Капеллан ВСУ Константин Холодов: "Я "там" для того, чтобы человек мог подойти ко мне в любое время"
Интервью с замглавы синодального управления военного духовенства ПЦУ.
У 45-летнего протоиерея Константина Холодова за плечами опыт волонтерства во время войны и организации капелланской службы от имени бывшей УПЦ КП.
Сейчас обладатель наград от Минобороны и Генштаба и Народный герой Украины спокойно служит в храме с. Гуровщина (32 км от Киева) и работает заместителем председателя Синодального управления военного духовенства (СУВД) ПЦУ по международному и межконфессиональному сотрудничеству. Если коротко — он правая рука по связям ПЦУ с капелланскими службами мира.
— Моя роль на Майдане — гражданин и священник. Я действовал как любой гражданин Украины, который чувствует историческую ответственность и живет во времена, когда нельзя быть равнодушным и надо действовать.
Мартовский референдум и ССО
Холодов признается, что на российский псевдореферендум отреагировал очень болезненно. Внутри все кипело. Тогда задумался о капелланстве.
— В апреле 2014-го мне прислали повестку. Я пошел в военкомат, но медосмотр не прошел из-за подорванного после Майдана здоровья (отравился каким-то экспериментальным газом, был госпитализирован с поврежденными дыхательными путями).
Впрочем, с этой повесткой я явился к тогда еще патриарху Филарету. Говорил, что уже готов идти, когда восстановлю здоровье. Но Святейший ответил: только капелланом. Каноны разрешают православным воевать, но не священникам и не дьяконам, — к ним применяются особые ограничения. По апостольскому правилу, если священник, епископ или дьякон собрался заняться военным делом, то "он пусть будет как благочестивый мирянин". Патриарх сказал прямо: "Воевать есть кому, а священников у нас мало".
— В тот момент в УПЦ КП уже была капелланская служба?
— В зачаточном состоянии. Были священники, прикрепленные к отдельным частям. Периодически их приглашали в воинские части провести богослужение, на присягу, окропить святой водой новых военнослужащих. Как таковой капелланской службы у нас не было. Капелланская система, действующая сейчас в ВСУ, — это результат нашей инициативы. В 2020-м и де-юре, и де-факто институт капелланства в ВС Украины есть: от Православной церкви Украины на должностях в силах обороны и безопасности служат 132 капеллана (в ВСУ — 64, в НГУ — 37, в ГПСУ — 31).
Но тогда, в 2014-м, я бросился к знакомым в Минобороны, но мне сказали, что в штате такая должность не предусмотрена. Мой кум Федор Лыпчак пошел добровольцем в ВСУ, со временем его прикомандировали связистом к "Айдару". Когда весной 2014 года он мне позвонил и попросил какое-то оборудование, бронежилеты, берцы и каски, я его собрал и одел. Обратился к громаде в Facebook, насобирал столько денег, что хватило еще для трех-четырех солдат. Оружие не покупал, его хватало. Хотя если бы попросили, приобрел бы. Почему бы и нет.
В июне-июле, с благословения митрополита Епифания, Переяслав-Хмельницкая и Белоцерковская епархия (экс-УПЦ КП) начала сбор гуманитарной помощи и продуктов для армии. Я согласился отвезти. За две недели собрали три фуры, в целом — 75 тонн. Затем еще были фуры, но я уже остался капелланом.
Сразу оказался в только что освобожденных Славянске и Краматорске. Есть и пить было почти нечего, "тылы" не успевали. Мы привезли продукты, одежду, минералку, мыло и прочее. Там я попал в одно из подразделений Сил специальных операций (ССО). Переночевал, провел службу. Они попросили остаться. До сих пор я их капеллан.
В дальнейшем привозил им все необходимое, оставался также на одну-две недели. Потом возвращался домой на какое-то время и снова ехал в зону АТО. Все без документов и согласований с Генштабом.
— Какова специфика работы капеллана со спецназовцами?
— Мне все равно, кто передо мной. Главное — не фотографироваться с ними и не выставлять фотографии в Интернет. Потому что я с ними уже шесть лет и многих знаю в лицо.
— Как эти люди стали вам доверять?
— Никак. У меня не было цели завоевать доверие. Достаточно быть честным перед Богом, перед товарищем и перед собой. Они знали мою историю с Майдана. Отношения действительно выстраиваются: не сложится доверие — не начнется и сотрудничество.
Если в 2014 году в нашем подразделении на богослужении присутствовало от пяти до пятнадцати человек, то теперь собирается почти все подразделение. Кроме тех, кто на посту, боевом дежурстве или выезде. Я их причащаю. Люди, сначала относившиеся к вере скептически, теперь — церковные люди, настоящие воины Христа.
— Как вы успевали быть еще и приходским священником?
— В 2015–2017 годах абсолютно не успевал. Приезжал на неделю-две, прихожане рады были меня видеть. Они собирали помощь, которую я отвозил. Но у меня была замена — другой священник. Поскольку война будет продолжаться, у меня нет выбора: если я организовал в зоне АТО капелланскую службу, то и должен там быть. Теперь я больше времени нахожусь на приходе, но периодически посещаю зону ведения боевых действий, чтобы поддерживать своих парней, которых знаю с 2014-го.
Система
С 2015-го по 2017 год Холодов был по совместительству главным капелланом в зоне АТО от УПЦ КП. Координировал работу капелланов и продолжал отправлять службу в подразделениях ССО.
— Наша капелланская служба только набирала обороты. Возник вопрос, кто в зоне АТО будет организовывать это дело. В Киеве этим занимался митрополит Черкасский и Чигиринский Иоанн (Яременко), нынешний председатель Синодального управления военного духовенства. Он вместе с помощниками наладил связи с Генштабом, Минобороны, Нацгвардией, СБУ и Погранвойсками.
Я сказал: "Поскольку я уже там, то могу взять это на себя". Получил благословение от митрополита Епифания, пошел в штаб АТО, составил план действий на лето 2015-го, ведь в июне уже должна была заехать первая ротация священников (де-факто заехала в августе). Потом среди местных священников нашел ответственных по всем четырем секторам АТО: "А", "B", "C" и "М". Когда приезжал в штаб сектора, брал с собой священника и знакомил его с местным командованием. Выстроилась определенная структура. Наши священники на местах отбирали капелланов, которые будут служить в подразделениях, присылали их данные мне, а я — в Синодальное управление. Их брали в штат, и затем они официально прибывали в подразделение по согласованию Генштаба. Ротации военных капелланов проходили ежемесячно. Первая — в августе 2015-го, около 50 священников, вторая — 78, третья — 60 священников.
— Чтобы человек мог стать капелланом, ему надо…
— Иметь выслугу не менее трех лет на приходе: именно там проверяется умение коммуницировать. Священник должен быть дисциплинированным. Должен ориентироваться в военных вопросах. А также должен ознакомиться с Кодексом военного капеллана, международным документом, принятым капелланскими службами разных стран. Там четко указано: прозелитизмом заниматься нельзя. Если в моем подразделении есть греко-католик, нуждающийся в духовной поддержке своего священника, — я не должен навязывать ему себя, а должен найти греко-католического священника. В этом суть. Многие это не соблюдают. Неопытный капеллан считает, что подразделение — это его приход, но это не так. Этого делать нельзя. Даже если ко мне подойдет иудей или мусульманин и попросит посетить синагогу или мечеть, я его отвезу или привезу к нему раввина или муллу. Я не должен навязывать ему свою веру и религию.
— Если откровенно, были ли у вас разговоры с греко-католиками и протестантами об обращении в православие?
— Нет, никогда. Я знал, что этого делать нельзя. Во-первых, вызову к себе недоверие. Во-вторых, это аморально.
— Вы этому учите православных капелланов?
— Нет, я их не учу; они прибывали на войну уже более или менее обученными. В Михайловском Златоверхом раньше проходили недельные тренинги для капелланов. К нам приезжают православные и протестантские капелланы из других стран, проводят семинары.
На приходах — обращайте и рассказывайте, а на войне работа уже совсем другая.
— Известны ли вам случаи, когда начальство заставляло солдат посещать христианские богослужения?
— Не в моем случае, я против этого. Никто никому ничем не обязан в религиозной сфере. Человек, взявший в руки оружие защищать Родину, — защищает также и свою веру. Мусульманин — страну и собственную веру, поэтому как я могу ставить под сомнение правильность его убеждений? Это — его выбор и его свобода, и он все это защищает.
— Вы разделяете обязанности капеллана и офицеров морально-психологического обеспечения?
— Я не заменял его, он — меня. Мы друг другу помогали и сотрудничали. Но у него свои функции, у меня — свои. "Замполит" рассказывает военнослужащим, что капеллан — это неотъемлемая часть подразделения, и относиться к нему надо так же, как они относятся друг к другу. Когда надо, он по рации объявляет, что через несколько дней состоится богослужение. Однажды под руководством одного офицера МПО бойцы сами построили часовню, поставили крест, иконостас и даже что-то напоминающее алтарь. Конечно, приятно, когда этими вопросами занимается заместитель командира.
На сегодняшний день, например, в нашей армии созданы структуры, называющиеся в США "оперативными группами поддержки войск". В них входят идеолог, капеллан, психолог и боевой офицер. У нас они называются "высокомобильные группы внутренних коммуникаций". Эти группы сейчас ездят по зоне ООС и учат коммуникации между разными сегментами армии. Наши капелланы входят в состав этих групп.
— Я знаю, что капелланам дают возможность быть на передовой.
— Многие подразделения, которые я посещал, размещались в так называемой красной зоне, я был на самой линии столкновения. Иногда в 500 метрах от позиций российских войск. Проводил службу, посещал ребят, был с ними рядом столько, сколько это было необходимо.
— Как выстраивается конфессиональный баланс капелланов в отдельно взятом подразделении?
— На данный момент подбор капеллана в подразделение происходит по такой схеме: командир подразделения открывает должность "капеллан", проводит опрос среди личного состава, проводит консультации, обращается к высшему командованию, которое, в свою очередь, обращается в Управление по работе с военным духовенством (есть такое при Генштабе) с просьбой выделить капеллана в подразделение. Далее Управление обращается в СУВД, а мы уже даем им священника, который будет служить капелланом. То есть баланс зависит не от нас, а от личного состава воинской части и командира.
На межконфессиональном уровне мы друг другу помогаем, ведь капелланов не хватает (а в 2014-м их было совсем мало, я даже получал наряды в другие подразделения, чтобы там провести богослужение). Даже сейчас есть военные структуры, в которых вообще нет ни одного капеллана.
Без МП
Собеседник уверяет, что в ВСУ, НГУ и Погранвойсках капелланов УПЦ МП нет. "Никто с ними не хочет связываться, потому что знают, кто они такие".
— Один есть где-то на Киевщине, но, насколько мне известно, это товарищ командира, который всегда был в этом подразделении. В зоне ООС их точно нет, потому что в войске их действительно не хотят видеть. Это вопрос безопасности, государственной тайны и допуска. С украинской стороны я не видел ни одного капеллана МП. На той стороне — да, были священники с документами "ДНР". Священники УПЦ МП на оккупированных территориях могли отказаться от сотрудничества с боевиками "ДНР" и заниматься только населением. Но я бы удивился, если бы они так поступили. Они выбрали путь измены.
Это было в 2015 году. 57-я, кажется, бригада в с. Новгородское возле Дзержинска (сегодня — Торецк). Напротив расположения одного из их батальонов, прямо через дорогу, — церковь УПЦ МП. Тамошний священник называет военнослужащих "карателями" и не принимает их. Солдаты видят это отношение и отказываются от капелланов МП. Первое, что я слышу, приезжая в какое-либо подразделение: "Вы какого патриархата?".
Относительно УПЦ МП у меня нет никаких иллюзий. Эта структура сыграла свою роль в войне, фактически начав ее в головах людей проповедями своих имперских "русмировских скреп". И продолжает это до сих пор, потому что дестабилизировать страну можно по-разному: можно оружием, можно экономически, можно и религиозно. Это лишь один из инструментов. МП — церковь России, а не Украины. Она не может давать капелланов для украинского войска, против которого воюет Россия. Это логично. Хотя недавно они создали специальный Институт военного капелланства, но я ничего не слышал о его деятельности.
Добавленная стоимость веры
— Капеллан отвечает на те запросы, которые есть у военнослужащих. Во-первых, всегда быть с ними рядом и своевременно предоставлять помощь. Наличие капеллана в подразделении является определенной санкцией такого института как Церковь, которая имеет высшее доверие у населения во все времена. Это санкция Церкви на действия капелланов.
Сначала всегда есть люди, которые сомневаются и спрашивают, следует ли с оружием отвечать на агрессию, не является ли это грехом. Присутствие капеллана дает ответы на эти вопросы. Если здесь есть капеллан, которого официально прислала Церковь, это и становится ответом: да, страну защищать надо. У нас нет другой страны, не было и не будет. Надо быть на страже своих границ и безопасности своего народа. Обо всем этом надо говорить в лекциях-речах, а также во время частных бесед.
Кроме того, военнослужащие, особенно спецназначенцы (а война в 2014 году была "войной масляных пятен", когда захватывали преимущественно населенные пункты в разных местах), теряли своих побратимов. Приходилось объяснять, что эта смерть была не напрасной, и что это — геройская смерть за собственное государство, выполнение заповеди Божьей "нет большей любви, чем та, когда кто душу свою кладет за друзей своих". Что защищать свое государство — самое почетное призвание для мужчины. Боец идет в бой и понимает, что может погибнуть так же, как вчера — его побратим. Для этого ему необходима не только моральная, но и духовная подготовка и укрепление. А это — церковные Таинства. Исповедь и Причастие святых Тайн: воины знают, что у них завтра бой, — и идут к духовному укреплению. Осуществляя Таинства, священник упорядочивает тамошний хаос.
— В зоне ООС всегда достаточно времени. Для богослужения я никогда не привязывался к воскресенью, потому что там его просто нет. Там все дни — рабочие понедельники. Но если есть возможность в воскресенье отслужить литургию, служу в воскресенье. Если нет — служу в любой день, когда есть люди.
Кроме воскресенья, проводил богослужение при потребности, когда были люди, по меньшей мере, раз или два в неделю. Содержание проповеди заранее не формировалось. Я смотрел по ребятам, что их интересует в данный момент. Например, накануне праздника Покровы я собрал их на полчаса и рассказал, что это за праздник.
Объясню: в подразделениях есть много нецерковных людей. Они впервые в своей жизни сталкиваются с православным священником. Они отождествляют себя с православием, но в церкви бывали нечасто, поэтому у них много базовых вопросов наподобие: "Что означают вот эти праздники?", "Что такое покаяние?" и так далее. Когда было свободное время, собирал их и отвечал на самые популярные вопросы.
Если некрещеный человек исповедовал христианство в душе и просил крещения, я это делал.
Просыпался, как все. Все на зарядку — я на зарядку. Там, в зоне проведения боевых действий, распорядок дня другой, — нет постоянных построений, кто-то готовится к выходу, кто-то отдыхает после возвращения с задания.
С бойцами разговаривал о жизни. О будущем. А это всегда вдохновляет. Пытался отбирать такие темы, которые не огорчали бы военнослужащих, особенно, если у них плохое настроение. "Что ты будешь делать после войны? Давай после ее окончания встретимся, у меня в приходе есть хорошее озеро: порыбачим, пожарим шашлыки". Кого надо, ободряю; расспрашиваю о бизнесе и семье. Обязательно надо говорить такие прописные истины о войне, что она не вечно будет продолжаться, что все вернутся домой. Это банально, но необходимо. Мобилизованным обязательно надо говорить, что война закончится, и все вернутся домой.
Перед боем говорил воинам: "Ребята, вы идете, а я за вас молюсь". Вышел, благословил их и окропил водой.
Был случай, когда позвонили из соседнего подразделения: одна из боевых групп пошла на задачу. С ней не было связи двое суток. Я все это время не находил себе места и молился за их возвращение. И так Господь благословил, что все они вернулись без ранений. Задачу выполнили.
На фронте атеисты есть, но немного. Я их тоже не могу критиковать, потому что они защищают мое государство и семьи. Я помогаю, чем могу. Мы встречаемся и шутим друг с другом. Разговоры, что на фронте нет атеистов, — преувеличение.
— Часто ли сами военные инициируют разговор "поговорить искренне"?
— Постоянно. Но не сразу. Прибывая в подразделение, многие наши священники думают так: "Поскольку там капеллана не было, меня теперь на куски будут разрывать, чтобы пообщаться и душу излить". Неправильная мысль. Иногда должна пройти неделя-две, чтобы люди стали тебе доверять. Или не стали. Есть такие "ротационные" капелланы, которым не удалось интегрироваться в подразделение. О таком говорят: "Не присылайте нам его больше". Мне сообщает об этом командир подразделения: "Дайте другого".
— Бывали случаи преждевременного завершения капелланской карьеры у священников? Есть ли проблемы с алкоголем?
— Да, сейчас из-за низких зарплат капелланы увольняются. В подразделениях они находятся как гражданские работники, а не военнослужащие. Как библиотекари и электрики. Служат не по контракту, а по трудовому соглашению. Зарплата — до 7000 гривен (это максимальное вознаграждение; может быть и премия, но на усмотрение командира). А некоторые еще и работают на полставки, — это когда, по инициативе командира, одна ставка делится на двух: половина вакантна для одной конфессии, половина — для другой. Такие получают 3500 гривен.
Бывали ли инциденты с алкоголем? Да, жалобы были, но в нужный момент мы все решили. Священников, в отношении которых жалобы подтверждались, мы исключали из Управления. После возвращения капелланов в приходы мы доводили до сведения их епархиальных архиереев: "Вот такой-то священник проявил себя не в лучшем свете, надо принять меры". Но их не отлучают. Что с ним дальше происходит, мне не интересно. Мне важно только, чтобы наши священники в зоне АТО/ООС стали примером, а не объектом шуток. Это единичные случаи, имен не скажу.
— Если у воина беда, есть ли у него выбор, к кому пойти — психологу, врачу, капеллану?
— Если у воина что-то случилось, по нему это сразу видно. Я их всех вижу. Впрочем, выбор есть. К капеллану, к офицеру, к врачу…
— Если воин гибнет, вы сообщаете об этом семье или кто-то другой?
—Да, бывали случаи, когда я ехал лично и сообщал. Это очень страшно. В странах НАТО есть так называемая "служба смерти" и специальный капеллан, который едет и сообщает. Он не знает родителей и не знал погибшего. Ему не так тяжело. Он нейтральный человек. У нас пока этого нет…
За шесть лет войны погибло восемь моих друзей-военнослужащих. Я их лично похоронил, и буду молиться за них до конца своей жизни.
Ad astra
Холодов отрицает, что "вышел" из капелланства. "К функциям капеллана, во-первых, относится работа и с солдатами, и с их детьми, женами и родителями", — говорит он и добавляет, что занимается этим по совместительству. И, во-вторых, продолжает заботиться о подразделениях ССО, как и раньше.
— За время моего капелланского служения у меня наладились связи с капелланами из других стран. У капелланов ПЦУ возникла потребность быть представленными на международных площадках, ведь до сих пор Украину представляла исключительно УПЦ МП. В ПЦУ сейчас около 200 капелланов и 600 — в резерве (это те, кто был на войне и имеет определенный опыт). Вместе с митрополитом Иоаном мы составили план и разработали предложения по развитию международной деятельности СУВД. В 2019 году я получил предложение возглавить международное направление. Мои международные контакты позволяют это делать.
— Работа на этом уровне полезна для Церкви, ведь присутствие на международных и межконфессионных капелланских собраниях дает возможность правдиво представить события, которые произошли или происходят в Украине: аннексия Крыма, оккупация украинских земель на Востоке страны, российская агрессия, война. Ну и, конечно, наш неоценимый опыт душпастырствования в условиях освободительной войны.
До недавнего времени на ежегодной Конференции глав капелланских служб Украину представляла УПЦ МП, которой в войске совсем нет и которая до сих пор использует методички российской пропаганды о "гражданском конфликте". Это безобразие. Еще больше возмущает, что УПЦ МП на международных собраниях капелланов представляет себя как Украинская православная церковь, а не как часть Российской православной церкви. Это фальшь, но им так удобно, потому что РПЦ на таких встречах не является желательной. Впрочем, в последнем капелланском собрании в Берлине (27–31 января 2020. — А.Г.) ПЦУ уже участвовала. О нас уже знают.
— Какие международные капелланские практики вы хотите позаимствовать для ВСУ?
— Во-первых, то капелланство, которое сейчас есть, таким не должно быть. Капеллан должен быть военнослужащим и офицером на должности помощника командира. К тому же в Уставе ВСУ должны быть прописаны функциональные обязанности и права капеллана (что он делает, когда и за что отвечает). Кроме того, он должен быть социально защищен, как и любой военнослужащий, — ведь сейчас капеллан не защищен даже в зоне боевых действий. Если он получит ранение, его будут лечить не в госпитале, а в больнице за его собственные средства. Если же он погибнет — его семья не получит помощи. Мы хотим, чтобы наша капелланская служба совершенствовалась так, как это происходит в других странах.
Алексей Гордеев
