Европа исламская: между демографией и мифотворчеством

Михаил ЯКУБОВИЧ, аспирант Национального университета «Острожская академия», востоковед

Термином «евроислам» уже никого не удивишь. Несмотря на парадоксальность, неопределенность и очевидную относительность этого понятия, оно находит свое отображение во многих академических публикациях, посвященных изучению ислама на территории Европы. За последние двадцать лет на эту тему отпечатаны тысячи монографий и, без преувеличения, десятки тысяч статей, ежегодно проходят сотни разнообразных конференций, созданы мощные научные центры, отслеживающие и анализирующие быстрые изменения европейского религиозного пространства. Уже сейчас имеются основания говорить о том, что исследование насущных проблем бытия ислама в культурной среде Европы превратилось в отдельную междисциплинарную отрасль, вышедшую далеко за рамки классического востоковедения и интегрировавшую методы различных социальных наук. Итак, «европейский ислам» стал объектом исследования ученых разных специальностей — демографов, социологов, этнографов, политологов, экономистов.

Несомненно, такая дифференциация подходов дала резко положительный научный эффект. Во-первых, изучение «европейского ислама» лишилось предметной ограниченности, сменив предмет исследования с мусульманских текстов и их интерпретаций на реальный социокультурный опыт самих мусульман. Во-вторых, появились абсолютно новые, незаангражированные классической востоковедческой методикой оценки мусульманской религиозности. В-третьих, участие большого количества разных специалистов позволила описать религиозные и культурные изменения языком исторических фактов, отметить конкретные экономические и социальные факторы связанных с исламом явлений. В-четвертых, исследования европейского ислама активно финансируются правительством и неправительственными организациями Европейского Союза, что позволяет создавать крупные научные центры и разрабатывать соответствующие государственные программы, направленные на интеграцию мусульман в общества разных стран.

Но вопреки очевидным успехам европейских исследователей, появилось немало проблем, связанных не столько с констатацией фактов, сколько с вырабатыванием конкретных оценок. В этом очерке мы попытаемся обозначить конкретные недостатки подходов, вызывающие наибольший резонанс как среди исследователей, так и среди конечных адресатов их труда. Это позволит более критично взглянуть на религиозный процесс, который отдельные ученые называют «исламизацией Европы».

В европейском медийном пространстве очень часто встречается утверждение, что спустя некоторое время ислам превратится в доминирующую европейскую религию, что приведет не только к переформатированию главных ценностных ориентиров Европы, а, в конце концов, самого представления о европейскости. Например, по прогнозам Венского Института Демографии, к середине ХХІ века исповедники ислама будут составлять 50 процентов населения Австрии [1, с. 119]. Вследствие характерно высокого для мусульманских семей уровня рождаемости, уже в этом году имя «Мухаммад» стало наиболее популярным во многих европейских городах, в частности Лондоне [5]. Британские демографы считают, что к 2050 году «не-белое» население Великобритании будет насчитывать до 16 миллионов людей [3]. Это явление характерно и для многих других европейских стран, в частности Франции, Италии, Германии, Бельгии и Нидерландов. Статистика позволяет отдельным исследователям утверждать, что уже через сорок лет иммигранты будут составлять от 20 до 32 процентов населения ЕС [1, с. 17], то есть, в 2050 году каждый пятый европеец будет мусульманином [6]. Напомним, что согласно последним исследованиям мусульмане составляют всего лишь пять процентов от общей численности населения стран ЕС [2, с. 2]. Приблизительно такое же количество мусульман проживает и в других странах Европы.

Перечислять имеющиеся статистические данные можно очень долго, но все они характеризуются тремя тенденциями. Во-первых, существует устойчивая связь между оценкой количества мусульман и оценкой этнического состава иммигрантов, прибывающих в Европу из разных уголков мира. Следовательно, этническая принадлежность служит одним из главных показателей усиления ислама. Поскольку ислам — так же, как другие религиозные системы — не избежал явления этноконфессионального синкретизма, мировоззренческие отличия между выходцами из в общем-то разных стран (сравним, например, арабский Магриб и преимущественно пенджабский Пакистан) фактически остаются за пределами ожидаемого. Но следует заметить, часто фактором мусульманской реинтеграции на просторах Европы служит именно этническая принадлежность, проявляющаяся в формировании конкретных социально-экономических групп, объединенных общими культурными традициями и даже политическими ориентирами. Более того, нельзя с уверенностью утверждать, будет в европейской умме 2050 года доминировать надэтнический салафизм, редуцирующий понятие «мусульманскости» до текстуальных первоисточников и их незыблемого истолкования, или, с другой стороны, реформаторский модернизм, представители которого выступают за подгонку исламских религиозных норм под европейские социальные и экономические реалии.

Во-вторых, рост количества мусульман в Европе уже превратился в объект политических спекуляций. Так, в частности, в 2006 году в Нидерландах была основана «Партия свободы» во главе с Гертом Вилдерсом, известным своей исламофобской позицией, важную роль антиисламские лозунги играют в деятельности влиятельного итальянского объединения Lega Nord [8, с. 44, 45], а также созданной в 2007 году политической группы «Остановим исламизацию Европы» (“Stop the Islamification of Europe”), действующей в Дании и Великобритании. Веб-ресурс, принадлежащий группе, содержит внушительный объем публикаций на разных европейских языках. Нетрудно догадаться, что гиперболизация «исламского фактора» на европейском континенте является одним из центральных лозунгов такого рода объединений. Так что «исламизация Европы» — не столько демографический или религиозный, сколько политический процесс. Отметим также, что довольно часто сенсационные заявления о появлении будущего «Арабистана» звучат и из околонаучных кругов, существует реальная угроза того, что «шокирующие» прогнозы на будущее могут превратиться в фактор искусственной актуализации научных исследований, то есть эффективно действующее средство для привлечения дополнительных средств.

В-третьих, одну из насущных проблем в изучении «европейского ислама» составляет оценка мусульманской религиозности, ведь эта тема требует одновременно и фундаментальных социологических исследований, и глубинного понимания автохтонных мусульманских взглядов на религию. Сколько европейских мусульман являются «практикующими верующими»? Насколько исламская теория общества, государства и право мотивирует социализацию и интеграцию европейских мусульман? Сейчас мы не можем дать однозначную оценку мусульманской европейской религиозности — очевидно в силу того, что это слишком сложный и многообразный феномен. В недавнем исследовании, осуществленном под руководством известной исследовательницы европейского ислама Жаклин Цезари, была выбрана группа из 500 мусульман, которые должны были высказать свое понимание «мусульманскости» (“What it mean to be Muslim?”) [3, с. 8]. Полученные результаты свидетельствуют о том, что понятие мусульманин/мусульманка в сознании верующих распространялось даже на лиц, сознательно не исполняющих обрядовые требования (в частности, пятикратную молитву — салят), хотя и согласных с тем, что эти практики являются обязательными [3, с. 8]. Несмотря на гибкость (flexibility) мусульманских представлений о религиозности, Цезари констатирует процесс «секьюризации» (securisation) ислама, то есть функциональной стойкости в отождествлении ислама с терроризмом [р. 2]. Но эта гибкость также не является общим правилом, поскольку качественное состояние мусульманских общин постоянно меняется — вместо ожидаемой секуляризации последователей ислама, насущной проблемой для многих европейских стран стало ношение хиджаба, строительство мечетей и другие проявления религиозности, что свидетельствует об усилении влияния традиционных исламских ценностей (см. [4]). Однако, справедливо отмечают отдельные исследователи, эти явления не проблема сами по себе, наоборот, проблема заключается в чрезмерной политизации этих вопросов, приводящей в откровенно отрицательному эффекту, в частности к исключению мусульман из сферы публичной жизни [4, с. 142]. И наоборот, именно такая «включенность», считает мусульманский интеллектуал Тарик Рамадан, помогла бы мусульманам почувствовать себя полноправными членами общества и избавиться от комплекса религиозного меньшинства [7, с. 166].

С другой стороны, в Европе достаточно мощное влияние имеет салафизм, апеллирующий к непосредственным первоисточникам исламского вероучения. Ссылаясь на концепцию «дружбы и непричастности» (аль-валя’ уа ль-бара’), современные апологеты салафизма призывают к фактической самоизоляции мусульманских общин (пребывание не в мусульманской стране разрешается только в случае необходимости или призыва к исламу [10, с. 463-465], осуждается уподобление не-мусульманам «в том, что свойственно только им» [9, с. 944], как непреложный факт признается ненависть Запада к исламу [9, с. 104-105], радикально ограничивается возможность общественных отношений с не-мусульманами [9, с. 973], [10, с. 288-291]). Этот фактор также руководит мотивацией определенных групп мусульман на Западе, но как салафизм влияет на включенность верующих в публичную сферу, определить довольно сложно. С одной стороны, мусульмане часто отказываются от участия в определенных социально-политических процессах, а с другой, пытаются воссоздать собственную систему ценностей, альтернативную ценностям европейского представления о гражданском обществе. И хотя до сих пор такая альтернатива ограничивалась мусульманскими кварталами европейских городов, где уже действовали определенные нормы шариата, в последнее время появилась более широкая тенденция — предъявляя иски в европейские суды по гражданским делам, мусульмане иногда ожидают от них решений, обоснованных не только европейским, а еще и исламским правом [3, с. 6]. Понятно, что даже редкие случаи этого явления сразу становятся предметом активных политических и гражданских дискуссий.

По нашему мнению, вопрос об увеличении количества мусульман спровоцировал возникновение очередных фобий и стереотипов. Используя новейшие методики прогнозирования, доказавшие свою эффективность (но, понятное дело, прогноз — не пророчество), можно относительно точно предвидеть количественные показатели мусульманских общин, дать оценку возможностей межрелигиозного и межкультурного диалога, прояснить перспективы социальной интеграции исповедников ислама, определить возможное количество людей с высшим образованием, понять направление развития многих других процессов. Но вряд ли можно спрогнозировать будущую сущность мусульманского религиозного мировоззрения и его главные особенности в контексте сочетания или противопоставления «европейского» и «автохтонного». Очевидно, мы не можем дать адекватную оценку даже современной религиозности европейских мусульман, их политических и социальных ориентиров — слишком уж разнообразна нынешняя европейская умма. А потому имеются все основания утверждать, что «теория исламизации» грозит превратиться в настоящую политическую идеологию, которая, к сожалению, имеет очень мало общего с настоящей сферой межрелигиозных и межкультурных отношений в Европе. Будет ли Старый Свет хранить верность ценностям, определяющим эти отношения сейчас, или наоборот, придет прогнозируемая критиками постмодернизма эра «сильной руки» — вот в чем заключаются неотложные задания политических шагов современности, направленных на снятие разрыва между «старым» и «новым» европейцем.

Литература

1. Caldwell, Christopher. Reflections on The Revolution in Europe: Immigration, Islam and the West. – New York: Doubleday, 2009. – 421 p.


2. Cesari, Jocelyne. The Securisation of Islam in Europe / Challenge. Liberty and Security. Research Paper No. 15. – April 2009. – 14 p.


3. Coleman, David. Immigration and ethnic change in low-fertility countries – towards a new demographic transition?, 17.10.2009.


4. European Islam: Challenges for Public Policy and Society. Ed. by Samir Amghar, Amel Boubekeur, Michael Emerson. – Brussels: Centre for European Policy Studies, 2007. – 227 p.


5. Lefort, Rebecca, Leapman, Ben. Mohammed is most popular name for baby boys in London., 17.10.2009.


6. Pan, Esther. Europe: Integrating Islam., 17.10.2009.


7. Ramadhan, Tariq. Western Muslims and the Future of Islam. – New York: Oxford University Press, 2004. – 272 p.


8. Schori Liang, Christina. Europe for the Europeans: the foreign and security policy of the populist radical right. – Aldershot: Ashgate Publishing, 2008. – 318 p.


9. Фетвы ученых Священной Страны. Под ред. Халида аль-Джариси. — Эр-Рияд: Фундация аль-Джариси, 1420/1999. — 1859 с. (араб.).


10. Фетвы «Свет на пути» Его Светлости Имама Абд аль-’Азиза бин ’Абд Аллага ибн База. Под ред. ’Абд Аллага ат-Тайара и Мухаммада аль-Мусы. — Эр-Рияд: Благотворительная Фундация ибн База, [б.д.]. — Т. 1. — 562 с. (араб.).