Капелланские будни Лоры Когут

28.01.2018, 09:55
Капелланские будни Лоры Когут - фото 1
Традиционно военными капелланами являются мужчины, но украинские женщины разрушают любые стереотипы.

Традиционно военными капелланами являются мужчины, но украинские женщины разрушают любые стереотипы.

На передовой атеистов практически нет. Когда человеку приходится постоянно смотреть в глаза смерти, молитва к Богу и надежда на его поддержку становятся неотъемлемой частью жизни. Именно поэтому на сегодняшний день во многих военных частях вводятся штатные должности военных священников — капелланов. Они помогают солдатам на войне не падать духом, переживать тяжелые моменты, а иногда — и последние минуты жизни. Традиционно военными капелланами являются мужчины, но украинские женщины разрушают любые стереотипы. Знакомьтесь: военный капеллан Лора Когут.

— Лора, вы священнослужитель?

— Да, я священнослужитель Христианской Евангельской Церкви. Училась в Международном университете развития христианского лидерства, получила степень магистра Богословия.

— В Украине вы стали одной из первых женщин-капелланов. Как это случилось, что вас к этому побудило?

— Капеллан — профессия не женская и не мужская. Капеллан — это призвание. Ведь ты просто идешь к людям, которые нуждаются в помощи, и предоставляешь ее. Сначала я ездила в зону боевых действий как волонтер. Но увидела, что военным, кроме одежды, снаряжения и продуктов, нужна психологическая и духовная помощь. Тогда мы с командой волонтеров решили, что в каждый ящик, отправляемый в АТО — будет в нем пища, одежда или снаряжение, — обязательно будем класть два экземпляра "Нового Завета" (на украинском и русском языках) и Молитвослов. Так и делали. А когда со временем снова приезжали к ребятам, они благодарили нас и просили пообщаться на духовные темы. Мы оставались, ночевали у них, выслушивали каждого, кто в этом нуждался… На сегодняшний день я являюсь членом Ассоциации профессиональных капелланов Украины, отдельного подраздела военных капелланов. Мы общаемся, обмениваемся опытом, проходим обучение в тематических капелланских школах. Опытные военные капелланы говорят, что солдаты иногда больше раскрываются в общении со священнослужителем-женщиной. Почему? Наверное, потому, что мужчине они не могут пожаловаться, а капеллан-женщина — как мать. 

— Капелланы работают не только с солдатами, но и с офицерами. С руководством труднее работать?

— Офицеры тоже носят в душе много боли и грусти. Офицеру некому выговориться, излить свою душу. Поэтому иногда бывает, что руководство срывается на солдатах. Когда работаешь с офицерами, а потом случайно слышишь, как ребята-солдаты между собой говорят: "Не знаем, что случилось с нашим командиром, — таким спокойным стал", — понимаешь, что это плоды твоей работы. Такие слова приятно слышать, ведь осознаешь, что ты приносишь пользу. 

— Что вы думаете о выражении "На войне нет атеистов"? 

— В окопах в самом деле нет атеистов. Даже те солдаты, которые говорили, что "мы сами, без Бога, управимся", рассказывали, как молились во время обстрелов. Вспоминали и бабушкины молитвы, и те, что мы передавали. Где-то они у ребят в сердце откладываются, а потом вспоминаются. 

— Лора, вы не только волонтер и капеллан, вы еще и профессиональный музыкант. 

— Да, у меня есть и музыкальное образование, я профессионально пою. Потому мы организовываем музыкальные туры в зону боевых действий. Я пела с ансамблем Центра военно-музыкального искусства Военно-Морских сил ВСУ. Ездили в тур от Мариуполя до Станицы Луганской, за 10 дней дали 24 концерта. После концертов капелланы молились. Они это очень хорошо воспринимают. Потом священнослужители предлагали тем, у кого есть потребность, подходить, чтобы пообщаться и помолиться. Знаете, к капелланам стояли очереди. Однажды общались с командиром, который нам сказал: "Не молитесь за меня, молитесь за ребят". Он этим ребятам как отец. Радует, что есть такие люди, такие командиры. Конечно, мы молились и за него. 

— Как вы выбираете маршрут, когда едете в зону АТО? У вас есть подшефные воинские части?

— По-разному получается. Едем в воинскую часть, знакомимся с людьми. Потом эти люди демобилизуются, а со временем возвращаются на фронт, но иногда — в другие части. Мы не бросаем их, ездим в их новые подразделения. Иногда на нас выходят родственники военных, чтобы передать посылку, приходят на наш волонтерский склад и просят помощи. Дорогой мы заезжаем во много мест. Каждый раз — новые знакомства, новые подразделения. Все ребята, изо всех уголков Украины — наши родненькие.

— Помните, как поехали впервые туда, где война? Какие были впечатления?

— Ехали на джипе в Константиновку. Когда проезжали блокпосты, взорванные здания, прошитые пулями автозаправки, первое впечатление было жуткое. Словно это не с тобой происходит. Странный, страшный сон, который вот-вот закончится. Кажется, туман развеется, и будет снова мирная Украина. Но со временем начинаешь понимать, что это — реалии, и к ним надо адаптироваться. Но страха не было. Просто ощущение, что ты находишься на своем месте. Просто должна быть здесь и сейчас. Такая миссия.

— А какие чувства, когда оттуда возвращаетесь на мирную территорию? Обычно это бывает труднее.

— Знаете, еще находишься в дороге домой — а уже хочется туда вернуться. Вспоминаешь глаза тех людей, которые воюют, — они все родные, молюсь за них. А уже дома хожу по городу и думаю: "Боже, благодарю тебя за мирное небо". Смотрю на деток, играющих в песочницах, и говорю: "Спасибо, что эти дети не сидят в подвалах". У нас мирно, у нас не стреляют, не летают вокруг осколки снарядов. Меня всегда смущают петарды и салюты. Это так похоже на выстрелы… Бойцы болезненно реагируют на них, я — тоже... После войны ценишь мир, мирное небо, людей, берегущих мир. Но, с другой стороны, хочется подходить к мирным людям, трясти их и говорить: "Война! Война совсем рядом. Не расслабляйтесь!" Однако никто тебя не слышит. Это боль, и это реалии жизни.

— Уже почти четыре года идет война. Все это время вы периодически ездите на фронт. Где находите ресурс, как не выгораете?

— Если честно — мы все уже давно устали. Иногда кажется, что ресурс уже исчерпывается. Но когда ты понимаешь, что это — твоя миссия, силы появляются. Если Бог дает испытания, он дает и силы на их преодоление. Когда мы приезжаем и видим на собственном примере Божью защиту, это тоже придает сил. Сколько раз бывало, что когда мы приезжаем в воинскую часть, обстрелы прекращаются или как минимум ослабевают! Словно ангелы появляются среди нас. Иногда военные нас просят остаться, чтобы мы и дальше молились, чтобы не было этих перестрелок. Но не всегда это возможно. Должно быть больше капелланов — на передовой они очень нужны. 

Еще ресурсом являются люди, которые рядом. Когда старенькая бабушка вяжет носки для солдата, еще и молитвочку, собственноручно переписанную, в носок положит, иконочку, шоколадку, — радует и умиляет. Когда-то ребята рассказывали: "Надеваем носки — и не понимаем: что там такое мешает? А это конфетки". Когда дети пишут открытки солдатам, плетут им браслетики-обереги, — это тоже ресурс. Это невероятно, когда видишь, как солдаты, большие дяди с автоматами, рассматривая детские рисунки и обрисованные ладошки, плачут. Когда боевые офицеры надевают на запястья или накручивают на автоматы желто-синие браслетики-обереги — это так честно, так трогательно! Я потом деткам рассказываю, насколько важна для солдат их поддержка, что это — их вклад в победу. 

— Капеллан — это надконфессионный человек. У меня около тридцати поездок в зону боевых действий. Бывает, приезжаешь в часть, спрашиваешь: "Ребята, есть капеллан?" Говорят: "Есть". — "А какой конфессии?" — "Не знаем". Мы работаем со всеми, даже с мусульманами. Была такая ситуация, что отец, только что вернувшийся с войны, передавал через нас сыну освященную мусульманскую вервицу. Потом я нашла для того парня капеллана-мусульманина. И коллега ездил к нему. А как иначе? Кстати, однажды мы посещали чеченский батальон, который воюет на нашей стороне. Те чеченцы — уникальные люди. После чеченской войны они приехали в Украину — воевать за нас. Я спросила, для чего это им. Они объяснили, что в свое время украинцы поддержали их, теперь пришло время подставить плечо нам. Они считают это своей обязанностью. Но они очень осторожны относительно посещений. Боятся провокаций. 

— Лора, вы сотрудничаете с психологами?

— Психология и вера в работе с военными и их семьями — как два крыла. Если делать ставку только на психологию или только на веру, птичка будет лететь с одним крылом. По кругу. Истощится, но толку от этого будет мало. Я много видела, как исцеление наступает внезапно, просто после молитвы. Говорят: попустило. Божью любовь не заменит никакая психология. Однако и без психологии никак. Должен быть баланс. Поэтому капелланы должны тесно сотрудничать с психологами. Я сотрудничаю с психологами из нашего военкомата, общаюсь с психологами военного госпиталя. Два года подряд мы с психологами проводим там занятия по арт-терапии. Ребята рисовали. А потом мы делали выставку их работ. Вообще, военным и ветеранам сложно идти к психологу. Во-первых, в Украине нет культуры посещения психолога. Мы не Америка, где ты родился — а психолог уже рядом с тобой сидит. Во-вторых, ребята не видят потребности в психологической помощи. В-третьих — стесняются. К тому же хочу отметить, что в Украине мало квалифицированных военных психологов, специалистов, работающих с психологической травмой, полученной на войне. Потому бывает, что ребята попадают на очень неквалифицированную консультацию. Они рассказывают: "Знаешь, я сижу, а она просто по схеме вопросы задает. Оно не надо ни мне, ни ей". То есть человек работает без души.

Когда-то на одной из встреч с психологами, организованной Черкасским областным управлением соцзащиты, я сказала психологам: "Любите людей. Какими бы они ни были, любите их. Такая теперь у вас миссия. И это Божий дар". 

— Лора, вы работаете с семьями военных?

— Да, мы стараемся, при необходимости, общаться с женами военных. Женщинам, которые ждут мужей с войны, тяжело. Но когда мужья возвращаются, им становится еще тяжелее. Сейчас в семьях военных и ветеранов море разводов. Но, как бы ни было тяжело, мужчин-ветеранов надо поддерживать. Агрессией на агрессию отвечать не следует. Потому с женами тоже необходимо работать и психологам, и священникам. Ведь женщины есть очень разные. Бывает так, что жена мужу является не поддержкой, а пятым колесом, в другую сторону направленным. С такими очень сложно. Иногда звоню и общаюсь с целыми семьями. Муж там, жена здесь, конфликтуют. Работаю с обоими, мостики навожу. Счастье — когда происходит примирение.

— Вы поддерживаете ветеранов после их демобилизации?

— Да. И эта поддержка очень важна. После войны во Вьетнаме американских военных погибло вдвое больше, чем на войне. Согласно американской статистике, 50% людей, которые возвращаются с войны, начинают в большей или меньшей степени употреблять алкоголь или наркотики, 25% — склонны к суициду, и только 25% адаптируются к мирной среде. При том, что у американцев достойная социальная защита, стабильное состояние экономики, и к ветеранам там относятся как к героям. А что говорить нашим людям, прошедшим войну? У нас получается так, что ветераны возвращаются с одной войны на другую. И ребята снова идут туда, где стреляют и где понятно, кто друг, а кто враг. 

В странах НАТО капелланскому опыту уже более 200–250 лет. Капеллан сопровождает человека, как только тот приходит в армию. Священнослужитель начинает работать с его страхами, реакциями на боевые события, поддерживает духовно. Параллельно капелланы работают с семьями. Они обсуждают с родственниками даже вопросы встречи военного из зоны боевых действий, дают советы. Ведь свою встречу муж и жена могут представлять абсолютно по-разному, и даже на фоне этого может вспыхнуть конфликт. Жена хочет праздника вместе с детьми, с цветами и шарами, а муж хочет покоя и просто хочет быть со своей женой как с женщиной. 

Такое глубокое сопровождение возможно только тогда, когда капелланов достаточно. По стандартам НАТО, должен быть один капеллан на 600 военнослужащих. А у нас счет военных на одного капеллана идет на тысячи. Причем он же — и водитель, и копатель окопов, и помощник во всем, где не хватает рук. Кроме того, хочу отметить, что одно дело — просто иметь часовенку на передовой, и совсем другое — реальная душпастырская работа. Капеллан — это не только богослужение в праздники и будни. Это постоянное общение с людьми. Сейчас уже есть приказ, чтобы в подразделениях были штатные капелланы. Однако они настолько загружены другими делами, что им не хватает времени на свои непосредственные обязанности. И не ценят их так, как за границей. В Америке даже поставили памятник трем капелланам — православному, католику и протестанту, которые служили на военном корабле. Когда корабль был подбит и тонул, капелланы отдали свои спасательные жилеты трем членам экипажа, а сами, взявшись за руки и молясь, утонули. Их помнят и чтят.

— Лора, как ваша семья относится к вашей непростой капелланской жизни? 

— Я думаю, что мои родные немного устали. Муж поддерживает, как может. Дети тоже стараются. Но все они очень переживают, когда я еду в зону боевых действий. Бывает, не выхожу на связь сутки, двое… Когда находишься в Авдеевке, а родные тем временем смотрят новости, в которых сообщается, что Авдеевку обстреливают, — им кажется, что обстреляли именно меня. Семья ждет, когда это все кончится. Потому что когда я еду на неделю-две на войну, у меня дома возникает мужское царство. Моим сыновьям 27, 20 и 16 лет. Мужу в этой ситуации непросто, но он держится.

— Капелланы — тоже люди, они тоже страдают от психологических травм на войне. Как справляетесь?

— Да. Капелланы так же выгорают и получают те же психологические травмы, что и обычные люди. Однажды на капелланском конгрессе я прошла обучение — рассматривались признаки ПТСР. Участники конгресса были поражены: многие признаки они находили у себя. Как-то мне повезло попасть в реабилитационную группу для волонтеров. Нас было 12 человек со всей Украины. Жили в Карпатах, в женском монастыре под городком Яремче. Три монахини за нами присматривали и кормили нас, мы ходили в горы. Это было так прекрасно! Настоящая реабилитация. Но прошло время, война продолжается, мы все вернулись к будничной работе. Двое из 12 участников той группы умерли от сердечно-сосудистых заболеваний. Дали о себе знать постоянные стрессы. Следовательно, надо организовывать и работу по психологической реабилитации капелланов. Иногда общаемся с волонтерами, а они дискутируют — когда война закончится, когда наконец-то мы будем жить в мире и вздохнем с облегчением... Но, по-моему, даже когда все это кончится, нам работы хватит. С ветеранами, с их семьями, с бывшими пленными, с семьями погибших, с сиротами, с детскими интернатами. Работы хватит, были бы руки…

Юлия Вовкодав

"Зеркало недели", 27 января 2018