с самой главной, как мы недавно выяснили, „ценностью русского народа“ — справедливостью. Сценарий „возврата всего“ и обустройства „туристических жемчужин“ отработан на Валааме, куда уже простым туристом не поедешь — только по „паломнической“ линии. Отрабатывается он сейчас на Соловках, откуда собираются отселить жителей, а весь туристический (пардон, теперь уже „паломнический“) бизнес передать под контроль церкви. РПЦ взяла, не моргнув, „возвращенные“ ей протестантские и католические храмы и прочую „церковную“ (даром что исторически отнюдь не „православную“ собственность Калининградской области), а заодно и рыцарские замки прихватила — таким образом, тевтоны, надо думать, закончили выплату репараций Святой Руси.
У нас пока нет таких объектов, как Валаам или Соловки. Но и у нас „туристические (они же паломнические) жемчужины“ — вроде Почаевской лавры, Киево-Печерской лавры или Софийского собора — оказываются яблоком раздора даже не межконфессионального, а раздора между церковью и гражданами.
И совершенно особым образом это все выглядит в свете проекта „Русский мир“. После всех возвратов, перестроек и псевдореконструкций „святынь“ „Святая Русь“ становится не просто категорией, риторической фигурой, идеологической спекуляцией — она получает материальное воплощение. Ведь то, что вернулось церкви — земли, постройки — уже не условная „каноническая“, но вполне зримая территория „Русского мира“. Можно добавить — не самая бедная территория, поскольку все это преимущественно „туристические жемчужины“, которые в течение десятилетий реставрировались и содержались на деньги налогоплательщиков, и многие из них, переходя в „пользование“ церкви, и дальше будут содержаться на бюджетные средства. То есть за наш счет. И если я готова, не задумываясь, поддерживать памятники архитектуры, христианские храмы и вообще любую христианскую инициативу из собственного кармана, то я совсем не уверена, что готова поддержать материально «Русский мир» внутри собственной страны.