Два года Томосу об автокефалии. И?..
Источник: Дзеркало тижня
Два года прошло с момента подписания Томоса об автокефалии украинской церкви, но «Томос — не настоящий и «Томос — фейл» остаются неувядающими трендами в медиапространстве. Ожидания, мол, не оправдались. Нет ни полного и безоговорочного объединения украинской православной церкви. Ни признания новой церкви-сестры другими православными церквями — хотя бы их большинством, я уже не говорю — всеми.
Основной скепсис в отношении ПЦУ и автокефалии, конечно, исходит от российских коллег. Причем не только от тех, кто совершенно откровенно отрабатывает политический заказ, но и от тех, кто формально никем не ангажирован. Именно с той стороны разговор то и дело сбивается на «ничего не вышло» — объединения нет, признание идет со страшным скрипом, в ПЦУ «раскол» (демарш патриарха Филарета). В общем, украинцы в лучшем случае просто «не справились», а в худшем — «вот все у них так».
На это можно было бы не обращать внимания. Но мы обращаем — и бросаемся защищаться. На каждый вброс о том, что «Томос — фейл» с нашей стороны выкатывается «ответка». Приводится «истинная» статистика приходов (по которой у ПЦУ и УПЦ МП почти паритет). Указывается на отчаянное сопротивление, которое оказывает УПЦ Московского патриархата на каждом приходе (как будто это такая уж неожиданность). И с признанием все тоже совсем не плохо и «все идет по плану»: древние патриархаты один за другим признают, процесс идет, хоть и не так быстро, как хотелось, но вот-вот признания посыплются на нас пачками...
Так тихой сапой разговор уходит прочь от сути дела, в сторону, выгодную пропаганде, — нам навязывают «картину успеха» для ПЦУ — связанную с «полным объединением» и полным же признанием. И на этой картине мы выглядим пока не очень убедительно.
При том, что эти «успехи», во-первых, не обязательные для церкви, во-вторых, от ПЦУ почти никак не зависят. О том же, что понимать под «успехом» национального церковного проекта, у нас уже нет ни сил, ни времени подумать. Подсчеты и отбивание пропагандистских мячей лишает нас возможности расставить приоритеты и выстроить стратегии.
Нельзя, впрочем, все списать на коварных российских политтехнологов — хоть и очень хочется. Томосная гонка была отмечена колоссальными пропагандистскими вбросами с обеих сторон. Мифы о том, как выглядит «успех церкви» родились именно тогда, и родителей, как и положено, было двое. Никто не спешил объяснять «пиплу» что такое церковь, для чего ей на самом деле автокефалия, как это все работает и каких целей позволяет достигать. Откровенно говоря, Томос в момент его принятия и подписания был окружен набором мифов. И некоторые из этих мифов действительно провалились. Вернее, развеялись. И нет никакого смысла за них держаться.
Тотальное объединение украинской церкви — первый в ряду этих мифов. Два года назад — как и сейчас — было совершенно очевидно, что полного объединения не будет. По крайней мере, в ближайшем будущем. Как и то, что оно не нужно. А может, даже опасно для молодой церкви — от крупного поглощения могло и несварение случиться.
А вот что действительно странно (и очень удачно) — то, что в Москве не догадались с самого начала «накачать» ПЦУ своими кадрами. Вернее, не то чтобы «не догадались». Может, и была идея ввести в ПЦУ с десяток «своих» епископов и раскачивать ее изнутри. Но нелюбовь к Петру Порошенко оказалась даже сильнее стратегических соображений. В том, что касается долговременных стратегий, Кремль вообще последнее время сильно обмельчал.
То, что полное объединение не нужно, очень трудно понять адептам русского православия — не только за границей, но и внутри Украины. Они слишком сжились с мыслью о «единстве» как исключительно правильном способе организации и почти не замечают, что это не столько «да будут все едины», сколько «остаться должен только один». Хотя мы в Украине более-менее привыкли к конкурентному церковному полю и понимаем, что болезненная реакция МП в Украине на автокефалию ПЦУ связана не только (или даже не столько) с политическими соображениями, но и с потерей монополии на канонические духовные услуги.
Наконец, под небом (и в конституции Украины) есть место всякому православию. В том числе русскому, к которому многие привыкли, которое для многих стало единственным «понятным». И если кто-то не мыслит своей духовной жизни без старцев, паломничества в Дивеево, гастролей мощей и «ломать через колено» — пускай остаются с тем, что им мило и близко. И не несут это с собой туда, где ко всему этому нет симпатий.
Нет смысла навязывать свою версию «единства» вместо «их» версии. Есть смысл противопоставить иной тип православной миссии, практики и жизни.
Церковная статистика показывает, что количество далеко не всегда переходит в качество — те, у кого больше приходов, совсем не обязательно успешнее в миссии. Зато качество может позитивно повлиять на количество — приходы будут, если церковь найдет способ привлечь людей.
Пока разговор о том, «у кого больше приходов» выглядит довольно смешно с обеих сторон. Судите сами. На большие христианские праздники в церковных службах участвует около 20% населения Украины (по данным полиции, по соцопросам — больше). Это совсем немало — если сравнивать, например, с Россией (а именно с ней у нас обычно и сравнивают). Но это только на праздники. Вообще же практикующих — «воцерковленных» — православных заметно меньше. В то же время очень много тех, кто признает себя «христианином» или даже «православным», но к церкви отношения не имеет. Все это так называемая потенциальная паства, не охваченная церковной миссией. И этих «потенциальных прихожан» значительно больше, чем тех, кто «все еще не перешел».
Таким образом открывается два пути: можно заниматься перетягиванием приходов, а можно обращать в активное христианство тех, кто им все еще не охвачен.
И очень жаль, что мы считаем перешедших, но не считаем пришедших. Я понимаю, их посчитать сложнее, тут возможны «накрутки» и манипуляции. Но можно и не считать — просто осознать, что с точки зрения христианства переходы менее важны, чем новообращения.
Да и с точки зрения церковной политики такой взгляд на миссию выглядел бы более перспективным. Увеличение размера пирога — всегда более выигрышная стратегия, чем игра с нулевой суммой, когда что-то получить можно только отняв у конкурента.
Но мы, увы, чаще всего играем именно по этому сценарию. Наш упрямый и совершенно бесплодный подсчет приходов и признаний извне — тому подтверждение.
«Пирог» тем временем стягивается, как шагреневая кожа. Но мы слишком заняты, чтобы обращать на это внимание.
Чем быстрее мы откажемся от такого мерила «успеха ПЦУ», тем лучше и для ПЦУ, и для Украины. Проблема не в том, что «мало переходят» и «мало признают». А в том, что в ПЦУ формируется выученная беспомощность — ведь от нее признание и даже переходы зависят мало. Церковь ждет милостей извне вместо того, чтобы действовать. И если бы это был замысел ее противников, можно было бы сказать, что их план удался: украинская церковь, пока она остается «церковью в ожидании», по-прежнему объект, а не субъект.
Субъектность проявляется в действии. А с действием у ПЦУ пока не очень — и это куда хуже, чем «неуд по переходам». Нам до сих пор не известно, есть ли у ПЦУ какое-то видение церкви и стратегии развития. Какие виды на социальную доктрину? Работают ли и с каким результатом комиссии, созданные при ПЦУ для обсуждения и разработки стратегий по широкому спектру вопросов — от богослужебной практики до экологии и биоэтики? Как дела у фонда Мазепы, который был создан для координации всей этой разнообразной деятельности?
Я не утверждаю, что этого всего нет в природе. Но этого нет в пространстве общественного обсуждения — если не считать спорадических интервью и отдельных «пузырей» в соцсетях. Провал массовой коммуникации — одна из проблем, которые ПЦУ не только не решила, но, кажется, даже не считает нужным что-либо исправлять. Разрыв между церковью и обществом сохраняется и даже, кажется, охраняется, как какая-то священная граница. Видимо, психология изоляционизма въелась в бывших иерархов бывшей УПЦ КП глубже, чем хотелось.
Но свято место пусто не бывает — вместо месседжей интересных и выгодных церкви эфир заполняют проклятые вопросы «а сколько у вас»? Сама постановка этих вопросов намекает на то, что у нас «недостаточно» — ведь всегда найдется тот, у кого больше. Возникает питательная среда для разрастания сомнений и комплекса неполноценности.
Дело не в том, что кто-то оспаривает нашу «победу». Хотя да, оспаривают изо всех сил, потому что нашу победу кто-то воспринимает как поражение и не может ни смириться с ним, ни попытаться посмотреть на ситуацию под другим углом и увидеть преимущества в случившемся. Проблема в том, что в этом смысловом поле церковь уплощена до Realpolitik — это там важно, кто признал и есть ли критическая масса лояльной публики. Успех же церкви — в верности учению и эффективности миссии. А возможность загнать в каноническое стойло всех православных на «твоей» территории — это совсем о другом. Впрочем, я понимаю адептов РПЦ — то, что в Украине никого никуда не загоняют, они расценивают как политическую слабость. Вполне возможно, они правы. Но в таком случае эта слабость — левая рука силы.
«Вы вполне самостоятельная церковь, зачем вам еще и статус патриархата?», — спросила я однажды у Любомира Гузара. И он дал мне очень простой и короткий ответ: «Чтобы быть собой». Томос об автокефалии — это не столько победа, сколько потенциальная возможность стать собой. Но простота этой фразы совершенно не отражает сложности задачи.
Наша главная задача сейчас — не обрести признание извне, а признать самих себя. Нам это трудно и очень хочется, чтобы это случилось само собой. Чтобы нас признали. Чтобы все пришли. И тогда наконец все встанет на свои места. Вернее, мы поймем, какое место под солнцем — наше.
Мы до сих пор его не нашли. Я могу сделать этот вывод, читая тексты украинских церковных и околоцерковных авторов — я вижу, как они ищут для своей церкви «святое место», исторические оправдания и высший смысл. «Киев — Второй Иерусалим», «Новый Константинополь» и т.д. — стремление к мифотворчеству, с одной стороны, понятное, но с другой — тупиковое, потому что все это — мифы русского мира, придуманные для обоснования особого статуса Третьего Рима. Для идеологической выдумки. Для того же, что существует на самом деле, не нужны оправдания.
Принять себя и идти своим путем, не ожидая признаний и легкой популярности — непростая задача. Но в свете чуда Рождества ничто не выглядит невозможным.