Святой УПЦ лечил бойцов УПА и молился о высланных в советские концлагеря
Как известно, в русском православии из многих святых привыкли делать имперские символы. Мол, боролись не только за веру, Христа, но и «за царя и отечество». Причем история искажается так, будто ни Украины, ни украинского языка никогда не существовало – только Малороссия и «наречие». Скажем, в Почаевской лавре не часто вспоминают о причастности прежде всего к украинской истории двух великих святых: и Иова Железо с XVII-го столетия, и преподобного Амфилохия, который был сторонником независимости Украины и лечил бойцов УПА...
Как известно, в русском православии из многих святых привыкли делать имперские символы. Мол, боролись не только за веру, Христа, но и «за царя и отечество». Причем история искажается так, будто ни Украины, ни украинского языка никогда не существовало – только Малороссия и «наречие». Скажем, в Почаевской лавре не часто вспоминают о причастности прежде всего к украинской истории двух великих святых: и Иова Железо с XVII-го столетия, и преподобного Амфилохия, который был сторонником независимости Украины и лечил бойцов УПА...
Именно про Амфилохия мне выпала возможность записать на удивление ценные воспоминания, которые, надеюсь, помогут опровергнуть много церковных стереотипов.
Эту удивительную историю я слышал на Тернопольщине краем уха еще несколько лет назад, однако не придал ей особенного значения. «Чего там только люди не понапридумывают, - подумалось мне. – Откуда же в Почаевской лавре, русском форпосте, взяться святому, который лечил воинов УПА».
Однако этой осенью – символично, что как раз на Покрова, – я узнал, что свидетель тех событий была воспитанницей моего собственного деда.
Кроме того, она считается в своем окружении моральным авторитетом; к ней и до сих пор обращаются за помощью и советами – и жизненными, и политическими. Скажем, когда недавно местный избирательный штаб одного из кандидатов стал распространять воззвание в его поддержку, то прежде всего обратился к этой женщине, которая живет в Почаеве недалеко от лаврского кладбища.
Оно и не удивительно. Ведь Мария Григорьевна Антонюк была повстанческой разведчицей и секретарем легендарного командира Энея, командующего военного округа «Богун» (УПА-«Север»), потом прошла энкавэдэшные истязания и воркутинские лагеря.
Тихая улочка от лавры к монастырскому кладбищу, в часовне которого жил и где был похоронен преподобный Амфилохий, пролегает прямо мимо ее нарядной хаты. По дороге тут можно полюбоваться и древней липой, которую посадил еще сам Иов Зализо. Дивные совпадения сразу удивляют своей символичностью.
Услышав грохот моего автомобиля, оживленная пани Мария, только что отстоявшая воскресную службу, мгновенно выбегает на крыльцо. Мы проходим в небольшую горницу.
Первое, что замечаю на стене – традиционная для жителей Западной Украины икона «Тайная вечеря». Умостившись в удобные кресла перед журнальным столиком, сразу переходим к беседе.
- Это теперь они в лавре делают из Амфилохия «русского», а раньше его отсюда чуть не вытурили. Ему довелось жить вот здесь, в часовне на кладбище, где и лечил людей, - рассказывает пани Мария. - Я знала святого еще с детства. А в то тяжелое время – я его называю героическое время – отец Иосиф, как тогда его звали, нам очень помог. Если бы Иосиф жил в самой лавре, то, может, повстанцы и не имели бы к нему такого доступа. Вы даже не представляете, какая это была конспирация.
Бывшая разведчица до сих пор удивляется, когда слышит разнообразные «фантастические» истории про УПА. Ведь подпольщики из разных боевых частей могли не знать не то что друг друга, но и размещение землянок.
Каждая партизанская «тройка» молча выполняла свои задания, только мысленно догадываясь, что кто-то из их друзей или знакомых также задействован в борьбе.
Собственно, одной мартовской ночью 1945-го «машинистке» Энея в таких вот конспиративных условиях довелось привести старца Иосифа на помощь раненым бандеровцам.
Бой против энкавэдистов состоялся между соседними с Почаевым селами.
Тридцать бойцов погибло, трое раненых остались лежать в лесу.
- Я, как раз идя в разведку со связной, дошла до соседнего хутора, - рассказывает пани Мария. – Как вдруг в хату, где остановились, вбегает незнакомая мне подпольщица и спрашивает, кивая на меня: «Кто это такая?» Связная представила меня: «Это от Энея». Нам рассказали о раненых и спросили, к кому можно обратиться за помощью. Хорошо зная старца Иосифа, я ответила, что помочь может только он. И сразу направилась назад в Почаев.
Старец мгновенно отозвался на ее просьбу. Единственное что спросил Амфилохий: «Где хлопцы и куда идти?»
Разведчица побежала впереди. Женщины еще не успели перетянуть раненых в ближайшую землянку, как святой прибыл на помощь.
Помолившись, он обратился к секретарше Энея:
- Сейчас я отвернусь и кое-что сделаю, но запомните: об этом никто не должен знать.
- Отче Иосиф, у нас конспирация, - ответила девушка, отступивши шаг назад. – О том, что вы тут были, не узнают даже наши бойцы.
С того дня монах лечил бандеровцев. Подпольщицы принесли хлопцев в хату на краю леса, где состоялся бой. Чтобы местные жители ничего не заподозрили, Амфилохий ходил к раненым в мирской одежде и без длинных волос, скрывая, что он монах.
Пани Мария даже припоминает, как лаврские иноки делали ему замечание, вопрошая, где его косы. Только через год она догадается, что отец Иосиф тогда не обрезал, а – «замаскировал» свои длинные волосы, обязательные для иночества как символ внешности Христа. Подпольщица еще раз встретится со святым в 1946 году – как раз накануне своего ареста – на его рясу будут спадать те же самые седые косы. Тем временем исцеленные повстанцы будут участвовать в новых боях.
- Что делал преподобный, как именно их лечил, какие приносил травы, этого я уже не знаю, - заканчивает свой рассказ про весну 1945-го секретарша Энея. – Но он их спас. Вот такая была помощь Амфилохия УПА. Со временем по нашей связи я узнала, что хлопцы поднялись на ноги и снова пошли воевать.
Однако наш разговор на этом не заканчивается. Пани Мария рассказывает, как Амфилохий впоследствии передавал лекарства и для другого повстанца, который заболел воспалением легких. Тогда она выходила на него через свою старшую подругу «тётю» Зину. Вообще, в рассказах пани Марии фигурирует много женщин, в том числе и ее мама. Будто читая мои мысли, она ведет разговор дальше:
- Такие были времена. Дети вырастали, и даже не догадывались, что их матери по ночам носят военные донесения.
Рассказ бывшей разведчицы достаточно эмоциональный; изредка она покачивает указательным пальцем, и я невольно обращаю внимание, что он в шрамах. Пани Мария не стыдится их показывать:
- Это от пыток. Видите, вот тут мне забивали в пальцы гвозди. Когда вам говорят, что в УПА были предатели, не верьте. Не было предателей. Но не каждый был способен вытерпеть такие мучения. Люди ломались, и это правда.
Бывшая «машинистка» Энея рассказывает о своем аресте, пытках и то, как смогла до последнего отбрасывать все обвинения. Впоследствии ее ждали шестнадцать лет воркутинских лагерей. Некоторые фотографии из ссылки по стилю, выражению лиц и одежде одна к одной похожи на те, что сохранились после того же воркутинского заключения моего деда.
Пока я размышляю над этими странными сплетениями судьбы, пани Мария вдруг опять заводит разговор про святого Амфилохия, следующими словами словно подчеркивая, как много в жизни неожиданностей и непостижимых обстоятельств.
Сразу после заключения, так же как и перед ним, она снова встретилась со старцем. Попав в автомобильную аварию, женщина пришла к нему за исцелением – мучила головная боль. Увидев «старую знакомую», Амфилохий сначала долго смотрел на нее, а потом радостно улыбнулся и поприветствовал:
- Детка! Ты жива?! Жива!
У него на глазах выступили слезы. На следующий день «тётя» Зина передала пани Марии впечатления старца от их встречи.
Амфилохий плакал, постоянно повторяя: «Еще наш цвет есть. Я думал, что его уже нет… Они возвратились, возвращаются с «каторги»…
«Не молитвами ли святого Амфилохия этой женщине удалось так выстоять в жизни? – мысленно спросил я себя, выслушав этот рассказ.- Но неужели в таком «общерусском» православии – как нам привыкли его преподносить – и вправду был человек, или, точнее, святой с таким прошлым? Это же полностью ломает все мировоззренческие стереотипы, которые втолковываются многим нашим верующим через «рьяные» книжки и брошюры соответствующего содержания».
В этот раз я уже нисколько не удивляюсь, когда находчивая разведчица читает в моих глазах эти сомнения:
- Что касается политических взглядов святого, то могу сказать одно: то, что вынесла из бесед с ним. Он глубоко не вникал в эти вопросы, однако утверждал так: «Есть нация украинская, и должно быть государство украинское. Но мы бессильные, мы не имеем оружия».
Понятно, про такие вещи он мог говорить не со всеми, только с теми людьми из подполья, которые были с ним связаны, и которым больше доверял.
Отец всегда молился за всех нас и повторял: «Я все время молюсь. И молитвя моя сильная. Сколько я буду жить, столько буду молиться за тех наших детей, что полегли, и которые уцелели, и за тех, которые страдают в ссылке. Я за их всех молюсь”.
Мария Антонюк (крайння справа) с боевыми подругами на могиле повстанцев в бывшем штабе УПА
Олесь КУЛЬЧИНСЬКИЙ.
"Притвор"/"ZaUA", 3 грудня 2009 (рос.)
