Любомир ГУЗАР: Нам нужно очень-очень тяжело работать, чтобы изменять всенародное мировоззрение
Недавно в «Дне» был напечатан материал политолога Павла Ковалева «Выборы надевают рясу» (См. № 187 за 15 октября). В нем шла речь о том, что местные выборы 2010 года запомнятся, в частности, сильным наплывом священнослужителей как претендентов на депутатские места. Дальше конкретные примеры. А между ними важная деталь, мол, зато греко-католические священники уже давно не имеют права принимать участия в выборах. Еще в 2006 году Синод Украинской греко-католической церкви принял решение — запретить священникам баллотироваться в органы власти всех уровней. В канун выборов этот и много других вопросов «День» обсуждает с главой УГКЦ Блаженнейшим Любомиром ГУЗАРОМ.
— Блаженнейший Владыка, возможно, сегодня политическая ситуация была бы другой, если бы украинская Церковь (действительно украинская) открыто подсказывала людям, за кого голосовать?
— Это очень красиво звучит, но не церковное задание указывать, за кого голосовать в принципе. Основополагающе Церковь имеет совсем другую цель. Церковь не должна диктовать светским людям, даже если они верующие, что они должны делать. Люди должны сами на основании своих убеждений решать такие вещи. Потому что мы имеем доказательства, досадные доказательства, когда Церковь в разных государствах, даже в наших соседних, пыталась очень непосредственно повлиять, за кого люди должны голосовать. И это для Церкви закончилось очень неприятно, я бы сказал, почти трагически. Церковь превысила предел своей компетенции.
И сказать, что было бы лучше, если бы Церковь диктовала, а люди слушались, — не очень правильно. А откуда имеем такое заверение? Мы проповедуем Божий закон, и там нигде не сказано, что мы должны указывать, за какого конкретного человека или политсилу голосовать. Церковь говорит, очень выразительно говорит, что те, кто принимает на себя ответственность за добро государства, народа, общее благо, должен исполнять Божий закон, вести себя в соответствии со своим призванием, заданием. Это Церковь говорит, но кто такими людьми должен быть, Церковь не имеет никакого права говорить.
— Но ввиду такой затруднительной политической ситуации, возможно, Церкви стоит изменить какие-то свои принципы и быть чем-то большим, чем обычной Церковью?
— Опасно. Это даже по-человечески опасно. Как я уже говорил, Церковь бы преступала предел своей компетенции. Она не для того создана, чтобы диктовать, становиться церковной властью.
Имеем критические случаи теократических сообществ, обществ, где религиозные проводники берутся диктовать людям, как они должны жить, одеваться. И никто не назовет эти государства образцовыми.
— Кого имеете в виду?
— Например, Иран. Там есть целая группа религиозных проводников, которые указывают, как должно выглядеть государство. Такой подход всегда опасен. А откуда духовенство должно было бы знать, как правильно вести политику, ведь мы абсолютно к этому неподготовлены, нас этому не учат, нас учат Божьему объявлению, которое мы должны передавать людям. Нас учат, как помогать жить людям по — Божьему. В этом мы компетентны.
Конечно, может случиться такое, что священник идет в политику, но это не потому, что он священник, а потому что он имеет определенный Божий дар к политическому руководству. Сначала может показаться, что это будет идеальный руководитель. Но всегда опасно, когда люди начинают преступать предел своего призвания и начинают наполнять то, что не входит в рамки их задания.
Даже люди такого формата, как Шептицкий, Слепой, которые были очень почтенными настоящими духовными проводниками, помогали государству, старались вступиться за народ... В 20-х годах Шептицкий ездил по разным политическим центрам, чтобы в борьбе добыть для народа большую свободу, право, соответствующий образ жизни, но он в любом случае не претендовал быть президентом или кем-либо в этом роде.
Очень опасно, когда мы начинаем трактовать духовенство как всесторонний фактор в сообществе.
— Признаком чего является то, что Агафангел идет в депутаты от Партии регионов?
— Однажды я был на заседании, которое организовал Центр им. Разумкова. Там были представлены разные политические группы. Не митрополит Агафангел, а кто-то другой из Московского патриархата тогда баллотировался. И я спросил: «Как же тот бедный человек сможет быть депутатом и в то же время быть епископом?»
То есть это два способа работы, которые требуют полной отдачи. Оба этих занятия требуют много времени, знаний. Откровенно говоря, я не вижу, как такой человек может совместить обе обязанности.
Когда мы проповедуем Божье слово — Церковь непогрешима, потому что не от себя говорим, а от Бога.
Скажите мне, а как этот человек будет выглядеть в глазах верующих, если он ошибется как политик? В глазах тех, кто на него смотрит как на своего проводника? И вполне естественно, если они потеряют к нему доверие, так как он делает не то, что должен. Его уже не будут воспринимать искренне, а подозревать в разных нечистых делах, независимо от того, виноват он или нет. То есть создается нездоровая и опасная по своим последствиям ситуация.
— Вообще стоит ли священнослужителям идти во власть?
— Они должны решить: или то, или другое. Ведь только в цирке можно ехать на двух конях. А в жизни нужно держаться чего-то одного и ответственно это исполнять. Тогда будет и почет, и доверие.
Наша Церковь смотрит на это так: если уж священник решил пойти в политику или во власть, то должен прийти к своему епископу и сказать: «На время моей политической деятельности я не буду действовать как священнослужитель». Однако здесь вполне естественно возникает вопрос: что сделал этот священник для того, чтобы воспитать достойных кандидатов из числа мирян в правительство, которое он сам хочет возглавить?
— Как на духовном состоянии народа могут отразиться действия сегодняшней власти?
— Думаю, мы не должны на все так трагически смотреть. Да, сегодняшняя власть имеет определенные слабости, которые могут негативно отражаться на нашей жизни, но это же не конец! Любая власть в демократическом государстве изменяется, раньше или позже. Вспомним, что были Гитлер, Сталин, которые, казалось бы, такую власть имели, что вряд ли что-то могло их покачнуть, но и их время наступило. А мы все-таки являемся демократическим государством, хотя еще не совсем зрелые демократы. Скажем, мы еще на пути к настоящей демократии. Люди всегда могут поправить ситуацию с властью.
Власть должна понимать, что в конечном результате она предстанет перед судом народа. Позже историки, да и сам народ будут говорить, хорошо власть поступала или плохо. А если плохо поступал, то как будешь смотреть в глаза людям, что передашь своим детям?
Многие люди считают, что сегодняшняя ситуация очень трагическая. Нет, она не является трагической. Наоборот, благодаря этой ситуации люди начнут понемногу прозревать и оценивать, что делается.
Самим людям тоже надо вести себя демократично: ответственно, сознательно, последовательно, шаг за шагом отвечать этой власти, не давать себя устрашить. В нужные моменты реагировать на неправду, причем реагировать громко. Мы не хотим кровавой революции, лишь чисто последовательного процесса роста, ведь именно в такой фазе находимся в настоящее время.
Сегодняшняя власть, как и ее предшественники, никоим образом не может сказать, что она является вершиной демократии, безошибочная.
— Украинцы вам кажутся сегодня объективно беспомощными или просто ленивыми?
— Украинцы сегодня безразличны и не знают, как себе помочь. То есть еще не являются настоящими демократами. Потому что демократия требует людей сознательных, мудрых, ответственных. Демократия — это народовластие, а не власть нескольких сотен людей. Поэтому весь совестливый народ не имеет права просто сложить руки и ожидать, что будет.
— Выходит, мы еще вовсе не демократические...
— Абсолютно. Но не нужно удивляться, ведь сколько веков мы были под чьей-то оккупацией. У нас, если и была отвага, то ее искоренили. Всю нашу интеллектуальную верхушку выискивали, физически уничтожали и вымаривали в лагерях. Вообще странно, что мы и так сохранили стойкость.
— Часто слышу уже устоявшееся выражение, что нужно любить свою власть.
— Власть нужно любить, если она дает себя любить. Ведь власть ответственна перед народом.
Мы же живем не в те времена, когда говорили об «отце Сталине», что это «отец», который обо всем заботится, который такой хороший, всем улыбается. Втемяшивали это детям с рождения. А затем этот «отец» истреблял миллионы.
Но было бы очень хорошо любить власть, если бы она заслуживала этого.
Откровенно говоря, я сегодня полностью растерян. Я не малый ребенок, а взрослый человек, но ситуацию не понимаю, особенно с тем решением — вернуться к прежней Конституции. Никак не могу понять, потому что это такое, что так просто в голове не укладывается. Я еще буду просить кого-либо, чтобы мне объяснили, что же это делается. Меняем Конституцию так, как меняли бы одежду. Каждый ее пишет под себя, как ему выгодно. Это еще одно доказательство, насколько еще мало мы являемся демократами. В большей мере демократия начинается с того, что есть определенные, особенно стабильные законы, которых придерживаются все. Тогда можно говорить о власти, коалиции, оппозиции. К сожалению, сегодня это все — лишь слова, которыми бросаются направо и налево. А в действительности неизвестно, кто и что. Выразительной в этой ситуации является лишь жажда к деньгам.
— После многочисленных ваших интервью, обращений к власти получили ли вы какие-то обстоятельные ответы?
— Основополагающих — нет.
— Какая в настоящий момент ситуация со строительством храма в Одессе?
— Знаете, мне кажется, что кто-то недосмотрел, потому что, может, было невыгодно, что каждая наша Церковь, религиозная организация в Украине, должным образом зарегистрированная, имеет определенные права. И эти права не зависят от того, что другие о ней думают.
Трагедия ситуации в Одессе и подобных ей, что кто-то умышленно не хочет понять: Конституция и конституционные права должны быть обеспечены для всех, независимо от того, или их десять миллионов, или десять тысяч, или тысяча. Все имеют права. Потому что потом могут быть негативные последствия для тех, кто такие решения принимает.
Когда кто-то начинает кричать, что лишь — нам и только нам, а власть слушается, как слепая, то это — нездоровая ситуация. Мне досадно это признавать, но это действительно так. Мы не воспитываем должным образом детей, молодежь.
Опять же, людям, которые не воспитаны в демократии, очень нравятся короткие развязки, скорые и даже насильственные развязки.
— Московский патриархат против того, чтобы греко-католики строили свой храм в Одессе. Одно из их объяснений, что вы не позволяете строиться им во Львове.
— Нет, такого нет.
Я сам писал письмо к власти города еще несколько лет назад, в котором говорил, что мы, греко-католики, абсолютно не имеем ничего против того, чтобы город выделил соответствующий земельный участок для строительства кафедрального храма для МП. Такой документ есть, пусть поищут.
Я слышал от людей, которым доверяю, что МП хотел, чтобы им передали определенные земельные участки в центре города. Потому что дальше от центра они не очень хотят. Подчеркиваю, я лишь о таком слышал, не знаю точно. В конечном итоге, это не наше дело — выделять или не выделять им землю, на это есть власть. Но если говорить о том, мы против или нет, то абсолютно непротив.
— Как вы называете сегодняшний период в Украине?
— Переходный. Период развития, которое требует терпения, труда. Мы уже много сделали за двадцать лет, но не надо также забывать, что за нашей независимостью стоят жертвы — наших родителей, дедов. Никто независимость нам не даровал, разве Господь.
Что значит переходная ситуация? Переход от прошлого коммунистического режима к полноценной демократии. Этот переход не может произойти легко, в один момент. Нужно определенное время. Почему? Потому что это — изменение мышления, мировоззрения многих людей. Оттого это все так трудно происходит. Нам нужно очень-очень тяжело работать, чтобы изменять всенародное мировоззрение. На это, думаю, нужно еще, по меньшей мере, два поколения. Быстрее не будет. Не надо себя обманывать, мы еще далеко от цели, но, слава Богу, не в самом начале.
— Напомните, пожалуйста, нашим читателям, что всегда остается вечным?
— Только Бог и Божья правда. Люди преходящи. Каждый из нас приходит, поживет, отходит, но начало и конец — это есть Бог. Если мы включаемся в этот Божий процесс, тогда выигрывает и личность, и общество.
Оксана КЛИМОНЧУК, специально для «Дня»
