Событие торжественного Входа Господня в Иерусалим красноречиво повествует о толпе. И все последующие дни, вплоть до Воскресения, являют иллюстрацию толпы, противопоставляемой личностям, готовым (или не готовым) думать и идти независимо от толпы и даже вопреки ей. И вот именно это «вопреки» очень часто появляется на страницах Священного Писания и церковной истории.
Потому и встретил Его народ, ибо слышал, что Он сотворил чудо.
(Ин. 12:18)
Событие торжественного Входа Господня в Иерусалим красноречиво повествует о толпе. И все последующие дни, вплоть до Воскресения, являют иллюстрацию толпы, противопоставляемой личностям, готовым (или не готовым) думать и идти независимо от толпы и даже вопреки ей. И вот именно это «вопреки» очень часто появляется на страницах Священного Писания и церковной истории.
Если подумать об апостолах, то все они пришли ко Христу именно вопреки… Вопреки социальным моделям и ожиданиям они тотчас, оставив свои сети, последовали за Ним, вопреки представлениям о Мессии, который — «всем ясно и понятно» — должен быть могущественным царём и талантливым полководцем, который — «это уж само собой, можно у любого спросить» — свергнет иноземное иго и восстановит былое могущество Израиля. Но последовали вопреки…
Нельзя не вспомнить и талантливого римского гражданина фарисея Савла, воспитанного при ногах раввина Гамалиила Старшего – одного из самых знаменитых учителей того времени, тщательно наставленного в отеческом законе и традициях фарисейского благочестия. Савл был научен думать и действовать «только так», потому что «только это правильно», или же просто потому что «так всегда было и быть должно». Но вот сердца его коснулась Истина… Да, он мог бы отмахнуться: «это не соответствует тому, чему меня учили, не соответствует привычному представлению, тому, что люди вокруг думают». Ведь именно так мы часто и поступаем, идя на поводу у мифов и привычных шаблонов, и измеряя истину своими о ней представлениями, не задаваясь даже вопросом, откуда взялись последние и на чём зиждутся. Савл мог бы так поступить, но сделал иначе… и стал Павлом, тем, кого мы именуем первоверховным апостолом.
Можно пойти дальше. К концу IV века Восточная Церковь была поглощена ересью арианства. И вот именно в этот период и в этой среде, где все и всюду исповедуют арианство, появляются те, кто, даже рукоположение получив от ариан, стал православным вопреки мнению и ожиданиям толпы – Василий Великий, Кирилл Иерусалимский, ставшие апологетами Православия. Почему? Полагаю, потому что Истину поставили выше того, что «привычно» и того как думают «все вокруг».
Однако не всегда побеждала личность, иной раз победу одерживала именно толпа. У Василия Розанова в его «Метафизике Христианства» есть яркая в этом контексте мысль:
Инквизиция вошла в Церковь «дифференциалами», а не простым «делением, умножением», не арифметическими действиями. Если бы она пришла «делением», произошла бы реформация: и тогда никакого вопроса не было бы. Но... никто не заметил ее (инквизиции)!!! Когда те пять-шесть кардиналов, которые постановили «сжечь» и действительно «сожгли» кого-то, — то никому решительно не пришло на ум спросить, не «впали ли они в ересь»? «не отделиться ли нам от них»? Отделились бы — была бы «арифметика», никакого вопроса не было бы. Но в том и суть, что никто от них не отделился, и они сами считали и чувствовали себя со всеми слитыми - соединенными со всем христианским миром, верными ему, служителями его...
Часто мы, не задумываясь, с лёгкостью принимаем ту или иную мысль лишь на том основании, что мысль эта привычна, потому что все вокруг думают именно так. Прав был Мишель Монтень: «В пылком порыве, охватывающем толпу, гаснет разум отдельных людей». Ещё как гаснет! Это подтверждают не только всевозможные «инквизиции» прошлого и настоящего, пользующиеся поддержкой толпы, но и, например, многочисленные околоцерковные трактаты – православные по форме, но анти-христианские по содержанию, которые, однако, принимаются с радостью и без тени сомнения лишь на том, основании, что это «везде и привычно»… Так, например, труд «Мытарства Феодоры» многие верующие десятилетиями автоматически принимали «на ура» как православный, не замечая очевидных огрехов антихристианского содержания.
И всё же, если задуматься о страшных временах гонений на еретиков, старообрядцев, евреев, кого угодно… находились люди — личности в подлинном смысле этого слова — которые не просто не соглашались с толпой, с этим «уверенным большинством», но мыслили и действовали вопреки, например, укрывая гонимых и помогая им. Нам сейчас кажется это правильным и очевидным, потому что сами мы научены, что это правильно. Но в тех обстоятельствах, когда каждый был научен, что помогать еретикам — «это преступление», а «правильно» — это помогать их обнаруживать, наказывать и уничтожать… когда вся реальность давала такую установку, и ничего не было кроме этой реальности, лишь голос сердца, внутренней тихий, едва уловимый вопрос «а ты сам как думаешь?, что в тебе говорит образ Божий?»… Когда думаешь об этом — мурашки идут по коже. Какова должна быть сила личности, сила внутренней свободы человека, чтобы он взял и помог «врагу», или хотя бы не выступил против него.
И вот именно такие Личности обнаруживали в себе мудрость и силу исполнять заповедь «стойте в свободе, которую даровал нам Христос, и не подвергайтесь игу рабства», не подвергнуться рабству толпы, но сохранить память о себе, как о личности. А личность, как известно, не следует слепо за толпой, но, будучи отражением образа Божия, сама является потенцией и творческим началом: вопрошает, сомневается — живёт! Замечательно эту мысль выразил Соловьёв в «Смысле любви»:
Всякий человечек как самостоятельный центр живых сил, как потенция (возможность) бесконечного совершенства, как существо, могущее в сознании и в жизни своей вместить абсолютную истину, — всякий человек в этом качестве имеет безотносительное значение и достоинство, есть нечто безусловно незаменимое и слишком высоко оценить себя не может (по евангельскому слову: что даст человек в обмен за душу свою?). Непризнание за собою этого безусловного значения равносильно отречению от человеческого достоинства; это есть основное заблуждение и начало всякого неверия: он так малодушен, что даже в самого себя верить не в силах, — как может он поверить во что-нибудь другое?
Но толпа бежит, и никто не знает, как поступит она завтра. Случается, что сегодня толпа бежит в направлении добра и Истины, постилая одежды свои. Но завтра эта же толпа развернётся и побежит противоположном направлении, уже желая крови. И, если забыть себя, угасить свой разум, доверив его кому-то иному, то вполне вероятно, что, ликуя сегодня, завтра можем произнести «не понимаю, что ты говоришь, я не знаю Его», или даже оказаться в толпе тех, кто кричит «распни!».
У святого Марка Подвижника есть замечательное изречение, в котором он говорит, что если бы даже Бог стал перед тобой и дал тебе какое-либо приказание, на которое твое сердце не может отозваться, на которое ты не можешь ответить: Аминь! — не делай этого, потому что Богу нужен не твой поступок, а гармония между тобой и Им. А уж если мы даём кому-то власть навязать нам мысли, и тем более действия в обход глубине своей личности, то отрекаемся и от дара свободы, и от образа Божия, приращая собой толпу.
И вот, сегодняшнее событие не просто учит, но призывает быть и всегда оставаться личностями среди любой толпы, помня и о данных нам талантах, среди которых есть непременно и разум, способность мыслить и сомневаться. И уверен, что если бы у нас хватало мудрости вопрошать себя, своё сердце, как то или иное явление или событие соотносится с Истиной и жизнью, с Богом, который есть любовь (1Ин. 4:16) и есть Спаситель всех человеков (1 Тим. 4:10), то агрессии и зла, которые скрываются под масками «праведного гнева», было бы значительно меньше в нашем мире.
Искренне желаю всем нам памяти о себе самих, о запечатлённом в нас образе Божием, о данных нам талантах и ответственности, а также памяти об Истине и том, что она всегда глубже и шире, чем любые о ней представления. И дай Бог, никогда не увеличим собою толпы, о которой будем читать в течение Страстной седмицы.