Ответственность Московской Патриархии за провоцирование и ход событий в Крыму и на Донбассе должна быть надлежащим образом оценена мировым сообществом, – Андрей Юраш
Теме свободы совести и вероисповедания, а также притеснений на религиозной ниве было посвящено Второе заседание по человеческому измерению ОБСЕ, которое состоялось 2–3 июля в Вене, столице Австрии. И хотя основные тенденции встречи раскрыл в своем репортаже исполнительный директор Института религиозной свободы (ИРС) Максим Васин, мы решили детальнее поговорить с другим участником мероприятия – главой Департамента по делам религий и национальностей при Министерстве культуры Андреем ЮРАШЕМ.
– Расскажите, пожалуйста, в целом о событии и Ваших впечатлениях от него.
– На сессию ОБСЕ в Вену я был приглашен лично, чтобы участвовать в так называемом дополнительном или сопроводительном мероприятии (side event) в рамках основной встречи, которая должна была и на уровне ассамблеи, и в рамках всех других событий концентрировать свое внимание на проблемах религиозной свободы. Поскольку, условно говоря, «религиозные» вопросы были в центре внимания всех участников встречи, то мне сразу пришлось активно участвовать во всех дискуссиях, где речь шла об Украине. Я был уполномочен даже дважды выступить от украинской делегации на основной сессии, реагируя на абсурдные и откровенно пропагандистские заявления российской делегации.
– Какие именно?
– Во-первых, возникла необходимость озвучить очень четкую позицию Украины по вопросам свободы совести и религии на тех территориях, что сейчас аннексированы и подконтрольны Российской Федерации. Соответствующее заявление и реалистичная, подтвержденная цифрами и статистическими изложениями позиция украинской делегации вызвали гнев и оправдательные комментарии в ответ среди российских представителей. Это было не просто возмущение со стороны наших идеологических и политических оппонентов, но целый поток неадекватных, нереалистичных, пропагандистских комментариев, которые без единой завуалированности были рассчитаны на проведение собственной пропагандистской кампании.
Сначала нам даже казалось, что, учитывая абсолютную нереалистичность сделанных путинскими делегатами заявлений, с ними не стоит даже вступать в полемику. Однако, понимая потребность всех остальных участников встречи в получении объективной и непредвзятой информации, мы в каждом случае давали ответы и делали необходимые комментарии. Так уж получалось, в каждом случае становились окончательной точкой в дискуссии.
Руководитель российской делегации Григорий Лукьянцев, заместитель руководителя Департамента по делам соотечественников и прав человека МИД России, акцентировал на привычных для российской пропаганды тезисах об особом значении так называемых традиционных ценностей и, соответственно, поддержки «традиционных» форм религиозности. Относительно крымской проблематики он ограничивался формальными заявлениями в духе того, что, мол, вопрос закрыт, полуостров действует в законодательном поле Российской Федерации, а это «поле», по его убеждению, исключительно открытое, совершенное и действует в соответствии принятых ОБСЕ норм и принципов.
Среди российской делегации особой агрессивностью и безответственной тенденциозностью отличался отец Роман Богдасаров – один из ведущих на сегодня пропагандистов и рупоров Московского Патриархата, который с 2010 года исполняет обязанности руководителя секретариата Межрелигиозного совета России и является заместителем главы Синодального отдела по взаимоотношениям Церкви и общества. В отличие от профессиональных дипломатов, которые хоть по формальным признакам старались сохранять приличия, этот церковный «геббельс» не выбирал дипломатических пояснений, а занимался откровенным пропагандистским внушением.
В частности, прибег к абсолютно нетолерантным высказываниям, официально, без единых укоров совести, утверждая принципы дискриминации в определении церковных организаций. Например, он однозначно отстаивал необходимость и уместность разделения религиозных организаций на так называемые исторические и нетрадиционные, а в среде православных Церквей – на якобы канонические и раскольнические. Сразу же американская делегация обратила внимание на недопустимость такого уровня мышления и аргументации. А поскольку артикулированные в духе «холодной войны» высказывания этого члена российской делегации касались Украины, то пришлось выступить с системным возражением и разъяснением соответствующих тезисов.
Получив повод ответить на словесный шабаш отца Богдасарова, я начал с того, что мы не можем не реагировать на дискриминационные оценки и подходы к вопросам свободы религии. Более того, это недопустимо, когда речь идет о собрании, посвященном тому, чтобы утверждать и развивать полностью противоположные подходы и принципы – равенства всех церковно-религиозных организаций, толерантного отношения ко всем без исключения проявлениям религиозного сознания и практической экспрессии. Сессия, которая уже сама по себе должна бы продемонстрировать принцип толерантности, не может действовать в совершенно иной парадигме!
В разговоре с российскими представителями мы указали на невозможность ранжирования религиозных организаций со стороны официальных чиновников, потому что это может привести к избирательности в отношении государства к субъектам государственно-религиозного взаимодействия. Однако они попытались настаивать на собственной точке зрения. В частности, россияне любили употреблять понятия «каноничность» и «раскольники». Наше замечание, что для украинского законодательства в принципе не существует такой проблемы на повестке дня, как определение, кто из религиозных организаций, условно говоря, «правильный», а кто нет, было болезненно встречено посланниками Москвы. Эта моя реплика вызвала бурную реакцию со стороны уже упомянутого отца Романа Богдасарова, который в очередной раз выступил с категорическим «нет»: мол, нельзя равнять «каноническую» Церковь, что, по его данным, насчитывает 15 000 приходов, и, по его же дефиниции, созданную «гражданином Денисенко» общественную организацию с 300 приходами. Мы ответили официальными данными, которые были подтверждены документально и доказали абсурдность приведенных цифр.
Я просто предоставил официальную и бесспорную статистическую информацию, которая не нуждалась в комментариях. Потому что то, как действуют и к каким пропагандистским приемам прибегают российские идеологи и агитаторы, дает все основания думать, что пределов пропаганды нет, а сами они прибегают к манипуляциям и лжи. Конечно, нет возражений, что УПЦ в юрисдикции Московского Патриархата, которую отец Богдасаров определил как единственную «каноническую и историческую», на сегодня имеет в Украине наибольшее количество религиозных организаций – около 12 600, а не 15 000, как это заявил спикер Московской Патриархии. Но Церковь (УПЦ КП), которую возглавляет Патриарх Филарет, вместе с УАПЦ объединяет не 300, а около 6 200 приходов. Разница между реалиями церковной жизни современной Украины и заявлением российского церковного агитатора составляет более 20 раз.
По моему мнению, ОБСЕ должна не забывать и реагировать соответствующим образом на деятельность тех религиозных организаций, которые не только пропагандируют и утверждают принципы исключительности и нарушение принципов равенства, но и своими конкретными действиями приводят не только к межцерковным или межрелигиозным конфликтам, но и к конфликтам в политической плоскости. Ответственность таких религиозных организаций в смысле провоцирования и поддержки конфликтности должна быть надлежащим образом признана и осуждена мировым сообществом.
– Поднимался ли дополнительно вопрос Крыма и притеснений религиозной свободы на полуострове?
– Через некоторое время после выступления на пленарном заседании, уже в рамках дискуссии по итогам специального украинского side event пришлось развивать «крымский» вопрос и в контексте искусственного, спровоцированного российской властью создания так называемого Таврийского муфтията как формы давления и влияния на Духовное управление мусульман Крыма. Обсуждение инициировала американская делегация, поразившая своей осведомленностью в ситуации.
Нужно было четко ответить на те акценты, которые россияне расставляли по Крыму. Делегация РФ настаивала, что это уже территория их ответственности, а потому поднимать вопрос принадлежности полуострова Украине даже нет смысла. По их логике, религиозные организации, действующие в Крыму, находятся в правовом поле России, а оно, якобы, одно из лучших в Европе. По этому поводу пришлось прибегнуть к фактологии, показывающей фальшивость кремлевской пропаганды. В соответствующем контексте я привел лишь несколько тезисов: согласно статистике Украины, на начало 2014 года в Крыму действовало 2 086 религиозных организаций, а в отчете, поданном Россией в ЮНЕСКО в начале 2015 года, уже было отмечено о деятельности около 1 000 организаций на полуострове. То есть, всего лишь за год сеть религиозных организаций, согласно официальной российской статистике, сократилась вдвое! Около тысячи религиозных организаций, то есть 50% сети просто исчезли с религиозной карты полуострова! Нужно ли еще что-то, чтобы зафиксировать и доказать феноменальный уровень нарушений прав религиозных организаций?
Известно, что почти 700 из них действовали без регистрации, что вполне законно, соответственно украинскому законодательству. В основном это были мусульманские общины и больше двухсот протестантских общин. Российское законодательство не разрешает внерегистрационной формы существования для религиозных общин в принципе. Еще трагичнее выглядит дело с теми 300 организациями, которые действовали на основе полноценной официальной регистрации. Так что, имеем дело с бесспорным фактом, когда была радикально сокращена сеть многих Церквей и религиозных структур, в частности УПЦ Киевского Патриархата, УГКЦ, многочисленных протестантских деноминаций. Все эти факты, представленные на пленарном собрании ОБСЕ, даже у россиян не вызвали желания что-то опровергать или отрицать. Они получили признание и полное понимание со стороны всех остальных делегаций и участников совещания.
– Можно сказать, что при развитии событий в Крыму ли на Востоке присутствовал религиозный фактор?
– Как непосредственный пример я вспомнил ситуацию в украинском Крыму и Донбассе, где территориальная аннексия в первом случае и жестокие военные действия во втором среди своих предпосылок абсолютно очевидно имели и религиозный фактор – пропагандируемую конкретной религиозной организацией реваншистско-тоталитаристкую идеологию «Русского мира». Путин в практично-политической плоскости воплощал те идеологемы, которые несколькими годами ранее государственному руководителю России внушал Глава Московского Патриархата. Так что ответственность этой религиозной организации за провоцирование и ход событий в Крыму и на Донбассе еще должна быть надлежащим образом оценена мировым сообществом, а из самой ситуации должны быть сделаны соответствующие выводы. Подыгрывать агрессору или провокатору (независимо от того, надевает ли он религиозные одежды для прикрытия своих агрессивных, экспансионистских целей, или нет) – это путь лишь побуждения его к еще более агрессивным действиям и еще большего насилия.
Больше о религиозной свободе мы имели возможность пообщаться на отдельном семинаре, посвященном Украине. Мы с разных точек зрения с исполнительным директором ИРС Максимом Васиным и профессором Оксфордского университета госпожой Назилой Ганеей подошли к вопросу взаимоотношений религий в Украине. Максим Васин, например, четко и в разнообразных деталях рассказал всем об особенностях украинского законодательства, создающем максимально благоприятные условия для развития и деятельности религиозных организаций в нашем государстве.
Я же сознательно сконцентрировался на четырех проблемных моментах, которые чаще всего возникают в качестве наиболее дискуссионных и противоречивых. Во-первых, максимально предметно попытался сконцентрироваться на причинах, обстоятельствах и формах так называемого «государственного вмешательства» в религиозную сферу, что на самом деле является формой государственного реагирования на вызовы текущего момента и способами решения самых насущных потребностей религиозных общин. Тем более, что российская делегация нас постоянно обвиняла в якобы государственном вмешательстве в религиозные дела. Второй вопрос, который я попытался охватить своим вниманием, – это так называемый «захват» храмов, о чем не устают говорить руководители Московского Патриархата. Они однобоко и однозначно трактуют случаи, когда на уровне отдельных приходов местные общины решают изменить свою церковную юрисдикционную принадлежность. Третьим моментом был вопрос возможных форм реагирования государственных органов на сепаратистскую риторику отдельных религиозных лидеров и деятелей. А четвертой темой моей презентации стало обсуждение проблемы, которая вполне очевидно обостряется в религиозном пространстве Украины с каждым месяцем – усиление конфронтационного наратива в риторике и документах отдельных Церквей. Вместо того чтобы идти к пониманию, отдельные общины сознательно избирают путь эскалации конфликта.
Сами видите, что все это не формальные, а сущностные проблемы религиозного сегмента нашего сегодняшнего дня. Ни у кого, ни в Украине, ни за границей, не вызывает сомнений, что Украинское государство гарантирует религиозным организациям их права относительно максимально свободного существования. Мы должны думать и об обязательности обратного влияния: нужно создавать механизмы, которые бы делали невозможными ситуации, когда религиозные течения вмешиваются в ход политических процессов, провоцируют конфликтность. Повторяю: Украина находится сейчас в состоянии войны, мы являемся свидетелями оккупации некоторых территорий, и у меня нет сомнений, что в сложившейся ситуации присутствует религиозная подоплека. Еще с 2009 года Патриарх Крилл во время своих многочисленных визитов в Украину начал насаждать идеологию «Русского мира», которую использовал и продолжает использовать Путин, а на практическом уровне воплощают в жизнь боевики на Донбассе. Так что, в основе сегодняшних катаклизмов в Украине – одна из фундаменталистских шовинистических религиозных концепций. Понятно, что каждый, кто проповедует или воплощает в жизнь такие принципы, в том числе и конкретные религиозные лидеры, должны нести полную ответственность за сделанное.
– А какие именно механизмы ответственности Вы видите?
– Законы каждого государства, в том числе и Украины, говорят, что, если конкретное лицо проповедует сепаратизм, то оно должно быть наказано: независимо от того, светский это человек или религиозный деятель. В таком случае духовный лидер предстает как обычный человек, который прямо или косвенно содействует нарушению территориальной целостности государства. Так же, если речь идет о случаях, когда кто-то призывает к ненависти, когда кто-то отказывает другому в праве на существование или просто оскорбляет по религиозному признаку. Все это судебные дела, и они должны быть квалифицированы с точки зрения криминального права. Специальное законодательство вряд ли нужно в таких случаях. Это и есть ответственность в контексте того, что мы имеем в государстве.
– Замечали ли Вы реакцию на Ваши выступления представителей других делегаций, кроме США и России?
– Долго разговаривали с представителем Канады, были в постоянном взаимодействии с польской делегацией. В целом более десятка официальных лиц разным способом выказывали нам поддержку. Но достаточно просто описать ситуацию, чтобы засвидетельствовать, насколько все, что происходило в замке Хофбург (где проходила встреча ОБСЕ), было демонстративно и показательно. Без какого-либо преувеличения, украинская проблематика была чаще всего упоминаемой на основной сессии, а представители нашего государства наибольшее количество раз получали возможность донести свое мнение к общественности. Кроме пленарных заседаний, было запланировано четыре соприкасающихся или фоновых семинара (side events). Из них три должны были быть посвящены Украине. Об одном из семинаров я уже довольно детально рассказал. Кроме того, в первый день встречи прошла чрезвычайно плодотворная встреча «Когда Бог становится оружием: преследования на религиозной почве в рамках вооруженного конфликта в Восточной Украине», где было репрезентовано англоязычное издание брошюры, подготовленной усилиями киевского офиса Центра гражданских свобод и ИРС.
На второй день встречи должен был пройти и третий семинар, инициированный отдельными организациями пророссийской направленности, где должны были бы обсуждаться вопросы о так называемых «преследованиях» отдельных религиозных организаций со стороны Украинского государства. Однако, увидев наступательную и убедительную позицию украинской делегации, буквально за несколько часов до начала этого семинара он был отменен организаторами.
Характер дискуссии в первый и второй день сессии показал, что не только украинцы, но и никто другой не хочет и не будет пассивно воспринимать пропаганду, которую стремятся утверждать Российская Федерация и ее сателиты. Собственно, в таком ключе и были организованы два упомянутых выше события, которые рассказывали о реальности в Украине с точки зрения перспектив и гарантирования свободы совести, а не разворачивания мифов, которые стремятся навязывать Украине извне.
Руководство ОБСЕ, увидев продуктивность такого подхода, сразу же предложило нам помощь в организации очередного совместного события в Украине. Главное, по задумке руководителей ОБСЕ, чтобы все подобные акции служили магистральной цели деятельности – утверждению гарантий свободы совести. Первая из ряда таких встреч, проведенных в Украине на общенациональном уровне, уже прошла в мае, когда в Киеве нам удалось собрать руководителей почти всех областных подразделений, ответственных за реализацию государственной политики в сфере религии. Сейчас же мы находимся на стадии согласования концепции межрелигиозного форума, чего в планируемом формате не произошло в столице Украины за десятки лет.
– Это было бы очень интересно.
– Да, потому что мы обсуждаем приблизительные даты планируемого форума, чтобы максимально плодотворно реализовать эту идею. Свидетельством успешности и продуктивности нашего сотрудничества с ОБСЕ является и тот факт, что нас уже просят снова присутствовать на следующей сессии в Варшаве в конце сентября, где традиционно будет поднят вопрос противодействия дискриминации. Поскольку в Вене украинская делегация засвидетельствовала максимальную активность на двух уровнях – в рамках выступлений на пленарной сессии и во время специальных сопроводительных мероприятий, то подобную схему согласовали применить и в Польше.
– А какими были выводы венской встречи? Можно ли взять из них сценарии развития или определенные советы?
– Украинская проблематика приоритетна для ОБСЕ, и это было заметно. Как на уровне деклараций, так и на уровне практических приоритетов. Ни у кого не вызвало сомнений, почему произошло именно так, что украинско-российская проблематика была центральной. По интенсивности и влиянию уже потом можно констатировать внимание к проблемам турецкого меньшинства в Греции и греческого – в Турции, к деталям армяно-азербайджанского противостояния и т.п.
Наше законодательство очень либерально и исключительно продуктивно в плане религиозной свободы. Ясно, что существуют конкретные и противоречивые вызовы. И мне было очень приятно и почетно, что мы смогли пояснить международным экспертам механизмы государственного реагирования на них. Важно, что это – не формальности, которые просто остаются на бумаге, а реальные способы решения конфликтных ситуаций. А еще более важно то, что предложенные нами механизмы смогли найти признание и поддержку со стороны ведущих международных мониторингово-аналитических структур, как самой ОБСЕ, так и других организаций.
Международные эксперты признали, что мы понимаем вызовы, стоящие перед украинским обществом в религиозном сегмента, и стараемся содействовать абсолютно всем структурам в реализации их стремлений и ожиданий. Например, кое-кто из оппонентов нынешней власти обвиняет исполнительную власть в Украине в том, что Премьер-министр Украины Арсений Яценюк писал письма Вселенскому Патриарху в Константинополь, якобы вмешиваясь в религиозные дела. Но нами было объяснено, что ответственное за развитие религиозной ситуации в государстве правительство готово писать такие же обращения или письма для каждой религиозной структуры, если возникнет такая необходимость и если это будет содействовать решению насущных проблем конкретной деноминации.
Структуры исполнительной власти на современном этапе активно заангажированы, в частности, к написанию необходимых документов, в том числе и к зарубежным структурам, в деле организации хаджа украинских мусульман в рамках так называемой украинской квоты. Поэтому вполне логично и закономерно, что подобную схему или методику исполнительные органы применяют и в случае православной, наиболее конфликтной религиозной среды в Украине.
Если одна (к тому же большая, чем их оппоненты) часть украинских православных хочет войти в евхаристическое единство с Константинопольским Патриархатом и получить признание со стороны мирового православного сообщества, то задача государства – максимально содействовать этому процессу, в том числе и через написание соответствующих писем. Если другая часть православной среды будет настаивать на своем стремлении и далее оставаться под патронатом Московского Патриарха, то мы, не сомневаясь, инициируем обращение к Патриарху Кириллу с просьбой оставить ту часть украинских православных под своей юрисдикцией.
То есть, прямая обязанность государства – помочь каждой религиозной группе в реализации ее конституционного права на те формы религиозного самовыражения, которые считает уместными. Поэтому все, что государство может, оно должно сделать для гарантии прав верующих. Я уже даже не хочу обращаться по этому поводу к сугубо богословским аргументам, ведь они с точки зрения государства не могут быть мотивационными. Думаю, каждый, кто причастен к религиозной сфере, понимает, что никакая автокефалия в мире не была реализована без соответствующего ангажирования власти. Поэтому те, кто обвиняет государство в якобы вмешательстве в религиозные дела, на самом деле делеают сознательную подмену понятий, чем снова таки работают на «поставку топлива» российской и пророссийской агитационной машины.
– Ранее звучали слова от ВСЦиРО о том, что должен произойти окончательный переход к партнерской модели отношений власти и религиозных организаций. Продвигается ли этот процесс и реализовывается ли именно такая модель сотрудничества?
– Мы хотим ее реализовать. Наш Департамент недавно обратился к Всеукраинскому Совету Церквей и религиозных организаций с предложениями и мотивацией относительно того, что период, когда между нами было недопонимание, должен остаться позади. Например, в ходе последнего заседания ВСЦиРО обсуждалось столько вопросов, которые напрямую соприкасаются с исполнительной властью, что это указывает, насколько неотвратим процесс взаимопонимания между государственной властью и религиозными общинами! Это и спорные вопросы мобилизации, и принятие закона, позволяющего религиозным организациям основывать учебные заведения, и вопрос новых членов Совета и временное замещение старых, и получение разрешений для священнослужителей пересекать линию противостояния в зоне АТО, и решение земельных ресурсов и пр. Все эти многочисленные вопросы были направлены ко мне, как к лицу, которое возглавляет профильное подразделение исполнительной власти и непосредственно занимается соответствующими вопросами. При этом руководители религиозных организаций имели возможность непосредственно и сразу получит ответы на все эти сложные вопросы.
Буквально сразу же после этого заседания нашим Департаментом для ВСЦиРО было предложено восстановить статус Департамента как постоянного наблюдателя с правом совещательного голоса. Это необходимо для того, чтобы обе стороны взаимодействия – и государственные структуры, и религиозные организации – имели возможность понимать и осознавать любые проблемы на этапе их возникновения. Это будет полезно и выгодно и самим Церквам, которые будут видеть реакцию на спорные моменты со стороны власти, и государству, которое получит лучшие возможности минимизировать конфликтность в религиозной плоскости. То есть, государственные факторы смогут реагировать не на уровне гашения пожара, а на этапе, когда будет повод и возможность предотвратить возникновение новых вспышек, эскалации религиозных проблем.
Беседовала Татьяна КАЛЕНИЧЕНКО
