Сюрейньская крепость: Последний оплот крымских готов
Перед нами одна из немых крепостей Средневекового Крыма. О ней бесполезно искать упоминания в исторических хрониках, здесь нет закладных плит с именами ее основателей, и даже археологические раскопки дали лишь самый скудный улов в виде невыразительных обломков черепицы, керамики и металлических изделий, точная датировка которых неясна.
Если, проезжая по трассе Бахчисарай-Ялта в сторону горы Ай-Петри, взглянуть направо, то на одном из скальных мысов можно заметить силуэт круглой башни. Посетившему эти края в первой половине XIX века путешественнику Дюбуа де Монпере увиденная картина напомнила горы родной Швейцарии, украшенные древними развалинами на вершинах. Необычные для Крыма романские очертания постройки действительно вызывают ассоциации с замками Средневековой Европы со страниц книг Вальтера Скотта.
Поближе познакомиться с памятником можно, поднявшись на мыс Кулле-бурун (крымскотат. «Башенный мыс») по тропе, ведущей от села Малое Садовое. Название «Сюйреньская крепость» обычно производят от тюркского «сюйрю» — «острая». Есть и другое, более экзотическое, хотя и менее достоверное, толкование: от готского skivaro, что означает «обломок скалы, камня».
Несмотря на хорошую приметность укрепления и его относительно легкую доступность, мало кто из путешественников и ученых XIX века удостоил его своим посещением. Исключение составил П.И. Кеппен, который и предложил отождествить его с одной из двух твердынь крымских готов – городом Шиварин, известным по письму немецкого посла в Константинополе Бусбека.
Перед нами одна из немых крепостей Средневекового Крыма. О ней бесполезно искать упоминания в исторических хрониках, здесь нет закладных плит с именами ее основателей, и даже археологические раскопки дали лишь самый скудный улов в виде невыразительных обломков черепицы, керамики и металлических изделий, точная датировка которых неясна.
Главная достопримечательность Сюрейньского укрепления — круглая двухэтажная башня с купольным сводом, высотой 10 метров. К ней под тупым углом сходятся две крепостные стены, общей протяженностью около 100 метров, перегораживающие доступ на скалистый выступ мыса Кулле-бурун, с трех других сторон окруженный отвесными обрывами. К западу от башни в крепостной стене находится калитка. С северной стороны были ворота, на месте которых теперь брешь – результат обвала.
В нижнем этаже башни видны амбразуры для стрельбы из луков. В толще стены второго этажа были оборудованы три боевые площадки с арочными сводами над прямоугольными бойницами, из которых сегодня сохранилась лишь одна. Их размер до 1,7 м в высоту и 1,5 м в ширину. Возможно, на них устанавливались небольшие баллисты, позволявшие прямой наводкой обстреливать дорогу перед башней. Подтверждает это находка в ходе раскопок, проводившихся в 1978 году, около 500 каменных ядер малого калибра, диметром 6-10 сантиметров. Впоследствии широкие окна-бойницы второго этажа были заложены снаружи, так что от них остались узкие амбразуры, такие же, как и внизу. С тыльной стороны башни от западной стены на второй этаж вела лестница, ныне полностью обрушившаяся. Изнутри этажи разделяло деревянное перекрытие.
Куртины крепости венчались зубчатым парапетом из известняковых каменных блоков. Наверху башни, возможно, находилась открытая боевая площадка с парапетом и мерлонами, увеличивавшая ее высоту до 12 метров.
Стены и башня сложены из крупных, хорошо отесанных каменных квадров на прочном известковом растворе. Такое высокое качество работ могли обеспечить только византийские инженеры золотого века, когда в Константинополе строились памятники уровня Святой Софии, а имперские легионы наводили страх на половину известного тогда мира от Испании до Ирана. На основании техники кладки было предложено датировать их VI-VII веками. Но проводившиеся здесь в последние несколько десятилетий археологические исследования не дали материалов столь раннего времени. В результате появилось мнение, что укрепление гораздо моложе и может относиться к ΧΙ-XII векам.
Византийцы построили его как пограничную и дозорную крепость, службу в которой, судя по всему, должны были нести местные общинники – союзные империи готы и аланы. В военное время она могла становиться убежищем для населения окрестных сел Бельбекской долины.
В XIII-XV веках Сюйреньское укрепление приобретает черты резиденции местного феодала с небольшим городком-бургом вокруг него. Большинство археологических находок, сделанных на его территории, относятся именно к этому периоду, когда в юго-западном Крыму существовало православное государство Феодоро со столицей на плато Мангуп. Одним из его удельных князьков-беев и был правитель нашей крепости. В его владения могла входить ближайшая часть Бельбекской долины, известной своими плодородными садами и виноградниками.
О превращении башни в феодальный замок свидетельствует устройство на ее верхнем этаже расписанной фресками часовни, в которой видят княжескую молельню. Сегодня от росписей остались лишь невыразительные фрагменты. Большая часть их погибла во время обрушения северо-восточной части башни со сводом между 1867-1885 и вторичного обвала в 1949 году. Дожди, ветер и влажность довершили уничтожение фресок. Поэтому изучать их сегодня можно лишь по зарисовке, сделанной в 1848 году М.Вебелем для альбома графа Уварова и отчету Эски-керменской археологической экспедиции (1935).
Роспись состояла из нескольких композиций, разделенных широкими киноварными рамками. Слева направо шли изображения двух пророков, один из которых держал развернутый свиток. Далее сцена Рождества Христова на фоне горного пейзажа.
В пещере — лежащая на ложе Богоматерь у яслей. На переднем плане у купели две фигуры служанок; с правого края согбенная фигура сидящего Иосифа (?). Далее направо к моменту составления описания в особом обрамлении сохранялась лишь часть изображенной в фас фигуры в пышных, украшенных орнаментом одеяниях. Правее шла, по-видимому, композиция Благовещения с Архангелом и Богоматерью в рост. Остатки фресок сохранялись также в нишах окон. В одной из них были видны ангелы с рипидами, а на замковом камне арки — восьмиконечный крест.
Сегодня, если присмотреться, можно заметить лишь очертания фигуры Богородицы с полностью утраченным ликом и купель. От изображений служанок и согбенного Иосифа почти ничего не осталось. Сильно пострадала и композиция Благовещенья, от которой сохранилась лишь нижняя часть.
Территория мыса Кулле-бурун, площадью 1.7 га, отгороженная от основного горного массива куртинами с башней, была в XII-XV веках относительно плотно застроена, но археологически она до сих пор почти не исследована. Известно, что к стене примыкало здание казарменного типа, а к западу от въездной калитки располагалась небольшая часовня. На территории крепости работала меднолитейная мастерская. Под северо-восточным обрывом мыса выявлены виноградодавильни-тарапаны, а также естественные гроты, использовавшиеся в хозяйственных целях.
Рядом с башней видны вырубленные в скале гробницы и усыпальницы местной знати и духовенства. Среди похороненных здесь были пресвитер Климент, а также «раба Божья Ирина», невеста некоего Иоанна. Надгробные надписи с их именами датируются XIV-XV веками.
Во время опасности и вражеских нашествий население окрестных сел, как и раньше, искало спасения в крепости. Долгое время считалось, что она представляла собой лишь краткосрочное и ненадежное убежище, поскольку на ее территории нет источников воды или колодцев. Но в ходе раскопок 1978 года археологи обнаружили фрагменты керамических труб водопровода, однако этих отдельных находок оказалось недостаточно, чтобы раскрыть загадку водоснабжения городка.
В 300 метрах к юго-востоку от башни находится еще одна стена из небольших нетёсаных камней. Ее длина 155 метров, толщина 2.2 метра, сохранившаяся высота до 1.5 метров. Возможно, она была сооружена во времена княжества Феодоро и служила передовой линией обороны, хотя иногда в ней видят обычный загон для скота.
Но, разумеется, небольшая крепость не могла спасти своих обитателей от профессиональных армий монголов и турок-османов. В башне видны следы как минимум двух пожаров. Второй из них связывают с событиями 1475 года, когда янычары султана Мехмеда Фатиха огнем и мечом прошлись по землям княжества Феодоро. Еще полтора столетия назад, при входе в башню можно было увидеть следы большой пробоины, образовавшейся, как утверждали проводники-татары, при штурме укрепления.
Археологи считают, что городок на мысе Кулле-бурун, погибнув в пожаре при турецком завоевании, так никогда и не возродился. Хотя на его территории обнаружены признаки позднейшей перестройки каких-то зданий и фрагменты сосудов, которые могут относится в XVI веку, считается, что в этот период мыс использовался лишь для временного жилья.
Пережившие турецкую осаду христиане спустились в Бельбекскую долину. Согласно данным налоговой переписи 1529 года, близлежащее село Сюйрень являлось полностью христианским и в нем насчитывалось 63 двора и около 300 жителей. В крепости теперь не было необходимости, так как в обмен на уплату повышенных налогов законы Османской империи гарантировали христианам жизнь и охрану имущества. Но они еще долго берегли память о славных временах княжества Феодоро…
В 1560 году немецкий посол в Стамбуле Бусбек встретил двух крымских готов, приехавших туда с какой-то жалобой к своему повелителю – турецкому султану. Те рассказали ему о своем народе и о том, как, сохраняя веру, он живет под властью мусульманских правителей. Среди своих главных городов они упомянули Мангуп и Шиварин (Sciuarin). Большинство ученых согласно с тем, что второе название представляет собой искаженное Сюйрень (на европейских картах XVIII века: Szuren/Schuren). Само же это свидетельство могло быть воспоминанием о тех далеких временах, когда башня, что до сих пор высится над Бельбекской долиной, была надежной защитой для мирных земледельцев.
В рассказе Густава Майринка «Козловая закваска» добродушный и округлый, как шар, падре Окариц из горного монастыря Алькацаба обладает секретом изготовления вина с чудесным вкусом и становится поставщиком королевского двора. Быть может, братья из монастыря Челтер-коба, поблизости от Сюрейньской крепости, тоже поставляли вино ко двору мангупских князей.
Монастырь расположен в основании скалы мыса Ай-Тодор, что указывает на его посвящение в древности одному из почитаемых греческой церковью Святых Феодоров – Тирону, Стратилату или Гаврасу. Название Челтер-коба появилось позднее и означает в переводе с крымскотатарского «Пещера с решеткой». Со стороны входные отверстия высеченных в скале монашеский келий, трапезной, кухни и хозяйственных помещений, расположенные друг над другом в два яруса, действительно напоминают решетку.
Монахи обустроили главный храм обители в большом искусственном гроте, к которому ведет скальная лестница. Его общая площадь 15,2 на 7,5 метров, а высота около 3.8 метров. При входе в храм в его западной части высечены гробницы, в том числе одна детская размером 20 на 60 сантиметров. Это значит, что здесь хоронили не только монахов, но также возможно жителей и защитников, распложенной рядом Сюйреньской крепости.
В.Н. Даниленко, занимавшийся археологическими исследованиями в монастыре, датировал его создание VIII—IX вв. – периодом, когда византийские власти проводили политику иконоборчества, что вызвало эмиграцию монахов – почитателей икон на окраины империи. С критикой этой теории выступил другой исследователь Ю.М. Могаричев, по мнению которого монастырь возник в XIV-XV веках и тяготел к Сюйреньской крепости, защищавшей северные границы княжества Феодоро.
Свою оригинальную версию основания пещерного храма представил незадолго до смерти специалист по церковным древностям Ю.Ю. Шевченко. Он обратил внимание на архаичное оформление алтарного пространства, где жертвенник соседствует с престолом, примыкая к алтарной стене. Такая композиция могла возникнуть только в те времена, когда литургия Василия Великого, общепринятая в православных церквах еще не сформировалась. Чин освящения Святых даров в храме св. Феодора выглядел следующим образом: диакон или диакониса переливали вино из каменной чаши жертвенника в чашу, высеченную в престоле. Апостол, епископ или пресвитер простирал над стекающим вином руки, читая при этом молитву Господню. Мощи святого в костнице, расположенной впритык к жертвеннику, освящали алтарь, что иллюстрировало слова из «Откровения» (6:9): «Под жертвенником души убиенных за слово Божие». Эти особенности устройства алтаря, равно как и размещение в его пространстве баптистерия, в котором крестили как мужчин, так и женщин, позволили исследователю предположить, что храм относится к раннехристианскому периоду (вторая половина ΙΙΙ века) и может считаться древнейшим в Восточной Европе.
Впоследствии здесь появился монастырь на 14-16 монахов. К нему примыкает самый большой скальный навес в горном Крыму, длиной более сотни метров, который, судя по всему, мог использоваться для содержания скота. Кроме скотоводства, монахи Ай-Тодорской обители занимались виноделием. На соседнем мысу Джениче-бурун и в его окрестностях находится большой винодельческий комплекс из 21 высеченного в скале тарпана (винодавильни). По расчетам ученых один такой тарапан мог обслуживать виноградник площадью 3 гектара. Значит, в монастырской винодельне давили виноград, собранный с площади 63 гектара, что могло на выходе давать 26 460 декалитров вина. Разумеется, лишь часть этого объема удовлетворяла нужды монастыря, остальная шла на продажу в города Крыма, а может быть и за его пределы…
Все исследователи сходятся во мнении, что монастырь погиб в 1475 году, одновременно с Сюйреньской крепостью, во время турецкого завоевания полуострова.
Андрей Васильев
фото автора
