О переформировании украинского православия
События последних месяцев на практике показали, насколько важным является становление единой поместной православной Церкви в Украине. Переговоры, на которые есть официальное благословение руководства УПЦ и УПЦ КП, так и не начинаются. Кризис в Украине не прекращается, потребность в единстве православия растет, общество устало ждать изменений завтра и требует их сегодня. Церковные деятели находятся в определенной растерянности и боятся выходить за рамки стандартных слов и действий. Ситуация такова, что нить Ариадны потеряна, а для того, чтобы выбраться из лабиринта, недостаточно традиционных молитв и шаблонных призывов. Газета «День» обращается к экспертам, которые знают не только прошлое православия в Украине, но и понимают тектонические изменения в украинском православии, которые происходили раньше и завершаются прямо на наших глазах. Первый среди таких экспертов — известный религиовед из Львова Андрей Юраш, кандидат политических наук, верующий УПЦ КП.
— Насколько я понял за последние месяцы, ситуация в украинском православии настолько сложная, что единство сегодня невозможно.
— Ситуация настолько сейчас изменилась в связи с определенными внешними обстоятельствами, что и дальше пребывание системы межправославных взаимоотношений в той конфигурации, в которой она находится, вряд ли можно надолго задержать. Но, думаю, надо говорить не столько о сочетании, сколько о переформатировании существующих взаимоотношений внутри православия. Как нельзя надеяться, что и в том, и в противоположном лагере абсолютно все будут однозначно за объединение на каких-то определенных принципах.
Теоретически, конечно, никто против объединения не выступает, все поддерживают, но каждый его видит в соответствии со своими догмами, определенными представлениями, многие не готовы уступать, и это — существенная проблема. Поэтому я не принадлежу к сторонникам эйфорической оценки ситуации. Обстоятельства являются сложными.
Но думаю, что есть определенные тренды, свидетельствующие о постепенном приближении к тому пределу, который можно называть критическим, логическим, эпохальным, когда ощущение изменений является неминуемым. И, конечно, в этой ситуации сыграли основную роль внешние политические обстоятельства. Изменилась политическая конфигурация, и украинцы изменились, изменились определенные представления. Религиозная ситуация отвечает этим изменениям или является подготовкой к изменениям, которые, возможно, еще не ощутимы, но они есть.
Всеми констатировано длительное молчание Патриарха Кирилла об Украине. Разве это не изменение? Ведь он со времени избрания патриархом в каждой речи не забывал вспоминать Украину, в контексте агрессивного требования ее присоединения к концепции «Русского мира». А здесь его политический визави разворачивает кампанию и фактически на практике реализует идеи Патриарха Кирилла — тот же молчит. Это не означает то, что он против, что он не поддерживает или ему все равно — нет, он испугался того, что для его сферы принесет это агрессивное вмешательство в украинскую ситуацию. И соответственно он где-то сейчас пытается найти рычаги влияния на процессы в Украине. В этом я абсолютно уверен, как был уверен раньше, что Патриарх Кирилл и до этого активно осуществлял закулисную деятельность в Украине. Абсолютно ясно, что он не может допустить, чтобы украинская ситуация шла самотеком: конечно, у него есть много возможностей, чтобы на эту ситуацию, по крайней мере сейчас, пытаться влиять через тех или иных своих агентов влияния — иерархов, посредников, медиаторов, поэтому он лично просто воздерживается от любых резких шагов, которые могли бы уже констатированные процессы усилить или радикализировать. Поэтому он до сих пор отказывается принимать в состав РПЦ три крымские епархии УПЦ. Конечно, он хочет напрямую подчинить себе даже Львовскую и Закарпатскую епархии, не говоря уже о Джанкойской, Симферопольской и Феодосийско-Керченской. В этом сомнений нет. Просто он понимает, что каждый его неосторожный жест — это как спички или бензин в костер. И это в ситуации, которая де-факто сложилась в Украине, внутри УПЦ, когда с подачи архимандрита Виктора Бедя формируется движение, которое откровенно декларирует образование поместной церкви. Поэтому сегодня Патриарх Кирилл не пытается формально, визуально, внешне влиять на это движение, он не пытается каким-то образом наказывать митрополита, возможно, слишком харизматичного и самостоятельного Софрония Черкасского. Формально он не стремится влиять на существующую противоположную группу русофилов в УПЦ.
Но я думаю, что и для Патриарха Кирилла, и для митрополита Иллариона Алфеева так же, как и для высшего руководства УПЦ становится понятно, что церковь в Украине нуждается в резких шагах, которые бы привели к сближению, к пониманию между православными. Это вызов своеобразный, который сложился в уникальной конфигурации современности: так уж произошло, что из-за позиции радикальной и однозначной УПЦ КП в целом и патриарха Филарета в частности последний получил, особенно в первые дни противостояния Майдана и российской марионетки Януковича, очень много козырей, дивидендов и преимуществ. И он их сразу запустил в действие, призвав объединиться. Конечно, на принципах автокефалии, то есть разрыва алогичной зависимости УПЦ от Московского центра. И определенное время УПЦ плыла по течению. Настолько сильными были в те первые победные дни соответствующие общественные волны, что для УПЦ нужно было в авральном режиме собирать внеплановый Синод, срочно избирать дееспособного исполняющего обязанности Предстоятеля, то есть Местоблюстителя, который мог бы формально представлять УПЦ, создавать комиссию по диалогу относительно объединения.
И не надо думать, что констатированное радикальное профиларетовское движение и соответствующее давление в обществе существенно уменьшается. То есть нельзя забывать, что те дивиденды, которые есть на стороне Филарета, не только и дальше присутствуют, но они даже растут. Для этого не надо даже специально отслеживать ситуацию. Есть вещи, которые заставляют задумываться. Вот вам недавние события, лежащие на поверхности: правоохранители, которые принимали участие в противостоянии с Майданом, приходят поминать своих погибших коллег в Михайловский собор, а не в Лавру, хотя логика ситуации в Украине предопределяла бы совершенно иное: именно настоятель Лавры митрополит Павел молился и духовно поддерживал карателей Януковича, в то время как Михайловский монастырь давал пристанище деятелям Майдана, там открыто молились за победу революции, поддерживали и в импровизированных госпиталях лечили жертв прежнего режима. Поэтому оппозиционная к Майдану сторона должна была бы молиться в Лавре, но нет, они идут именно в Михайловский. Так же феодосийские пехотинцы, хотя их было мало, тех, которые остались верными Украине, пришли за духовным утешением и поддержкой к патриарху Филарету, а не в Лавру, хотя я абсолютно убежден, что они являются верующими УПЦ. Эти два примера еще раз показывают, что не стоит сбрасывать констатированный фактор со счетов: есть однозначный прессинг самой истории, есть моральное ощущения победы Майдана, и есть абсолютное доминирование в обществе идеологии и сознания, которые хотят объединения и которые видят именно поместную церковь как церковь, представляющую доминирующую в Украине православную традицию.
— Патриарх Филарет категорически отказался идти в отставку, заявив, что даже Иисусу Христу не уступит, сказал, что он не видит ни одного наследника, ни в своей церкви, ни тем более во внешней среде, для продолжения его дела, поэтому он будет оставаться до смерти патриархом Киевским. Как это можно прокомментировать?
— Здесь можно комментировать по-разному, опять-таки я не являюсь сторонником однозначностей. С одной стороны, я уже говорил о тех моральных приоритетах и дивидендах, которые имеет патриарх Филарет в контексте его четкой, категорически прозрачной, ясной и, я бы сказал, очень смелой позиции во время Майдана и после него. Здесь никто не засомневается, он многократно обращался к власти, многократно напоминал о моральной ответственности власти, о невозможности и неотвратимости Божьего наказания за совершенные этой властью действия. Думаю, что победа Майдана вселила веру в правильность собственной позиции со стороны владыки Филарета и дала ему уверенность: именно поэтому он сразу после победы Майдана обратился со своим призывом к объединению. Причем это было даже требование относительно необходимости объединиться!
Но, с другой стороны, я понимаю, что судьба всего православия в Украине не может зависеть от мнения одного человека, каким бы выдающимся, даже исключительным со многих точек зрения он бы ни был. И здесь опять-таки надо всем искать компромисс: только это откроет пути сближения. Для патриарха Филарета надо искать определенные модели, которые, возможно, не будут однозначно приемлемы для него, но могут его заинтересовать. Но ни в коем случае нельзя его «припирать» к стенке или ставить ультиматумы!
Он — сильная фигура, имеющая исключительный опыт, имеющая достаточно категоричное влияние на собственную церковную среду, и если серьезно думать со стороны УПЦ о необходимости диалога, необходимости объединения, то надо предлагать реалистичные сценарии для него лично. Сказать ему категорически, что пора отдыхать или тем более просто уступить — это заводить переговоры в тупик. Де-факто — это отказ от объединения. Поэтому все это значит, что надо искать модели, которые реально можно было бы обсуждать с патриархом Филаретом. Что это может быть? Теоретически, предложение ему какого-то особого почетного, возможно, номинального статуса в будущем объединении.
Понимаете, все сейчас говорят о канонической основе объединения, только на основе канонов. Я понимаю, почему это говорит патриарх Кирилл — он считает, что это та непреодолимая сила, которую никто не переступит в этом процессе, то есть настояние на канонических принципах объединения сделает невозможным сам процесс объединения, оно не состоится. Я понимаю, почему об этом недавно заявил митрополит Онуфрий и некоторые другие иерархи УПЦ: в сегодняшней ситуации это позволяет пролонгировать существующую ситуацию и проводить определенные шаги для УПЦ, не теряя существующих отношений с Москвой. То есть слова о необходимости канонического объединения — это такая своеобразная ширма для УПЦ, которой можно прикрываться, или ничего не делая, или делая что-то такое, чего не воспринимает украинское общество в своем большинстве.
Но цепляться за эту формулу так называемого «канонического» объединения — это абсолютно непродуктивно в нынешней ситуации.
Я вообще к канонам отношусь очень спокойно, чтобы не сказать критически. Каноны — это не есть формы, установленные Богом, они устанавливались Отцами Церкви, Отцами Соборов, определялись постановлениями церковных собраний, то есть реальными смертными людьми, поэтому их можно так же отменять, как когда-то их устанавливали. Это не есть что-то, что нельзя менять. И в вопросах автокефалии тем более.
Я опять же могу приводить в качестве примера Грузинскую церковь, которую то признавали, то не признавали. Болгарскую церковь, которой то давали автокефалию и патриарший строй, то забирали. Сегодня мы видим заявление Константинополя относительно непризнания каноническими выборов главы церкви в Чехии и Словакии. Очевидно, каноны — это вещь, которую можно использовать в качестве ширмы-прикрытия: или как аргумент непреодолимой силы, или как инструмент, которым легко играться.
Почему обо всем этом говорю? Потому что можно идти на смелые решения и предложить особый почетный титул, который будет гарантировать сохранение за владыкой Филаретом его исключительного для Украинского православия статуса. Конечно, если реально объединения хотят, а не играются, чтобы затянуть время: мол, рано или поздно ситуация стабилизируется, неизвестно, какая будет власть, кто будет президентом и какие будут другие внешние факторы. А там, смотри, и «свои» вернутся. Я, конечно, шучу, хотя и уверен, что есть немало владык УПЦ, которые еще не верят в необратимость процессов в Украине и надеются, что «Путин придет — порядок наведет».
Вторая модель — предлагать Филарету созыв определенного Всеукраинского межцерковного Собора. Здесь появляется вопрос, на каких пропорциях и какого? Наверное, архиерейского, ведь если поместного, в котором принимают участие священники и миряне, то может начаться анархия. И на этом архиерейском соборе путем демократического выбора предлагать избрать патриарха или митрополита — главы будущего объединения. И пусть Филарет выдвигает свою кандидатуру. Если Бог благословит его, а большинство архиереев поддержат кандидатуру владыки Филарета, то зачем этого бояться? Ситуации же при условиях свободного выбора могут быть самые разные. Я могу даже представить полностью фантастические, как на сегодня, ситуации: скажем, 45 архиереев УПЦ решат, что они «видят Филарета своим предстоятелем», или даже 56, и именно его избирают вместе с иерархами УПЦ КП главой объединенной церкви. Можно представить, когда 25 или, предположим, 31 епископ из УПЦ КП скажут, что не хотят избирать его главой церкви и согласованно с владыками УПЦ проголосуют за какого-то репрезентанта УПЦ как главу Поместной украинской Церкви.
Одним словом, нельзя подходить в этой ситуации с категорическим требованием к патриарху Филарету: «идите отдыхайте». Патриарх Филарет сделал очень много для того, чтобы идея автокефальной церкви не просто не была забыта, а наоборот — была максимально развита. Это УАПЦ максимально (сознательно или несознательно) приобщилась, чтобы дискредитировать идею автокефалии, процесс украинизации православия в Украине. Приобщилась к этому силами, прежде всего, своего предстоятеля — митрополита Мефодия. К тому же настолько, что, собственно, уже об УАПЦ как о целостной структуре вряд ли можем говорить.
Патриарх Филарет является иерархом, который имеет самый большой священническо-архиерейский опыт. И Агафангел, и другие владыки УПЦ, не говоря уже об УПЦ КП или УАПЦ, имеют меньший опыт, нежели он. И, в конце концов, есть его влияние на УПЦ КП, формальное и неформальное, и оно, это влияние, — абсолютно определяющее. Если думать об объединении, нельзя забывать, что позиция Филарета будет знаковой для большинства сторонников автокефалии во всех церквях. Ведь если патриарх Филарет будет против чего-то, и об этом узнают, то они скажут, зачем им процесс, который будет унижать достоинство людей, иерархов, церковных общин, которые более 20 лет шли тяжелым, неоднозначным путем отстаивания своей автокефальности, а здесь «неофиты автокефализма» пытаются перехватить инициативу и для всех начинают диктовать категоричные и, по большей части, неприемлемые условия. Поэтому я считаю, что надо возвращаться в этой ситуации на исходные позиции, которые возникли в своей «чистоте» еще в конце февраля, и идти к патриарху Филарету не с требованием отставки, а с требованием и предложениями моделей, которые будут ему интересны для рассмотрения.
Распространенным является тезис, что УПЦ не спешит принимать участие в объединительных процессах, потому что не может жертвовать своим единством и целостностью. Но если УПЦ реально хочет объединения, то не может ориентироваться на 100-процентное объединение, потому что такого в принципе не может быть. Постоянство современной структуры УПЦ и без объединения достаточно тяжело сохранить при нынешних условиях, а при объединительных усилиях тем более. Для УПЦ даже будет лучше, когда от нее отпадут все маргиналы, все сталинисты, все мракобесы и все элементы, враждебные к идее Украины как таковой. Это, конечно, при условии, что УПЦ хочет себя комфортно чувствовать в модерной, проевропейской Украине.
— Сколько приходов не удастся сохранить?
— Глубина эклезиальных, идеологических, культурных, языковых отличий внутри украинского православия настолько ощутима, что их преодолеть или всех объединить в рамках одной структуры просто невозможно. УПЦ всегда утешалась идеей единства, которую, мол, эта Церковь берегла и считала своим крупнейшим достижением. Но опять-таки возникает следующий вопрос: каким единством можно гордиться? Абсолютного единства точно никто не сохранил. Это единство было нарушено еще в 1989 году, когда УАПЦ образовалась, и уже тогда не было абсолютного единства, поскольку сотни и тысячи приходов отпадали от УПЦ.
Поэтому сегодня, как мантру, повторяют: главное, чтобы была единая церковь в Украине и только на базе УПЦ, потому что она вроде бы объединяет и автокефалиста Софрония, и черносотенца Агафангела, и в этом, мол, сила УПЦ. Я же считаю, что это не сила. УПЦ сегодня — это временное общежитие, в котором все пока имеют отдельные квартиры, без серьезных коммуникаций между собой. Здесь позиция митрополита Владимира, как коменданта общежития, являлась определяющей — он никого в принципе не трогал. Но эта ситуация рано или поздно должна «сорваться». Наряду с маргинальными группами и элементами в УПЦ существует и укрепляется, модерно говоря, идеологически-организационный мейнстрим — так называемая проукраинская группа. Однако, скорее, это даже не столько проукраинское или проавтокефалистское большинство, а неформальное единение реалистов и прагматиков. Между ними и УПЦ КП больше единства и понимания, чем между ними и откровенными русофилами и российскими шовинистами в собственной среде. Например, с православными активистами наподобие Игоря Друзя — вообще ничего общего нет!
Поэтому смысл возможных изменений в рамках обсуждаемого объединительного процесса заключается в переформатировании существующих расхождений и церковных юрисдикционных разделений, которые существуют сейчас. Сегодня абсолютное большинство в «приходском» измерении сохраняется за УПЦ — это около 12—13 тысяч приходов. УПЦ КП имеет до четырех тысяч общин, хотя на бумаге обозначено 4800. Где-то около 700 приходов имеет УАПЦ, хотя они пишут о 1200, но их нет столько в реальности. Если состоится планируемое объединение здоровых сил УПЦ КП, УПЦ, УАПЦ и если в результате в рамках новой объединенной юрисдикции найдут себя 13—14 тысяч проукраинских приходов, это было бы существенным достижением. Тем более если бы удалось объединить 15 тысяч!
А кто не хочет — они имеют право определяться. И я не вижу трагедии, если не только в Одессе, Луганске или Измаиле, но даже и в Киеве отдельные приходы или монастыри будут принадлежать к Московскому патриархату, а десятки или даже сотни приходов на Буковине и в Бессарабии войдут в Румынский патриархат. Если верующие так захотят, то никто не будет выгонять верующих из храмов. Почему румыноязычные приходы, которые по своей сути являются абсолютно иными в культуральном смысле, не могут принадлежать к своей Румынской церкви? Я не вижу в том трагедии.
Надо общаться с самоуважением и мужеством, чтобы сознательно выбирать европейский путь развития. Как бы ни влияло на сегодняшнюю УПЦ мифологизированное сознание эфемерного единства, она неминуемо лопнет. Все епископы УПЦ канонически грамотны, поэтому прекрасно знают, что автокефалия — законная вещь. Надо только осознать, что разговоры наподобие «пока есть кто-то против автокефалии — мы не можем ничего делать» — безосновательны. Никогда не может быть 100-процентного единства. Это природа, это закон: не бывает, чтобы все одинаково мыслили и действовали. Кто-то всегда будет против — и среди епископов, и среди мирян. Поэтому нельзя ожидать всеобщего согласия. Сегодня надо отказаться от целой системы мифологем, которые создавали психологический комфорт, точнее, создавали иллюзию этого комфорта. Надо идти на определенные жертвы.
— Хорошо, если со стороны УПЦ переход к автокефалии это — большая жертва, тогда, может, и УПЦ КП должна была бы чем-то пожертвовать? Возможно, на формальном этапе присоединиться к УПЦ, а затем уже вместе просить об автокефалии?
— Однозначно. Объединение успешно только тогда, когда обе стороны идут на понимание. Если кто-то упирается — не будет объединения. И УПЦ КП тоже должна жертвовать. Вопрос опять-таки чем? Но в любом случае логика должна работать безотказно и беспрекословно: если УПЦ соглашается с концептом автокефального развития, то есть де-факто признает справедливость концепции, в которой существовала УПЦ КП 22 года, а УАПЦ — целых 25 лет, то логика говорит — зачем тогда возвращаться к нынешнему статусу УПЦ МП — митрополии или даже неформального самоуправления с подчинением какой-то другой церкви? Значит, это не может быть жертва — или это будет сугубо формальная фарисейская жертва, чтобы через час или через день опять вернуться в автокефалию. Следовательно надо искать другой механизм. Значит, не в этом аспекте нужно идти на жертву.
Надо жертвовать, к примеру, реальным соотношением влияний и, по-видимому, надо жертвовать и в идеологической плоскости — жертвовать своей статусной ролью в будущем образовании, не требовать главного места, а согласиться то ли на паритетные, то ли на пропорциональные принципы объединения. То есть жертвовать, по-видимому, со стороны Киевского патриархата надо амбициями на лидерство. Ведь если ты 22 года, с 1992-го, представляешь соответствующий тренд, то опять-таки формальная логика предусматривала бы, что ты должен и дальше возглавлять соответствующее движение, потому что есть значительный опыт и, главное, — самопожертвование и исповедование этой идеи, пронесенные через десятилетие обид и унижений. Кстати, унижений и обид, нанесенных не только из Москвы, но и со стороны многих иерархов УПЦ. Поэтому если УПЦ КП принесет в жертву свои амбиции и интенции относительно доминирования в будущей объединенной церкви, то это станет реальным и действенным вкладом и реальным пожертвованием.
Не формальная, но живая логика объединения со стороны УПЦ КП могла и должна была бы быть такой: вы признаете справедливость версии нашего развития, вы признаете логичность нашей концептуальной линии, тогда ввиду того, что вы имеете свой статус канонический, который вы тоже ставите под угрозу, мы хотим сделать наш вклад через пожертвование своим лидерством в этом движении и хотим, чтобы вы здесь почувствовали себя полноправными членами движения. А механизм можно элементарно предложить и выработать в рамках подготовительного процесса: или учитывая численность епископата и епархий в соответствующих пропорциях при представительстве на Синоде или объединительном Соборе, или через формулу — ваш предстоятель, а наш — секретарь и большинство на Синоде и т. д. Если реально присмотреться к ситуации, то станет понятно, что практически при любой комбинации или модели нынешняя УПЦ в каждой конфигурации может иметь преимущества, принимая во внимание по меньшей мере два фактора: свое прежнее каноническое положение и реальный вес в религиозной конфигурации Украины. То есть объединения УПЦ бояться не следует: она реально может избирать своих кормчих, она может предлагать определенные модели развития и доминировать при их воплощении в жизнь, и, когда восстанет вопрос о предстоятеле на объединительном Соборе, ее влияние будет определяющим.
Сейчас многое зависит именно от УПЦ, от того, какую линию поведения она выберет, насколько она будет интегрироваться в объединительное движение. Поэтому на это и надо ориентироваться. А УПЦ КП нужно быть реалистами и предлагать пакетное решение всех проблем — и единства церкви, и руководства, и признания церкви со стороны других православных церквей.
— Скажите, единую церковь признает святое православие или нет?
— Москва не признает. И я думаю, что если осуществлять правильные шаги, провести соответствующие переговоры с Константинополем, то можно при определенных обстоятельствах рассчитывать, что будет признана единая УПЦ Константинополем и зависимыми от Константинополя церквями — Александрийской, Антиохийской, Иерусалимской, Кипрской, Элладской, Албанской, а также Румынской церковью, которая находится в давнем конфликте с Москвой из-за Бессарабской митрополии, возможно, Болгарской и Польской церквями, которые, в конце концов, должны были бы почувствовать свою ответственность за церковь в Украине, нуждающуюся в не фарисейском, а реальном, живом содействии и признании с их стороны единства веры в едином общеевропейском духовном пространстве.
— Но для государства важно существование единой поместной УПЦ?
— Простите, а что сделало государство для этого? Пока ничего, и вряд ли сделает что-то. Если для него этот аспект является таким важным, то нужна системная, целенаправленная работа. Так же и церкви ничего не делают. Всем украинским церквям не надо забывать, что вопрос взаимоотношений между церквями и объединения между ними — это дело всего украинского общества, а не узкой касты клира, тем более — только высшего духовенства. Пребывание в замкнутых кругах, таких, как корпоративные сообщества, не всегда способствует выработке широких и свободных от предубеждений взглядов на разные процессы. Поэтому, когда переговоры и поиск объединительных концепций заходят в тупик, надо не стесняться и обращаться к тем близким к церкви кругам, отдельным богословам, аналитикам, которые готовы предлагать идеи и модели, которые не консервируют переговоры, а выводят их на новый уровень, дают надежду, а главное — отвечают реальным требованиям общества, верующих, то есть таким образом мотивируют иерархию к действиям, а не имитировать их.
Беседу вел Юрий ЧЕРНОМОРЕЦ
