Народы-небратья
25 декабря россиян ждет обычный рабочий день, а украинцев – новый государственный выходной. В непринужденной праздничной атмосфере мы сможем лишний раз продемонстрировать отрыв Украины от бывшей метрополии.
Для украинского руководства такие демонстрации стали важнейшим политическим козырем – особенно ценным, учитывая дефицит иных достижений.
В уходящем году государственная машина потрудилась на славу, добиваясь полного цивилизационного разрыва с РФ. При этом главным препятствием видятся следы общего имперского прошлого.
Прежние исторические трактовки, старорежимные топонимы, памятники советской эпохи, "великий и могучий" язык метрополии, церковные праздники по юлианскому календарю, 8 марта с букетами цветов и Новый год с Дедом Морозом – отечественным законодателям и чиновникам есть чем заняться.
Груз прошлого перебирается вновь и вновь, дабы уничтожить как можно больше имперских примет и еще нагляднее подчеркнуть наше отличие от России.
Государственные мужи бьются за Анну Киевскую и сражаются с советской топонимикой – а тем временем напористый 21 век делает свое дело, шаг за шагом размывая представление о "народах-братьях".
То, чего Украина старается достичь, беспрестанно оглядываясь назад, достигается благодаря современности.
У нас охотно спорят о патриотическом воспитании детей и молодежи, призванном оградить новое поколение от российского влияния.
А между тем проблема в значительной мере решена естественным путем: достаточно сравнить жизненный опыт украинцев и россиян, готовящихся отпраздновать совершеннолетие в 2018 году.
Юный россиянин прожил всю жизнь в мире, где Путин был всегда, и где смена политического режима представляется чем-то абстрактно-теоретическим. Мысли и чувства соседского тинэйджера – даже если он бунтует против власти и ходит на митинги Навального – будут нести неизгладимый отпечаток этого мира.
А юный украинец того же возраста застал четырех президентов и две революции. И бурная новейшая история оказала куда большее влияние на формирование его личности, чем любые казенные рассказы о Запорожской Сечи, героях Крут или воинах УПА.
Молодые люди из Украины и России могут сидеть в одних и тех же социальных сетях, смотреть одни и те же фильмы, слушать одну и ту же музыку, читать одни и те же книги. Но базовые понятия – государство, гражданин, власть, общество – они все равно будут воспринимать по-разному.
У нас спорят, от каких еще советских праздников должна отказаться Украина, чтобы разорвать всякую связь с Россией.
А между тем на наших глазах в РФ рождается новый культурный феномен, имеющий больше общего уже не с советской традицией, а с Хэллоуином, Марди Гра или мексиканским Днем мертвых.
Главный российский праздник 9 мая превращается в классическое карнавальное действо: с бойкой торговлей детскими гимнастерочками, барышнями в кокетливых пилотках и мини-юбках, воздушными шариками в форме танков Т-34, шутовскими наклейками на автомобилях и веселой мишурой из георгиевских ленточек.
К советской истории 1941-1945 эти народные гуляния имеют примерно такое же отношение, как вырезаемый из тыквы светильник Джека – к реальному намерению отпугнуть злых духов. И для десятков миллионов россиян все это стало органичной частью национальной культуры.
У сознательного украинца георгиевская лента вызывает отнюдь не праздничные ассоциации, и с его точки зрения соседский маскарад выглядит дико. Но примечательно то, что новые карнавально-коммерческие веяния обошли стороной и несознательную часть украинцев.
Наш старомодный "ватник" может ностальгировать по советской империи, гордиться Великой Победой, отмечать 9 мая назло УИНП – но все равно не будет воспринимать этот день так же, как его воспринимает новое поколение россиян.
У нас по-прежнему спорят о пресловутом языковом вопросе, об имперской русификации и форсированной украинизации. А между тем русский язык в России и русский язык в Украине неуклонно отдаляются друг от друга, и с каждым годом эта тенденция проявляется все отчетливее.
Речь не только о лингвистических нюансах; о большей гибкости "украинского русского", его трансформации, насыщении злободневными неологизмами, заимствованиями из украинской речи и так далее. Прежде всего речь идет о восприятии языка его природными носителями.
Российский русский – "великий и могучий". Украинский русский – просто удобный, и не более того. Российский русский демонстративно противопоставляет себя другим языкам. Украинский русский спокойно с ними сосуществует.
Российский русский имеет глубокое символическое значение и рассматривается в ценностном измерении. Украинский русский воспринимается лишь как инструмент коммуникации и не несет никаких дополнительных смыслов.
Именно это не смог уяснить Кремль, неожиданно столкнувшийся с феноменом русскоязычных украинских патриотов еще в 2004-м и наступивший на те же грабли в 2014-м.
Это не в состоянии уяснить и многие отечественные деятели, по сути, разделяющие закоснелый взгляд Москвы на языковую проблему.
Пока российский режим цепляется за иллюзорную веру в "братские народы", украинское государство играет на демонстрации нашего небратства. Но формирование украинской политической нации лишний раз подтверждает истину, неудобную для этатистов всех мастей.
Проблемы, которые государство пытается решать с колоссальными усилиями и назойливым самопиаром, зачастую решаются самой жизнью.
Решаются постепенно и ненавязчиво, но весьма эффективно.
Вот только политических очков на этом, увы, не заработаешь.
Михаил Дубинянский
