"Выборы проходят, партии рождаются и умирают, а Церковь остается"

Интервью с директором Центра Богословских Студий, священником УПЦ (МП) о. Петром ЗУЕВЫМ.

— Как по Вашему мнению, почему духовенство УПЦ (МП) и других церквей принимает активное участие в выборах?

— Принимать участие в выборах духовенство могут побуждать различные причины. С одной стороны это может быть способ защиты интересов Церкви. К примеру священник, который решил баллотироваться в местные органы самоуправления, может надеяться, что таким образом решит проблемы, связанные со строительством храма или реституцией церковного имущества. Все знают, что выделение земельного участка под строительство храма – очень сложный вопрос. И решить его, особенно в мегаполисах, не имея политических связей, практически невозможно. Но священник, который является депутатом местного совета, может вынести этот вопрос на рассмотрение сессии и эффективно содействовать строительству храмов.

С другой стороны, Церковь до сих пор не задействована должным образом в местных государственных социальных программах. А это неправильно, поскольку чаще всего бездомные, нищие и другие обездоленные люди обращаются за помощью именно к Церкви. Таким образом участие священника в работе местных советов может помочь наладить сотрудничество между Церковью и местными структурами власти.

Обратите внимание, Президент Украины — верующий человек, который уделяет церковным вопросам должное внимание. Однако на местном уровне священники до сих пор встречаются с непониманием церковных проблем и нежеланием сотрудничать с Церковью. Как сломать эту стену и наладить эффективное взаимодействие между традиционными церквями и местными органами власти? Участие священника-депутата в работе местных советов – это один из таких способов. Подитоживая, можно сказать, что баллотирование священника в местные советы является оправданным.

Однако возникает проблема «партийного батюшки». Ведь согласно действующего законодательства стать депутатом какого-либо уровня можно лишь по списку той или иной партии. А «партия» уже по своей этимологиии – это «часть». Это всегда лишь часть общества, «часть», которая жестко противостоит другой «партии» или части общества. Таким образом, священнослужитель оказывается в ситуации конфликта. С одной стороны он должен руководствоваться принципами универсализма, которого придерживается Церковь, которая ориентирована на всех людей, независимо от их происхождения и политических взглядов. С другой стороны, как член, частица партии, он должен руководствоваться логикой «партийной целесообразности», или, проще говоря, «эгоизма» определенной социальной группы. Дополнительная проблема состоит еще в том, что имя священника стает своеобразным символом, брендом, с помощью которого партия, а точнее некоторые политтехнологи, которые работают над ее имиджем, пытаются создать образ партийной «святости». Так социальный эгоизм одевается в одежду воображаемой святости. Скажем, недавно один русский политолог высказался об одной уважаемой украинской партии так: это – «партия исповедников, партия мучеников, партия страдальцев за веру». Извините, но такие слова можно применять не к политической партии, а к Церкви, причем в определенный исторический период. Ведь когда выборы проходят, стает понятно, что все без исключения партии не «святые», а «грешные».

Современная политическая система устроена таким образом, что партия «святых мучеников» никогда не пройдет даже однопроцентного барьера. Победа на выборах сегодня невозможна без применения манипуляционных психологических технологий. Необходимо нравиться избирателю. А чтобы понравиться, необходимо сказать именно то, что он ожидает услышать. Это – негласный закон современной политической системы и нарушить его практически невозможно. Невозможно выйти на ринг и играть там в шахматы. На ринге дерутся между собой боксеры. И даже если на ринг выйдет человек очень добродушного склада, он все равно будет вынужден использовать правила бокса, то есть наносить удары другому человеку. Что же касается «исповедников» и «страдальцев за веру» - то это люди, которые ставили себе совершенно другие задачи. Они стремились нравиться людям, а не Богу. А стоять перед Богом в придуманной «маске благочестия» - не спасает. Скорее наоборот, в аскетизме это явление известно как чрезвычайно опасное искушение, дьявольская «прелесть». Таким образом, с одной стороны – личина, умело смоделированная партийная маска или имидж, а с другой – страдающее человеческое лицо. Как видим, аналогия тут опасная. Выборы проходят, партии рождаются и умирают, а Церковь оситается...

Таким образом, по-моему, священнослужитель может идти на выборы в партийном списке, но не имеет морального права отождествлять себя с той или иной партией и принимать участие в политическом противостоянии. Это сложная задача, и священник рискует тут попасть в ситуацию, когда его не будут понимать ни братья по вере, ни руководство партии. Впрочем, я думаю, что прислушиваясь к своей пастырской совести, священник может избежать искушений «партийности».

— Но как предшествующая президентская, так и нынешняя кампании свидетельствуют, что определенные политические силы сознательно стремятся использовать Православную Церковь как собственный ресурс влияния.

— Да, я согласен с Вашим утверждением. Действительно мы видим, что некоторые партии пытаются максимально отождествиться с православной идеей, пытаясь таким образом приобрести себе популярность. Яркий пример, по-моему, «Братство» Дмитрия Корчинского, которое избрало своей эмблемой образ Спаса Нерукотворного. Корчинский – интересная фигура в современной политике и культуре, хотя это явление сугубо постмодернистского контекста. Я не являюсь его духовником и не могу сказать насколько он лично является верующим человеком. Но мне кажется, что христианство «Братства» - это такая постмодернистская игра, Корчинский делает из политики постмодернистский театр. Что же, я признаю, что он талантливый актер, но при чем тут Церковь? Зачем делать своим символом Христа? Икона – это святыня. А святыни необходимо не красть, а уважать, Даже чужие святыни.

Странной по-моему выглядит и другая картина – когда коммунистическая партия, партия, которая исторически является одним из наибольших недругов христианской Церкви ХХ столетия, сегодня создает себе имидж главного защитника УПЦ. Я хотел бы подчеркнуть, что высказываю свою собственную точку зрения. Если вас интересует официальная точка зрения УПЦ, вы должны обратиться в нашу пресс-службу. Но я лично не могу понять природу таких мгновенных метаморфоз. Да, превращения возможны, мы все живые люди и меняем свою точку зрения, жизненные позиции. Но если речь идет не о ситуативном союзе, чтобы использовать православный ресурс, а о реальном систематическом сотрудничестве с Церковью, украинские коммунисты должны были бы отказаться от атеистической, гуманистической традиции коммунизма, то есть идеологического наследия Маркса и Владимира Ульянова.

— Кстати, как Вы относитесь к тому, что по списку этой партии в парламент баллотируется глава Союза православных Братств Валентин Лукияник, который недавно заявил, что КПУ – это «наиболее последовательный союзник православных»?

— Союз православных братств — это общественная организация, чья точка зрения часто не совпадает с официальной позицией Церкви. А Валентин Лукияник – мирянин, и мы, священники, не имеем права навязывать ему свои взгляды. Если он нашел возможным баллотироваться в Верховную Раду по списку этой партии – это его право. Не думаю, что я могу делать тут какие-то дополнительные комментарии. Что же касается Коммунистической партии как «наиболее последовательного» союзника православных, то я уже свою позицию высказал. Пока коммунистическая партия исповедует идеологию атеизма, до тех пор какой-либо союз между ней и Церковью может иметь лишь ситуативный характер.

— Но он не просто идет в Верховную Раду по списку этой партии, но и проводит активную агитацию среди православных в пользу Коммунистической партии.

— И не только он. Так же поступает и руководитель другой общественной организации – глава «Союза православных граждан» одессит Валерий Кауров, который идет в Верховную Раду по списку Натальи Витренко. О защите интересов УПЦ также идет речь в программных заявлениях партии, которая очевидно займет первое место в этой избирательной кампании – Партии регионов. По списку этой партии в областные советы идут епископы и священники УПЦ, и союз между УПЦ и Партией регионов выглядит логичным. Однако мне лично кажется, что сотрудничество УПЦ с Партией регионов должно, так сказать, «уравновешиваться» сотрудничеством с другими политическими силами, в частности теми, которые более четко ориентированы на украинскую идею и укрепление украинской государственности. Так, в южных и восточных епархиях УПЦ с расположением относятся к российской культуре и традициям церковности. И в этом нет ничего странного, ведь такая позиция вообще характерна для этих регионов. Одновременно не стоит забывать, что 69% всех приходов УПЦ находятся в Западном и Центральном регионах Украины, где симпатии электората, включая верующих, другие. Таким образом чрезвычайно важно сохранить формат УПЦ как всеукраинской церковной структуры, которая сотрудничает с различными политическими силами – как пророссийской, так и четко проукраинской ориентации.

Церковь должна толерантно и уравновешенно относиться ко всем политическим силам. Так же внутри Церкви должны мирно сосуществовать различные идеологические направления, которые не противоречат христианской идее и основам церковности. Нам недостает толерантного отношения друг ко другу, взаимоуважения. Во время предшествующей кампании я почему-то стал мишенью для наших «интегристов», которые за мою симпатию украинской идее объявили меня и «Иудой», и «предателем», и кем угодно. Однако я сознательно воздержался от полемики. Это ни к чему не ведет. Полемика только возбуждает пристрастия. А мы как дети Божии и члены Церкви должны учиться терпеть друг друга, извинять ошибки, находить общий язык.

— А каким образом, по Вашему мнению, можно было бы избежать такого идеологического противостояния?

— В 2000 году наша Церковь разработала собственную Социальную доктрину. Это основополагающий документ, который отражает точку зрения Церкви на различные общественные проблемы. Однако, Церковь нуждается в партнерах для ее реализации. Такими партнерами могут быть: государство, отечественный бизнес и влиятельные общественно-политические силы, в частности партии. Я думаю, что накануне выборов в парламент Церковь могла бы инициировать ряд круглых столов, где можно было бы публично обсудить наши общественные проблемы. Подчеркиваю, речь идет не об определенном политическом союзе под эгидой Православной Церкви, а о конкретных социальных проектах, которые Церковь могла бы реализовать в сотрудничестве с определенными политическими силами. Результатом таких мероприятий может стать подписание публичного соглашения между Церковью и определенными общественно-политическими силами. Причем такое соглашение могло бы предусматривать реализацию конкретных социальных проектов: совместная опека больных, бездомных, детских домов. Я подчеркиваю, что это необходимо делать публично. И так же публично отчитываться о результатах такого сотрудничества.

— Но такие акции могут стать лишь PR-технологией.

— Любая публичная акция является PR-технологией. Это – правила игры. Я имею в виду масштабную и стабильную социальную программу. Речь идет не об одном-двух проектах на несколько предвыборных месяцев. Такие проекты должны работать постоянно.

— Хорошо, обратимся к другой теме. Как Вы оцениваете решение Синода УПЦ (МП) возобновить переговоры с УАПЦ?

— Прежде всего, это свидетельство того, что состояние УАПЦ стабилизировалось. Ведь диалог, как Вы знаете, был прекращен из-за внутренних конфликтов в этой структуре. Таким образом восстановление диалога является свидетельством того, что ситуация в УАПЦ сравнительно с предыдущим периодом изменилась к лучшему.

— Но ведь сохраняется конфликт между митрополитом Мефодием (Кудряковым) и архиепископом Игорем (Исиченко)? Последний к таким переговорам отнесся довольно прохладно.

— Мне трудно комментировать ситуацию в Церкви, к которой я лично не принадлежу. Однако, я хочу отметить что речь идет не о наличии конфликтов, а о их характере и масштабе. Во-первых, архиепископа Игоря поддерживает несколько десятков приходов УАПЦ. Во-вторых, насколько мне известно, он имеет свое собственное видение нормализации канонического статуса УАПЦ – через присоединение к УПЦ США, которая находится в юрисдикции Вселенского Патриарха Варфоломея. Вопрос только в том, насколько такой сценарий реалистичен и устраивает ли он епископат УАПЦ. Ведь не секрет, что большинство епископата УАПЦ и УПЦ КП придерживаются той точки зрения, что необходимо не входить в состав Вселенского Патриарха, а добиваться канонического провозглашения (или признания) автокефалии Украинской Церкви. Одновременно епископат УПЦ выступает против создания Константинопольской юрисдикции в Украине. Таким образом, речь идет о конфликте концепций. А это оставляет надежду на то, что время может сгладить ситуацию.

Ведь понятно, что концепция выхода из канонического кризиса должна быть одна, и она должна быть согласована с большинством епископата и духовенства УАПЦ. Кроме того, учитывая различные составляющие, можно прийти к выводу, что в ближайшее время Константинополь не пойдет на такой радикальный канонический шаг, как принятие в свою юрисдикцию части Украинской Церкви. А это делает планы владыки Игоря (Исиченко) нереалистическими. Таким образом, необходимо искать другие альтернативные модели канонического урегулирования.

— То есть, Вы считаете, что сохраняется возможность примирения?

— Еще раз повторяю, что мне трудно комментировать эту ситуацию, поскольку я могу не владеть частью информации. Но, насколько мне известно, архиепископ Игорь не лишен священного сана и не запрещен в священнослужении. Он лишь выведен за штат. Следовательно понятно, что митрополит Мефодий и другие епископы УАПЦ сохранили возможность дальнейшего диалога с архиепископом Игорем.

— Возвратимся к переговорам УАПЦ с УПЦ. Как видят эти переговоры в УПЦ (МП)?

— Переговоры — это всегда хорошо. В любых обстоятельствах, как бы тяжело не было вести их. Целью переговоров является объединение Православия в Украине. Одновременно сам факт возобновления переговоров свидетельствует о том, что климат в стране, в частности в православной среде, меняется. Ведь очень важно правильно понимать друг друга, понимать мотивацию другой стороны. Скажем, такой вопрос: почему православные приходы на Западной Украине отказались от канонического общения с Патриархом Московским и объявили свою автокефальность? Что побудило священство так поступить? Только приверженность национальной идее? Или это было ответом на реальные ожидания прихожан, попыткой сохранить единство этих приходов? Или, с другой стороны, почему митрополит Владимир и Священный Синод УПЦ не считают целесообразным сегодня объявить автокефалию? Потому, что они враги украинской идеи? Или потому, что берегут единство Церкви, к которой принадлежат?

Общение разрушает идеологические стереотипы и помогает более адекватно оценивать ситуацию, которая сложилась в православной среде Украины. И это очень ценно. С другой стороны, важно также прояснить как для участников переговоров, так и для верных, что такое поместная Церковь и какой механизм ее достижения. Что такое поместность – способ отделения от общения с Московским Патриархатом? Но тогда ее просто невозможно достичь, находясь в лоне Православной Церкви. Ведь все Церкви сохраняют каноническое общение между собой... Или поместность – это определенный способ канонично обустроить церковную жизнь?

Честно говоря, я лично не могу понять, ни православных «интегристов», которые говорят, что сохранение административного единства – это единственный способ сохранения духовного единства славянских народов, ни тех, кто путает понятия Церкви и политической партии и руководствуется в церковной жизни лозунгом «Прочь от Москвы». Какой смысл этого лозунга в церковной плоскости? Почему я должен отделяться от своих братьев по вере? Таким образом необходимо прийти к адекватному, техническому пониманию поместности. Ведь с канонической точкеи зрения поместность – это лишь определенное «техническое» каноническое решение.

Поместность не «отделяет», это просто другой способ канонического единения. Кроме того, стоит обратить внимание на то, что так называемые «Греческие Церкви» - Константинопольская, Элладская, Иерусалимская, Кипрская, Александрийская – не только не теряют общения между собой, но и психологически считают себя частями единого целого: Греческого Православия. Эти Церкви объединяет не только общее вероучение и обряд, но и византийское наследие. Почему же обретение поместности Украинской Церковью должно отделить нас от братьев по вере в России? У нас также есть общее наследие – наследие Киевской Руси, которое тем или иным способом было унаследовано как Киевской, так и Московской Церковью. Таким образом, по-моему, поместность – это не способ цивилизованного «развода». По крайней мере с канонической точки зрения это не так.

— И все-таки, чем могут окончиться такие переговоры?

— Это зависит от многих факторов, включая социологические и политические. Насколько я понимаю, объединение возможно при условии, что будет изменяться канонический статус Украинской Православной Церкви. А это, в свою очередь, зависит от таких факторов, как позиция епископата УПЦ. Важен и настрой, который господствует в приходах и монастырях УПЦ. Кроме того, есть еще такой фактор, как позиции Патриарха Московского и всемирного Православия. Одновременно, я считаю, что основания для «умеренного оптимизма» существуют.

— Возможно ли создание аналогичной комиссии между УПЦ и УПЦ КП?

— Да, это вполне реально, но позиция Священного Синода УПЦ состоит в том, что какие-либо переговоры возможны лишь после ухода из руководства главы этой Церкви – Филарета (Денисенко), фигура которого не воспринимается духовенством и верующими УПЦ.

— Благодарю за разговор.

Разговаривал Тарас АНТОШЕВСКИЙ