«Русский мир»: новая реальность старого мифа
Провозглашение независимости и европейский выбор Украины в структурном, цивилизационном, экономическом, культурном и пространственном смыслах — это конец Российской империи и той идеологии, которая обслуживала культ самоизоляции в выделении и закреплении ее особого образа бытия между Европой и Азией.
По поводу того, насколько Россия пропитана евразийством, о чем сегодня часто говорят, есть разные мнения. Так, современный русский писатель-либерал В.Ерофеев считает, что россиян сложно назвать евразийцами, поскольку «мы не соединяем две культуры, а внутренне враждебны обеим». О малом сходстве России с остальным миром более 170 лет назад писал русский философ П.Чаадаев. Особенность, самобытность, закрытость, противопоставление себя миру, что и сегодня характерно для России, стали следствием исторической замкнутости российского пространства, где из разных племен, проживавших в верховьях Дона, Днепра, Волги и ее притоков, с начала ІІ тысячелетия н.э. формировалось этническое сообщество, которое со временем стало называть себя русскими.
На карте Европы Россия долгое время была неким белым пятном. Пространство это находилось в стороне от морских да и важных сухопутных дорог, что в условиях обособленности, преобладания естественной в такой ситуации, элементарной самодостаточности порождало самобытность и характерный общественный уклад. Татаро-монгольское иго, два с половиной века господствовавшее на этом пространстве, усилило его замкнутость. Мир уединенного сообщества нашел свое выражение в мифологеме «русского мира» и с течением времени заявил патерналистские претензии на мессианство и осчастливливание других народов — закодированные знаки имперских устремлений.
Это — внешняя сторона «русского мира». Его внутренним содержанием стала многовековая консервация специфического уклада социума, который находился на обочине магистрального цивилизационного процесса, а потому был обречен на отсталость во всех сферах жизни. Время от времени, особенно в эпоху индустриализации, Российская империя, «прорубывая окна в Европу», была вынуждена поворачиваться лицом к остальному миру ради культурного и экономического обновления. Хотя и непоследовательно, с постоянными «откатами» к традиционализму...
Так было в петровские времена, когда царь Петр I под видом простого ученика ездил в Голландию, чтобы научиться европейским манерам и строить корабли. Так было на протяжении всего ХІХ века, когда «сливки» русского общества общались между собой на французском языке. Уже в советскую эпоху, в период индустриализации 20—30-х годов ХХ века, когда с использованием технического интеллекта Запада, без афиширования и огласки закладывались днепрогэсы и магнитки, и прежде всего — военно-промышленный комплекс для военно-силовой реализации мировой коммунистической революции (расширение «русского мира»). А после завершения кровавой Второй мировой войны в оккупированной Германии демонтировались предприятия и их оборудование вывозилось в Советский Союз, который таким образом обрекал себя на промышленную и техническую отсталость. С началом горбачевской перестройки этот процесс приобрел немного другие, но похожие черты.
Знакомство с Европой всегда вызывало у россиян двоякое ощущение: восторга и шока от увиденного. Однако выводы были, мягко говоря, парадоксальными: «Все равно мы лучше их!» И даже сейчас, пишет тот же Ерофеев в «Энциклопедии русской души», россияне уверены: «Вокруг враги. Все — враги... Мы — силачи. Украина — к ноге!» Риторика враждебного окружения порождает коллективную ксенофобию. А культ власти — всеобщую покорность и послушание. Достижение лучшей жизни виделось только по экстенсивному пути, посредством захвата новых территорий. Богатство должно было прирасти то с Сибирью, то с Кавказом, то еще с чем-то. Какая это война и победа, если не присоединены новые территории?
Перестройка не спасла коммунистическую идею. С ее крахом пала и советская империя. Кремль стал искать не причины катастрофы, а виновных. Их и сегодня называют: Горбачев, Запад, ЦРУ, Кейси и т.д. Мысль, что каркас коммунистической империи насквозь прогнил, кроме небольшого слоя высоко эрудированной российской интеллигенции не воспринимало ни общество, ни его поводыри. Как результат — веками наработанная модель жизни не была глубоко трансформирована. Ленин так и остался в Мавзолее как сакральный и нетленный знак особого пути, а российская история до 1917 года стала масштабно идеализироваться. Для демократии и изменения общественной парадигмы жизни места не осталось.
Перед Россией возникла дилемма: или найти замену посрамленной коммунистической идее, или начать имплементацию демократии во всех сферах общественной жизни и отказаться от имперского будущего, которое противоречило бы почтительному отношению к призрачно величественному прошлому. Отказа от имперской политики, таким образом, не последовало. После расстрела парламента и ельцинской имитации демократии Россия вернулась на старую, апробированную веками дорогу. Нужна была только видоизмененная, адекватная времени идея, аксиоматическая по форме и содержанию, базирующаяся на канонах, неподвластных дискуссиям. Она и возникла в конце первой декады ХХІ века в виде «русского мира» — новая-старая, неоимпериалистическая идея.
Формат мифа оказался чем-то средним между религией и политикой, потому его высокопоставленные адепты могут прикрываться эффектом созерцательного отстранения от запущенного ими процесса. Нет ничего странного в том, что идея, ставшая сегодня теоретическим прикрытием имперской политики «собирания земель», пропагандируется прежде всего высшим клиром Московского патриархата. Во-первых, Русская православная церковь еще со времен Петра I существует как государственная структура в роли надежного оплота империи. Во-вторых, как ни один другой государственный институт, церковь духовно влияет на умы и контролирует многих своих сторонников за пределами России, прежде всего в Украине.
Именно против Украины направлено острие доктрины «русского мира». В ее арсенале — препарированная история колониального статуса Украины в составе России после Переяславской рады 1654 года, навязывание которой проводится путем написания общих учебников, выхолащивания и искажения всего украинского и направлено на лишение украинцев собственной истории, без которой, как известно, нет и народа. А Киевская Русь, основанная на сказке о колыбели с тремя малышами-близнецами, один из которых был старшим, определена как общее наследие «братских народов» — великороссов, малороссов и белорусов.
«Русский мир» оказался для Украины тяжким 350-летним испытанием, последствия которого дают о себе знать и сегодня. В формате его усиленного продвижения украинцев призывают отказаться от своего собственного мира: национальной памяти, традиций, культуры, искусства, идентичности, обычаев, своего эго... и, наконец, государственности. «Русский мир» сегодня стал пропагандироваться среди представителей самого низкого социального слоя украинского общества — догматически настроенных людей, которые в условиях демократии, представляя многочисленный пласт электората, способны серьезно повлиять на заданный политический результат выборов.
Выбору идеи «русского мира» на роль объединительной силы способствуют также объективные процессы, которые постепенно и неуклонно происходят в российском коллективном сознании. Чем дальше от 1991 года, тем более утверждается необратимость независимости и суверенитета постсоветских государств, что недвусмысленно влияет на формирование прагматического общественного мнения в российском обществе. Во-первых, все больше россиян, как свидетельствует социологические опросы, начинают понимать, что Украина — независимое государство, а украинцы — отдельный народ. Во-вторых, бесплодными оказались надежды на преобразование СНГ в союз государств во главе с Россией. В-третьих, Москва просчиталась, полагая, что выживание постсоветских государств без России невозможно. В-четвертых, в России назревает убеждение, что отношения между постсоветскими государствами уже никогда не будут такими, как прежде. Вот в такой объективной ситуации на главенствующее место в неоимперских планах и выходит идея «русского мира».
Религиозной основой проекта «русского мира» является православие, точнее, та его часть, которая подчинена Московскому патриархату. Однако это только одна, хотя и очень важная составляющая «русского мира». Содержание его намного шире: от морали, образа жизни, принципов организации общества... и до внешней политики. С особым предназначением в мире. «Мы, — писал Чаадаев, — можно сказать, народ исключительный. Мы относимся к числу тех наций, которые словно не входят в состав человечества, а существуют только для того, чтобы дать миру какой-то важный урок».
В территориальном смысле «русский мир» — как его понимают адепты — далеко выходит за пределы России, охватывает Украину, Беларусь, северную часть Казахстана... Он не имеет четких очертаний. В представлении многих россиян его границы определяются границами функционирования русского языка. Особая роль в его становлении отведена русским национальным меньшинствам и русскоязычному населению. А потому часто «русский мир» отождествляется с понятием «восточнославянский мир». Инструментарий его реализации разнообразен: от создания преобладающего влияния в соседних странах до ограничения их суверенитета и установления полного контроля за его пространствами — экономическим, политическим, информационным, конфессиональным, языковым и т.д.
Это и есть мягкая форма постепенной ликвидации государственного суверенитета. Здесь подходит все — «привязка» к энергоносителям, приобретение стратегических объектов, перехват в свои руки политических рычагов государства—объекта «русского мира» через систему разного рода союзов (таможенного, сферы безопасности и т.д.). А также широкая пропаганда его выгод и достоинств, использование пятой колонны и т.д.
Россия спешит, поскольку время, пока еще возможна реализация идеи «русского мира», пока окончательно не перерезана пуповина, соединяющая постсоветский мир, уходит очень быстро. Кроме этого, на пути его материализации существуют и другие серьезные преграды. Воспроизведение колониального империализма на постсоветском пространстве и нового евро-евразийского противостояния, вполне закономерно, вызывает сопротивление мирового сообщества и обернется для России рядом рисков.
Более того, Россия, пытающаяся договориться с Западом относительно давления на Украину, сама оказалась зажатой между ним и Китаем. И по всей видимости, очень скоро почувствует всю силу последнего, который уже сейчас «нависает» над восточными границами Российской Федерации.
«Русский мир», территориально лоскутный из-за многонационального характера государства, стимулирует перманентную нестабильность внутреннего порядка, поскольку на религиозной и этнической основе освящает борьбу с инородцами, среди которых, как правило, ищут истоки всех бед, и прежде всего — корни терроризма. Однако, во-первых, ответ террором на террор опасен, а во-вторых, консервация традиционного уклада жизни, имперской политики, обособленности от Европы и Азии, которая раньше была терпимой, в условиях глобализации становится разрушительным явлением. Оно тормозит развитие России в целом и может завершиться большими проблемами для российского народа и его государственности.
Как изменится мир, если с платформы демократии, либерализма, общечеловеческих ценностей, превалирующих сейчас в отношениях между национальными государствами, сползет в замкнутые пространства «миров»? Мир, об объединении которого так много говорят, разделится на «миры», которые возникнут на месте международного сообщества национальных государств, — русский, славянский, романский, германский, арабский и другие, внутренне консолидированные на основе консервации архаизмов, внешне отчужденные друг от друга. Теория и практика таких особых пространств известна в прошлом (вспомните планы Гитлера объединить воедино представителей арийской расы), жива сегодня — это создание халифата как единого материка арабо-мусульманского мира, а теперь все громче раздаются призывы к «русскому миру» на постсоветском пространстве.
Мир предстанет в виде нескольких холодных, если не сказать — враждебных друг к другу цивилизационных айсбергов, в которых не будет места единению и гуманизму человечества, ценностям, за которые оно так дорого заплатило... Обособленность, противопоставление и враждебность вполне способны привести к войнам между «мирами», которые реально могут уничтожить цивилизацию, в отличие от «войны миров» писателя-фантаста Г.Уэллса. После 1945 года Сталин мечтал о едином славянском мире и говорил М.Джиласу, одному из тогдашних югославских лидеров, а потом диссиденту, что когда удастся его создать, то никто даже пальцем не пошевелит. «Ни одним пальцем», — подчеркивал он, представляя дрожь и страх врагов панславизма. Теперешняя попытка вернуться к нему свидетельствует, что Россия снова становится на дорогу, ведущую в бездну. «Русский идет по порочному кругу истории, не сознавая, что это круг и что он порочен», — приходит к выводу В.Ерофеев.
Однако на постсоветском пространстве есть выигрышный вариант и для Украины, и для России, если последняя через демократизацию и отказ от политики «русского мира» ускорит движение в сторону Европы. Россия-государство, в противоположность России-империи, будет стремиться как можно скорее стать ее частью. В этом случае суверенитет и независимость Украины, ее европейский выбор будут в интересах России.
Владимир ГАЗИН
