История Вышгородской иконы Богородицы — свидетельство традиционного евразийского святокрадства

14.08.2011, 10:46

Каким образом подаренная Константинополем Киеву византийская икона ХІ века стала «русской святыней»?

Если исходить из той позиции, что государства, призванные Богом ширить веру Христову по всему свету «вплоть до края земли» (Деяния святых апостолов, 13:47), то распад таких огромных христианских потуг Средневековья, как Византия, Священная Римская империя, Киевская Русь, Испанская, Британская, Французская, Португальская колониальные империи, выглядит аномалией. Взять хотя бы для примера Византию. Эта империя, став еще в VI веке (при Константине Великом) христианской, способствовала христианизированию ряда народов Закавказья, Ближнего Востока, Балканского полуострова и нашей Киевской Руси-Украины. И вдруг в середине XV века, конкретнее в 1453 году, она была буквально раздавлена, залита кровью неверными — завоевателями-турками, далекими от христианства, как небо от земли. Где здесь логика? Почему Бог такое допустил?

Бог имеет много тайн и не очень делится ими с грешниками. Но мы можем анализировать и реально, а не виртуально, понять Божью справедливость: во всякой империи гнездится зло тирании и насилия, поэтому она не способна ширить христианство с любовью, заповеданной Богом. Если читатель даже не является историком, но имеет какое-то понимание истории, то пусть проследит, что творили монархи указанных империй с малыми народами, которым дали, по поручению Бога, Христову веру? Терпение Бога относительно тех безобразий лопнуло, и он допустил их конец вместе с империями. Мы, украинцы, вовек будем благодарны Византии, что она положительно повлияла на княгиню Ольгу и ее внука Владимира Великого в деле принятия Христовой веры ими лично, а следовательно, всего народа нашего. Мы с благоговением передали сразу эту спасенную веру кривским племенам (нынешним белорусам) и угро-финским племенам Севера и Востока. Но что случилось после Крещения 988 года? Не допущен к митрополичьему престолу в Киеве ни один русич-украинец. Двое были избраны — Илларион в середине ХІ века, Климентий Смолятич — в середине ХІІ века. Греки добились устранения обоих, потому что «греческую веру» (так они называли православие) должны были возглавлять во всем мире только греческие архиереи, а не «варвары». В Руси-Украине греки на должностях киевских митрополитов занялись своим привычным делом: торговали епископскими хиротониями и сеяли интриги между князьями, княжатами и боярами, имея от этого достаточно большую выгоду, потому что каждый претендент на киевский княжеский престол должен был что-то им дать.

Греки привозили из Константинополя иконы, заранее окутывая их трогательными легендами. Все привезенные на Русь иконы непременно трактовались как чудотворные. Такие иконы, как Богородица Пирогоща (Пиргос), Печерская Успенская икона, Вышгородская икона Нежности и другие вошли в обращение древней украинской литературы и летописей. Печерский патерик, достопримечательность украинской литературы середины ХІІІ века, содержит несколько новелл на темы «дачи» греками икон нам. От начала этих «дач» до написания Патерика минуло свыше 200 лет, но повествования из устной традиции крепко вошли в письменную литературу — и об этом позаботились греки, чтобы навязать мысль, будто без них Киевская Русь как христианское государство ничего не значило ¹. Греческое засилье продолжалось и в смутные времена потери Киевской Русью государственности после нападения Батыя, и свидетельством этого является то, что новеллы в Патерике начинаются не с основания монастыря, не с преподобных Антония и Феодосия Печерских, а со строительства Успенского собора, приезда греческих архитекторов и иконописцев ².

В новелле Патерика о прибытии царьградских иконописцев в Киев при игумене Никоне говорится, что греки заботились не о благолепии святых образов, а о деньгах, которые им должны были платить. Говорят игумену: «Поставь нам судей, потому что хотим судиться. Нам показана малая церковь, и мы пред многими свидетелями заключили наш договор. А эта церковь очень большая. Вот заберите себе ваше золото, а мы вернемся в Царьград» ³. Когда же им разъяснили, что их претензии необоснованны, то «они передали также мозаику, что ее взяли с собой на продажу, и украсили ею святой алтарь» ⁴. Этот и много других примеров свидетельствуют, что елейные разговоры о даровании нашим предкам «греческой веры», о подаренных иконах и других освященных делах — неправдивы. Оно было не так, потому что все рассчитывалось — и плата была огромной: независимость нашего средневекового государства Киевской Руси.

«Пока существовала Византийская империя, ее патриархи и клир в решении любых национальных вопросов были абсолютно безапелляционны: все христиане, независимо от местожительства, однозначно считались подданными императора. Митрополиты, присланные из Константинополя, были в политическом смысле выразителями греческой политики. Назначенные патриархом, они часто даже не знали язык своей паствы. Греки не понимали желаний и традиций местного населения и даже не слишком склонны были верить в его новые христианские святыни» ⁵.

Засилье греков, явная и скрытая пропаганда ими мысли, что все русское незначительно относительно греческого, побуждали представителей юного и не совсем опытного киевского христианства просить греков привозить из Византии их святыни, если уж украинские вызывают у них недоверие. Нужно сказать, что ничего не даровалось, только продавалось, и то по ценам выше себестоимости. Точные обстоятельства появления в Вышгороде византийской иконы Нежности сегодня выяснить не удается, хотя об этой работе сакральной живописи существует значительная литература ⁶. Судя по фрагментам первоисточника этой иконы, а это только лицо Богородицы Марии и Христа Дитяти (все остальное не совсем удачно дорисовано в ХV и XVI веках), — икона создана в Константинополе, вероятно достаточно способным, талантливым художником Студиона — самого большого константинопольского монастыря, где была мощная мастерская по изготовлению икон и иллюминированию (разрисовывание красками) рукописных книжек. Монастырь и мастерская в нем находились под непосредственным патронатом императоров и патриархов. Отсюда брались иконы и другие дорогостоящие художественные изделия для вручения гостям, прибывшим в столицу, или для продажи за границу, часто — для подкупа и «задабривания» власти предержащих, через посредничество которых византийские греки стремились получить для себя какие-то выгоды.

Будущая Вышгородская икона Богородицы Нежности была написана в Константинопольском монастыре Студион вскоре после прихода к власти первого императора династии Комнинов — Алексея Комнина в 1081 году. Он был молод, решителен, образован и правил государством 37 лет (1081—1118 гг.). При нем очень активизировалась дипломатическая деятельность византийского двора, поэтому для вручения раритетов послам других государств нужны были красиво нарисованные иконы. Особое внимание Алексей Комнин обратил на могучую заморскую соседку — Киевскую Русь-Украину, с которой у Византии была давняя конфликтная ситуация за право владеть Крымом и Балканами. Алексей вступает в деловые отношения с энергичным киевским князем Владимиром Мономахом, который пришел к власти в Киеве в последние годы императорства Алексея и правил там 12 лет (1113—1125 гг.). Между Комнинами и Мономаховичами налаживаются даже семейные связи: молодые аристократы обоих государств женятся, получают вотчины, дары ⁷.

Правомерно допустить, что именно в начале ХІІ века икона Богоматери Нежной передается в Киев — как приданое княжне из рода Мономаховичей, которая выходила замуж за Исаака — младшего сына императора Алексея Комнина. Икона преисполнена нежной любви матери, поэтому здесь мог скрываться намек юной княжне: подобным образом любить суженого царевича. Можно с большой долей достоверности предположить время прибытия иконы в Киев: второе десятилетие ХІІ века. Она не сразу была перенесена в Вышгород, где содержалась загородная резиденция киевских князей и была их домовая церковь святых Бориса и Глеба. Самое достоверное место пребывания византийской святыни — митрополичий собор святой Софии. Ведь если бы она находилась в Печерском монастыре, о ней, наверное, было бы упоминание в Печерском Патерике.

Считается, что 1136 год — время перенесения иконы в Вышгород ⁸. Это время княжения Ярополка Владимировича — сына Мономаха. Поэтому, пока государством правили Владимир Мономах и его сыновья Мстислав, Ярополк и Вячеслав, при иконе случилось много чудес, исцелений, спасений городов государства, в первую очередь Киева и Вышгорода, от набегов и грабежей своих и чужих грешников. Эти благодеяния, свершившиеся при иконе, вызвали большое движение паломников в Вышгород. Сила молитвы подле иконы засвидетельствована быстрым излечением раненых в войнах, оживлением утопленных, чудесным возвращением украденного имущества, а больше всего — исцелением от разных болезней тех, кто сердечно и искренне, с верой, молился Богу.

Под действием иконы росла вера посполитых людей. Вспоминали доброту и чуткость Владимира Мономаха, при котором чудотворная икона прибыла на Русь-Украину. Автор Ипатьевской летописи называет Мономаха благосклонным к митрополитам и епископам, к монахам-черноризцам, причем князь даже не осуждал грешников — пьяниц, блудников, а требовал от них покаяться и исправиться. Популярность Вышгородской иконы связывали с популярностью Мономаха, его сыновей. Великий князь хотя и имел греческую кличку Мономах, то есть Самодержец, Самоуправец, но был к простолюдинам добр, заботился о благосостоянии народа, не шел с целью грабежей в чужие земли. По его упокоению в 1125 году летописи отмечали, что он был благоверный, христолюбивый, великий, чудной, святой и добрый. Он освятил землю Руси-Украины, пуская на нее луч, словно солнце. Слава о нем пошла повсеместно, и весь народ плакал за ним, как дети за отцом или матерью ⁹.

Не только чудеса при иконе, но и ее выдающиеся художественные черты, глубокая духовно-психологическая насыщенность способствовали популярности Вышгородской иконы во всем Киевском государстве. Несмотря на то, что икона Нежности византийской константинопольской иконописи находилась на Руси-Украине около двадцати лет, а затем была силой забрана из Вышгорода, она на протяжении веков, вплоть до сегодняшнего дня, пользуется уникальной популярностью и неизменно считается чудотворной, даже в копиях, и украинской национальной святыней — несмотря на то, как ее называют те, кто ее похитил из Руси-Украины. Причина этого — духовное содержание иконы и ее выдающиеся художественные достоинства в рамках византийского комниновского стиля. Без более поздних дорисовок на иконе, как она выглядит теперь, есть лики Богородицы и Христа. По ним можем судить обо всей иконе. Интересно, что лики обоих святых достаточно светлые, без смуглости и коричневости, которые позже стали едва ли не нормой для поздневизантийских и московско-суздальских икон. Цвет ликов золотисто-румяный с коралловыми и оранжевыми оттенками. Характерными чертами комниновского стиля письма являются маленькие уста Марии, прямой тонкий нос, глаза без очерчивания зрачков, опущенные, словно напухшие от слез, веки, тонкие брови, а также полоски на ее шее. Лик Христа Дитяти более светел, нежели Мариин, как будто освещен не извне, а изнутри. Его губки сомкнуты для поцелуя матери. Левой ручкой Иисус обнял за шею мать и крепко прижимается к ее щеке.

Глубинная сила чувства, которая так трогает зрителя, выражена во взглядах обоих. Это тихие безмолвные взгляды и в то же время весьма красноречивые. Сын и мать не смотрят друг на друга. На глазах Марии потому и не очерчены зрачки, что ее взгляд обращен в бесконечность — в этом взгляде слились воедино молитва, надежда и скорбь. Она любит, зная, что когда-то космическое зло, вселенное в людей, грубо прервет эту любовь. Знает об этом и Сын. Любя мать, которая дала Ему тело, маленький Христос обратил взгляд к небесному Отцу — источник Божьей ипостаси Иисуса. Только два лица, которые слились в нежной любви, а как много высказано в них святых евангельских истин!

Московские дорисовки фона иконы и близко не имеют достоинств оригинальной византийской живописи. Оно и не удивительно, ведь о поразительной непрофессиональности тамошней иконописи в Средние века имеется немало свидетельств самих россиян, не говоря уже об убийственных оценках иностранцев, например сирийского архидиакона Павла Алеппского, который с патриархом Антиохии побывал в середине ХVII века в московских краях ¹⁰. Так иконописец московской Оружейной палаты Иосиф Владимиров писал своему коллеге, иконописцу царских палат Симону Ушакову, об общей ситуации с иконописью в Московии в ХVII веке, сравнивая ее с дикарством: «Где еще можно видеть такие безобразия, которые творятся в настоящее время здесь? На честное и премудрое писание икон невежды наводят позор и унижение. А результаты этого таковы: везде по хуторам и селам дровосеки и бондари развозят иконы, нарисованные лишь бы как. Некоторые не похожие на человеческие облики, а будто с диких людей писаны» ¹¹.

Не обошел Владимиров и так называемые черные доски, которыми когда-то и сейчас гордилось и продолжает гордиться русское иконоведение из-за якобы его «древности» и как знак русской «школы» иконы. Тот же Владимиров писал, что для вида «древности» иконы, словно с диких людей писаные, коптили в курных избах, а у кого был дымоход, что в угро-финских поселениях было роскошью, то и в дымоходах. И продолжал: «Где это нашли такое правило, чтобы на один манер, смугловато и темнолико, изображать святые лица? Не все святые имели смугловатые и высушенные лица. Если некоторые святые при жизни, в результате попрания тела, и лишены были здорового человеческого вида, то после смерти, получив венец праведников, они должны были изменить свой лик на светлый и ясный, а грешники — мрачный. В конечном итоге, многочисленные святые при жизни отличались необыкновенной красотой: не изображать же их с темными лицами... Когда великий среди пророков Моисей принял на Синае от Господа Закон, тогда сыновья Израилевы не могли смотреть на лицо Моисея от светлости, которая была на нем. Неужели и лик Моисея рисовать мрачным и смугловатым?» ¹².

При таких обстоятельствах, засвидетельствованных самими россиянами, византийская икона не могла быть адекватно дорисована по краям, что видно даже невооруженным глазом. Если бы икона была в одних руках, ее, возможно, не нужно было бы так обстоятельно дорисовывать. Но ее, после вывоза на север, перемещали туда-сюда без надлежащего обеспечения, выдирали из рук в руки, поэтому и осыпалась. Да и грабитель, изменник Киевской Руси Андрей Боголюбский, сын Юрия Долгорукого, вез сворованную святыню во Владимир-на-Клязьме из Вышгорода через леса и болота, причинив ей едва ли не более всего зла. По обычаям всех грабителей, там ее присвоили, переименовали на «Владимирскую»; поэтому даже до сих пор премудрые российские искусствоведы ни словом не вспоминают ее законное первичное название. Несколько раз чудотворную икону возили из Владимира-на-Клязьме в Москву, возвращали назад, опять брали в Москву; при большевиках держали ее в Третьяковской галереи, а теперь она в Кремле, и то в ненаилучшем состоянии: разваливалась на куски, когда ее попробовал подержать в руках московский патриарх ¹³.

Чтобы придать «законный вид» ограблению иконы изменником-сепаратистом Андреем, россияне пишут, будто бы князь «спас» икону от смуты, которая разгорелась в середине ХІІ века между князьями за овладение киевским княжеским престолом. Грушевский в своей «Истории Украины-Руси» на основе летописей и многих документов опровергает эту фальшь и осветляет настоящие причины наездов Андрея Боголюбского на Украину. Увидев, что ему не светит трон в столице, он решил уничтожить ее и сделать новый центр государства на северо-востоке: «Он вырос на Поволжье, и Русь-Украина с ее долгой историей, выработанными формами жизни была для него чужда и несимпатична. Он тайком от отца (Юрия Долгорукого. — Д. С.) убежал из Вышгорода в 1155 году в Суздаль, забрав с собой палладиум будущего Московского государства — Вышгородскую икону Божьей матери, привезенную из Византии... Андрей стремится к тому, чтобы уничтожить, понизить Киев, а быть сеньором русских земель в своем Владимире. Он преднамеренно разрушает Киев, и, подорвав тем его престиж, хочет в дальнейшем распоряжаться им из своих ростово-суздальских краев, передавая его подручным, второстепенным князьям. Сие, правдоподобно, в результате вызвало бы новое замешательство, новые руины Киева, но смерть постигла Андрея и не дала развить ему свой план до конца» ¹⁴.

Летописи упоминали, что даже монголы Батыя не так жестоко и неистово уничтожали и разрушали Киев в середине ХІІІ века, как «святой» Русской православной церкви Андрей Боголюбский со своими суздальскими бандитами грабил столицу и убивал киевлян в 1169 году. Грушевский писал: «Так 8 марта 1169 года, в среду второй недели поста, союзники овладели Киевом — и не дали ему помилования (Под «союзниками» Андрея Боголюбского Грушевский подразумевал полудиких «черных клобуков», которые отличались невероятной лютостью, поэтому их взял с собой в поход на Киев владимиро-клязьминский князек Андрей Боголюбский. — Д. С.). Два дня грабили его их войска, грабили весь город, Подол и Гору, и монастыри, и Софию, и Десятинную Богородицу, и не было милосердия никому ниоткуда: церкви горели, христиан убивали, остальных брали в неволю. Взяли богатую добычу, церкви обдирали: иконы, книги, ризы и колокола все позабирали. Не раз брали Киев перед тем, но его брали до сих пор претенденты, чтобы сию столицу Руси себе присвоить, при себе спрятать. Теперь — его брал тяжелый враг лишь с тем, чтобы его уничтожить, понизить, разрушить. Летопись имела право сказать, что сего еще никогда в Киеве не было» ¹⁵.

...Понятно, что история человечества полна дикости, войн, грабежей. Но наука потому и наука, которая придерживается правды, ставит точки над «і», называет вещи подлинными именами. Для России, наверное, есть исключение: святокрад, вор, убийца христиан Андрей Боголюбский и до сих пор является героем, а для их церкви — даже «святой». Маленькие и большие музеи Российской Федерации полны украинских художественных и исторических раритетов: Вышгородска икона — только один из многих примеров. Их архивы содержат тонны документов по истории Украины. Мы знаем, что современные Андреи Боголюбские ничего нам не вернут. Но мы должны осознавать, что там имеется много нашего! И оно всегда будет нашим, даже с преднамеренно измененными названиями, если мы твердо будем знать происхождение и историю этих раритетов. Потому что, как спокойно и уверенно написал Грушевский об Андрее Боголюбском, Божье вмешательство постигло Андрея «и не дало ему развить свой план до конца».

¹ Приселков Михаил. Очерки по церковно-политической истории Киевской Руси Х—ХІІ веков. — Санкт-Петербург, 1913.

² Степовик Дмитро. Історія Києво-Печерської Лаври. — Київ, 2001. — С. 18.

³ Великий Атанасій. Печерський Патерик або праведні Старої України: Давнє джерело староукраїнської духовности. — Рим, 1973. — С. 27.

⁴ Там же. — С. 27—30.

⁵ Жиленко Ірина. Святиня: Історія Києво-Печерської Лаври ХІ—ХVІІ століть. — Київ, 2005. — С. 5.

⁶ Успенский А. И. Владимирская икона Богоматери в московском Успенском соборе. — Москва, 1902. Антонова В. И., Мнева И. Е. Каталог древнерусской живописи ХІ — начала ХVІІІ веков. Том 1. — Москва, 1963.

⁷ Грушевський Михайло. Історія України-Руси. ХІ—ХІІІ вік. Том 2. — Київ, 1992. — С. 115—116.

⁸ Український середньовічний живопис. — Київ, 1976. — С. 5.

⁹ Грушевський Михайло. Історія України-Руси. Том 2. — С. 120.

¹⁰ Путешествие антиохийского патриарха Макария в Россию в половине ХVІІ века, описанное его сыном Павлом Алеппским. Перевод с арабского Г. Муркоса. Выпуск 2. — Москва, 1897. — С. 148—149, 165—166.

¹¹ Владимиров Иосиф. Послание некоего изуграфа Иосифа к цареву изуграфу и мудрейшему живописцу Симону Федоровичу // Древнерусское искусство: ХVІІ век. — Москва, 1964. — С. 33.

¹² Там же. — С. 58.

¹³ Анисимов А. И. Владимирская икона Божией матери. — Прага, 1928. Анисимов А. И. История Владимирской иконы в свете ее реставрации // Труды секции искусствознания Института археологии и искусствознания Раниона. Выпуск 2. — Москва, 1923. — С. 93—107. Антонова В. И. К вопросу о первоначальной композиции Владимирской Богоматери // Византийский временник. — Москва, 1961. Выпуск 18. — С. 198—205. Степовик Дмитро. Історія української ікони Х—ХХ століть. — Київ, 1996. — С. 33.

¹⁴ Грушевський Михайло. Історія України-Руси. Том 2. — С. 191—192.

¹⁵ Там же. — С. 197.