Юрий Черноморец. Паламизм: необходимость критического переосмысления
Для понимания ошибочности паламизма важно понять ошибочность каждого шага рассуждений паламитов. К верным и очевидным посылкам они примешивают посылки ложные и абсурдные. В ходе рассуждений разрабатываются одни возможные объяснения, но не обращается внимание на другие, часто более правильные с точки зрения Евангелия, Предания и разума объяснения. Результаты рассуждений паламитов сотканы из противоречий, и только немногие признают проблематичность построенной системы.
Для понимания ошибочности паламизма важно понять ошибочность каждого шага рассуждений паламитов. К верным и очевидным посылкам они примешивают посылки ложные и абсурдные. В ходе рассуждений разрабатываются одни возможные объяснения, но не обращается внимание на другие, часто более правильные с точки зрения Евангелия, Предания и разума объяснения. Результаты рассуждений паламитов сотканы из противоречий, и только немногие признают проблематичность построенной системы. Тезисы Ю.А. Вестеля порадовали нас честностью признания автором ряда проблем паламизма. Однако мы скромно обратим внимание еще на целый ряд совершенно сомнительных положений паламизма, воспользовавшись порядком, предложенным автором.
Тезис 1. Бог трансцендентен.
Сам тезис является верным с точки зрения традиционного христианского богословия. Но есть целые направления современного богословия, которые считают: говоря о Боге как трансцендентном человеческий разум навязывает Богу метафизическое ограничение. Однако с таким постмодернизмом нельзя соглашаться, поскольку Бог – это не мир, и значит Бог таки трансцендентен.
Ложной является предпосылка паламизма, выраженная в пункте 1.1.
На самом деле любое познание и любое общение не предполагает включение познающего в познаваемое. Например, человек думает о доме – и от этого не становится домом, а дом не вползает в человеческое сознание. Человек видит дом – и от этого не становится домом, и дом не находится в чувствах человека. Непосредственное видение дома не делает нас причастными ему, а дом не делается причастным нашему сознанию. Есть лишь интенциональная связь. Дом для меня познаваем. Я познаю дом. В доме ничего не добавляется от того, что я его познаю. Мое сознание и чувства не приобретают свойства «домовости» и частных свойств дома: глаз не становится розовым от того, что дом розовый и т.д. Сознание остается сознанием, чувства – чувствами. В том числе дом остается домом, а человек – человеком в случае теснейшего из всех видов познания – прикосновения. Любой предмет познания остается трансцендентным разуму и чувствам даже при полной свой познаваемости и даже при полной познанности. И это – факт. Если мистик видит Бога, то слияния нет. Если прикасается – слияния нет. Если же кто-то учит о слиянии, то это язычество. Если кто-то боится опасности слияния с Богом при его видении – то это неверное понимания процесса познания.
Бог не только видится, слышится, осязается. С Богом возможно общение. Но нарушается ли трансцендентность объекта при общении субъекта с объектом? Нет. Например, я беседую с Юрием Анатолиевичем. Я остаюсь собой, и он собой. Общение есть. Ничего большего нет.
Можно прекрасно представить себе непосредственное познание сущности Бога: человек, подкрепленный силой благодати, видит сущность Бога, дотрагивается до нее, понимает и видит умом. Так же человек тут же видит Три Ипостаси. Становится ли от этого человек Богом? Нет. Такой опасности нет. Видение и даже прикосновение не предполагает слияние, но предполагает неслиянность. Чтобы я прикасался Богу, нужно, чтобы я оставался собой, а Бог – Богом. Ни я не могу становиться Им, ни Он – мною.
Можно представить теснейшее общение с Богом, при котором мистик и Бог остаются неслиянными. Апостол Павел говорит: «Уже не я живу, но живет во мне Христос». Христос не стал апостолом Павлом. Он именно как Другой присутствует в душе апостола. Апостол не стал Христом. В апостоле как апостоле пребывает Христос.
Если познание и общение с Богом есть, то тогда еще сохранилась неслиянность и познающий отличается от познаваемого. И когда Апостол Павел познает Христа как присутствующего в себе, он познает именно неслиянного с апостолом Христа. То есть даже познание в себе Бога не означает божественности человека, слияния с Богом или еще чего-то подобного.
Итак, познаваемость не означает нарушения трансцендентности познаваемого и слияния познающего с познаваемым. Поэтому слова Паламы о том, что если бы мистики видели сущность Бога, то она уже была бы «миллиардоипостасной» – это страшилка для «детей умом». Познание Бога и предполагает сохранение Его отдельности как Бога, и отдельности меня как человека. Всякие страхи, что в случае познания Бога с Ним или с нами что-то случится – глупость. Эта глупость происходит из-за непонимания, как собственно происходит процесс познания и процесс общения.
Отдельно нужно сказать о евхаристическом причастии. Это чудо, мистерия явления Божьей сущности: тело и хлеб Евхаристии есть Плоть и Кровь Христа, с которыми неотделимо пребывают и душа Христа, и Божественная сущность, и Сыновья Ипостась Его. Но вкушение не означает поглощения и слияния. Вкушение означает прикосновение и пребывание. Христос и Бог прикасается к нам: тело – к телу, душа и Божественная сущность – к нашей душе. Его Личность общается с нашей личностью. И в случае достойного принятия тайн Христос как Личность и Божественная сущность пребывает в нас. Мы не становимся христами и богами, но остаемся собой. Но Христос как Личность и Божественная сущность и даже вся Святая Троица живет в нас. И это реально.
Слияние же – нереально. И от того, что мыслится слияние «благодатное», от этого не становиться оно ортодоксальным. Мыслить, что происходит слияние – ересь. Единство Бога и человека на любой стадии духовного развития человека есть единство неслиянных. Так, с Богом общается св. Серафим, а не бог-по-благодати и христос-по-благодати. От того, что слияние мыслится частичным и называется причастием (приобщением), оно не перестает быть слиянием. И учение об этом слиянии, известное как учение об обожении – это теоретическая ошибка. Опыт реального общения с Богом, сверхъестественных состояний – истинный, а теория, возникшая в связи с ним – ошибка. Вот так мы неожиданно ответили и на второй тезис.
Тезисы 3,4,5.
Если даже принять учение о том, что трансцендентный Бог – это Единое Непознаваемое, познаваемое в своих энергиях, то это не означает, что принявший это человек становится паламитом. Он может остаться на позиции богословия каппадокийцев и св. Максима: (1) через энергии я познаю Самого Бога, и (2) энергии в Боге не существуют отдельно от Его сущности, а тождественны ей. Паламизм есть учение о том, что (2) энергии в самом Боге отличны от Его сущности, и о том, что (1) познавая энергии, я познаю только их, а Бог остается непознаваемым. Паламизм возник под влиянием Ареопагитик, доктрина которых неоплатонична. Вместо того, чтобы понимать Ареопагитики через призму каппадокийцев и Максима – как делали предшествующие авторы, Палама поступил иначе. Палама начал понимать и каппадокийцев, и Максима через призму Ареопагитик. Это важнейший поворот в истории православного богословия. И будущее православного богословия только в возврате к каппадокийцам и Максиму, в переинтерпретации паламизма в духе Максима. Это, кстати, идет полным ходом в современном православном богословии, – и у Зизиуласа, и у Станилоае, и у Мейендорфа.
Выводы. Итак, можно принимать томизм – ибо от познаваемости Бога слияния Бога и человека не происходит.
Можно принять тезисы 1 и 2 – то есть, что трансцендентность означает непознаваемость и что опыт приобщения Богу реален. Но тогда остается альтернатива паламизму, «нечто подобное»: каппадокийское и максимово учение. Оно лишено недостатков паламизма. Предлагаю Вестелю Ю.А. перейти от паламизма и ареопагитизма к учению каппадокийцев, Максима, Иоанна Дамаскина. На этой основе и возможно искать единства с католиками, не становясь томистами. А вот паламизм и томизм не сойдутся никогда (ведь паламизм даже с собой не может сойтись. И с предшествующей православной мыслью без насилия над ней – не сходится).
Философское приложение.
Это мысль Прокла, что любая Причина есть в себе непричастное, причинение – причастное, а следствие – то, что причастно. Эта мысль есть ложное понимание причинности. Следствие на каждом шагу непричастно причинности. Причинение проходит с актом причинения и к нему нельзя уже приобщиться. Причина на каждом шагу доступна для своих следствий. Эта глупая МЕТАФИЗИЧЕСКАЯ схема и ошибка Паламы, что он ее использовал в богословии. Сегодня никто в философии и богословии не может доказать, что проклова схема есть адекватная теория причинности. Но если Вы на ней настаиваете, то я напомню ее диалектическое продолжение у Прокла: каждое следствие по сущности тождественно Причине. И поэтому следствие причастно процессу порождения (эманации), сливается в любовном порыве с этим следствием в синергии; и достигает неприобщимой Причины; и далее – зачем приобщаться? – оказывается, что с этой Причиной в экстазе сливается, и даже всегда уже были следствие с Причиной слиты и тождественны. Думаю, что это учение Прокла, не отражающее реальных отношений Причины и следствий, было ошибкой использовать в православном богословии. Поэтому, чтя Григория Паламу как святого, критически отношусь к паламизму. Думаю, паламизм нужно переинтерпретировать. Или еще лучше от него вовсе отказаться.
