Где искать «лекарства» от общественного «авитаминоза» — советы от военного капеллана Андрея Зелинского, - статья в газете "День"
В рамках Всеукраинского паломничества монашества Украинской греко-католической церкви, которое на днях состоялось в Виннице, военный капеллан Андрей Зелинский прочитал лекцию о ценностных аспектах богопосвяченной жизни в контексте вызовов современности. Главным ее акцентом стал тезис: мир меняется, и эти изменения непосредственно или опосредствовано влияют на каждого из нас. В таком переменчивом контексте церковь должна уверенно помогать людям находить смысл в том, что происходит в их жизни и вокруг них, потому что только ища более глубокое понимание, человек сегодня может спасти собственную человечность. Ведь помочь человеку остаться человеком означает защитить его способность творить добро, искать истину, отстаивать справедливость и созерцать красоту. Собственно, о справедливости как важнейшем «оружии» в противостоянии с врагом и готовности людей оставаться людьми перед новыми вызовами и масштабной неопределенностью был наш разговор с отцом Андреем уже после его лекции. Услышанное и записанное можно смело назвать «лекарством» от нынешнего общественного «авитаминоза».
— Все мы живем в очень переменчивом мире, который постоянно бросает новые вызовы и предлагает новые возможности. Нам сегодня крайне необходима мудрость, чтобы справиться с одними и воспользоваться другими. Коммуникационные возможности современных обществ ускоряют и глобализуют трансформации. В таком динамичном контексте церкви нельзя стоять на месте, а нужно искать соответствующие пути, чтобы достичь сердца современного человека. Мы нуждаемся сегодня в языке, понятном каждому. И речь не идет об упрощении глубоких истин, а о более глубоком понимании социальных процессов, человеческих потребностей, о способности коммуницировать смыслы, а не только рецитировать магические формулы.
Кроме вызовов глобальных, существуют также и вызовы национального масштаба. Время убедительно свидетельствует, что сегодняшнее украинское общество таки остается в заложниках у нашей вековой хронической болезни: мы все еще не научились доверять друг другу. У нас первазивная региональность мышления и непреодолимая паранойя относительно социальных и культурных альтернатив. Если кто-то не заметил, то мы уже на протяжении тридцати лет не развиваемся, а выживаем. Иногда даже творчески и успешно. Кажется, мы так уже к этому привыкли, что даже где-то глубоко в собственном сознании успели отказаться от необходимости развития. Даже когда делаем попытки слушать друг друга, то слышим лишь тех, кто общается с нами на уровне нашего понимания и нашего невежества. Остальные — лишние. А туда, где не хватает доверия, неминуемо проникают страх и невосприятие. Отсюда и два экзистенциональных вызова для украинской государственности: консолидация общества и легитимация государства. То есть имеем две серьезные задачи: объединить граждан нашего государства и сформировать у них доверие к институтам власти. Ответы на эти вопросы определяют уровень нашей возможности на государственность, а значит — возможности украинского народа на будущее.
— Так есть она, эта возможность? Вы ее замечаете?
«Наш отец» / Фото Алины Комаровой
— На протяжении веков мы были частью всевозможных геополитических проектов. Да и там мы были также частично, регионами. Следовательно, нам не хватало возможности воспитать в себе чувство действенной ответственности за нашу общую судьбу. Мы живем с регионально структурированным сознанием и с заборами между нашим мировосприятием. Правда, Революция достоинства и вооруженная агрессия России ускорили процесс формирования поколения совместно ответственных за собственный народ и его государство. К сожалению, коснулось далеко не всех. Даже на войну мы пошли отдельными племенами. Вооруженные силы Украины стали едва ли не единственным государственным институтом, который все же смог обеспечить определенную консолидацию украинского общества в такое непростое время. А вообще нам стоило бы вспомнить те механизмы, которые уже неоднократно позволяли прорываться сквозь похожие вызовы, те ценностные ориентиры, которые становились для нас возможностью не исчезнуть в условиях экзистенциональных вызовов.
— Какие именно ценности вы имеете в виду?
— Ценности — важный механизм социального конструирования. На уровне индивидуальном они становятся критериями принятия личных решений, на уровне общественном — параметрами выработки соответствующих политик. В каждом обществе существуют институты, которые артикулируют, акцентируют определенные ценности, а существуют и такие, которые их имплементируют в воспитательных или экономических и политических процессах. У нас сложилась собственная традиция национального выживания в условиях отсутствия государства. Институционный дефицит не помешал нам сохранить национальную самобытность. Спасительной для нас стала система ценностей, которые воспитывались в семье, артикулировались церковью, устным народным творчеством. Скажем, экономическая, хозяйственная деятельность у нас разворачивалась в измерении ценностей свободолюбия и справедливости. Индивидуальная (как и национальная) свобода нуждается в ресурсе, а возможность его выработать и капитализировать требует определенных правовых принципов, социальной справедливости. Политическая деятельность в нашей традиции разворачивалась на основе достоинства человеческой личности, не предопределенного статусом и социальным положением (как в европейских обществах), а скорее, ее глубоким внутренним миром и соборным, инклюзивным способом принятия общественно важных решений (веча, советы, майданы). Эти категории засели глубоко в нашем коллективном несознательном как определенная ценностная матрица.
Как четко демонстрируют события последних лет, справедливость остается одной из ключевых ценностей нашей общественной жизни. Запрос на нее всегда высок. В частности это можно было отследить в течение Революции достоинства. Тогда народное желание справедливости продемонстрировало чрезвычайный консолидирующий потенциал. К сожалению, о справедливости мы очень быстро забыли. Нам не удалось институционализировать важнейшие достижения Майдана.
— А как же идентичность? Разве не ее используют для консолидации нас как украинцев?
— Идентичность — не набор декораций, символов и атрибутов. В действительности идет речь о важной онтологической возможности. Идентичность — это своеобразный способ преодоления экзистенциональных угроз. Это совокупность тех социальных механизмов, которые позволяют нам выживать на уровне личностном или коллективном, даже национальном. То есть мы выработали систему определенных ценностей, которые позволили нам не потерять национальную самобытность при отсутствии самого государства. Правда, нам все еще не удалось определиться с эффективными механизмами их институционного оформления. А это уже ответственность наших элит. В своей книге «Мой путь в Зазеркалье» известный украинский государственный и политический деятель Владимир Горбулин отмечает: «В Украине с начала ХХІ века не прекращается шабаш непрофессионализма. И если в основу кадровых решений не положить профессионализм и порядочность, этому государству никто ни в чем не поможет».
Кто за это несет ответственность? За это всегда ответственны элиты. Не громкие и шумные собрания, а люди, которые принимают решения. Окончательная ответственность за судьбу нации, за ее достижения и провалы, лежит на них. И сколько бы мы себя ни корили, что нам, украинцам, чего-то недостает и следует что-то в себе изменить, за решения, которые влияют на судьбу страны, отвечает ограниченный круг людей. Элиты какие-то у нас там как будто есть, а вот консенсуса между ними не существует. Это наша самая глубокая рана. Потому что, как правило, такой консенсус обеспечивает баланс интересов, механизмы распределения ресурсов, беспокойство о национальной безопасности, обрастает наративами и политическими мифами, которые впоследствии служат консолидации общества. Вспомните Ювала Харари с его теорией прорыва Человека разумного (Homo sapiens), именно благодаря способности к общему воображению, которое делает возможным гибкое и масштабное реагирование. А нам все еще не хватает общей истории. У нас вообще с изобразительным искусством как-то не складывается: мы до сих пор не можем нарисовать в нашем воображении страну, в которой хотим жить. Наивысшей же ценностью украинских элит, к сожалению, все еще остается только власть.
— А государство, оно же в действительности там, в нашем сознании функционирует и начинается с головы и из сердца. Или, как пел Кузьма: «Ты сам себе страна, сделай порядок в своей голове». Когда в твоей голове упорядоченное государство, то и государство вокруг тебя в порядке. И заражаем мы им друг друга благодаря историям и сказаниям, благодаря национальным мифам. У нас, к сожалению, не так все просто ни с институциями, ни с воображением. Мы заражены недоверием: к любому формату политической власти, к иначести другого, к существующему и грядущему. Тянем с собой не представление о будущем, а последствия прошлого. Постоянно оглядываемся назад. Истории же о нашем будущем пока не написали.
У нас те, кто приходит к власти на протяжении лет независимости, традиционно делают вид, что взяли на себя тяжелое бремя и теперь нуждаются в сочувствии и терпеливости. В современной украинской политике люди есть, а лидеров не заметно. Просто отсутствуют! Менеджеры, продюсеры, прорабы есть, а лидеров — нет. В своем труде «Политика как призвание» классик социальной и политической мысли Макс Вебер пишет, что «политика — это могучее медленное бурение твердых пластов, которое осуществляют одновременно со страстью и с холодным глазомером». Страсть должна быть и профессионализм. У нас каждый приходит либо для того, чтобы оставить светлый след в истории, либо ради реализации собственных интересов и амбиций, и никто не находит в себе отвагу взять ответственность за общее благо, за какое-то взлелеянное в мечтах общее для всех человеческое счастье. Или по крайней мере за создание условий, при которых за такое счастье можно было бы бороться. А общее благо требует участия всех, а не только ограниченной группы сторонников и адептов. Доверия требует, способности слышать и верить в то, что делаем. Украинское государство на сегодня напоминает совокупность проектов и кейсов, под которые привлекаются средства международных финансовых организаций и иностранных инвесторов. Проекты и кейсы есть, есть ли государство?
— Почему же она не сформировалась? Из-за перебрасывания Украины из рук в руки?
— Да, кроме этого, не было заинтересованности в ее создании, поскольку Украина всегда была частью какого-то чужого геополитического пространства, и наши элиты привыкли реализовывать собственные интересы на чужих площадках. Следовательно, класс сознательных и ответственных за национальный интерес у нас не сформировался. Наша история знает отдельные спорадические взрывы, когда на время удавалось организовать систему институций и определенную форму государственности. Но это были в большей части региональные и ограниченные во времени попытки. От Берегово до Харькова и от Чернигова до Севастополя мы не разговаривали на едином языке, мы не ходили в единую церковь и у нас не было на целой этой территории единой центральной власти вплоть до времен Советской Украины. Говорим о важных для современного государства атрибутах. Однако, как свидетельствуют факты и электоральные преференции граждан, сегодня они не имеют достаточного консолидирующего потенциала. И если возвращаться к вопросу идентичности в этом контексте, то именно он нас постоянно разделял. Это же играет на руку тем, кто заинтересован в продвижении собственного общественно-политического проекта, а не в консолидации общества.
Справедливость — это то, что нас всегда объединяло на любом этапе. Но акцентировать внимание на ней не выгодно нашим крупным властителям, так как придется придерживаться определенных правил, вспоминать о верховенстве права, ответственности перед законом и тому подобное. Словом, мы больны в самых глубоких структурах национальной архитектуры, а пытаемся делать ремонт на фасаде, хотя в нашей государственной конструкции вся арматура прогнила. Внешние атрибуты государственности у нас в наличии, а вот существует ли государство — большой вопрос. Ведь государство — это не только сознательное население на определенной территории, а еще и — и более всего! — эффективно функционирующие институты и институции. На протяжении тридцати лет независимости с государственным менеджментом у нас как-то не сложилось — сплошной гетманат: общественную и государственную жизнь упорядочивают не институции, а гетманы — лично, в ручном режиме. И что хуже всего — без какой-либо стратегии. Нашим гетманам всегда недоставало виденья и времени на стратегирование. Мы и сегодня не уверены, как называется наша победа. Если быть до конца честными, то мы же в действительности не знаем, что именно строим, когда строим Украину.
И потому единственный выход для нас сегодня — серьезно отнестись к формированию будущих элит, то есть к формированию молодого поколения ответственных и профессионалов, ценностных личностей, порядочных лидеров. Для этого пригодиться нам могут те ценностные ориентиры, которые не раз позволяли выжить, прорваться. Так как время не терпит остановок, а вопросы, которыми мы в настоящий момент занимаемся, в глобальном контексте уже потеряли свою актуальность. Должны откровенно себе признаться: мы не успеваем.
— Из собственных наблюдений: все больше людей становятся безразличными к общественно важным темам или же закрываются в себе. У каждого есть свои объяснения, но чем это может грозить?
— Из-за ощущения неопределенности, неуверенности в собственных возможностях и в мире вокруг нас люди, как улитки, сворачиваются в собственные миры. И речь не только об отечественных тенденциях, а о глобальных мировых трендах. Социальные робототехника, геномная медицина, «дружественный» искусственный интеллект у нас на глазах меняют мир. Современная наука расписывает человеческую личность на совокупность алгоритмов принятия решений. Свобода, которой так дорожила либеральная идеология и современный человек, сегодня утрачена через новейшие технологии, которые тщательным образом собирают максимальное количество информации о нашем теле, наших психологических особенностях и наших вкусовых преференциях, чтобы предложить нам товары и услуги, чтобы оказывать на нас влияние, ограничивая наши возможности. Относительно эффективности предложенного выбора отрицаний нет, относительно манипуляции индивидуальной свободой — есть. Однако даже современные технологии все еще не предлагают исчерпывающие ответы на вопрос о смысле бытия, о настоящей эстетике человеческого существования, о преодолении бедности, об уважении к каждой человеческой жизни, о том, что по-человечески греет. Человечество сегодня опять разбежалось по племенам. Нас все меньше теперь интересуют вопрос социальной справедливости и верховенства права. Мы объединяемся вокруг ценностей самовыражения, вокруг разделенной эмоции, а не идеи.
К сожалению, на этом историческом этапе церковь отказалась от своего творческого потенциала и заняла позицию реакционного общественного института. Мы уже далеко не в авангарде развития событий. Нам сегодня недостает ответов на многие вопросы. Но потенциал, я уверен, у нас еще существуют. И для того, чтобы консолидировать общество вокруг достоинства человеческой личности и святости человеческой жизни, и чтобы помочь выстраивать институционную архитектуру государства на принципах социальной справедливости. Более всего церковь в Украине должна бы помочь украинцам научиться доверять друг другу, поверить в собственные возможности и в общую будущность. Мы еще имеем необходимые слова, чтобы защитить человека. И сил у нас достаточно, чтобы выйти из параллельных миров и взглянуть в глаза действительности. Кому-то сегодня необходимо выполнять функцию вопиющего в пустыне.