О трудностях диалога православных и католиков: неутешительные итоги венских собеседований

08.10.2010, 16:32

Только обеспокоившись тем фактом, что весь православный мир и даже Украина реально продвинулись в дружбе с католиками дальше Москвы, РПЦ может вернуться к конструктивному богословскому диалогу, отбросив в сторону свое сегодняшнее стремление загнать диалог в тупик, столь желанный для сердец российских консерваторов.

Предпосылки к диалогу

Сперва попытаемся популярно объяснить, в чем смысл православно-католического диалога о примате Рима в первом тысячелетии. Папа Иоанн Павел II выдвинул очень простую идею, которая мягко и витиевато выражена в энциклике 1995 года. На литургии нам нужно общее исповедание веры – значит, возможно такое решение: католики опускают «филиокве» при пении Символа веры, а православные признают, что исторически до раскола были разные интерпретации учения о Троице и что такие разные интерпретации не затрагивают сути исповедания веры. Единый Символ веры – это и есть единое исповедание Церкви. Кардинал Иосиф Ратцингер (сегодняшний Папа Бенедикт XVI) выдвинул вторую идею: в рамках власти Папы как «патриарха Запада» может быть любая модель, но при условии, что от православных нельзя требовать признания большей власти Папы, чем та, которой Папа обладал в первое тысячелетие жизни Церкви, до раскола. Эта вторая идея была поддержана Папой Иоанном Павлом II. Выдвижение и принятие этих идей было делом непростым, поскольку католики не все готовы к такого рода «либеральному» подходу, но в целом смысл происходящего был в этом. Можно сказать, что протянутая рука католиков была как никогда открытой, а их мысли были исполнены идеалистического энтузиазма. Что, конечно, хорошо.

Православные всегда признавали, что в первое тысячелетие существовал примат Рима, и, как правило, соглашались, что Петр занимал особое место среди апостолов. Но первое место Рима связывали скорее с историческими обстоятельствами, чем с тем, что Рим – кафедра Петра. Православные, однако, с уважением относились к бывшей в первое тысячелетие исторической традиции. Поэтому католики надеялись на успех диалога. Их надежды укрепляли такие памятники богословской мысли как созданный несколько десятилетий назад сборник православных богословов о примате Петра в православной Церкви или же православно-католический сборник «Первенство Петра», появившийся в последнее десятилетие. Кроме того, митрополит Иоанн Зизиулас в своей второй главной книге «Бытие и инаковость» фактически отказался от теории (бывшей у него, когда он писал свою первую главную книгу «Бытие и общение») о том, что первоначальная Церковь была ассоциацией 200 поместных епископий, а централизация в патриархаты была явлением искусственным. Послушание вообще и послушание церковной власти патриархом в книге «Бытие и инаковость» осмысливается как способ церковного бытия христианина и общины. Послушание христиан епископу есть усвоение Христового способа бытия, ибо Он имел сыновне послушание Отцу.

Особые надежды вселяло принятие в 2007 году «Равенского документа» (украинский перевод которого опубликован на Богословском портале в сборнике «Найважливіші документи католицько-православного діалогу»). В этом документе православные и католики соглашались исходить в осмыслении иерархического устройства Церкви из принципов 34-го апостольского правила. А именно, Церковь есть собрание, в котором всегда есть первый. Но первый всегда осуществляет свою власть вместе с собранием. В апостольском правиле и говорилось, что да будет в каждой области первый. Но тут же говорилось о том, что он должен править вместе с собором епископов области, который нужно собирать минимум дважды в год. Довольно остроумно была сформулирована концепция о трех уровнях сочетания примата и коллегиальности. «Минимумом» церковной реальности признавалась епископия – как полноценное евхаристическое собрание (напомню, что священники служат по благословению епископа). Епископ – первый в евхаристическом собрании, но не может служить литургии без евхаристического собрания. Также и с осуществлением власти. В Помесной Церкви есть предстоятель, который осуществляет свою власть вместе с собором епископов. Перенося эту модель на уровень всей Церкви, «Равенский документ» предлагает такое видение верховной власти Церкви. Папа есть предстоятель всей Церкви, который осуществляет свою власть вместе с собором глав поместных Церквей (которых, видимо, надо искать на православном Востоке).

С такой историей надежды на успех диалога о примате Рима в первом тысячелетии были оправданы.

Диалог и около диалога

Во время диалога католики максимально уступили православным. Из текста заранее исчезли большинство цитат из отцов, которые встречаются во множестве книжечек, защищающих догмат Первого Ватикана о папстве. Фактически, католики согласились с мыслью о том, что столь любимые до недавнего времени цитаты – это часть средневековой риторики. Помню, католики цитировали высказывания св. Максима Исповедника о чистоте веры Рима. В ответ я им процитировал того же св. Максима, говорящего о Константинопольском патриархе как «держателе скрижалей завета» и втором Моисее, ведущем за собой всю Церковь. На вопрос: «Что же это такое?» был только один ответ – византийская риторика.

Итак, от большинства цитат о Риме католики заранее отказались, и обсуждение происходило только касательно однозначных свидетельств и показательных исторических случаев. Изначально удалось наработать текст, который при его единстве с «Равенским документом» выглядел вполне приемлемым. Конечно, для него требовалась редакторская правка, в частности нужно было бы включить ряд положений из «Равенского документа» и от рассмотрения исторического перейти сразу же к богословскому осмыслению в заданной Равенной экклесиологической модели.

Но тут диалог встретил решительное сопротивление со стороны Москвы. Сначала митрополит Илларион сражался с Иоанном Зизиуласом, а на Венскую сессию он взял с собой специалиста номер один по борьбе с римскими и константинопольскими теориями примата профессора Валентина Асмуса. Результат не заставил себя ждать. Диалог в тупике; что делать – непонятно.

Отрицательный результат – тоже результат. Сегодня в католической Церкви идет переосмысление своего отношения к Москве, и появляются новые шансы для Киева. До Венских переговоров среди католиков было распространено такое понимание обстановки в РПЦ. Патриарх колеблется между геополитическим консерватизмом и экуменическим либерализмом. За влияние на патриарха борются, с одной стороны, консерваторы, с другой – либералы. Но переговоры в Вене доказали: либеральной группы рядом с патриархом просто не существует. Митрополит Илларион, в котором католики видели лидера либералов в окружении патриарха, оказался в лучшем случае умеренным консерватором. Когда он десять лет назад вел войну с митрополитом Антонием Сурожским, многие говорили: подлинный Илларион Алфеев – это автор богословских книг, а война со святым человеком – это вынужденная роль. Но сегодня ясно, что маска – это либеральные суждения в книгах, а сутью мировоззрения митрополита Иллариона является все-таки консерватизм. Пускай умеренный, но вполне твердый и определенный. Уничтожая наработки православно-католического диалога в Вене, Московская патриархия продемонстрировала: выбор между проектом восстановления «Русского мира» любой ценой и экуменическим диалогом с католиками сделан в пользу геополитики. РПЦ выбрала консервативную политику, в рамках которой попытается сделать каноническую территорию РПЦ единым политическим пространством частично восстановленного СССР. Также РПЦ постарается укрепить свое влияние в православной Церкви, ища компромиссных решений накопившихся проблем вместе с Константинополем. Но восстановление единства Церкви первого тысячелетия – не та задача, над которой РПЦ будет работать. Даже если остальные православные Церкви будут настаивать на необходимости работы в этом направлении, РПЦ будет занимать «особую позицию», исходя из своего консерватизма. Этот консерватизм последователен в своем развитии и прошел уже три этапа: учение об ограничении прав человека (2007, 2008), восстановление идеологии Российской империи под видом учения о «Русском мире» (2009), препятствование диалогу православия с католичеством (2010).

Осознание, что империалистическая консервативная идеология и есть подлинное лицо иерархов РПЦ, а все остальное – маски и роли, дается католическому миру с трудом. Первыми это поняли украинские католики, и они же предложили парадоксальный метод налаживания отношений с РПЦ. Чем больше заискиваешь перед РПЦ, тем меньше реальных шагов навстречу добиваешься от Москвы. Но чем больше РПЦ игнорируешь, тем больше Москва открыта к диалогу и настроена на реальную работу. Этот парадокс мастерски описан в последней части книги проректора Украинского католического университета М. Мариновича «Украинская христианская идея», переизданной в этом году в шестом томе его собрания сочинений.

Очарованность Москвой проходит. Надеемся, Рим обратит внимание на некоторые реальности России и Украины. На территории России находится около 13 тысяч православных приходов. На территории Украины – около 17 тысяч. Также в Украине существует Украинская греко-католическая Церковь с ее более чем 4 тысячами приходов. Кажется, что голос этих общин не учитывается ни Римом, ни Москвой. А между тем в Киеве, а не Москве – центр восточно-православной цивилизации, если такая существует. От Киева, а не от Москвы можно ожидать новых богословских идей и концепций, которые будут востребованы Церковью в XXI столетии. Если бы в Украине Рим был также внимателен ко всем инициативам греко-католиков и православных, как он внимателен в Москве, уже совершенно иной была бы перспектива православно-католического диалога.