Патриарх ФИЛАРЕТ: «Я выступал не вообще против автокефалии,я выступал против автокефалии в условиях Советского Союза, потому что считал, что это нереально»
В первой части интервью Предстоятель УПЦ КП рассказывает о том, почему он сначала не поддерживал движение за автокефалию, а потом сам его возглавил, а также о том, кто и как организовывал «Харьковский собор» 1992 года.
– Ваше Святейшество! Прежде хочу поблагодарить Вас за время и возможность общаться с Вами. Мы встречаемся как раз тогда, когда исполнилось 20 лет со времени проведения Собора УПЦ – того Собора, который единодушно проголосовал за автокефалию Украинской Церкви. Поэтому начать наше интервью я хочу с истории.
Недавно Вы давали интервью и объясняли, почему в конце 80-х годов не поддерживали автокефалию. Но в 1991 году возглавляемая Вами Украинская Православная Церковь решила быть автокефальной. Что изменилось?
– За те примерно два с половиной года, прошедших с появления первых общин УАПЦ до проведения Собора УПЦ, который проголосовал за автокефалию, изменилось очень многое, а именно – Украина стала независимым государством. История борьбы за автокефалию Украинской Православной Церкви в ХХ веке показывает, что когда Украина не имела собственного государства, автокефальную Церковь провозгласить было можно, но удержать ее, чтобы она существовала длительное время, было невозможно.
Возьмем 1921 год. Когда началось движение за создание независимого украинского государства, провозгласили Украинскую Народную Республику – в это же время и Церковь стала бороться за отделение от Московского Патриархата. Провозгласили создание Украинской Автокефальной Православной Церкви, в 1921 году провели Всеукраинский Собор.
Но просуществовала эта Автокефальная Церковь недолго. Почему недолго? Потому, что в 1922 году образовался Советский Союз. И большевистская власть, создавшая из бывшей Российской империи новую империю – советскую, уже не могла терпеть существование на ее территории Церкви, которая по своей сути является патриотической и поддерживает свое, украинское государство.
Поэтому так и произошло – в 1930 году эту Церковь власти заставили «самоликвидироваться». И хотя иерархия этого не хотела, НКВД заставил их собраться и провозгласить ликвидацию УАПЦ.
Структуру власти ликвидировали, но сама идея автокефалии осталась! Потому что украинский народ все равно хотел иметь автокефальную Церковь, как хотел иметь и свое независимое государство.
В 1941 году, когда Украина была оккупирована Германией, Украинская Церковь вновь возродилась. Но, как и большевики, фашисты не хотели, чтобы существовали и независимая Украина, и независимая Украинская Церковь. Поэтому всячески этой возрожденной УАПЦ препятствовали, хотя и терпели ее существование. А когда советские войска прогнали фашистов в 1943 году – это второе возрождение Автокефальной Церкви власть снова уничтожила. УАПЦ осталась только в диаспоре.
В 1989 году Автокефальная Церковь начала возрождаться в третий раз, но в условиях существования Советского Союза. Почему власти допустили это возрождение в 1989-ом? Когда откроются архивы, все станет достоверно известным, но мое мнение таково: власти разрешили это возрождение, чтобы противодействовать возрождению Греко-Католической Церкви.
Именно тогда УГКЦ начала выходить из подполья, находила поддержку в патриотических кругах, у сил, которые хотели иметь украинское государство. Власть уже не могла этому возрождению помешать, но для того, чтобы ему противодействовать, она пошла на такой шаг – позволила возродиться Автокефальной Православной Церкви.
Так же, как когда-то она позволила действовать УАПЦ, чтобы бороться с «тихоновской» Русской Церковью. А когда «тихоновцев» власть победила, она уже не видела для себя пользы от УАПЦ, только вред, поэтому и сделала все для ее ликвидации. Так, видимо, рассуждали и в 1989г. – видели, что есть духовенство, верующие, которые хотят иметь автокефальную Церковь, а в унию идти не хотят – и власти решили не препятствовать. Но я думаю, что власти рассчитывали вскоре овладеть ситуацией и все вернуть в прежнее состояние, то есть, чтобы была одна Русская Церковь.
И еще одно соображение, почему власть не препятствовала возрождению УАПЦ, – это желание нейтрализовать влияние Галичины на Украину. Видимо, думали так: пусть в Галичине будет борьба, религиозная борьба, но это будет внутри. А остальная Украина будет слышать об этой борьбе, о насилии, отнятие храмов – и будет бояться поддерживать украинские патриотические силы. Видимо, и на это власти рассчитывали.
Все это происходило тогда, когда не только украинский народ, но и все народы Советского Союза стали бороться за свое национальное освобождение. Здесь и прибалтийские республики, и Кавказ, Закавказье, Средняя Азия – все стали бороться за большие права в советском государстве.
Но вопрос церковной независимости от Москвы, пожалуй, наиболее остро встал именно в Украине. Только одни думали о независимости как церковной автокефалии, с сохранением православной веры, а другие независимость от Москвы искали под властью Рима.
Я тогда был местоблюстителем Патриаршего Престола. И на Поместном Соборе РПЦ 1990г. поставил вопрос о расширении прав Украинского Экзархата, чтобы он имел столько же прав, сколько будет иметь прав Украинская республика в составе Советского Союза. Я понимал, что в тех условиях в этом отказать не могли, но если бы требовать больше – отказали бы и в этом.
В это время уже существовала Автокефальная Церковь. Но я ее не поддерживал, потому что знал: в условиях СССР она ненадолго разрешена. Она разрешена настолько, насколько играет роль, которую для нее отводит советская власть: не допустить распространения Греко-Католической Церкви по всей Украине. И если бы Советский Союз еще продолжил существовать, то Автокефальная Церковь со временем бы прекратила свое существование – ее ликвидировали бы, как это делали раньше.
Определенным подтверждением этого является и нынешняя ситуация с УАПЦ, руководители которой в душе своей уже давно отказались от автокефалии и ищут, кому бы заграницей подчиниться – Москве или Константинополю. Москве не могут, потому что народ за ними не пойдет, а Константинополь их принимать не хочет.
– Но в СССР была автокефальная Грузинская Церковь. Почему ей дали такую возможность – существовать автокефальной?
– Для этого было много причин. В значительной мере это произошло потому, что Сталин был грузин и он так захотел.
Следует учитывать, что никто никогда не считал, что грузины и русские – одна нация, никто не считал грузинский язык диалектом русского. А украинцев и в Российской империи, и в СССР часто считали лишь частью русского народа. Поэтому и согласились на автокефалию Грузинской Церкви – это другой народ, другой язык, другая церковная культура.
Приведу такой пример. Когда при Брежневе изменили Конституцию СССР, то начали менять и Конституции республик. И вот в Грузии в 1978г. прошли массовые протесты против попытки лишить грузинский язык статуса государственного, а сделать государственным русский язык. В 1978 году! И власти отказались от своего намерения, записав в новую Конституцию статус грузинского языка, как государственного. В Украине при Щербицком такого себе даже представить было нельзя. Поэтому ситуация с автокефалией Церкви в Украине и Грузии является принципиально разной.
Важно и то, что Грузинская Церковь существовала как автокефальная еще с VI века и была автокефальной до XIX века. То есть, она тринадцать веков существовала как автокефальная Церковь! Ее автокефалию ликвидировала Российская империя, когда завоевала Кавказ. Но в 1917 году, когда российская монархия пала, грузинский народ провозгласил автокефалию своей Церкви. Русская Церковь не признала эту Церковь, и с 1917 года до 1943-го Грузинская Церковь существовала как непризнанная. А в 1943 году, во время войны, когда Сталин вынужден был изменить свое отношение к Церкви вообще, он дал указание, чтобы Русская и Грузинская Церкви договорились. То есть, инициатива была от власти.
Это для всех и есть наглядный пример – когда государство было независимым, то и Церковь была автокефальной, но когда потеряло свою независимость – потеряла и Церковь свою автокефальность. Так было и с Болгарской Церковью, которая несколько раз теряла и восстанавливала автокефалию. Так было и с Черногорской Церковью, которая Российской в XIX в. признавалась автокефальной, а затем, вместе со страной, была присоединена к Сербии.
– О признании автокефалии Грузинской Церкви есть известное решение Синода Московской Патриархии, где говорится и о принципе «в независимом государстве – независимая Церковь», и о том, что прошлые споры были только «недоразумениями»...
– Да, столько лет не признавали, а потом – «недоразумения»! Так было и между Московской Патриархией и Заграничной Церковью – десятилетиями друг друга не признавали, называли «раскольниками», «безблагодатными». А когда нашли общий язык, то уже не говорят о расколе, а лишь о «досадном разделении». Думаю, со временем так будет и с Украиной – Московский Патриархат тоже будет говорить, что между УПЦ и РПЦ были «недоразумения».
Но я хочу вернуться к тому, почему я не поддерживал тогда автокефалии. Потому что знал, что она ненадолго, так как Украина еще не имеет своей государственной независимости. Но поскольку права республик тогда расширялись, я поставил вопрос перед Собором РПЦ о предоставлении Украинскому Экзархату тоже больших прав. И тогда Поместный Собор согласился дать Украинскому Экзархату большие права. Какие? Самостоятельность и независимость в управлении. То есть, Церковь будет руководиться самостоятельно: иметь свой Синод, самостоятельно избирать и назначать епископов, но будет в составе Русской Церкви.
– Это некий новый статус – и не автокефалия, и не автономия...
– Да, это не автономия! Это то, что сейчас называют в РПЦ «широкая автономия», а в действительности – это не автономия.
И я хочу объяснить, почему тогда не просил об автономии. Для того чтобы появилась новая Автономная Церковь, надо согласие всех Поместных Церквей, и в первую очередь – Константинополя. Вот Японская Церковь в составе РПЦ с 1970 года автономная, а Константинополь ее такой не признает! И я не хотел, чтобы в таком же положении оказалась и Украинская Церковь.
События разворачивались следующим образом: надо было спешить менять статус Украинской Церкви, потому что она уже не могла быть просто Экзархатом. А самостоятельность и независимость – это нечто новое и не требует никакого согласия со стороны других Церквей. Это внутреннее дело Церкви, которая предоставляет статус.
Она предоставляется Церковью и может ликвидироваться самой Церковью, без согласия других Церквей. Это устраивало Москву, которая рассуждала так, что в случае чего она статус самостоятельности отберет назад. А вот ликвидировать Автономную Церковь Церковь, предоставившая автономию, не может, потому что начнется возмущение других Церквей: почему отбирают автономию?
И я пошел на такой шаг, потому что не надо было ждать согласия других Церквей: Собор решил – и Украинская Церковь стала самостоятельной и независимой в управлении. На Поместном Соборе мы получили принципиальное согласие на самостоятельность и независимость, а на следующем Архиерейском Соборе РПЦ в октябре 1990г., который ниже в своих правах Поместного, уже расписали, в чем будет заключаться самостоятельность и независимость. Хотя, как показало время, расписали недостаточно, потому что РПЦ статус самостоятельности дала, но и тогда, и сейчас, не хочет, чтобы Украинская Церковь была действительно самостоятельной. Хочет, чтобы был только статус, но без подлинной самостоятельности...
Тогда Патриарх в 1990 году приезжал сюда, в Киев, мы служили вместе в Софийском соборе, он вручал мне, как Предстоятелю Украинской Церкви, грамоту о нашей самостоятельности и о нашей независимости...
А дальше... В 1991 году Украина провозгласила независимость. И уже стала не республикой в Советском Союзе, а независимым государством. Положение Украины изменилось: до этого она не была независимым государством, а теперь стала.
Тогда я сразу созвал в сентябре 1991г. Архиерейский Собор, принявший решение о созыве Поместного Собора с одной целью – решить вопрос о полной автокефалии. И мы имели на это полное право, потому что мы самостоятельны и независимы в управлении. И этот Собор, проходивший в Лавре 1–3 ноября 1991 года, заявил, что Украинской Церкви теперь требуется полная автокефалия, полная административная независимость от Московского Патриархата.
– Вы рассчитывали на то, что РПЦ воспримет с пониманием этот шаг? Или что Константинополь поможет?
– Я рассчитывал на то, что раз Украина является независимым государством, и Россия это признала, должна быть и Церковь независима. Так было и с самой Русской Церковью. Когда Московское великое княжество образовалось, а Церковь находилась в составе Киевской митрополии, государство поставило вопрос об отделении Московской митрополии от Киевской. Тогда вы отделились от нас, потому что стали независимыми. А теперь мы отделяемся от вас, потому что мы тоже стали независимыми.
Я рассчитывал на то, что в Москве хватит мудрости увидеть логику исторического процесса и не сопротивляться неизбежному. Хватило же мудрости Ельцину не удерживать силой Украину в союзе с Москвой! Я надеялся, что и тем, кто в Москве будет решать, соглашаться ли на автокефалию УПЦ, хватит мудрости. Потому что если бы согласились – были бы две братские Церкви. Независимые, но братские, и поддерживали бы друг друга.
А еще рассчитывал на единомыслие в УПЦ, потому что на Соборе все были за автокефалию. Сейчас в это даже трудно поверить, но тогда действительно все были за независимость. И мне, как Предстоятелю, все выражали полную поддержку. Этому есть еще много свидетелей, которые могут подтвердить. А кто не подтвердит – тот в своей совести все равно знает, что так было.
А на Константинополь я не рассчитывал.
– Но так не произошло, видите...
– А почему не произошло? Произошло! Собор решил, что должна быть Украинская Церковь автокефальной – и она автокефальная. Пока еще не признанная, но автокефальная.
– Так же, как это было в Русской Церкви?
– Да. Мы тоже автокефалию провозгласили самостоятельно. Даже больше – мы решили обратиться в Москву, чтобы она согласилась с этим. Москва же, когда отделялась, не обращалась в Константинополь, чтобы он согласился, – а мы обратились! Но они нас не поняли, и вместо того, чтобы рассмотреть вопрос о самостоятельности, об автокефалии Украинской Церкви, Архиерейский Собор стал рассматривать способы, как меня отстранить от должности Предстоятеля Церкви, чтобы некому было двигать это дело – так они думали.
– А скажите тогда, пожалуйста: решения Поместного Собора 1–3 ноября до сих пор действительны?
– Действительны!
– А что делать с теми подписями, которые отозвали архиереи?
– Они их не отозвали, на них просто не обращали внимания. Потому что отозвать их нельзя. Вы же согласились на автокефалию? Согласились. А почему вы не идете по этому пути? Вы же подпись поставили? Поставили! А если поставили – должны придерживаться того, на что вы добровольно согласились.
Сейчас они могут говорить, что отозвали. Но когда? Тогда, когда на них надавила Москва. Тогда началась борьба между тем духовенством и теми иерархами, кто отстаивал автокефалию Украинской Церкви, и Московской Патриархией. Цель борьбы заключалась в том, чтобы меня отстранить, чтобы я не возглавлял движение за автокефалию. Потому что они думали: если Филарета не будет – то никакого движения за автокефалию тоже не будет.
– Кстати, у меня есть вопрос о так называемом Харьковском соборе. Скоро 20 лет будем «отмечать» тем событиям. Я тесно общаюсь с людьми, и эти события до сих пор будоражат общество...
– Это правда...
– Скажите, что нам с ними делать? Это уже оставить историкам, или надо те дела как-то пересмотреть. Потому что в Московском Патриархате есть такое негласное табу на его анализ...
– А почему табу? Если вы правы – давайте раскроем правду об этом так называемом Харьковском соборе. Как он созывался, кто его собрал, имел ли он право на проведение или не имел. Соборы созываются первым епископом, Предстоятелем Церкви, т.е. патриархом или митрополитом, или архиепископом – тем, кто возглавляет Церковь. Такие соборы законны. А этот так называемый собор в Харькове был созван епархиальным архиереем, рядовым Харьковским митрополитом. На это он, согласно церковным канонам, не имел права. А если такое дело противоречит церковным канонам, то и этот так называемый собор, и его решения – незаконны.
– Но его же считают законным?
– Кто считает? Те, кто его собрал и проводил? Понятно, что они против себя не пойдут, и поэтому считают его законным. Но так же и вор считает, что он делает правильно!
Фактически этот «собор» созвали органы безопасности. Российские и украинские, которые тогда еще были под влиянием российских. Тогда Союз только что распался, и в органах безопасности было много поставленных Москвой. Поэтому одни служили независимой Украине, а другие – еще Советскому Союзу, Москве. И вот те, кто у нас служил Москве, собрали украинских архиереев. Ведь возникает вопрос: почему украинские архиереи послушали митрополита Харьковского Никодима, епархиального архиерея, а не послушали своего Предстоятеля? Естественно это?
– Нет, не естественно...
– Не естественно! Это означает, что нашлась сила большая, чем Предстоятель Церкви? Нашлась! Какая это сила? Это и была сила тайная – сила органов безопасности государства, и не нашего государства. А надо сказать, что все архиереи в Советском Союзе, все без исключения, имели контакты с органами безопасности. И поэтому эти органы безопасности сказали им: вам надо ехать в Харьков на собор.
– И они ничего не могли поделать?
– Могли, но не захотели! Они были приучены советской властью: что им сказано – то надо делать. И поэтому они уехали – все, кроме владыки Иакова.
Узнав, что собирается в Харькове собор, я обратился к президенту Украины Леониду Макаровичу Кравчуку. Я сказал ему: на каком основании созывается в Харькове собор Украинской Церкви, Предстоятелем которой я являюсь? На каком основании, ведь это нарушение законодательства государства, зарегистрированного государством Устава Церкви – почему государство не реагирует? А он мне говорит, что это не собор, а лишь совещание, епископы хотят посоветоваться между собой, но никаких решений важных не будет. Я говорю: не совещание, а собор! А он меня уверял, что это совещание. Затем Леонид Макарович понял, что его обманули, но было уже поздно.
Теперь второй довод, что это был незаконный собор. У нас есть свидетели, очевидцы, которые тогда были в Харькове и видели со стороны, что и как происходит. Так вот они говорят, что это собрание проходило ночью. Были отключены все телефоны. Кроме архиереев, в здание, где они собрались, никого не допускали. Даже священников и прислужников, которые были с архиереями, – их в другом помещении держали! И на каждом этаже, у каждой двери были сотрудники спецслужб «в штатском», которые спрашивали: кто такой, куда идешь, зачем? То есть, этот «собор» проходил в такой тайне и такой изоляции, как ни один собор! Вот когда наш Собор в Лавре проходил, то были журналисты, были гости, все было открыто. Мы проводили соборы в Святой Софии, во Владимирском соборе – тоже было все открыто! А там – все было закрыто!
Многие архиереи, которые были мне преданы, туда поехали. Перед этим они были в Киеве, но ко мне не зашли, поехали в Харьков! Какая же сила вас туда загнала, если вы даже со своим Предстоятелем не посоветовались? Спецслужбы. Но один из них посоветовался, и я ему советовал не ехать.
– А кто это?
– Я не буду его называть, он и сейчас служит в Московском Патриархате... Так он чуть ли не на коленях стоял, просил отпустить на этот собор! А его спрашивал: зачем вам туда ехать? А он говорит: я вас там буду защищать. И поехал...
Поэтому этот собор – незаконный. И со временем еще раскроют все тайны, которые там происходили: кто и как его созвал и проводил. Как сейчас раскрыты тайны ленинских и сталинских времен, так и эти тайны раскроются. Тогда все увидят, что я говорю правду.
Потом уже, когда все это произошло и выбрали там митрополита Владимира, я Леониду Макаровичу говорю: «Леонид Макарович, Вы мне говорили, что это не собор, а теперь видите – «собор»!» Ну, он стал разводить руками, что ничего уже не сделать, и тогда сказал, что мы как государство этот «собор» не признаем. И тогда было заявление президиума Верховной Рады, что это незаконно. Заявление это сделали, а напечатать – не напечатали. Прошел день – заявления не печатают. Я к Леониду Макаровичу: почему же заявления не печатают? Ну, говорит, не все еще согласовали. И кто же не согласовал? Все согласовали! А Евгений Кириллович не поставил!
– Марчук?
– Да!.. И этим сам разоблачил себя! Затем он согласовал, но уже после того, как Президент ему сказал. Это еще одно подтверждение того, что «собор» был созван незаконно, не Церковью, а службами безопасности, причем инициаторы были не наши, а инициаторы – Москва, оттуда все пошло.
– То есть этот «собор» еще ждет пересмотра истории?
– Еще правду о нем скажут! А еще я добавлю: уполномоченный по делам религий харьковский, который был у меня здесь, рассказал – а он имел контакты с митрополитом Никодимом (Руснаком), – что в непринужденной беседе Никодим говорил: и зачем мне надо было собирать этот собор, когда церковь Филаретовская продолжает существовать?
– Это он говорил и в интервью...
– Да? Я об этом не читал.
– Да, у него было интервью где-то в 2007 году, и его спросили, можно ли было сделать как-то иначе? Он сказал, что мы видим, что надо было сделать что-то иначе... Но почему он так сказал? Только потому, что не получилось так, как он рассчитывал?
– Не получилось! Они же думали так: если они меня устранят, то и весь епископат – у них, и Церковь независимая не будет существовать. И поэтому профессор о.Виталий Боровой из Москвы, когда была здесь международная конференция в Лавре, уже после всех этих событий 1992 года, сказал такую фразу: мы все предусмотрели, возможное и невозможное, для того, чтобы Филарет ничего не мог сделать, но никто из нас не предвидел, что он может объединиться с автокефалистами! Потому что до этого я выступал против Автокефальной Церкви, и они это знали. Но я выступал не вообще против автокефалии – что, я, украинец, против себя буду выступать?! Но я выступал против автокефалии в условиях Советского Союза, потому что считал, что это нереально.
– Не ко времени?
– Да, несвоевременно! Возьмем такой пример. Предположим, что Кравчук, как председатель Верховной Рады, поставил бы вопрос о независимости Украины до переворота в Москве. Поддержали бы его или нет? Не поддержали, потому что в Раде была «группа 239», коммунисты, имевшие большинство и за независимость не проголосовавшие бы. А Кравчука бы сняли, и поставили бы проверенного коммуниста, как Симоненко, который бы и после ГКЧП поддерживал бы «обновленный Союз». Кравчук понимал, что эти вопросы не ко времени, поэтому их и не подымал. А когда сложились условия – сразу поддержал независимость. И коммунисты поддержали, потому что испугались, что их за переворот будут судить.
Так и в церковном деле – если бы я выступил раньше, чем сложились условия, меня бы тоже сняли и поставили бы другого. И было бы, как в Беларуси, – Экзархат РПЦ без всяких прав. Так что всему свое время.
Когда был Советский Союз, я действовал, учитывая это. А когда мы стали государством, то уже никакие силы меня не остановили! Этого в Москве и не предусмотрели, что я могу с Автокефальной Церковью объединиться! И мы объединились в 1992 году. А когда мы уже объединились, то, хотя эта Церковь и была маленькая и слабая и думали, что она скоро исчезнет, она набрала силы. И сегодня уже, спустя почти 20 лет, стала при поддержке народа на первое место. Потому что нас, как свидетельствуют социологические опросы, поддерживают 14,5 миллионов православных, а Московский Патриархат – 9,5.
Беседу вела Татьяна ДЕРКАЧ
