Французский фотограф с буковинскими корнями Юрий БИЛАК рассказал, что на его фотографии “Тайная вечеря”, сделанной на Донбассе и облетевшей интернет, Иуды нет.
И пока Юрий обрабатывает все, что попало в его кадр на Донбассе, невероятную популярность в интернете получила его работа, которую он назвал «Тайная вечеря». Военные вместе со священником сидят за пасхальным столом. В адрес фотографа посыпалось много вопросов от людей: «А кто тут Иуда?». На самом же деле, фотограф зафиксировал не 13 человек, а 12 вместе со священником. Так что, как отмечает фотограф, на картине Леонардо да Винчи «Тайная вечеря» Иуда есть, а на его фотографии – нет…
Вообще о визитах Юрия Билака в Украину можно писать очень много, потому что, начиная с 2004 года он постоянно путешествует местами своих родителей – Орест и Василина Билак родом из села Барна Выжницкого района Черновицкой области. И это фото своих родителей Юрий сделал специально для РИСУ.
Несмотря на то, что Юрий родился уже во Франции, он хорошо разговаривает по-украински (выдает только легкий французский акцент), а фотографирует Украину не для того, чтобы сделать приятное родителям. Наверно, гены играют свою роль… Потому путешествовал Карпатами и жил у гуцулов (как результат – фотоальбом «Гуцулы»), спускался в донецкие шахты, жил с крымскими татарами, делал фото известных людей Украины…
– Юрий, очень многие фотографы уже побывали в зоне АТО, привезли оттуда уникальные фото. Но никто из них так не акцентировал свое внимание на теме «Рождество и Пасха на Донбассе». Откуда такая идея возникла?
– Вы уже немного меня знаете, и знаете, что я люблю контрастные фотографии. Контрастные как по свету, так и по тематике. Для меня Пасха – наибольший праздник в Украине. Я не думал о фото. Как человек просто хотел быть на Пасху вместе с военными, чтобы поднять им немного настроение, чтобы показать, что диаспора о них заботится. Но по дороге сюда, как фотограф все время держал в голове образ священника, который правит Службу Божью военным. Очень часто в Украине Пасхальная Служба Божья проходит ночью, когда вокруг темно, только горят свечки. И такая таинственная атмосфера очень мне интересна.
На Пасху я побывал в Артемовске и на юге от Артемовска – до передовой. А на Рождество был у других военных – в районе Лисичанска, Славянска, Краматорска. Но то была уже моя вторая поездка на Донбасс, потому что в первый раз я поехал туда еще осенью прошлого года. На Пасху мне повезло больше, потому что я провел эти дни так, как хотел: жил вместе с военными, спал, ел. Я всегда люблю так делать в Украине.
– Вы познакомились со многими священниками?
– Хорошо я познакомился только с отцом Сергием Дмитриевым, который, собственно, и является героем фотографии «Тайная вечеря». Скажу вам, что когда я нахожу нужный сюжет, человека, то пробую идти за ним и уже не отвлекаться. Чтобы у меня был как можно более глубокий репортаж, нужно, чтобы я был именно с этим человеком как можно дольше. Поэтому один отец в разных моментах – мне как фотографу этого достаточно.
С отцом Сергием я встретился в Киеве, он православный. И я был очень тронут тем, насколько он глубокий гуманист. Да и жизнь его очень интересная. Из того, что я знаю, он родился в России, жил там. В Киев приехал, поступил в духовную семинарию Московского Патриархата, получил приход в Херсоне. Во время Майдана он уже поддерживал Революцию достоинства и решил перейти в Киевский Патриархат вместе с приходом. Это уже вторая его Пасха на Востоке. Он очень часто туда ездит, очень хорошо знает 30-ю бригаду. Где бы мы ни были – все его знали, все солдаты его очень тепло приветствовали.
– Фото «Тайная вечеря» – случайное, или эту тему Вы продумали заранее?
– Нет, нет и еще раз нет – я ничего подобного не планировал и даже не думал. Это был экспромт. Единственное, что я люблю создавать такие фотографии, которые имеют первооснову в живописи. Так вот закончилась Служба Божья (а это мы были в медпункте), и там стоял стол, за которым медики обедают. Люди сели за стол, и я увидел знакомую тематику. Они просто так сели, и это действительно напомнило мне картину да Винчи. Их было, может, пять человек, а я попросил сесть к столу еще нескольких. Вместе со священником вышло 12 человек. Обычно для такой фотографии я использую другой фотоаппарат. Но мне нужно было бы бежать к машине, выставлять свет. А я не хотел потерять атмосферу и не хотел слишком много постановки. Не хотел говорить: «Ты смотри туда, а ты – сюда». Хотел, чтобы все было естественно. Качество не то, что я хотел. Но может это даже позитив, потому что этот недостаток – это как в живописи, где нет четкости. То, что пропустил в качестве, я нашел намного больше в атмосфере. 10 секунд – и фото было готово. Там маленький свет как раз падал на людей, эти старые стены недостроенного завода, Матерь Божья на стене… Я добавил на стол кое-что из еды, в том числе рыбу, которая является символом в христианстве.
На картине Леонардо да Винчи 13 человек вместе с Иисусом Христом. Но на моей фотографии – 12 вместе со священником. Чтобы приблизить фото к оригиналу, в фотошопе я добавил еще одного человека. Но было уже много комментариев в интернете, где все спрашивали, где здесь Иуда. А этот вопрос мне уже не нравится. Почему нужно искать среди украинских военных Иуду? Поэтому я убрал того человека, которого добавил. И я решил, что это будет официальная фотография моей «Тайной вечери»: 12 людей вместе с отцом.
– А как отец Сергий отреагировал?
– Ему очень понравилось. Он сказал, что это произведение искусства. У него не было никаких замечаний к этой работе. Хотя, собственно, я здесь ничего не сделал. Я просто был свидетелем чуда, творящегося передо мной. Но фото для меня символично тем, что отец Сергий представляет человека, который был в российском мире, перешел оттуда. Он тут сидит посредине и словно объединяет Восток и Запад Украины. На фотографии он смотрит влево, и слева как раз сидят медики. Священник лечит души, а врачи – тела. И это символично, что он повернут именно к медикам.
– Кто они, эти парни на Вашей фотографии?
– С правой стороны от священника – это Сергей Собко, комбат, недавно получивший звание «Герой Украины», подполковник Вооруженных сил Украины, командир механизированного батальона 30-й отдельной механизированной бригады 8-го армейского корпуса. С правой стороны военные, слева – медики и водители скорых.
– Юрий, чтобы хорошо снимать атмосферу больших религиозных праздников, нужно хорошо знать их суть. Ваши родители воспитывали Вас в христианском духе?
– Да, я христианин. Я все знаю с самого детства. Для меня Пасхальные праздники, прежде всего, это такая картинка в голове: большая кастрюля, в которой мама месила тесто на паски, оно росло и вылазило оттуда. Хорошо помню запах пасок. Когда я был очень маленьким, моя бабушка брала ручку с воском, грела на газу и делала писанки, рядом стояла моя мама. Моя бабушка, как и моя мама и мои тети, – остарбайтеры. Мой дядя, который был членом Буковинского куреня, нашел их в 1947 году и привез в Лион. Моя бабушка жила с нами, в одной квартире.
– И вы все ходили в церковь?
– Да, конечно. Когда я впервые приехал в Украину фотографировать Пасху, то искал сюжет не в городе, а в селе, на природе. Потому что в Лионе мы святили паски днем. А мне интересно было, как это происходит ночью – так, как это принято в Украине. В селе Княждвор, возле Коломыи, я нашел эту атмосферу: ночь, люди вышли, корзинки, красивая зеленая трава. Это было как сон для меня.
В Лионе тогда было мало украинцев, и мы на церкви не делились. Раз в две недели приезжал православный священник, потом – греко-католический. Мы все шли и на ту, и на ту Литургии. Поэтому, если честно, мне тяжело различать эти два обряда. А приветствие «Христос Воскрес! – Воистину Воскрес!», это уже у меня автоматически, с детства.
– Многие бойцы, которые воюют, впервые открыли для себя Бога. А Вы это замечали?
–Эти все солдаты, которых я видел, кажется, большинство из них из Новоград-Волынского. У них есть привычка идти в церковь, они очень тепло относятся к отцу. Священник их знал. И когда я фотографировал Пасху, то чувствовал верующих людей, приходивших на Службу.
– А какие еще Пасхальные моменты Вы зафиксировали на Востоке?
– Когда отец Сергий освящал паски и кропил всех. Отец Сергий очень сильно кропит, люди полностью мокрые. Я фотографировал праздник Спаса и на Полтавщине, и на Гуцульщине, так что имею опыт кропления. Но отец Сергий так от души кропит! И те шутливые слова, которые он говорит, когда это делает... И тут есть такой переломный момент: когда Служба Божья заканчивается, то очень хорошо ощущается, что перед вами уже не только священник, а человек, завершивший обряд Литургии и превратившийся в обычного приятеля для бойцов. И это мне очень интересно. И тогда я снимаю фотоаппарат, кладу сзади, чтобы отец и меня окропил.
– Вы ели с бойцами украинские блюда или что-то привезли из Франции?
– Привез французскую колбасу, шоколад и кофе. Когда я еду на Донбасс и у меня есть свободное место в багаже, всегда стараюсь взять солдатам какой-то гостинец. Еще в аэропорту покупаю бутылку вина.
– Ваши родители знают о Ваших поездках на Донбасс?
– Нет. Они пожилые и очень сильно переживали бы. Они знают, что это за ад война, потому что сами ее пережили. Когда в начале 90-х Украина получила Независимость, за рубежом все наши радовались. Я точно знаю, если бы это случилось раньше, мои родители вернулись бы в Украину. Но когда поняли, что Украина вроде бы свободная, а правительство еще коммунистическое… О нынешних событиях в Украине мы мало говорим, потому что моим родителям уже по 89 лет, но иногда чувствую их боль… Представителей их поколения во Франции уже практически не осталось… Когда я впервые поехал в зону АТО в ноябре, фотографировал в госпиталях и общался с молодыми людьми после ампутации ног. Я видел парня, у которого была такая же ампутация, как у моего отца (он потерял ногу во Второй мировой войне, но уже во Франции). Мне стало очень жаль того молодого парня, но, глядя на него, я видел моего отца… Я даже до сих пор никогда с папой не говорил о его трагедии, чтобы не ранить, знаю об этом лишь поверхностно…
– Вы видели мирный Донбасс и нынешний. Можете сравнить?
– В 2006 году я фотографировал шахтеров. То, что я ощущаю сейчас, чего не ощущал тогда: немало людей смотрят на украинских военных как на врагов. Вроде тогда, в 2006-м, они чувствовали себя украинцами. А сейчас, если они называют украинских военных врагами, то кто они?.. Я этого не могу понять. Как эти люди себя позиционируют: украинцами или сепаратистами?
– Когда все смотрят Ваши фотографии из зоны АТО, то читают, что это работы француза, но мало кто знает, что Вторая мировая война коснулась и Вашей семьи. Дома Вы эту тему обсуждали?
– Постоянно! Я вырос в этом. До сих пор эти разговоры продолжаются. Потому что мой отец пишет свои мемуары, которые будут изданы. Мы ежегодно ходили с отцом на то место во Франции, где он воевал, где погибли его побратимы-украинцы. Мой отец воевал в составе Буковинского куреня на стороне немцев против Советской армии. Со временем они дошли до Беларуси, где продолжили биться против Красной армии. А потом были отправлены во Францию, в 1944 году, и их батальон перешел на сторону французского движения Сопротивления. Биться против большевиков было мало смысла, а биться против французов – еще меньше, поэтому они сразу перешли на французскую сторону. Воевали вместе с французами, а потом пришла советская делегация и сказала французам, мол, мы хотели бы наших братьев забрать назад на родину. Французы ответили: «Да, пожалуйста». Но украинцы сказали им, что если они вернутся, то будут воевать и против них, то есть Советской армии. И тут французы поняли, что это были никакие не братья этим украинцам. Для всех них, и для моего отца был лишь один выход: вступить во французский Иностранный Легион, чтобы избежать возвращения домой и дальнейшей борьбы с красноармейцами. Поэтому они воевали в Лионе с французами против немцев.
Мой отец сейчас об этом пишет, потому что этот период войны мало исследован. Когда в Черновцах открывали памятник Буковинскому куреню, мой папа приезжал. А еще раньше отец тоже был в Черновцах, общался с теми, кто остался из куреня, кто успел вернуться из Сибири.
– Что у Вас осталось на память о бойцах?
– На Востоке я сломал свой обруч. Говорю хлопцам: «Найдите мне что-то, чтобы собрать волосы, чтобы они не мешали фотографировать». Так они мне дали такую косынку, которую носят сами. А в Киеве моя знакомая Дарина Тищенко-Журавель меня так сфотографировала (фото сверху). Это будет память, что я был на Востоке.
Фото Юрия БИЛАКА